Каждый раз, когда ее сыновья звонили из Америки и я подходила к телефону, они спрашивали, как мои дела. Я рассказала им о водительском удостоверении.
– Хорошо, ну, по крайней мере, хотя бы это, – сказал Пракаш.
Я ничего не ответила. А что он мог сделать?
Водитель, спокойный коренастый пожилой мужчина из Покхара, был хорошим человеком. Я уже пару раз тайно приносила ему еду. Со мной он обращался очень любезно. В конце концов, Жестокая Мадам давала ему за уроки вождения достаточно денег. Я видела, как она дала ему несколько купюр по 10 000 рупий[17]сразу же за первый урок вождения.
В одно прекрасное мартовское утро водитель показал мне руль, переключатель скоростей, педаль сцепления и все другие рычаги.
– О'кей, теперь садись за руль и попробуй все, – предложил он.
Я села в новый белоснежный джип Жестокой Мадам. Машине было всего лишь несколько месяцев, и она стояла перед гаражом. Я почувствовала себя за рулем словно королева. Даже в стоящей машине я чувствовала себя великолепно. Я вертела руль влево и вправо, включала повороты и свет, нажимала на педали и пыталась переключать передачи.
– Это у тебя уже хорошо получается, – сказал водитель. – Но педаль сцепления нужно выжимать до конца и лишь потом медленно отпускать ее. Так, переводим рычаг вправо и вперед – это будет первая передача.
Я старалась нажимать на педаль как можно сильнее. Однако со сцеплением у меня опять не получалось.
– Подожди, подожди, я передвину тебе сиденье подальше вперед.
Кряхтя, с красным лицом, водитель снова выпрямился. Я опять села за руль, вытянула ноги подальше вперед и нажала на педаль сцепления. В этот раз мне удалось выжать ее полностью и переключить передачу без проблем. Я гордо посмотрела на водителя.
– Прекрасно, – похвалил он меня.
Я, счастливая, сидела в машине, включала и выключала радио, пробовала нажимать на все кнопки, включала стеклоочистители, вентиляцию, кондиционер. Это было просто прекрасно. Водитель позволил упражняться, а сам уселся на пластиковый стул рядом с гаражом на солнце и спокойно курил сигарету.
Но, к сожалению, через полчаса из дома вышла Жестокая Мадам и на этом мое счастье закончилось.
– Урмила, хватит, в конце концов, у тебя еще есть работа по дому, и она ждет тебя! Ты уже достаточно посидела в машине в свое удовольствие! – закричала она.
На следующий день я едва могла дождаться, когда мне снова будет позволено сесть в джип. В этот раз мне разрешили завести машину и проехать пару метров от гаража до ворот. А затем снова, но уже задним ходом – и снова вперед и назад. Вперед и назад. Это было так здорово! Я бы занималась этим целый день!
Когда мне впервые разрешили проехаться по улице – квартал, где жила Жестокая Мадам, был очень спокойным, там ездило довольно мало машин, – она настояла на том, чтобы поехать со мной.
– На всякий случай, – сказала она.
Я не знаю, может быть, она боялась, что я удеру от нее или что буду слишком много разговаривать с водителем. Может быть, ее просто разбирало любопытство. Из‑за того, что она была в машине, урок, к сожалению, был очень коротким, потому что уже через двадцать минут терпение Жестокой Мадам лопнуло и ей надоело ползти по улицам со скоростью сорок километров в час. Но у меня получалось хорошо, и она была вынуждена это признать.
Водитель тогда снова похвалил меня:
– Для девочки ты делаешь все очень хорошо, я никогда не думал, что ты можешь так быстро научиться.
Я покраснела от гордости и бросила короткий взгляд в зеркало заднего вида, чтобы посмотреть на реакцию Жестокой Мадам. Я увидела, что сначала она строго сжала губы, но потом на ее лице появилось некое подобие улыбки.
Еще два раза Жестокая Мадам ездила с нами. Затем у нее такое желание исчезло и она позволила мне ездить с водителем одной. Мы с каждым разом проезжали все большие расстояния. Я наслаждалась каждой минутой этих выездов в город. При этом я обнаружила, что прямо рядом с кварталом, в котором находился дом Жестокой Мадам, под названием Джавалакхель, находится большой зоопарк и тибетская деревня, в которой разрешили поселиться беженцам из соседнего с нашим государства, когда их изгнали из Тибета.
Через пять дней я уже могла кое‑как вести машину, правда, пока только в пределах того квартала, где жила тетка. Я научилась отпускать сцепление так нежно и плавно, как только можно. Я уже умела разгоняться и тормозить, и даже мотор у меня не глох, и ездила я без особых рывков. Только парковка и движение задним ходом у меня еще получались слабо. Мне было трудно оценить размеры авто. Кроме того, водитель боялся, что я могу поцарапать новую машину, и поэтому с большой опаской разрешал мне тренироваться на парковке. Все равно я была в восторге и так счастлива, как никогда. Это было прекрасное ощущение своего успеха. Значит, и я могу кое‑что!
