Эмили Кибел «Серенада»
Перевод: Kuromiya Ren
Моим сестрам, моим сиренам, моему вдохновению
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Лорелей вышла на сцену и прищурилась из-за света слепящих прожекторов. После пары секунд ее глаза привыкли, и она смутно различила лица четырех силуэтов, сидящих за столом в конце концертного зала. Проще не становилось. Хмурые лица, поджатые губы, они постоянно делали записи, и ей хотелось кричать: «Вы не можете отвлечься хоть на миг и хотя бы сделать вид, что вы цените то, что я пытаюсь здесь делать?». Каждый раз одно и то же. Ее каблуки стучали по деревянному полу, листы нот в ее ладони стали влажными. Лорелей сглотнула ком в горле, отдала страницы аккомпаниатору.
«Ты сто раз так делала. Не переживай», - она поправила юбку, и это было последней попыткой задержать неминуемое.
- Лорелей Кларк, сопрано. Я спою «Gretchen am Spinnrade» Шуберта.
Громкий щелчок, и прожектор потускнел. Пианино заиграло безумную повторяющуюся мелодию, от которой представлялось гипнотизирующее колесо прялки, в честь которой и была названа песня. Ее увлекла песня, с губ полились слова на немецком:
Мой утерян покой, и его уж мне не обрести,
Без него света нет, только горечь могу ощутить,
Разум сводит с ума, разрывает на части его.
Мой утерян покой, и его уж мне не обрести.
Ее тон был ясным, переливался, слова звучали четко. Техника была простой частью. Другим делом была связь с текстом. Хуже всего было изображать влюбленность, а еще сложнее - пытаться передать любовь и отчаяние. Она кривила лицо, играя тоску, страдания. Казалось, что ее пытали. Она старалась, но не могла отточить это. Наконец, музыка остановилась, и Лорелей глубоко вдохнула и расправила плечи.
- Вторая часть – «Деревья на горе» из «Сусанны» Карлайла Флойда, - на миг повисла тишина, и Лорелей закрыла глаза на миг, и аккомпаниатор заиграл:
Деревья на горе холодные, нагие,
Лето ушло и бросило их такими,
Как жестокий любовник, такой, как и мой,
Заставил влюбиться и после ушел.
Она выдыхала арию, ее тело было сосудом музыки. Она с отточенной грацией перешла к последней ноте, мягко спела ее, и ее голос замерцал легким вибрато:
- Вернись... вернись... вернись...
Ее голос утих, в зале осталось эхо. Единственная женщина за столом жюри кивала и делала записи на листке бумаги. Профессор по вокалу не выглядел потрясенно. Он поправил очки на носу, посмотрел на нее и сказал:
- Благодарю, - даже Мария Каллас, одно из лучших сопрано всего времени, не смогла бы добиться от него ответа бодрее.
Лорелей забрала у пианиста свои ноты, напряженно улыбнулась и ушла за занавес. Она чуть не столкнулась с тенором, расхаживающим по коридору, репетируя «Песнь генерал-майора». Худая девочка из ее класса по музыкальной истории делала странные упражнения на дыхание у фонтана. Лорелей прислонилась к стене, чтобы успокоить нервы.
- Ты выжила, - соседка Лорелей по комнате, Брианна Мэттьюз, сидела у дверей закулисья с книгой, открытой на коленях. Темные глаза выглядывали из-под черной челки.
- Наверное, - сказала Лорелей. - Профессор Нильсен не был впечатлен.
- Он странный. Как по мне, ты звучала прекрасно. Шуберт - это нечто.
- Спасибо, - Лорелей сделала глоток воды. - Дальше ты?
- Я после Джослин, - ответила Брианна. Лорелей взглянула на девушку, которая искажала лицо в серии упражнений и издавала высокие звуки носом. Некоторые тщательно готовились ко всему. - Эй, ты будешь с нами вечером? Мы хотели выбраться на пиццу.
- Я бы с радостью, но папа должен скоро прибыть, и мне нужно показать ему город. Его самолет должен был сесть в четыре, он будет тут примерно через час.
