- Думаешь, она больше не будет с тобой разговаривать? – спросила Дженнифер.
- Да, скорее всего, - сказала Лорелей. – Если и заговорит, то не сразу. Она умеет дуться.
- Плохо дело. Может, она расстроится не так сильно, как ты думаешь. Может, оттает.
- Ты не видела ее в злости. Я люблю ее, да, но когда она злится, компромисс невозможен. Я могу заслужить ее хорошее отношение только постоянным послушанием, но этого не будет. И это обидно, ведь без папы и она будет одна. Но она же не думала, что я буду жить дома вечно?
- Ты поступаешь правильно. Ты не пытаешься ранить ее. Ты просто делаешь то, что лучше для тебя, слушаешься сердца.
- Знаю, - Лорелей вздохнула. Вина давила на нее, она пыталась смириться с правдой. Она почти бросала маму, но, если бы оставила начатое, предала бы себя. Ее мама и пение дали ей жизнь. Музыка заставляла Лорелей ощущать себя живой, целой, когда она пела, она была связана с телом и миром вокруг себя. Стоило ли это счастья мамы? Она надеялась, что они поладят, но этот день наступит через много недель, а то и месяцев, и этот ее поступок забыть будет непросто.
Аэропорт был белым в утреннем свете, полным машин. Снаружи было несколько полицейских машин, они направляли движение, свистели машинам, что долго стояли на парковке. Дженнифер подъехала к зданию, Лорелей выпрыгнула из машины. Джошуа задремал на заднем сидении, приоткрыв рот.
- Удачи, - Дженнифер обняла кузину. – Позвонишь, когда доберешься туда, ладно?
- Да. Спасибо за все, Джен. Ты знаешь, что ты лучшая?
Дженнифер села в машину и уехала. Лорелей прошла в здание. На первом этаже аэропорта потоки людей ждали, пока пройдут проверку. Ее желудок мутило. Она смотрела на большие часы в терминале, переживая, что мама вот-вот появится и утащит ее домой. Она задумалась, не вызовет ли ее мама полицию после записки Лорелей. Они не могли остановить ее, да? Ей было восемнадцать. Она имела право сесть на самолет. Лорелей пыталась не думать о таком.
Очередь медленно шла вперед. Чуть больше недели назад она обнимала маму в аэропорте. Любовь ее матери была осязаемой, когда она обнимала Лорелей. Она задумалась на миг, верно ли поступала, было ли справедливо оставлять маму одну. Но что было справедливым? То, что ее отец резко умер? Что Лорелей должна была жить в клетке?
Один из стражей поманил ее, и она показала ему документы. Он быстро отметил у себя и указал ей идти дальше. Лорелей сняла кроссовки, поставила их с небольшой сумочкой и рюкзаком на ленту конвейера. Она прошла через металлический детектор. Не пикнул.
«Вот и спасена», - подумала она.
* * *
Самолет плавно опустился возле аэропорта Бангор. Лорелей ерзала. Ее ноги болели, пришлось весь день сидеть, и ей нужно было размяться. Самолет проехал по полосе, а Лорелей вытащила телефон из сумочки и включила. Экран загорелся, и через минуту пришло пять сообщений.
Мама: Где ты? Надеюсь, про Мейн была шутка?
Мама: Л, я хочу знать, когда ты будешь дома. Я пойду к Майку и Линде позже.
Джен: Твоя мама тут. Пришлось рассказать. Она в ярости. Я под домашним арестом.
Мама: ПОВЕРИТЬ НЕ МОГУ, ЧТО ТЫТАК СДЕЛАЛА. ЭТО ХУЖЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВА. Я РАЗОЧАРОВАНА!
Джен: ОГО… твоя мама ужасна в гневе.
Лорелей пожелала Джен удачи с родителями. Она сунула телефон в сумочку и вытащила рюкзак с полки над головой. Через несколько минут Лорелей спустилась с самолета и пошла к аэропорту. Бри уже ждала в своей потрепанной Хонде. Она помахала Лорелей и отперла дверцу.