Водитель похвалил меня перед Жестокой Мадам:
– Урмила много чему научилась. Она очень способная. Она умная девочка.
Это был самый чудесный комплимент, который он мог мне сделать.
– Хорошо, – благосклонно отозвалась Жестокая Мадам.
Для того чтобы сделать заявку на получение водительского удостоверения, необходим был мой паспорт. Но у меня его не было. Кроме того, мне было только 16 лет. Тогда мадам сказала, что мне придется сделать кое‑какие исправления в своем свидетельстве о рождении, если я хочу получить водительское удостоверение. Нет вопросов – я очень этого хотела.
Жестокая Мадам отправила кого‑то из своей семьи, жившего в Гхорахи, в Манпур, чтобы привезти мое свидетельство о рождении.
Прошло несколько недель, пока документ наконец‑то был доставлен. На основании этого свидетельства мадам отдала указания сделать мне фиктивный паспорт, что, впрочем, в Непале является обычным делом. Тут подделывают даты рождения, чтобы поженить детей или раньше положенного отправить их в школу. Или чтобы, как в моем случае, получить водительское удостоверение. С тех пор, согласно паспорту, я старше на два года, чем на самом деле.
К сожалению, это тоже мне не помогло. Водительское удостоверение я так и не получила. Сначала ухудшилось политическое положение в Катманду. На протяжении девятнадцати дней в городе шли бои вокруг королевского дворца, потому что повстанцы хотели изгнать короля. В ночное время объявлялся комендантский час. Жестокая Мадам запретила водителю и мне выезжать на машине из усадьбы.
Хотя то, что передавали в это время в новостях о восстаниях, стрельбе и перекрытых улицах, было правдой, но это происходило только в центре Катманду, то есть далеко от жилого квартала, где находился дом Жестокой Мадам.
Когда ситуация в стране успокоилась и противоборствующие в гражданской войне стороны заключили перемирие, Жестокая Мадам сказала, что заявку на водительское удостоверение она подала, но рассмотрение затянется на неопределенное время.
Потом она стала утверждать, что поддельный паспорт все‑таки недействителен. Каждый раз, когда я ее спрашивала, она выкладывала все новую и новую ложь.
– Чего тебе еще надо, ты ведь уже научилась водить машину, можешь быть довольна. В настоящий момент водительское удостоверение тебе не нужно. Ты ведь живешь у меня, здесь ты не будешь ездить. Когда‑нибудь, если понадобится, ты получишь свое удостоверение водителя.
На этом данная тема для нее была закрыта.
Скорее всего, она никогда и не собиралась помочь мне получить водительские права. Иначе у меня появилась бы перспектива найти работу где‑нибудь в другом месте. Водители в моем регионе, особенно в сельской местности, требуются везде. Получить водительское удостоверение стоит очень дорого. Лишь у немногих есть на это деньги, поэтому очень мало людей умеют водить машину. Это было еще одно обещание, которое не выполнила Жестокая Мадам. Еще одна несбывшаяся надежда. Еще одна мечта, которая растаяла в воздухе.
Позже я пыталась сама получить водительское удостоверение. Но в тот раз причиной стало отсутствие денег. 6 000 рупий[18]нужно было заплатить за экзамен и удостоверение. Таких денег у меня не было.
СМЕРТЕЛЬНЫЙ СТРАХ
Через полтора года Жестокая Мадам разрешила мне спать в библиотеке на втором этаже. Это была большая милость, которую она оказала мне.
– Ты доказала, что я могу тебе доверять. Ты честная девочка. Я сумею отплатить тебе за твою верность. Я даю тебе разрешение с настоящего момента спать в библиотеке при условии, что ты будешь убирать свою циновку, на которой спишь, и свои личные вещи в подвал. Потому что я не хочу, чтобы твое барахло валялось тут целый день.
Она благосклонно посмотрела на меня.
– Спасибо, махарани, я рада, что вы мне доверяете, – сказала я. Но при этом больше всего я радовалась тому, что мне не нужно будет спать на сквозняке в коридоре. В библиотеке я могла закрыть за собой дверь, а вечером включить свет и полистать книги или сделать записи в своем дневнике. Это была новая жизнь.
Однажды вечером, когда уже стемнело, а Жестокая Мадам, собственно, уже удалилась в спальню, кто‑то постучал в мою дверь.
«Странно», – подумала я, потому что тетка никогда не стучалась в дверь. Она всегда заходила без стука. Просто так. Но стук раздался снова, громче и настойчивее. Так что мне пришлось встать, чтобы открыть дверь. Но она с грохотом распахнулась сама. В проеме двери стоял мужчина в маске и с карманным фонариком. Я ужасно перепугалась.