- Вот как... бросаешь друзей ради папы, - сказала Брианна. Лорелей закатила глаза. - Ты же знаешь, что я шучу. Повеселитесь. А мы придумаем девичник, когда ты вернешься.
- Звучит неплохо. Увидимся на следующей неделе.
Лорелей вышла на улицу, ветер подхватил ее волосы, бросил ей в лицо.
«Дурацкий ветер», - подумала она, сняла резинку с запястья и собрала волосы в неряшливый хвост. Деревья покрывали двор калейдоскопом красного и оранжевого цвета. Осенние краски вызывали воспоминания о времени, когда отец брал ее с мамой в горы посмотреть, как осины меняют цвет. Она в таких поездках спала на заднем сидении машины, но потом папа тащил ее в горы для их ежегодного ритуала похода, несмотря на ее возражения.
Она поднялась по холму, ведущему к крыльцу ее общежития. Камни придавали зданию старший вид, ведь всему студенческому городку пытались придать древний вид, но тут не хватало следов времени, увитого плющом кирпича, как всегда было на зданиях многих колледжей Восточного побережья. Она открыла ключом свою спальню. Внутри были разбросаны мятые вещи на двух кроватях, пол усеивал мелкий мусор. Она взяла мусорный мешок из выдвижного ящика стола и спешно запихала в него вещи и книги, что были разбросаны, сунула мешок в шкаф и закрыла его. Недоеденный бутерброд и несколько пустых банок от содовой она бросила в урну. Если она хотя бы скроет бардак, может, удастся убедить отца, что они с Брианной не живут в хаосе. Теперь было видно пол, и Лорелей переоделась в удобные джинсы, зеленую футболку со слоном, которую ей дала кузина перед тем, как она уехала из дому, и поношенные кроссовки. Она взяла чемодан с антресоли над шкафом и собрала вещи для недели.
Лорелей застегивала чемодан, когда послышался стук в дверь.
- Открыто! - крикнула она. Дверь открылась, и ее поприветствовало широкое лицо ее отца, он тепло улыбался.
- Эй, пап! - Лорелей подбежала и обняла его.
- Привет, милая, - он поцеловал ее в макушку. - Я скучал, кроха, - он сжал ее и отпустил, прошел в комнату. - Как тут?
- Неплохо. Я как раз собиралась.
- Так это здесь ты живешь?
- Ага, - сказала Лорелей. - Как тебе? - она схватила косметичку со столика и бросила в рюкзак.
- Хм... Не так и плохо, - ответил он. Лорелей была уверена, что он заметил гору грязной одежды, которая виднелась из-под кровати. Он обошел комнату и выглянул в окно. - Хороший вид, - за общежитиями был ручеек, который впадал в одно из множества озер в городке Калаис. Колледж построил металлический выгнутый мост над ним, чтобы ученики могли переходить ручей и попадать в город. - Готова ехать?
- Думаю, да, - Лорелей еще раз оглядела комнату, проверяя, что ничего не забыла.
- Это все? - он указал на ее чемодан. Она кивнула и закинула рюкзак на плечо. Отец прошел за ней по коридору и из здания, арендованная машина стояла перед общежитием, ее фары мигали. Он бросил чемодан в багажник и поправил пояс брюк. - Ты знала, что во время полета уже не кормят настоящей едой? Только дают зерновые батончики. Какой от этого толк? - он повернул ключ в зажигании. - В этом городе есть нормальные рестораны?
- Уверена, мы что-нибудь найдем. Ты, наверное, умираешь от голода, - она увидела под ногами упаковки от сладких батончиков и тушенки и улыбнулась.
- Неплохой кампус, - сказал он, они отъезжали от общежития. - Город выглядит безопасно.
Городская площадь была в паре кварталов от консерватории. Она указывала на важные места, пока они ехали. Лорелей тут нравилось. Ей нравилось, что все в городе знали друг друга. Ей нравились маяки и то, что было видно Канаду с берега реки Сен-Круа. Но больше всего ей нравилось смотреть на прилив ранним утром.
