Я должен его покинуть. Горе мне, горе.
И:
Старшая моя сестра Кветцальпетлатль,
Где ты теперь обитаешь?
Давай же напьемся.
Увы, увы, увы.
Но после свершившегося Кетцалькоатль поет горестную песнь сам себе, в которой раскрывает причины своего крушения:
Элегию он сотворил, песнь
О своем уходе, и пел:
«Мать наша
Богиня, облаченная в змей,
Забирает меня с собой
Как ребенка.
Я рыдаю».
Рай, символ которого растение юкка, утрачен, и остальные поют:
Юкка сломано
Узрим же это,
Восплачем же над этим.
Даже Кетцалькоатль – в котором не только лунное и астральное, но и солярное качество было так сильно, что он почти развился в единого высшего бога ацтеков – не смог устоять перед силой Ужасной Матери. Как земля зарождения, как мать и как опьяняющая сестра-возлюбленная Женское оказалось сильнее Мужского. Действительно, Женское здесь уже появляется в двойной форме; но поскольку трансформирующая фигура сестры еще не кристаллизовалась отдельно от элементарной материнской фигуры, Женское остается Ужасной Матерью, которая есть рок.
Иллюстрации
https://castalia.ru/perewody/yungiantsy-blizhnij-krug/955-erih-noymann-velikaya-mat-glava-odinnadtsataya-negativnyiy-elementarnyiy-tip.html
-----------------------------------------------------------------------------------------------
https://castalia.ru/perewody/yungiantsy-blizhnij-krug/970-erih-noymann-velikaya-mat-glava-dvenadtsataya-velikiy-krug.html
В. Трансформирующий тип
Глава двенадцатая
Великий Круг
Пока мы имели дело с элементарным типом, упор по большей части делался на Архетипическое Женское, а индивидуум был едва затронут, но как только мы приближаемся к трансформирующему типу, центр притяжения меняется; ведь теперь на передний план выходит то, что трансформировано и трансформируется, т.е. аспект независимости и индивидуальности. Но даже на этой фазе Женское доминирует; Великий Круг находится в начале и в конце происходящей здесь трансформации.
Мы должны попытаться описать трансформирующий тип в его фазах от освобождения из вмещенности в тотальность Великого Круга к естественному плану и, наконец, до культурного уровня. Результирующее развитие ведет от Великой Богини как Великого Круга до естественного плана и связи между Великой Богиней и миром растений и животной жизни, отсюда восходит к культурному плану и к изначальным мистериям Женского и, наконец, достигает своей вершины и поворотной точки в духовной трансформации.
Во всей своей феноменологии элементарный тип Женского появляется как Великий Круг, который является вселенной и содержит ее в себе. Его позитивные и негативные аспекты объемлют высшее и низшее, ближайшее и удаленное.
Ночное небо, земля, подземный мир и изначальный океан соотнесены с этим феминным принципом, который поначалу появляется как тьма и тьму объемлет. Уроборическая богиня начала – это Великая Богиня Ночи, хотя ей редко поклонялись в этом качестве.
Само собой очевидно, что ранняя фаза человеческого существования, матриархальный мир начала, который нас заботит, не может быть отражен в дискурсивном сознании; ибо это было время до зарождения человеческого сознания, до рождения солнца. Его архетипическую реальность следует искать в символах, мифах и фигурах, посредством которых люди о ней говорили; но все это образы и метафоры, и никогда знание или прямое, обоснованное утверждение, посредством которых грядущий, патриархальный мир, укорененный в сознании, познает себя и пытается сформулировать себя в религии, философии и науке. Более того, поскольку патриархальный мир стремится отрицать свое темное и «низкое» происхождение, свои корни в изначальном мире, он делает все возможное, чтобы сокрыть свое родство с Темной Матерью и – одновременно по праву и без – считает необходимым изготовить «высшую генеалогию», уходящую в небеса, к богу небес и сияющему аспекту. Но почти все древние и первобытные свидетельства возводят происхождение мира к темноте, к Великому Кругу, к богине.
Для всех источников жизни, будь то, как в бесчисленных мифах, изначальный океан, будь то земля или небеса, есть нечто общее: тьма. Это та изначальная тьма, которая рождает свет как луну, звезды и солнце, и почти везде эти светила рассматриваются как отпрыски Ночной Матери.