– Ты кто такая? А где остальные? – закричал он.
Сначала я не могла произнести ни слова, потому что оцепенела от ужаса. У меня из горла вырывались лишь хриплые звуки. Мужчина осветил фонарем мое лицо, а затем – все помещение.
Когда первое оцепенение прошло, я закричала:
– Бандиты, бандиты!
Мужчина грубо схватил меня и закрыл мне рот рукой. И тут я увидела, что по лестнице вверх поднимаются другие люди. У них у всех были черные маски, закрывающие рот и нос. Почти такие, как носят люди на улицах Катманду для защиты от смога и выхлопных газов.
– Кто еще есть в доме? Где? – крикнул мне снова один из этих людей.
В этот момент Жестокая Мадам из своей комнаты закричала:
– У меня тут пистолет! Пошли вон, сволочи, иначе я начну стрелять! Полицию я уже вызвала, она уже едет сюда!
Мужчины что‑то крикнули друг другу, повернулись и бросились удирать. В тот раз они прихватили с собой только DVD‑плеер и пару каких‑то мелочей из гостиной комнаты. Нам повезло, что они не были вооружены и что они испугались угроз Жестокой Мадам. Стекло в окне гостиной было выбито – наверное, они залезли через него. Жестокая Мадам сделала вид, что ничего не произошло.
– Ах, окно стекольщик сможет вставить сразу же, ничего страшного не случилось.
Ее семья и друзья советовали ей обратиться в полицию. Но она этого не делала. Может быть, она боялась, что пресса узнает об этом случае и поднимет шум, а она не хотела, чтобы об этом стало известно общественности. Насчет того, кто это мог быть, у нее была своя версия: или соседи‑воры, или беженцы из Тибета.
Она несколько раз пробежалась по саду с мобильным телефоном в руках, делая вид, что звонит в полицию.
– Да, офицер, я знаю, кто это был, пожалуйста, приезжайте!
При этом она специально говорила очень громко, чтобы соседи, которых она подозревала, слышали это. Совсем недавно прямо рядом с ее виллой были построены многоэтажные апартаменты. С самого начала это здание было для Жестокой Мадам бельмом на глазу.
– Теперь сюда, в этот квартал, вселяются плебеи! Какой скандал! – регулярно возмущалась она.
Может быть, она просто боялась обращаться в полицию, потому что за последние месяцы ее уже дважды вызывали туда. Она находилась под следствием по делу о мошенничестве.
Жестокая Мадам владела фирмой по подбору персонала, которая была одной из первых в Непале. Она создала свою фирму в середине девяностых годов. Сейчас ее обвиняли в том, что она заманивала людей ложными обещаниями. Фирма предлагала людям найти для них за границей привлекательную работу, которую они, однако, никогда не получали. Но деньги за посредничество и регистрацию с людей взимались, а желающие получить хорошую работу готовы были платить. Зная характер махарани, я этому нисколько не удивилась.
Жестокая Мадам тогда использовала свои связи с министром полиции, и обвинения были сняты. Но у нее не было ни малейшего желания снова быть втянутой в полицейские разборки.
При втором ограблении дома нам повезло меньше.
После первого нападения Жестокая Мадам уже не чувствовала себя такой уверенной и в полной безопасности, когда мы с ней оставались в доме одни. Но, естественно, открыто она этого признавать не хотела. Когда я иной раз решалась сказать вслух, что боюсь целыми днями оставаться одна в огромном доме, она лишь отмахивалась от меня:
– Что тебе еще надо? Сторож ведь находится рядом, а бандиты не посмеют вернуться сюда. Тем более среди бела дня. Так что, не притворяйся.
Но, тем не менее, теперь почти всегда слуги ее дочери спали в комнате для персонала внизу в подвале.
Осенью дочь Жестокой Мадам уехала с мужем в Канаду на несколько недель. Дочь предложила матери, чтобы мы на это время переселились в ее дом. Однако Жестокая Мадам настояла на том, что останется в своем собственном доме:
– Нет, я не хочу нигде больше жить. Мне нужны мои телефоны, мои вещи, моя одежда.
Поэтому они договорились, что дети Сьюзи вместе с их няней будут ночевать у нас в доме. Один из внуков был еще совсем маленьким, он появился на свет всего лишь несколько недель назад, а второму было два года. Поскольку по соседству тоже были случаи нападения на дома, мы спали все вместе в спальне Жестокой Мадам на втором этаже. И даже я.
Однажды ночью я проснулась, потому что услышала какой‑то шум. И всего лишь через несколько секунд дверь спальни медленно открылась и в образовавшейся щели я увидела свет карманного фонаря. Несколько мужчин в масках вошли в помещение. В этот раз они были вооружены. У них с собой были винтовки и пистолеты.
– Вставайте! – закричали они.
Мадам и нянька подскочили от испуга, а дети начали плакать.