По выходным Лорелей и ее друзья брали еду и отправлялись на остров Дочет. Она всегда брала с собой пару учебников и тетрадей, думая, что вдохновится на учебу, но сидела на берегу часами, очарованная движением холодной воды у ее ног. Дома в Колорадо были резервуары и озера, но вода там была не такой, как в Калаисе.
вода тут была живой, двигалась и очаровывала Лорелей.
Они приехали в ресторан на краю города под названием «Морской уголок Гарри и Бена». В Мейне было много лобстеров, и они были удивительно дешевыми. Заведение обрамляли деревянные кабинки, стены в которых покрывали морские карты и фигуры кораблей. Лорелей и ее отец сели у окна, заказали лобстеров.
- Мы с твоей мамой думаем отправиться весной в круиз по Аляске, - отметил он.
- Да? Мама хочет отправиться в круиз? - спросила я.
- Я хочу. Я все еще пытаюсь ее уговорить, - на нем был нагрудник из пластика, что был ему мал.
- Да? Удачи, - Лорелей звучала не радостно. Она стиснула зубы. - И как мама?
- Ты же знаешь, что она занята. Она начала новый проект на работе, а еще рисует на стенах в гостиной, - подошел официант, опустил две тарелки с красными лобстерами на стол. Отец Лорелей склонился над тарелкой, вдохнул аромат, отломил клешню и вытащил нежную мякоть.
Лорелей скрестила руки на груди и смотрела в окно. Ее мама всегда была занята. Вроде, она всегда звала себя многозадачной?
- Что такое? - спросил он.
- Ничего, - она взяла вилку и нервно постучала ею по столу.
- Милая, - он убрал кусочек кукурузы из зубов, - не переживай из-за этого. Что было, то прошло, да? Мы ведь знаем, что она не переменится одним утром, и это нормально. Она любит тебя, и вам стоит разобраться с этим...
- Она не отвечает на мои звонки, помнишь? Я ничего плохого не сделала, но она не будет говорить со мной, пока я не извинюсь? Почему нужно так все усложнять? Она должна радоваться за меня, а не пытаться вызвать у меня чувство вины! Она такая странная.
- Я не хочу слушать, как ты так говоришь о матери. Она думает, что знает, как для тебя лучше, и никто не сможет ее переубедить, но она любит тебя, Лори.
- Все равно, - она взялась за бульон, но аппетит пропал. Ее подруги сейчас развлекались. Она лучше была бы с ними, чем обсуждала причины, по которым избегала маму.
Отец вытер пальцы от масла салфеткой и опустил на стол дорожный атлас. Он открыл страницу с картой Мейна.
- Итак, мы здесь, - он указал на вершину карты, где Мейн пересекался с Канадой на берегу, - и поедем завтра сюда по трассе 95 в Потрлэнд, проведем день там.
- Хорошо, - у Лорелей не было настроения на болтовню, она с болью вспоминала ссору с мамой в августе. Она не хотела, чтобы это портило ее время с папой, но тема была затронута, и она могла думать лишь об этом.
- Оттуда сможем попасть в Бостон за пару часов, - он обводил пальцами маршрут. - Я побывал в Бостоне в твоем возрасте. Аккуратный город. Много истории. О, и Плимут... - ее отец притих, отвлекся на карту.
Они сидели там какое-то время, ее отец продумывал маршрут и ел, а Лорелей смотрела в окно. Она отошла в дамскую комнату. Когда она вернулась за стол, их тарелки уже убрали. Отец ждал ее рядом с кабинкой, держал ее еду в белой картонной коробочке.
- Готова, кроха? - спросил он.
- Ага, - ответила она. - Идем.
Они вышли из ресторана, он обвил рукой ее плечи, поцеловал в макушку. Они хрустели, шагая по мелким ракушкам, покрывающим парковку. Солнце уже село, и Лорелей дрожала от холодного и влажного воздуха. Она подняла голову и увидела падающую звезду, пересекающую небо. Они шли к машине, и ее отец вдруг остановился и указал на улицу.