Именно этот общий фактор, тьма изначальной ночи как символ бессознательного, объясняет сущность ночного неба, земли, подземного мира и первобытной воды, предшествовавших свету. Ибо бессознательное – мать всех вещей, а все вещи, находящиеся в свете сознания, дети по отношению к тьме, как и само сознание, которое тоже является ребенком этих первобытных глубин.
Мы обозначили эту изначальную психическую ситуацию, которая включает в себя противоположности и содержит мужские и женские, сознательные и бессознательные элементы в смешении, как «уроборическую». В Вавилоне мужеско-женское единство уробороса представляется Тиамат и Апсу, которые являются изначальным хаосом воды. Но Тиамат – это действительное начало зарождения: мать богов, владеющая таблицами судьбы. Потому написано: «Апсу, древнейшее из существ, их прародитель, «Мумму» Тиамат, которая породила всех и каждого из них»; и принималось на веру, что Апсу и Мумму должны передавать свои решения Тиамат.
Тиамат переживает смерть Апсу, и когда она сама оказывается побеждена Мардуком, патриархальным солнечным богом, верхний свод небес и нижний свод подземного мира создаются из ее тела. Так, даже после поражения, она остается всевмещающим Великим Кругом. Она «живот как таковой», и когда последовавшие боги побеспокоили ее, было сказано: «Тиамат была обеспокоена… Ее живот был взволнован».
В примитивной психологии, развитие которой можно проследить до психологии современного человека, этот «живот», с которым Тиамат в некотором смысле тождественна, является местом бессознательного и, в частности, эмоций, которые поднимаются «снизу» и окутывают или исключают верхнюю область, голову. Так, в связи с отрывком, который он перевел как «чувства Тиамат были возмущены», Бадж замечает: «Буквально «она впустила зло в свой живот», а внутренние органы считаются местом поражения».
Но Тиамат, раскрытая пасть которой стремится поглотить Мардука, солнечного героя, не только зла; она также является порождающей пещерой-маткой Великой Матери. Таким образом, когда Мардук сражался с ней, «он смотрел на «середину» или «внутрь» или на «матку» Тиамат [или, возможно, живот Тиамат] и разгадал план Кингу, который находился там». Похожим образом, связь Тиамат с Кингу показывает, что Тиамат – это Великая Мать. Кингу, тождественный Таммузу, это ее сын-любовник, которого Тиамат называет своим мужем, но он также является ребенком, находящимся в ее «матке».
Таким образом, мы снова сталкиваемся с оплодотворяющим мужским началом «в» Женском. В бессознательном тождественны семя=фаллус=сын. Все три – это варианты мужского начала, производящего потомство, который остается подчиненным Женскому, в котором он действует. Эта фундаментальная констелляция образует основу отношений между Великой Матерью и сыном-любовником.
Психологически это означает, что в той мере, в какой творческие элементы бессознательного, те элементы, которые стремятся к свету, не обустроили собственное светоносное пространство духа и сознания, они остаются зависимыми частями бессознательного. Но помощники Тиамат – это не только злые силы, которые порождает эта «Умму-Хубур». Звездные боги, боги ночного неба, созданные ею, также были ее союзниками; и таблицы судьбы, которые она, как великая властительница магических заклинаний, держала, являются созвездиями на ночном небе.
Таким образом, Тиамат далеко не только кошмарное, ночное чудовище, каким ее видел более поздний патриархальный мир победоносного Мардука. Она не только прародительница, но и подлинная мать своих созданий. Она преисполнена гнева, когда Апсу и Мумму решают убить богов, ее детей; и только когда боги убили Апсу, ее мужа, изначального отца, она вступила в битву против них и стала разрушительницей.
Вопрос о том, насколько Тиамат подчинилась Мардуку, солнечному герою, мы не будем здесь обсуждать. В любом случае, она деспотичный правитель; звездные боги и все судьбы мира лишь продукты ее каприза. Тиамат – это иррациональная сила изначальной эры и творческого бессознательного. Даже после смерти она остается верхним и нижним миром, на которые она была разделена: Великий Круг изначальной воды, изначальных родителей, небес, земли и подземного мира, милосердный и мстительный одновременно. Мардук, с другой стороны, дарует закон: всем небесным силам он устанавливает закрепленное место, и как Бог библейского повествования о творении, он устрояет мир по рациональным законам, которые соответствуют сознанию и его солнечной природе.