– Кто вы такие? Ты хозяйка дома? Кто еще тут живет? – спрашивали они Жестокую Мадам, которая сидела на кровати с широко раскрытыми от ужаса глазами.
Она натянула на себя одеяло до подбородка и затряслась всем телом, когда один из бандитов направил на нее свою винтовку.
– Нет, я не хозяйка, хозяева уехали, я всего лишь старая женщина, мы тут домашние слуги и ничего не знаем!
В этот раз у нее не было времени, чтобы вытащить свой пистолет из ящика стола. Она была бледна как мел. Такой испуганной Жестокую Мадам я еще никогда не видела.
Я тоже испугалась до смерти. Мужчина повернулся ко мне и к няньке:
– А вы кто такие? Правда ли то, что говорит эта старуха? Что это за дети? Кому принадлежит дом?
Нянька не могла сказать ни слова, она тщетно пыталась успокоить кричащего младенца.
– Да, это правда, – заикаясь, выдавила я, – мы просто домашние слуги. Женщина, которой принадлежит этот дом, уехала. А дети – вот этой женщины, – я показала пальцем на няньку.
Но мужчины не отставали от нас. Они хотели знать, кому принадлежат машины в гараже и чей это дом.
– Давай, отвечай, иначе мы вас убьем! – орали они, а один из них приставил мне пистолет ко лбу. Нянька начала плакать и умоляла их не убивать нас.
Жестокая Мадам потеряла сознание. Она лежала на своей постели как мертвая.
Мужчины забрали мобильный телефон Жестокой Мадам, лежавший у нее на ночном столике. Кроме того, они обрезали все телефонные провода в комнате.
– Ложитесь на пол, – приказал один из мужчин.
Он накрыл нас подушками и одеялами, так что мы
ничего больше не могли видеть. Нянька рыдала, мальчик постарше кричал от страха, но младенец, к счастью, снова уснул.
– Тихо! Я сказал – тихо, и горе вам, если я услышу, что вы разговариваете друг с другом! Тогда я вас застрелю.
Я слышала, как они бегают по дому. Они бегали по лестницам вверх и вниз, с нижнего этажа до нас доносились команды и какой‑то грохот, как будто они распахивали все двери, ящики и что‑то искали. Сколько их было? Что они искали? Были ли им нужны только деньги и ценные вещи?
Вдруг я снова услышала шаги, и один из мужчин сорвал одеяло с моего лица и закричал:
– Что это ты делаешь? У тебя мобильный телефон? Ты что, пытаешься позвонить в полицию?
– Нет, нет, у меня нет мобильного телефона, я просто служанка, – пролепетала я.
Он схватил меня за волосы, поднял с пола, и, толкая перед собой, вывел через дверь и повел дальше по коридору в соседнюю комнату. Там в кресле сидел какой‑то человек и курил. Наверное, это был главарь банды. Он снова задал мне те же вопросы. Он хотел знать, чей это дом, где хозяева и кто мы такие. Я еще раз сказала ему, что мы просто слуги, ждем возвращения хозяйки. Мужчина взял свой телефон и кому‑то позвонил. Я слышала, как он повторил то, что я сказала ему, и спросил, что он теперь должен делать.
– Не дай бог ты меня обманула! Если это так, мы тебя убьем. Давай, теперь показывай мне остальные помещения. – Он бросил мне тяжелую связку ключей. Я не имела ни малейшего понятия, откуда они их взяли. Я нашла подходящий ключ и открыла следующую дверь по коридору.
– Что здесь? – закричал он.
– Это библиотека.
Он втолкнул меня в комнату и вошел сам.
– Так, садись. Значит, ты не член этой семьи? Ты в этом уверена? Не вздумай мне врать! Если это так, что ты здесь делаешь? А дочери и сыновья из этой семьи здесь?
– Нет, я просто камалари. Я родом из долины Рапти в Деукхури‑Велли округа Данг, – в отчаянии объяснила я.
– Я тебе не верю, ты говоришь слишком хитро для камалари. Ты же все врешь! Ты просто хочешь спасти свою шкуру! – заорал он.
При этом он махал у меня перед лицом своим пистолетом.
– Нет! – в ужасе качала я головой, не поднимая глаз. – Нет, я просто камалари, пожалуйста, поверьте мне!
– Тоща скажи мне, сколько ты здесь зарабатываешь.
– Тысячу пятьсот рупий[19]в месяц обещала мне махарани.
Внезапно в комнату вошел мужчина в черной кожаной куртке. Он сказал:
– Она не может быть камалари, я сам видел, как она ездила за рулем джипа. Это, наверное, дочка.
У меня чуть не остановилось сердце. Они думали, что я – ее дочь. Как их переубедить?
– Она принесет нам много денег, давай заберем ее с собой!
Он схватил меня за руку и стал тащить из комнаты.