- Эй, прости, что так грязно, - Брианна убрала пустые бутылки воды с сидения и бросила их назад.
- Не переживай, - Лорелей забралась в машину. – Спасибо, что подобрала.
- Не за что, - Брианна посмотрела на дорогу, отъехала от края дороги. – Как ты?
- Неделя была тяжелой, но я держусь. Надеюсь, останусь тут.
- Поверить не могу, что ты вернулась так быстро. Я рада, что ты тут, но удивлена.
- Мне нужно было вернуться. Быть дома… все напоминает о папе, это сложно вынести. Каждым утром я вижу его пустой стул, и я вспоминаю, как он читал газету с чашкой кофе, и как говорил «Приветик, кроха», когда я спускалась. Я не могу ходить по дому, не видя его лицо.
- Мне так жаль, Лорелей. Не могу представить, как тебе.
- Спасибо. Я хочу, чтобы все вернулось в норму, понимаешь?
- Это понятно, - сказала Брианна.
Небо было холодным и серым, они ехали на север к Калаису. Девушки болтали про школьные сплетни, пока не доехали до кампуса. Брианна припарковалась, они пришли в комнату общежития. Лорелей нашла в сумочке ключи и открыла дверь. Она помнила восхищение, когда вошла в эту комнату впервые в начале семестра, и как она впервые встретила Брианну, низкую, стильную меццо-сопрано с острова Роде, первую подругу Лорелей в Калаисе.
Комната была такой, как она ее бросила. Грязные вещи лежали грудой на полу. Тело Лорелей устало от полета и эмоций, и она невольно ощущала себя ужасно за то, что ослушалась маму и повела себя как неблагодарная эгоистка. Она вытащила телефон и написала:
«Прости».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
- Не дави так сильно! – рявкнула профессор Камден. – Так ты напрягаешь голос, а этим мелизмам нужно быть легкими. Еще раз с начала страницы.
Лорелей посмотрела на ноты на стойке, они жались на странице. Быстрые упражнения довели ее до максимума ее голоса, пение кружилось, становясь ниже. От одного вида нот голова болела. Пение мелизмов было тренировкой мышц, чтобы ноты получались почти инстинктивно. Она знала, что перегибает, поет ноты с лишним нажимом, а потом стала излишне исправлять себя, и ноты стали неуклюжими. Профессору это явно не нравилось.
- Что ты делаешь? Нет, нет, нет. Вернись и пропой «а» снова, - профессор Камден была одной из самых сложных профессоров, и обычно Лорелей нравился вызов в ее кабинете, но сегодня она злилась на себя, на то, что не стала лучше. С каждым повторением Лорелей казалось, что она поет только хуже.
Пианино заиграло еще раз, и Лорелей стиснула зубы и закрыла глаза.
«Хоть в этот раз, - подумала она, - спой правильно», - она глубоко вдохнула и начала, выдавливая мелодию, горло сжалось. Она не ожидала быстрых нот, сбилась, попыталась догнать, и голос сорвался на высоких нотах. Лорелей перестала петь и стукнула рукой по пианино, сдавшись, плечи опустились.
- Что такое, Лорелей? – спросила профессор Камден.
- Простите, - сказала Лорелей. – Не знаю, почему не выходит. Клянусь, я работала над этим вчера, но не могу правильно исполнить.
- Сделаем сегодня перерыв, - сказала профессор Камден. – Прогресса я не вижу, но и не хочу, чтобы ты навредила себе.
- Я не знаю, почему не могу с этим справиться. Наверное, сегодня я не в себе.
- Лорелей, не хочу, чтобы ты не так это восприняла, но ты была не тут последние пару недель. Ты не так связана с музыкой с тех пор, как вернулась. Твой легкий голос, каким он был в начале семестра, с тобой не вернулся. Ты чересчур стараешься. Это звучит механически.
- Я не знаю, почему не справляюсь. В голове я знаю, как нужно делать, но не получается.