- Смотри, - он кивнул на неоновые огни магазина мороженого. Рядом с вывеской была нарисована корова на задних ногах, она была в фартуке и держала рожок мороженого. Это было вызывающе, но у них делали невероятное мятно-шоколадное мороженое.
- Ты хочешь мороженое? - спросила Лорелей. - Сейчас? Как можно оставаться голодным?
- Ты говоришь, как твоя мать, - дети бегали по крыльцу магазина мороженого, ели свои рожки и смеялись. - Я могу следовать ее диете, пока я дома, но в отпуске я хочу мороженое. Ты не против?
- Ладно, но можешь отпереть машину, чтобы я взяла кофту?
Он выудил ключи и открыл багажник пультом. Лорелей расстегнула чемодан и вытащила оранжевую толстовку, которую, к сожалению, уложила под всеми вещами. Отец ждал у дороги, пока она надевала толстовку через голову. Он позвал ее, просил поспешить. Лорелей еще запихивала вещи в чемодан, когда скрежет шин заглушил детские голоса. Она подняла голову и увидела машину, несущуюся по дороге на повороте. Двигатель ревел, водитель выкрутил руль вправо, но машина все равно неслась к ее папе, стоящему на дороге. Машина зашумела гравием, подняла облако пыли в ночном небе и задела его боком. Он пролетел по воздуху, упал на улице, громко ударился головой о землю. Водитель дал задний ход, развернулся и помчался по дороге, откуда приехал, пропал из виду за углом. Ее отец не двигался на земле. Лорелей закричала и выбежала на дорогу. Она опустилась на колени рядом с его телом и склонилась над ним. Она опустила руку и ощутила что-то влажное и теплое на асфальте. Все застыло и притихло. Крики детей прекратились. Лорелей сосредоточилась и взяла его за руку.
Из его горла вырвался слабый звук. Он посмотрел на ее лицо, охнул. Она подняла его голову к своей груди и прошептала:
- Все хорошо, все будет хорошо, - слезы лились по ее щекам, он пытался дышать. Она смотрела на его лицо. Его тело дрожало, он произнес губами:
- Я люблю тебя.
Лорелей качала головой. Это не мог быть конец. Не здесь. Не сейчас. Ему помогут. Он будет в порядке.
Холодный порыв ветра пронесся среди деревьев. Он свистел все громче, стал скорбным гулом. Звук наполнил уши Лорелей и пробежал по ее спине, заставил стиснуть зубы. Он звал ее, этот гул пустой ночи, лишенной света. Она подавила всхлипы, вытерла его лоб, кровь с ее ладоней испачкала его кожу.
- Я люблю тебя, пап, - загорелись фонари, и стало видно туман вокруг них. Ветер выл одинокую песнь, и голос Лорелей присоединился к нему. Она пела. Слов не было, только рыдания ее сердца изливались в звуке. Песня заполнила тихую улицу, сплелась с ветром. Ее отец прищурился, словно пытался увидеть что-то вдали. Он радостно улыбнулся и закрыл глаза.
Лорелей перестала петь, огляделась. Их окружала толпа людей. Мужчины, женщины и дети, что были в магазине мороженого или возле ресторана, теперь стояли вокруг Лорелей и ее отца. Почему никто не помогал?
- Сделайте что-нибудь! - закричала она. Никто не двигался. - Помогите!
Толпа застыла. Они пустыми глазами смотрели на Лорелей, не думая о приличиях. Никто не замечал мужчину на земле рядом с ней. Она вскочила на ноги, подбежала к ближайшему мужчине и встряхнула его.