– Нет, – умоляла я их, – я не дочка, пожалуйста, поверьте, что я – Урмила Чаудхари из Манпура в Данге. Моих родителей зовут Фул Пат Чаудхари и Тхал Ши Деве Чаудхари. Они – камайя, как и мои дедушка с бабушкой, а я – камалари, я просто служанка.
Главарь подошел ко мне, и его голос стал угрожающе тихим.
– Если ты мне врешь, то пробил твой последний час. Я тебя предупредил! – Он приставил дуло пистолета к моему лбу. Я закрыла глаза. Мое сердце колотилось, а в ушах раздавался шум крови так громко, словно на улице лил проливной дождь. На какой‑то момент у меня все потемнело в глазах. Я ждала выстрела. А выстрела все не было.
И вдруг у меня подкосились ноги, я рухнула на пол без сознания. Они оттащили меня назад в спальню, снова накрыли с головой одеялами.
Жестокая Мадам все еще лежала в своей постели без движения. Голова ее была обращена в другую сторону, так что я не могла видеть ее лица.
Тогда они подняли с пола няньку и потащили в соседнюю комнату. Я молилась, чтобы нянька не сказала, что дети не ее, а хозяйки, и чтобы она для спасения своей собственной шкуры или жизни детей не согласилась, что я – дочь Жестокой Мадам.
Время до тех пор, пока они снова привели няньку в комнату, показалось мне целой вечностью. Она плакала и тяжело дышала. Бандит швырнул ее на постель и снова накрыл одеялом.
– А теперь спите! И горе вам, если я услышу, что вы разговариваете!
На лестнице раздался грохот, какое‑то время было слышно, как они разговаривают друг с другом, что‑то кричат, двигают мебель и хлопают дверями.
Затем все стихло.
Я долго ждала. И лишь через некоторое время, показавшееся мне вечностью, я решилась выглянуть из‑под одеяла. Но я уже не увидела ни света фонариков, ни самих бандитов. Я медленно сползла на пол и прислушалась. Ничего не было слышно, все было тихо. Я на животе подползла к двери. Она была широко распахнута. Я выглянула в коридор. Никого не было видно. Я прислушалась к тому, что происходит в темноте, но в доме уже ничего не было слышно.
Сантиметр за сантиметром я прокралась по коридору, а потом спустилась по лестнице вниз. Через каждую пару шагов я останавливалась и прислушивалась.
На улице уже забрезжил рассвет. На первом этаже тоже все было тихо. Дверь дома была распахнута, и через нее я уже видела светлую полосу на небе.
Постепенно рассветало. Все остальные двери на первом этаже тоже были распахнуты. В гостиной царил неописуемый хаос. Все ящики и шкафы были открыты. Везде валялись вещи Жестокой Мадам, посуда была разбита. Там, где раньше стоял телевизор и DVD‑плеер, зияли пустые места.
В кухне мой взгляд упал на часы. Было четыре часа утра. Я прошла по коридору к входной двери дома и выглянула наружу. Снаружи на газоне валялись вещи: мебель, одежда, книги, компакт‑диски. След из разбросанных мелких вещей тянулся до самых ворот. Ворота тоже были широко распахнуты.
Я стала искать сторожа. Мне пришлось несколько раз стучать ему в дверь, прежде чем он наконец с заспанным видом появился из‑за гардины. Бандиты закрыли дверь его комнаты на ключ. Он подергал дверь, протер глаза и открыл окно. Он сказал, что ничего не видел и не слышал. Затем он вылез наружу через окно.
– Идите сюда, на нас напали! Махарани и дети наверху! Им плохо. Быстрее идите за мной! – закричала я ему.
Я помчалась назад в главное здание и попыталась позвонить в дом дочери Жестокой Мадам. Однако все телефонные провода были обрезаны. Я попыталась снова соединить провода так, как когда‑то видела по телевизору в каком‑то боевике, но у меня ничего не получилось. Тогда я снова помчалась к охраннику и позвонила с его мобильного телефона в дом дочери Жестокой Мадам.
– Скорее приезжайте к нам! На нас напали, – попросила я.
Но мне сначала не поверили. Мужчина на другом конце провода подумал, что это шутка.
– Нет, пожалуйста, это не шутка, вы должны приехать как можно быстрее.
Наконец он поверил мне и побежал звать деверя Сьюзи к телефону.
Прошло несколько минут.
– Да, кто это? – спросил деверь.
– Извините, что я так рано беспокою вас, сэр, это я, Урмила, которая работает у матери Сьюзи. Нас ограбили, пожалуйста, приезжайте побыстрее.
Мне повезло, что он поверил мне.
– Мы сейчас же приедем, – пообещал он и положил трубку.
Тогда я снова побежала наверх, чтобы посмотреть, как чувствуют себя Жестокая Мадам и все остальные. Жестокая Мадам все еще лежала, словно мертвая.