- Лорелей, я знаю, месяц был для тебя сложным. Я не хочу, чтобы ты думала, что я пытаюсь тебя задеть, ведь я на самом деле сочувствую тебе, но радость пропала. Я не слышу страсть в твоем голосе, ту свободу, что у тебя была. Не знаю, осталось ли это где-то в тебе. Такое не пропадает просто так, но ты не связана с этим. Может, тебе поможет небольшой перерыв, чтобы ты снова отыскала свое счастье.
- Я в порядке, обещаю. Я буду больше тренироваться.
- Не в том проблема. Я не сомневаюсь в том, что ты трудишься над программой. Я уважаю твой труд, но ты будто заставляешь себя делать это, чтобы забыть то, что с тобой произошло, и это слышно в голосе. Ты напряжена, и тебе лучше не давить на себя, а выделить немного времени себе, все обдумать и связаться с тем, что вызывает у тебя любовь к пению.
- Вы хотите, чтобы я не занималась до конца года? – спросила Лорелей.
- Не обязательно. Ты – талантливая девушка, и твое место будет ждать тебя, когда ты будешь готова вернуться.
Лорелей запаниковала. Если профессор говорила ей сделать перерыв, куда ей отправиться? Точно не домой, поджав хвост. Ее мама будет издеваться, Лорелей этого не выдержит.
- Не нужно решать сейчас, но обдумай это, ладно?
- Да, я подумаю над этим.
- Хороших выходных.
- Спасибо, профессор, - Лорелей схватила свои книги и сунула в рюкзак. – До встречи.
Дверь за ней закрылась, она вышла из студии. Она лишилась воздуха. Она не могла скрыть факт, что голосом управлять было сложнее, чем раньше. Желание проявить себя заставляло ее нервничать на личных занятиях по вокалу, и стресс мешал ей петь музыку, которую от нее ждали. Лорелей в тумане проживала эти дни, но каждое утро просыпалась с надеждой, что в этот день жизнь станет нормальной. Пока что она просто делала все, не присутствуя полностью в теле.
Она укуталась в черное пальто и надела серую вязаную шапку на волосы, покинула здание. Тяжелые снежинки падали на ветви вечнозеленых деревьев и таяли на щеках Лорелей. Она подняла воротник пальто и попыталась спрятать им уши, но без толку. Голые пальцы мерзли. Лорелей шла среди снега, билась с холодным ветром. Ее ноги оставляли новые следы на белой пыли на дорогах, снежинки слепили ее, пока она шла к краю леса возле кампуса.
Узкая тропа, укрытая снегом, вела по рощам голых деревьев и поднималась на утес, спускаясь оттуда к реке. Лорелей замерла на берегу реки и смотрела, как она бурлила под коркой льда, а потом склонилась и осторожно коснулась пальцами твердого льда. Он был холодным, но она ощущала движение воды под ним, будто это был спящий великан. Она почти каждый день приходила к воде. Она была спокойной, тут ее мысли утихали. Лорелей вспомнила, как прах ее отца уплыл по течению с горы, она ощущала тут связь с ним. В этом месте она была снова живой, как река под оболочкой льда.
Лорелей встала на ноги и сунула руки в карманы. Она пошла по лесу к зданиям студенческого городка. Стряхнув с обуви снег, она вошла в здание. Лорелей вытащила ключи из кармана и нашла свой почтовый ящик. Она открыла его, забрала стопку писем и сунула в промокший рюкзак.
Лорелей повернула к столовой, схватила миску густого сырного супа с брокколи и сухарями, нашла столик у окна. Снег лишил пейзаж красок, превратил его в палитру серого, белого и коричневого, студенты боролись со снегом, шагая между зданиями. Она видела Челси и Тони в другой части комнаты, они ели и смеялись, Челси почти висела на Тони, ее красивые светлые волосы не пострадали от зимней погоды. Они не заметили, как Лорелей вошла, но она не стала идти к ним. Она не хотела сидеть с ними, им было хорошо вдвоем, и Лорелей не хотела сейчас болтать.