- Вызовите скорую! Прошу! - он моргнул пару раз, словно проснулся, но смотрел на нее, не двигаясь. Она схватила телефон, что висел на его кармане. Другие повернулись в ее сторону, глядели только на Лорелей, пока она звонила. Люди стояли там, и никто не предложил помочь. Она подбежала к отцу, обняла его и сдалась истерике. Толпа двигалась вокруг них, их присутствие удушало Лорелей. Она прижимала папу к груди, пока тишину не разбили сирены.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Дальше события были в тумане. Лорелей смутно помнила, как машина врезалась в ее отца, как его тело отлетело на землю. Она помнила панику, желудок сдавило так сильно, что она едва могла вдохнуть, ее отец был в крови на дороге. Врачи прибыли вскоре после ее звонка. Они отодвинули ее в сторону, и она дрожала, глядя, как они работают над ним, страх хлынул на нее потоком. Полицейский увел Лорелей в машину, и они поехали за скорой в больницу, и они не говорили по пути.
В больнице Лорелей сразу позвонила Брианне. У нее не хватило смелости позвонить маме. Как, если она не могла описать словами произошедшее? Если она произнесет это вслух, то случившееся станет реальностью, а она не была готова признать это.
Ее друзья прибыли в больницу и поспешили к ней. Челси и Брианна обняли ее, грели в холодном зале ожидания. Челси взяла телефон Лорелей и отошла позвонить миссис Кларк. Она вернулась через пару минут и протянула Лорелей телефон, а та смогла сказать лишь:
- Алло.
- Ты в порядке? – безумно спросила мама. – Папа в порядке?
- Не знаю, - ответила Лорелей. Ее мысли до этого путались, а теперь зашли в тупик. Ей было сложно говорить.
- О чем ты? Что происходит? Что они делают? – мама беспомощно искала ответы, застряла в другом штате, пока ее муж боролся за жизнь.
- Мне ничего не сказали, - слезы добрались до уголков рта Лорелей, и она вытерла их рукой с лица. – Но это было ужасно, то есть, выглядело очень плохо. Всюду была кровь… и он… не знаю, мама. Я не знаю, что делать. Мне так страшно.
Пропали жестокие слова и их проблемы последних нескольких месяцев. Она хотела, чтобы мама была тут, обняла ее и сказала, что все будет хорошо. Ее мама могла все удержать целым, но Лорелей разваливалась на части. Она тонула, ее уносили волны реки, которую она любила. Она почти ощущала холодные пальцы Сен-Круа, медленно тянущие ее под темную поверхность, пока ее уносило течением.
- Все будет хорошо, милая, - сказала мама, ее голос вдруг стал успокаивающим. – Все будет хорошо. Я люблю тебя.
- И я тебя люблю, мам, - горло Лорелей сжалось, - и скучаю. Жаль, тебя нет рядом.
- Знаю, милая. Я тоже скучаю. Но ты будешь в порядке, только сохраняй спокойствие. Все будет хорошо. Я могу с кем-нибудь поговорить? С врачом или медсестрой? – спросила ее мама.
- Да, я попробую кого-нибудь найти, - она понесла телефон к столу, где красивая медсестра-блондинка, не старше Лорелей на вид, улыбнулась, заметив ее. – Привет, - голос Лорелей дрожал. – Мама хочет узнать, может ли она с кем-то поговорить о моем папе.
- Мисс Кларк, да? – спросила медсестра.
- Да, - ответила Лорелей.
- Минутку, я поговорю с лечащим врачом.
Медсестра пропала за дверями, и Лорелей прижала телефон к уху.
- Они ищут врача.
- Что случилось? Твоя подруга сказала, была авария? – Кассандра Кларк уже не бушевала. Она звучала спокойно, пыталась оценить ситуацию.
- Он шел вдоль дороги, и машина врезалась в него. Он упал, нет, отлетел на улицу, а машина пропала, но скорая приехала, и….
- Лорелей, тише. Ты так сорвешься. Глубоко вдохни и начни еще раз. Твоего отца ударила машина, когда он переходил дорогу?
- Да.
- Как долго он лежал до прибытия врачей?
- Думаю, три или четыре минуты, - ответила Лорелей уже спокойнее.
- Он был в сознании? Дышал?
- Да, какое-то время, - Лорелей стала вспоминать детали. – Он смотрел на меня, я держала его за руку. Думаю, он дышал, а потом закрыл глаза. Приехала скорая, и они не дали мне остаться с ним.