Я не сразу решилась дотронуться до нее, чтобы проверить пульс. Но все же, переборов себя, я взяла ее за руку. Нет, она была жива, наверное, просто без сознания. Нянька тоже ни на что не реагировала. Наверное, после перенесенного волнения, выбившись из сил, она крепко уснула. Дети тоже крепко спали.
Я взяла полотенце, смочила его и приложила ко лбу и щекам Жестокой Мадам. Однако прошло еще несколько минут, прежде чем она пришла в себя. Она раскрыла глаза, затем вскочила на ноги.
– Они ушли? Что случилось? Где эти люди?
– Они ушли, не беспокойтесь, они ушли, – успокоила я ее.
– О боже, Урмила, это было ужасно! С детьми все в порядке? – Она снова взяла себя в руки, выпрямилась и стала надевать свой халат.
– Да, дети спят, нянька тоже. Я позвонила в дом вашей дочери. Сейчас приедет помощь.
Жестокая Мадам встала, затем причесала волосы и бросила испытывающий взгляд в зеркало.
– Я выгляжу ужасно! – заключила она.
Она все еще не пришла в себя от шока.
Мы вместе спустились вниз. Когда она увидела масштабы разгрома, то потеряла дар речи. Она молча ходила по комнатам, переступая через опрокинутую мебель и валявшиеся на полу ящики и полки.
Через несколько минут появился родственник дочери с парой слуг. Услышав шум машин на подъезде к дому и хлопанье дверей, я выскочила наружу.
– Что здесь случилось? Почему открыты ворота?
Деверь пришел в ужас от того, что увидел.
– Нас ограбили, – сказала я, – тут было около пяти или шести вооруженных мужчин. Они держали нас тут всю ночь и угрожали нам.
– Как чувствуют себя остальные? – спросил он.
– Все о'кей, – успокоила я его.
На пороге появилась Жестокая Мадам. В утреннем халате, без макияжа и еще бледная после пережитых ночью ужасов, она как никогда выглядела такой старой, какой и была на самом деле. Мне стало ее почти жалко.
Но это быстро прошло.
– Так, Урмила, чего ты тут торчишь? Приготовь нам чай и принимайся за работу. Как видишь, тут есть чем заняться.
«Она никогда не изменится», – с болью опять подумала я.
Я пошла в кухню, чтобы нагреть воду для чая и приготовить рис на завтрак.
В этот раз к нам приехала полиция. Полицейские составили протокол и сделали фотографии погрома. Жестокая Мадам, нянька и я должны были поодиночке описать события этой ночи. Бандитам удалось открыть сейф и похитить бриллианты, украшения и деньги на сумму более сорока пяти миллионов рупий[20]. Кроме того, они украли часы «ролекс», дизайнерские платья, солнцезащитные очки, предметы искусства, картины, подарки и другие ценные вещи. В общей сложности Жестокая Мадам потеряла почти восемьдесят пять миллионов рупий[21].
Очень быстро появилось подозрение, что сторож был сообщником гангстеров или же за вознаграждение впустил их в усадьбу. Иначе бандитам было почти невозможно проникнуть через тяжелые ворота с сигнализацией. Полиция сразу же забрала его с собой, а Жестокая Мадам немедленно уволила его. Его вещи она, по своей привычке, приказала выбросить на улицу и подожгла их.
Я целый день занималась уборкой дома, разбирала вещи, сортируя на те, что еще можно было спасти, и те, что уже нужно было выбросить. Пришлось очищать все ящики и полки.
И лишь поздно вечером Жестокая Мадам подошла ко мне и поблагодарила:
– Урмила, я должна поблагодарить тебя за то, что ты не выдала бандитам, чьи на самом деле эти дети и кто я. Кто знает, что они сделали бы с нами. Я тебя отблагодарю!
Я обрадовалась, что она преодолела себя и решилась сделать такой шаг, сказать такие слова. Конечно, ей было нелегко сказать спасибо камалари, девочке‑тхару из деревни. Может быть, это был подходящий момент, чтобы отпроситься у нее на свободу. Может быть, тогда я должна была сказать ей, чтобы она отпустила меня.
Но в тот момент я не смогла этого сделать.
Спасение
Тому, кто не боится трудностей, сопутствует удача.
Непальская пословица
МОЙ БРАТ
С того дня мы стали ночевать в доме ее дочери. Жестокая Мадам ничего не рассказала Сьюзи, которая еще была в Канаде, о нападении на дом, чтобы не беспокоить ее. Днем мы возвращались назад, на нашу виллу. Нужно было еще наводить порядок. Однако там я больше не чувствовала себя в безопасности. При малейшем шуме я вздрагивала. На кухне я всегда держала один из ножей под рукой на тот случай, если в дом кто‑то ворвется. Время, когда я оставалась одна в ожидании возвращения Жестокой Мадам, казалось мне бесконечным. Если раньше я радовалась, когда она наконец уходила из дома, то теперь я с нетерпением ждала, когда она вернется.