Она оглядела столовую. Группы студентов сидели отдельно, обедая. Все казались счастливыми, но она ощущала себя пустой и чужой. Она повернулась к окну, не слушала голоса в столовой. Зима проглотила все. Лорелей смотрела на поле за деревьями, стена снега скрыла все, и ее разум уплывал туда. В белую бездну меланхолии, которую она пыталась подавить в груди. Она доела суп и вышла наружу, под снег. Было холодно, но она заметила и тишину. Не было ничего и никого, только звук ее шагов, пока она шла к общежитию.
Тепло спальни было приятным. Лорелей сняла мокрую одежду, переоделась во фланелевые штаны и старую толстовку. Она решила притвориться заболевшей на истории музыки и провести остаток дня за мыльными операми, поедая «Принглз», сжавшись в любимом одеяле. Она включила телевизор, вытащила письма из рюкзака и села на кровать, скрестив ноги.
Почти вся почта была мусором: реклама, купоны – и она положила их слева. Были и счета, которые она положила справа. За всем этим был синий конверт, подпись от руки была адресована Лорелей с маркой из Массачусетса. Лорелей нахмурилась, провела пальцем по конверту, осторожно открывая его. Она вытащила белый лист и развернула его, увидела письмо, написанное красивым почерком.
Дорогая Лорелей,
Меня зовут Хелен Делуа, я твоя тетя по стороне матери. Я выражаю глубокие соболезнования насчет смерти твоего любимого отца. Он был хорошим, его смерть – большая потеря. Больно лишаться родителей. Твой отец питал тебя с детства, и с его смертью ты быстро лишилась части невинности. Надеюсь, со временем ты сможешь спокойнее воспринимать его потерю, вспоминать только теплые моменты, когда вы были вместе.
Я видела тебя на похоронах твоего отца, знала? Я была рада увидеть, какой красивой и уверенной юной леди ты стала. Ты очень похожа на свою бабушку, мою сестру Люсию, пусть она покоится с миром. У нее было то же ангельское лицо и яркие глаза, и у тебя есть дар, как я поняла. Я видела тебя до этого крохой, и мне больно думать, как долго я отсутствовала в твоей жизни. Надеюсь, мы скоро встретимся и узнаем друг друга.
Я слышала, ты сейчас живешь в Мейне, изучаешь музыку. Ты, наверное, не понимаешь, но ты из давнего рода музыкантов, и я горжусь, когда вижу, что ты продолжаешь это наследие. Уверена, ты одарена, как многие женщины Делуа до тебя. Нашу семью давно задела Песня, так что не удивительно, что ты обнаружила этот дар в себе.
Я хотела бы еще пригласить тебя в мой дом в Чатеме, когда тебе будет удобно. Это тихий городок, где я живу с племянницей, Каллиопой Делуа, и нашей дальней кузиной, Дейдре Мэлоун. Наш дом на воде, тут жили поколения нашей семьи. Места для тебя хватит, ты сможешь пожить тут, сколько захочешь. Думаю, ты найдешь тут убежище, время подумать и принять решения. А я хотела бы тебя увидеть.
С любовью, Хелен Делуа
Под именем Хелен Делуа написала свой адрес и номер телефона. Лорелей смотрела на письмо минуту, а потом сложила его и сжала в руках. Она смотрела на стену перед собой. Она не слышала, чтобы мама что-то говорила о тете Хелен, но ее мать редко рассказывала о своей семье. Она знала, что бабушка Люсия, которую она не встречала, жила в Массачусетсе. Мама Лорелей росла там, но редко говорила о своей семье или детстве, она всегда напрягалась, когда Лорелей задавала вопросы о ее прошлом. Странно, что у нее была тетя и кузины, хотя минуту назад Лорелей не знала о них.
Наверное, они были безумными. Иначе почему мама скрывала это от нее? Может, они не были близки. Но письмо указывало, что тетя знала Лорелей ребенком, может, даже проводила с ней время. Лорелей этого не помнила. А потом она вдруг вспомнила женщину на похоронах, только ее Лорелей не узнала. Старушка казалась ей знакомой, могла быть ее тетей. Женщина быстро ушла, даже не выразив сочувствия лично. Странно, что она прибыла издалека и даже не поговорила с племянницей.