Вернулась медсестра, а с ней пришел мужчина в белом халате и с редеющими волосами. Лорелей с неохотой отдала ему телефон, и он ушел за двери. Она села на стул неподалеку, друзья окружили ее. Брианна сжимала ее руку, и они тихо молились, Челси обвила рукой плечи Лорелей.
Прошло почти два часа, и доктор вышел поговорить с Лорелей. Его лицо все ей сказало раньше, чем он открыл рот. Они пытались спасти ее отца. Слова доктора доносились будто из-под воды. Она улавливала обрывки фраз… кровоизлияние… травма… кровотечение в мозге…
Челси и Брианна ждали с ней ночью, не оставляя, даже когда несколько полицейских расспрашивали ее, пытаясь услышать подробное описание событий. Она не помнила, как выглядели машина и водитель. Один из офицеров предположил, что позже она вспомнит еще, когда шок пройдет. Он дал Лорелей свою визитку и попросил позвонить, если она вспомнит новые подробности.
После одиннадцати прибыла ее научный руководитель, профессор Камден. Она была в выглаженной юбке-карандаш серого цвета и белой блузке.
- Боже, - она драматично взмахнула руками, подходя к Лорелей, - ты в порядке? Милая, иди сюда, - профессор Камден обняла Лорелей. От нее пахло духами и сигаретами. Лорелей требовался воздух.
- Спасибо, что пришли. Для меня это важно.
- Не нужно благодарить. Я могу помочь, только попроси, хорошо?
Лорелей кивнула в ответ.
- Ох, бедняжка, - Камден сжала плечи Лорелей и заглянула в ее глаза. – Не могу представить, как ты себя чувствуешь.
Профессор Камден помогла ей заполнить бланки, долго говорила с мамой Лорелей по телефону, а еще с врачами, полицейскими и работниками больницы. При этом Камден спросила у Лорелей, не хочет ли она вернуться в общежитие, но она смотрела мимо руководителя пустым взглядом. Брианна отвела ее к дивану, прижала к ее глазам бумажные полотенца и погладила лоб.
Голова Лорелей болела, глаза опухли. Она закрыла их на миг, сжалась в позе зародыша на диване. Когда она успела уснуть? Она осторожно приоткрыла глаз и прищурилась. От света флуоресцентных ламп голова заболела сильнее. На часах сверху было 4:15. Утро. Она перевернулась. Челси спала на другом диване. Парень Челси, Тони, сидел у ее ног и читал журнал. Брианна стояла в углу комнате, смотрела новости и потягивала кофе.
- Эй, - Брианна заметила, что Лорелей перевернулась на диване, - будешь что-нибудь? Может, попить хочешь?
- Воды, - Лорелей села, голову сдавило сильнее, и она прижала ладони к гудящим вискам. Она потирала их круговыми движениями. Она была рассеянной, страдала от жажды, и боль в голове убивала ее.
Брианна наполнила стакан и принесла ей.
- Вот, - она села рядом и прижала ладонь к ее спине. – Как ты?
- Не знаю. Просто… я не знаю, как чувствовать, - глаза Лорелей снова наполнились слезами. Она закрыла их, глубоко вдохнула. У нее больше не было сил плакать.
- Скажи, если что-нибудь понадобится.
Тони посмотрел на них поверх журнала, который читал. Он будто не спал днями. Он хмурился, сжимал губы, старался терпеть, но она видела тревогу в его глазах. Он медленно покачал головой с пониманием и отвел взгляд. Лорелей пила воду и тупо смотрела на стену.
- Они хотели, чтобы мы забрали тебя домой ночью, но ты уснула, и мы решили не будить тебя, - сказала Брианна. – Ты была без сил. Мы подумали, что тебе лучше поспать.
- Спасибо, - сказала Лорелей. – И спасибо, что была тут ночью.
- Я – твоя лучшая подруга. Конечно, я рядом, - она обвила рукой плечи Лорелей. – Ты пройдешь через это. Знаю, на это уйдет много времени, но одним утром ты проснешься, и болеть будет меньше. Станет лучше.