Однажды в декабре я, будучи в доме дочери моей хозяйки, увидела своего брата Амара в новостях по телевидению. Я не могла поверить своим глазам. Но это был именно он! И что самое невероятное, он был в Катманду, всего лишь на расстоянии двух километров от меня! В новостях показали сюжет о большой демонстрации безземельных крестьян. Тысячи людей со всей страны собрались в Катманду, чтобы провести демонстрацию, призывающую к реформам. На какой‑то короткий момент видеокамера показала ряды мужчин, и среди них стоял Амар. Я очень разволновалась, увидев его.
– Мой брат здесь, в Катманду! – удивленно воскликнула я. Но я не знала, как мне связаться с ним. Всю ночь я думала над тем, как найти его. Как ему сказать, где я? Но я так ничего и не придумала.
На следующее утро – а тогда был холодный туманный день – зазвонил телефон. Я как раз была в кухне и побежала к телефону, чтобы взять трубку. Но Жестокая Мадам опередила меня. Я поставила на поднос стакан со свежевыжатым соком, который только что приготовила для нее, и понесла к ней в бюро. И вдруг я услышала, как она спрашивает:
– С кем вы хотите говорить? С Урмилой Чаудхари?
Услышав свое имя, я застыла в проеме двери. Жестокая
Мадам увидела меня и протянула мне трубку.
– Урмила, это, кажется, звонят тебе. У тебя есть брат, которого зовут Амар? Он говорит, что находится здесь, в Катманду.
Мое сердце заколотилось. Я поставила поднос перед ней.
– Да, у меня есть брат, которого зовут Амар, и я видела его по телевизору. Он действительно сейчас находится в Катманду, – кивнула я и потянулась рукой к трубке.
– По телевизору? Извини, но где ты смотрела телевизор? – строго спросила она.
– В доме вашей дочери, – ответила я. – Программу новостей.
– Ах, значит так! Стоит мне выпустить тебя из поля зрения, ты тут же начинаешь своевольничать у меня за спиной! Ты интриганка, девчонка‑тхару! Спроси его, чего он хочет, – сказала Жестокая Мадам и наконец дала мне трубку.
Я не сразу узнала его голос.
– Амар, это ты? Что ты делаешь в Катманду? Я видела тебя по телевизору!
– Я тут на демонстрации, – ответил мой брат. – Мы – это делегация безземельных крестьян из Данга. Я тут еще со вчерашнего дня и стараюсь дозвониться к тебе. Я часто звонил тебе даже из Ламахи, – сказал Амар, – но или никто не брал трубку, или же какая‑то женщина отвечала, что у нее в доме нет никакой Урмилы. Однако отец Зиты в Гхорахи сказал мне, что ты все еще находишься у ее тетки. Так что я пытался снова и снова дозвониться и, слава богу, тебя нашел! Я разыскиваю тебя уже два года. Урмила, слушай внимательно: я в Катманду буду только до завтрашнего дня. Я могу тебя увидеть? Могу навестить тебя? Где ты находишься?
Я не могла поверить своим ушам. Амар был здесь! И он искал меня все эти годы! Слезы навернулись мне на глаза. Я посмотрела на Жестокую Мадам.
– Он спрашивает, может ли он увидеть меня. Он спрашивает, где я нахожусь.
– А где он? – спросила Жестокая Мадам.
– А где ты, Амар? – спросила я его.
– Мы находимся вблизи аэропорта на островке безопасности. Это место, кажется, называется Тинкуне. Здесь собралось несколько тысяч безземельных людей со всего Непала.
– О'кей, значит, мы поедем к нему, – сказала Жестокая Мадам. – Договорись с ним о месте встречи, чтобы мы могли найти его.
– Амар, мы приедем к тебе, – торопливо сказала я брату.
Мы договорились с ним о встрече на автобусной остановке, на улице Банешвор‑роуд, которая ведет к аэропорту.
– Пока!
Жестокая Мадам сделала мне знак, чтобы я положила трубку. Сама же закатила глаза и стала изображать из себя примадонну.
– О нет, я не могу поверить, в какие времена мы живем и что происходит в моем доме! До чего дошло – даже моей домашней прислуге звонят по моему телефону! Это действительно невероятно! – театрально возмущалась она.
Я уже больше не прислушивалась к ее словам, а только радовалась тому, что скоро увижу Амара.
Действительно, она сдержала свое слово и позвонила водителю, чтобы он приготовил машину. Вскоре после этого мы, сидя на заднем сиденье автомобиля, ехали в сторону аэропорта.
Тысячи людей собрались там, на песчаном поле, на своего рода ничейной земле между тремя большими дорогами. Люди держали над головами транспаранты и щиты и скандировали:
– Земля для всех! Требуем справедливости!