Дверь открылась, Брианна прошла в комнату. Она опустила рюкзак и принялась раздеваться.
- Там так холодно, - сказала Брианна. – Думаю, мои руки отвалятся.
Лорелей молчала. Она застыла, мысли все еще были о письме в руках.
- Эй, Лорелей, - сказала Брианна, - что ты делаешь?
- О, прости, ничего, - ответила Лорелей. – Я только пришла. Читала письма. И все.
- Что-то хорошее?
- Первый счет за машину пришел, а еще письмо от тети.
- Мило. Она прислала деньги? – Брианна взяла ноутбук со стола и села на кровать.
- Нет, - сказала Лорелей. – Она приглашает меня к себе.
- Фу. Родители заставляли меня приезжать к тете Джейн каждое лето. У нее были коты, и она заставляла меня ходить с ней продавать мусор на рынке. Гадость. Она была не в себе. Твоя тетя крутая?
- Не знаю. Я ее не помню.
Брианна отодвинулась и сморщилась.
- Я не знала о ней до письма, - сказала Лорелей.
- Тогда почему она зовет тебя к себе?
- Не знаю. Мне кажется, они с моей мамой не общаются.
- Ты тоже с ней не общаешься.
- Или они потеряли связь. Но странно, что мама даже не упоминала ее, но эта тетя была на похоронах моего отца…
- Что? Можно прочитать письмо? – Брианна забрала его из рук Лорелей раньше, чем та ответила. Она расхаживала, пока читала.
Она закончила и отдала страницы Лорелей.
- Что думаешь? Странно, да? – спросила Лорелей.
- Да, странно, что она решила вдруг с тобой связаться, - сказала Брианна. – И твоя мама не говорила тебе о ней:
- Не помню этого. Я знала, что мама росла в том районе, но думала, что ее семья умерла. Бабушка Люсия растила ее одна, она умерла задолго до моего рождения. Мама была ребенком. Если бы у нас были родственники, о них говорили бы. Потому я думаю, что что-то случилось, раз мама вообще не говорила с ними.
- Мне это нравится. Таинственная тетя явилась из ниоткуда. Может, она – враг твоей мамы, и она хочет повлиять на тебя и использовать против врага…. Как в мыльной опере.
- Очень смешно.
- Ты поедешь к ней?
- Я похожа на сумасшедшую? Я не знаю, какая она, или говорит ли правду. Это опасно.
- Это круто. Ты нашла живой скелет в шкафу матери. Кто знает, что еще она прятала от тебя эти годы? Можно приехать на Рождество. Ты все равно домой не поедешь.
Лорелей сжалась. Смерть ее отца была тяжелым событием, и Лорелей не могла представить праздник без мамы. На извинения Лорелей не пришел ответ, и она знала, что если приедет домой на Рождество, мама заставит ее страдать, пока Лорелей не решит остаться дома. Но одиночество на Рождество ее не радовало.
- Может, меня не будет тут так долго.
- О чем ты?
Лорелей глубоко вдохнула и приготовилась.
- Камден хочет, чтобы я взяла перерыв. Ей не нравится мое исполнение, и она права, я плохо звучу. Она сказала, что я должна подумать об отдыхе от учебы.
- Она так сказала?
- Да. И я не знаю, что делать. Но, может, она права. Может, я вернулась слишком рано. Но, если я уйду, то не знаю, куда мне идти.
- Ты не можешь уйти, Лорелей. Если ты думаешь, что можешь сделать карьеру на своем голосе, тебе нужно остаться.
- Я не уйду навсегда, лишь на время, пока мне не станет лучше. Сколько бы я ни трудилась, связи с музыкой нет. Думаю, Камден права, мое сердце не на месте.
- Но это может измениться. Нужно время, чтобы исцелиться от такого. Она не думает, что ты вернешься, и на тебя не повлияет пережитое.
- Все куда серьезнее, - сказала Лорелей. – Я иду по кампусу, и все такие счастливые, и я застряла в голове. Я будто не принадлежу этому месту.