- Почему это случилось с ним? Это не справедливо.
- Не знаю.
Лорелей сделала еще глоток воды.
- Камден заказала тебе рейс до Денвера днем.
- А… - она не смогла сказать «мой папа». – Я должна оставить его тут? Я не могу…
- Больница все подготовила. Не переживай. Они все обсудили с твоей мамой. Она просто хочет, чтобы ты вернулась домой.
Лорелей опустила стакан на столик у дивана и встала. Все тело болело. Тони ткнул Челси, и она зевнула.
- Челс, проснулась? – спросила Брианна.
- Угу, - тихо ответила Челси.
- Тогда идем, - Брианна помахала медсестре у стола, показывая, что они уходят. Медсестра подошла и вручила Лорелей коробочку.
- Личные вещи, - сказала она и вернулась на место.
Группа остановилась снаружи. Тьма была приятной после яркого света больницы. Тонкий серп луны висел низко на горизонте, но звезд на небе не было. Челси бросила Тони ключи и села рядом с ним в свой старый Бьюик. Брианна открыла заднюю дверь для Лорелей.
Никто не говорил по пути в кампус. Пустые улицы озаряли фонари, взгляд Лорелей был рассеянным, и все снаружи казалось размытым, танцем тьмы и света. Тони остановил машину перед общежитием Лорелей.
Брианна и Челси отвели Лорелей в комнату, пока Тони ждал в машине. Она медленно поднималась по лестнице на третий этаж, шла по коридору. Брианна нашла ключи, подобрала верный и открыла дверь. Челси задвинула жалюзи, и Лорелей прошла к кровати. Она повернулась к стене, сжалась в матрас, одеяло надежно укутывало ее тело. Закрывшись от мира под одеялами, Лорелей была уверена, что больше не покинет эту кровать.
- Мы вернемся за тобой в восемь, хорошо? – сказала Челси.
Лорелей не ответила.
- Идем, - прошептала Брианна. – Оставим ее пока одну.
Ее друзья ушли и тихо закрыли за собой дверь, оставив Лорелей одну в кровати. Она пыталась отогнать страхи, остаться наплаву среди сотен вопросов, что бушевали в ее разуме. Почему он остановился так на лице? Водитель не увидел его? Почему она не пошла с ним сразу, а стала жаловаться на холод? Почему она не предвидела этого? Почему не смогла спасти его? Почему пела ему, когда он умирал на ее руках?
«Это моя вина… все это – моя вина…».
Разум пытался убедить Лорелей, что она не была виновата, но чувства не давали ей покоя. Что она могла сделать? Она не была супербыстрой или суперсильной, так что не смогла бы помешать машине сбить его, но ее терзало чувство вины, и она не могла прогнать его. Лорелей зарылась глубже под одеяла, пытаясь закрыться от мыслей. Она погрузилась в беспокойный сон.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Пару часов Лорелей наедине с собой прошли. Она проснулась, когда Брианна сидела на ее кровати, осторожно будила ее. Она не сразу поняла, почему оказалась в общежитии. Пара секунд забвения, и Лорелей вспомнила события вечера. Часть нее была убеждена, что это был сон, но лицо Брианны подтвердило страхи, что таились в ее сознании. На нее хлынули воспоминания. Все изменилось. Ее отец погиб.
- Эй, - сказала Брианна. – Пора вставать. Скоро в путь.
- Да, - ответила она. – Встану через минуту.
Лорелей не хотела покидать убежище кровати и сталкиваться с новым днем, но ее тело стало двигаться. Челси ерзала в другой части комнаты, отвела взгляд, когда Лорелей посмотрела на нее.
Лорелей прошла к умывальнику, испугалась своего отражения в зеркале. Ее круглое лицо опухло, было красным. Под глазами пролегли темные круги, и белки были налиты кровью, и от этого радужка напоминала кусочки бледно-зеленого морского стекла. Она плеснула на лицо прохладную воду, чтобы смыть следы слез.