Водитель высадил нас в некотором отдалении, потому что движение опять застопорилось, а мы вместе с Жестокой Мадам пошли дальше пешком. Я боялась, что мы не найдем Амара в этой толпе.
На углу собрались люди вокруг уличных театральных актеров, разыгрывающих пьесу о каком‑то жестокосердном лендлорде, который эксплуатирует крестьян и выгоняет их сродной земли. Жестокая Мадам остановилась и насмешливо наблюдала за представлением. Но я хотела к Амару. Я искала его глазами в огромной толпе людей.
– Пожалуйста, мы должны найти моего брата, – попросила я.
– Да‑да, сейчас. Спектакль действительно хорош. Эта труппа играет превосходно, – сказала Жестокая Мадам и не сдвинулась с места. Я нетерпеливо переступала с ноги на ногу и напряженно всматривалась в толпу, ища глазами Амара.
Мне показалось, что я заметила его на автобусной остановке на другой стороне улицы, где мы договорились встретиться.
– Махарани, вот он. Мне кажется, я увидела его!
– Ну хорошо, хорошо, – сказала Жестокая Мадам. Она бросила несколько крупных купюр в корзину театральной труппы и недовольно последовала за мной. Мы пробрались через скопление машин, которые стояли вплотную друг к другу, соприкасаясь бамперами, – там действительно был Амар! Он тоже искал меня в толпе.
– Амар, Амар, это ты! – Я подбежала к нему и, не выдержав, расплакалась. Я остановилась перед ним, вытерла слезы и склонила голову, чтобы он благословил меня. Он положил мне руку на лоб.
– Это моя махарани, – представила я ему Жестокую Мадам.
– Намаскар. – Амар почтительно поклонился ей. Она посмотрела на него сверху вниз.
– Намаете. Вам нечего беспокоиться о своей сестре. У нас камалари живут в очень хороших условиях.
Амар сказал, что уже давно пытался найти меня.
– Нет, sorry, никто нам не звонил, – возразила Жестокая Мадам, – иначе я бы дала вам поговорить. Потому что, как видите, вы позвонили сегодня, и мы уже здесь. Вы, наверное, звонили не по тому номеру телефона.
– Амар, как хорошо, что я увидела тебя, – сказала я. – Как дела у остальных? Как мама и папа?
– Хорошо. Все хорошо, – ответил он. – Младший брат уже ходит в среднюю школу, и несколько месяцев назад он был на практике здесь, в Катманду. Он тоже пытался дозвониться к тебе, но ему ни разу не повезло. Как у тебя дела? – спросил он.
Поскольку Жестокая Мадам во время разговора стояла позади меня, я не могла говорить свободно. Я не могла сказать ему, как сильно хочу снова оказаться дома, насколько ужасным для меня был каждый день у Жестокой Мадам и что я все еще мечтаю ходить в школу.
– Хорошо, – только и сказала я. – У меня все хорошо.
Амар посмотрел мне в глаза и, кажется, понял, что это неправда.
– Пожалуйста, скажи дай и баба, что у меня все хорошо. Я надеюсь, мне скоро разрешат снова приехать к вам в гости.
– Урмила, сейчас, пожалуйста, попрощайся со своим братом, нам нужно ехать. Мне позвонили из моего офиса: срочно нужно быть там.
Жестокая Мадам уже повернулась, чтобы уходить. И тут Амар отвел меня в сторону и спросил, не могу ли я купить ему пару ботинок, потому что у него на ногах были только шлепанцы, а в это время года в Катманду было уже довольно холодно.
– У меня нет денег, Амар, – извинилась я.
– Попроси у своей махарани.
– Амар, это не так просто, – смутилась я.
– Послушай, у нее хватает денег.
– Хунча, я попытаюсь, подожди. – Я побежала вслед за Жестокой Мадам и попросила ее позволить пойти вместе с Амаром купить ему обувь.
– Я везу тебя в такую даль, чтобы ты могла увидеть своего брата, а ты что требуешь? Деньги? Ты опять в своем духе. Я только что отдала театральной группе пять тысяч рупий[22], потому что мне показалось, что они хорошо играют.
– Пожалуйста, махарани, – я попыталась ее уговорить, – сейчас так холодно, а у него на ногах только шлепанцы.
– О'кей, – поддалась она, – вот тебе триста рупий[23].
Я побежала к торговцу, стоявшему на обочине дороги.
Перед ним высилась целая гора обуви.
– Но только быстрее, я жду возле машины! – бросила мне вслед Жестокая Мадам и ушла.
За двести девяносто рупий я купила пару дешевых кроссовок. Я бегом вернулась назад и сунула в руку Амару пакет с обувью.
– Вот, Амар, я надеюсь, что они подойдут тебе. Амар, я так хочу вернуться домой, – сказала я