- Не только ты кого-то потеряла. Уверена, многие дети страдали от такого.
- Знаю, но сейчас это я, и рана свежая. Я не могу улыбаться и делать вид, что все хорошо. Были дни, когда даже из кровати вылезать не было сил.
- А если твоя тетя настоящая, ты поедешь к ней и останешься там?
- Не знаю. А можно? Как-то вовремя она возникла.
- Насчет «вовремя» - это точно, но, может, там окажется интересно. Может, у нее много денег, и она ищет наследника.
- Вряд ли. Ты же читала, что с ней живет племянника?
- Интересно, откуда она узнала, что ты учишься, что ты певица, и что твой отец умер. Твоя мама могла ей рассказать. Может, они все же общаются. Попробуй. Туда добираться восемь часов, да? Проверь, и если она окажется безумной, всегда можно вернуться.
- Может, ты права. Стоит позвонить ей.
- Да, это не навредит. Где твой телефон?
- Думаешь, можно позвонить ей сейчас?
- Почему нет?
Лорелей не была готова звонить Хелен Делуа. Что она ей скажет? А если это обман? Она прошла к столу и вытащила телефон из ящика, вернулась на кровать. Она села и набрала номер из письма. Пошли гудки, желудок Лорелей сжался от тревоги.
- Алло? – ответил женский голос.
- Да, можно Хелен? – спросила Лорелей.
- Можно, - ответил голос. – Кто ее спрашивает?
- Лорелей Кларк.
- Спасибо, - на миг стало тихо. Лорелей посмотрела на Брианну с паникой в глазах.
- Алло? – отозвалась другая женщина.
- Здравствуйте, это Хелен Делуа?
- Она.
- Меня зовут Лорелей, и я получила, вроде бы, ваше письмо.
- Да, это верно. Я рада слышать твой голос. Я не знала, позвонишь ты мне или нет.
- Я просто хотела позвонить и представиться. Поздороваться.
- Милая, не нужно так формально. Уверена, мое письмо удивило тебя.
- Да, я… не знала, что у меня есть родственники в Новой Англии.
Голос на другом конце рассмеялся.
- Еще как есть! И я рада, что мы нашли друг друга. Мы в Мейне, да?
- Да, севернее, напротив Канады.
- О, я знаю море Мейна. Ты на реке Сен-Круа, полагаю. Там, наверное, сейчас ужасно холодно, хотя тут не намного теплее.
- Да, тут холодно.
Брианна пнула ногу Лорелей, жестами просила перейти к делу.
- Я звоню, потому что, - сказала Лорелей, - я, возможно, приму ваше приглашение приехать…
- Чудесно! – перебила ее Хелен. – Думаю, тебе понравится. Дом просторный, вид прекрасен. Может, старушка – не самая интересная компания, но ты сможешь провести время со своей кузиной Дейдре. Она лишь на пару лет старше тебя.
- Будет приятно всех вас встретить.
- Когда ты собираешься приехать?
- Я думала… может, на следующей неделе?
- Так скоро! Отлично! Я выделю тебе комнату… может, на чердаке…
- Вы не против? Я не хочу мешать.
- Ты не помешаешь, и это я тебя пригласила. Я бы не написала, если бы не была серьезна.
- Мне нужно поговорить с профессором, а потом я сообщу, когда смогу уехать.
- Я жду новой встречи, милая.
- Спасибо. То есть, я тоже хочу вас увидеть.
- Береги себя, - сказала Хелен. – До встречи.
Лорелей опустила телефон и посмотрела на Брианну.
- Ну? – спросила Брианна.
- Думаю, я поеду в Чатем на следующей неделе.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Лорелей поговорила с профессорами насчет поездки в Чатем. Многие понимали, что ей это нужно, кроме преподавателя истории музыки, сказавшего, что ей придется повторить курс. Брианна заставила ее поклясться, что если будет что-то странное, она тут же вернется. Почти все выходные она собирала вещи и помогала Тони и его друзьям грузить все в ее новую машину.