- Тони отвезет тебя в Бангор, - сказала Челси. – Он тоже улетает сегодня, так что мы решили, что он подвезет тебя на арендованной машине. Если ты не против.
- Конечно, - сказала Лорелей. – Это мило с его стороны.
- Если хочешь, мы поедем с тобой, но мы подумали…
- Нет, все хорошо. Не нужно нянчиться со мной. Я буду в порядке. Обещаю.
Лорелей собрала волосы в неряшливый пучок. Она вытащила из шкафа чистую блузку, переоделась, обула шлепанцы. Было странно находиться с Челси и Брианной, не шутя и не болтая, но для них было неловко, ведь они пытались помочь ей справиться, не зная, что сказать или сделать. У них опыта в этом не было, как и у нее.
- Вот расписание полета, - сказала Брианна, протягивая Лорелей сложенный листок. – Мама заберет тебя из аэропорта.
- Спасибо.
Лорелей спустилась с ними. Небо снаружи было ясным, траву покрывала сияющая роса. Тони стоял у машины и говорил по телефону. Он был в темно-синей футболке-поло в паре со штанами цвета хаки со стрелками. Девушки подошли к нему, и он спешно закончил разговор и убрал телефон в карман. Он с сочувствием улыбнулся Лорелей, поцеловал Челси в щеку.
- Обязательно напиши, когда доберешься, - сказала Брианна.
- Конечно.
Они крепко обняли друг друга.
- Безопасной дороги. Я буду молиться за тебя.
- Спасибо, Бри. Это много для меня значит.
Лорелей забралась в машину, и Тони завел двигатель. Обертки от конфет, что до этого были на полу машины, подозрительно отсутствовали. Лорелей выглянула в окно, девочки махали ей на прощание.
- Хочешь послушать радио? Кто ты любишь? – спросил Тони.
- Не важно, ставь, что хочешь, - ответила она.
Он проверил станции и остановился на WMED, местной радиоволне. Слабый, но напряженный голос Билли Холидея зазвучал по радию:
Мрачное воскресение, часы без сна,
Милая, со мной живет много теней.
Белые цветочки не разбудят тебя,
Когда тебя забрала черная печаль.
Ангелы не думают возвращать тебя,
Разозлятся ли они, если я пойду за тобой?
Мрачное воскресение…
- Ох, прости. Стоит, наверное, выключить, - Тони нажал на кнопку, и музыка оборвалась.
- Это было неловко, - сказала Лорелей.
- Точно, - он заерзал на сидении и смотрел на дорогу. Они пару минут сидели в тишине, напряженной и неуютной, и Тони заговорил снова. – Может, не стоит спрашивать, но ты будешь в порядке? Я переживаю.
- Да, - сказала Лорелей, опешив от его вопроса. – Я в порядке, просто все перевернулось, - она вздохнула и попыталась объяснить. – Знаешь ощущение, когда ты во сне? Будто ты там, но не знаешь, настоящее это или нет? Я себя так чувствую. Онемела и не знаю, что вокруг меня происходит. И я ощущаю себя пустой.
- Знаю, это непросто. Часть тебя думает, что если сосредоточиться, можно проснуться и вернуть его, да?
- Наверное. Я не могу перестать думать о том моменте, пытаться понять, могла ли я что-то изменить, как-то предотвратить это.
- Так было, когда умерла моя мама, - сказал он. – У нее был рак. Она боролась с ним долго, но он забрал ее. Только две недели спустя я смог говорить об этом, смог сказать: «Моя мама умерла», Порой я все еще просыпаюсь и хочу позвать ее, но вспоминаю, что ее нет.
- Я не знала. Мне жаль.
- Все хорошо. Я злился сначала. Какое-то время пытался выплеснуть все в музыке, написал тонну жутких песен, которые тогда мне казались крутыми и оригинальными, а оказались ужасными.
- Уверена, они были не так и плохи.
- Поверь, они были ужасны, - сказал Тони, - но я нуждался в этом. Тебе нужно как-то отпустить боль, или это сведет тебя с ума. Направь ее во что-то хорошее. Тебе нужно отыскать надежду.