После получения денег за страховку джип был единственной большой покупкой. Она положила деньги на счет, собираясь использовать их для учебы и книг в Калаисе, но она решила потратить немного на машину. Джип был старым, его нужно было покрасить, но он был в неплохом состоянии, и мощные колеса точно проехали бы по заснеженным дорогам. Она могла ехать по дорогам, ощущая свободу, это помогло бы очистить голову.
Утром понедельника Лорелей вышла наружу. Воздух был неподвижным, но очень холодным. Она видела свое дыхание, и даже волоски в носу обледенели. Но вышло солнце, и небо было почти ясным впервые за недели. Джип взревел, и Лорелей сидела в машине пару минут, пока она прогревалась, а потом отъехала. Кампус напоминал открытку, снег застыл на ветвях сосен, сосульки свисали со зданий. Лорелей представила, что только она проснулась в городке так рано.
На миг Лорелей остановилась и спросила себя, что делает. Ей часто говорили, что она была импульсивна, и она быстро принимала решения, но ее решения всегда шли с логичным объяснением. Но тут была не импульсивность, а почти глупость. У нее не было доказательств, что Хелен Делуа была ее родственницей, но что-то в письме заинтриговало ее. Хелен написала, что Лорелей была из семьи музыкантов. Ее мама точно не была склонна к музыке, но Лорелей хотелось знать, был ли ее талант унаследованным. Может, они помогут ей найти голос. Ее тревога стала успокаиваться, и она поехала по шоссе.
Вне Бангора она остановилась выпить кофе, купила выпечку в дорогу. Лорелей сделала глоток из чашки. Кофе был вкусным, теплым и горьким. Коричневый снег лежал на шоссе. Вдоль дороги стояли высокие сосны, украшенные снегом. Порой попадались голые деревья, похожие на скелеты. Она смотрела на указатели миль до Нью-Гемпшира и жевала шоколадный маффин. На границе штатов стоял городок Портсмут у ледяной гавани, кусочки суши в воде соединялись паутиной мостов над спящими рыбацкими лодками. Лорелей остановилась на заправке, протекла окно джипа.
Снега стало меньше на юге от Бостона. За Плимутом шоссе повернуло на восток, обвивая Кейп-Код. Лорелей проезжала маленькие города, но уже начинала потеть. Она вытерла лоб рукавом. Она стиснула зубы, пальцы впились в руль. Лорелей покрутила головой, пытаясь расслабить плечи, которые поднялись почти до ее ушей. Она глубоко вдохнула и посмотрела на карту. Она поехала на юг, покинув шоссе, направилась к Чатему и нашла дорогу Королевы Анны, ведущую к Главной улице. Городок был маленьким, но магазины вдоль дороги казались милыми домами в старом стиле, но при этом были аккуратными. Солнце мерцало на снеге а крышах, напоминая снежный шар.
Лорелей резко повернула на улицу Нью-Нигамо. По сторонам были старые дома с газонами и классической архитектурой. На другой стороне домой было видно побережье. Она проверила адреса и поехала дальше. Домов было все меньше, пока они не пропали. Дорога повернула налево, изменилось ее название. Лорелей заметила дом за старой железной калиткой. Ограда была из кирпичных колонн и железных прутьев, на табличке было написано: «Дорога Ньюхас, 4, дом Делуа».
Дом нельзя было описать коттеджем. Высокое викторианское поместье стояло на краю мыса, дом будто слепили из частей. Маленькие дополнения торчали из основного здания по центру. Лорелей миновала врата и подъехала к крыльцу. Лорелей сжалась, остановив машину.
«Чем я думала? Что я тут делаю? - лицо Лорелей пылало, тело покалывало от волнения и ужаса, сердце колотилось в груди. Она открыла дверцу машины, спрятала ключи и пошла по лестнице. Дом был необычным, будто из ее снов. Она уже была тут. Башня на краю дома казалась знакомой, винтовая лестница вела к крыше, как в маяке. – Нет, это была ужасная идея. Я не пойду туда. Я такая дура…»
Ветер завыл, кусок снега съехал с крыши дома и упал рядом с ней. Она охнула, впилась ногтями в ладони. Она вспомнила сценарии фильмов ужасов, когда глупая героиня оказывалась на пути опасности, невольно становилась мишенью психа-убийцы. Она не могла тут оставаться. Чем она думала? Лорелей сжала перила и развернулась, обошла снег, упавший рядом с ней кучей. Лестница скрипела под ней, она пошла к джипу.
- Лорелей? – позвал голос за ней. Она обернулась, увидела женщину на вершине лестницы. Ее волосы были собраны в высокий пучок, она куталась в теплую коричневую накидку из пашмины. Пряди волос обрамляли ее лицо, трепетали на ветру. Лорелей посмотрела в бледно-зеленые глаза женщины, тепло и спокойствие заменило страх, что удерживал ее.
- Да, кхм, здрасьте, - пролепетала Лорелей.
- Я не думала, что ты придешь, но рада, что ты здесь, - сказала женщина. – Подойди, позволь рассмотреть тебя.
Лорелей повернулась к женщине и поднялась на две ступеньки выше.
- Ты красавица, - сказала она. – Поверить не могу, как сильно ты выросла.
Она протянула тонкую руку и погладила щеку Лорелей. Ее ладонь была нежной и теплой, напоминала о маме.
- Мне жаль, но я вас не помню.
- Конечно. Когда ты жила тут, ты была малышкой, почти не ходила. Ты была милейшим ребенком, всегда веселая, играла и пела. Моя милая племянница.
- Я жила тут? – спросила Лорелей.
- Пару лет. Ты родилась в этом доме. Вон там, - она указала на щипец на втором этаже рядом с башней.
Лорелей была потрясена и растеряна от очарования Хелен. Ее мама не говорила ей, что она родилась в Массачусетсе, что она вообще жила где-то, кроме Колорадо. Разве дети не должны были знать, где родились?
- Не будем стоять на холоде, - сказала Хелен. – Идем внутрь, я угощу тебя чаем.
Она не успела ответить, Хелен открыла алую дверь и пересекла порог. Лорелей прошла за ней в дом. Хелен забрала пальто Лорелей, стряхнула с него снег и повесила рядом с дверью. Прихожая была большой, с высоким потолком и большой деревянной лестницей. Внизу перил лестницы была деревянная фигурка женщины, ее тонкая фигура и грудь были воплощением женской красоты, но лицо было потертым, черты пропали. Они прошли на кухню через кирпичную арку, и Хелен отвела Лорелей к большому дубовому столу, выдвинула стул.
- Устраивайся, - сказала она. – Будь как дома. Я поставлю чайник.
- Красивый дом, - сказала Лорелей. – Давно вы тут живете?
- Делуа владели этим местом, этим домом, сотни лет, - Хелен наполнила чайник водой и поставила на газовую плиту. – Наша история тянется далеко в прошлое.
- Я не знала, что у нас есть семья тут.
- Но мы тут. Мне жаль, что мы плохо оставались на связи, - Хелен прошла к буфету, вытащила две большие чашки. Она опустила в каждую по чайному пакетику, принесла их на стол, двигаясь так изящно, словно она парила по комнате. Плавным движением она села рядом с Лорелей. – Мы можем забрать твои вещи через пару минут, сначала тебя нужно согреть. Комната готова для тебя. Надеюсь, тебе понравится.
- Спасибо. Очень приятно, что вы разрешаете мне остаться тут.
- Ты можешь оставаться, сколько пожелаешь. Место есть.
Лорелей улыбнулась. Кухня была уютной, пахло свежим хлебом. Медные кастрюльки свисали с потолка над плитой, над рабочим пространством стену покрывала голубая и зеленая плитка мозаики.
- Ты успела увидеть город по пути? – спросила Хелен.
- Немного. Только главную улицу.
- Мы покажем тебе город. Может, Ди отведет тебя посмотреть на гавань завтра.
- Ди?
- Дейдре – одна из наших кузин. Она живет тут со мной и моей племянницей Каллиопой. Они должны прибыть через пару часов, и мы вместе поужинаем.