В Тиамат нуминозный характер Великой Богини все еще принимает форму чудовища, но гораздо чаще Великая Богиня, когда подчеркивается ее плодородие и сексуальность, появляется обнаженной с акцентированными половыми особенностями. Но даже в изображениях одетой Великой Богини, которые мы также встречаем уже в очень ранние времена, богиня Великого Круга начала не только приняла человеческую форму, но и являет, наряду с архаичными элементами, трансформирующие и духовные формы Женского, которые станут отчетливыми только на более поздних стадиях развития.
Алебастровая фигура богини Мари и сидящей похоронной фигуры из Тель-Халафа происходят из совершенно разных периодов. 16a (Илл. 87, 88) Несмотря на их фундаментальное различие, они схожи друг с другом в доминировании их духовного выражения. В одной оно проявлено в преувеличенной акцентуации головы с ее башенноподобным головным украшением и большими черными глазницами; в другой посредством магического, хтонического качества самодостаточной, царственной формы, по отношению к которой птицеподобная и почти невыразительная голова, крепко притянутая к телу волосами, с нее свисающими, словно не имеет независимого существования. Срединное звено между ними – это облаченный сфинкс из Тель-Халлафа. (Илл. 89) «Что его отличает от других статуй из Тель-Халлафа, так это глаза. Вместо больших белых вставок, в центр которых вложен небольшой плоский, хорошо отполированный черный камень в качестве зрачка, здесь мы видим в центре овальный черный камень, заметно выступающий, наполняющий почти всю глазницу с узким белым кольцом вокруг».
(Илл. 87) Те же глаза мы находим у нашей алебастровой богини, которая, как халлафский сфинкс, первоначально могла быть богиней ночи, или скорее богиней ночного неба.
Смертельно-подземный аспект богини, обычно известно как Иштар, часто символизируется скорпионами. Огромные грифоны с хвостами скорпионов, вероятно, были доминирующими животными Великой Богини из Тель-Халлафа, объемлющей тьму небес и подземного мира. Между ног огромных грифонов мы находим рельеф, изображающий их победу нас испуганными львами, зверями солнца.
Халлафский грифон, высеченный из черного базальта с телескопоподобными глазами, сделанными из белых известняковых дисков с большими черными зрачками, считался – некорректно, с нашей точки зрения – «птицей солнца». Мы считаем его по преимуществу символом ночного неба, подобно орлу, который, как нам сообщает Пройсс (в сочинении об индейцах) «символизировал ночное небо, а позже был отождествлен с солнцем». Он тождественен великой ночной богине, облаченному сфинксу. Четырнадцатисторонний базальтовый столп, на котором сидит птица, указывает на связь с луной и показывает (как флаги в форме полумесяца, найденные здесь и выполненные в форме полумесяца орнаменты, которые носили и мужчины, и женщины), что Великая Богиня почиталась как богиня ночи.
Тогда как многие фигуры Великой Матери раскрывают либо один, либо другой, либо элементарный, либо трансформирующий тип Женского, эти древние произведения открывают единство обоих типов, Великий Круг. Хотя они и выражают новый аспект – духовный трансформирующий тип Софии, превосходящий земной-ночной-бессознательный аспект Женского – все равно архаическая самодостаточная форма выражает уроборическую замкнутость психической ситуации зарождения.
Мы также обнаруживаем изначальную уроборическую ситуацию Великого Круга в религии и мифологии Египта, где располагалась древнейшая из высокоразвитых культур; и Великие Богини, которые по этой причине тождественны друг другу, являются разными выражениями архетипической картины Великой Матери. Единство изначальных вод мужеско-женское. Хотя позднее бог Ну, или Нун, древнейший из богов, был отождествлен с изначальным океаном, Морет верно говорит о нем: «Но он был чисто интеллектуальным творением. В сущности, Нун – это неорганизованный хаос, ничто».
Уроборическая, муже-женская анонимность начала лучше всего выражена в мифологии Гермополиса, чьи восемь первичных богов – Нун и Наунет, Хух и Хаухет, Кук и Каукет, Амун и Амаунет – символизируют изначальные воды, пространственную бесконечность, тьму до сотворения небесных тел и непроницаемую тайну. Изначальный океан – это уроборическая змея, объемлющая рожденную из нее землю, а в конце мира забирающая все рожденное обратно в свои изначальные воды:
И я уничтожу все сотворенное. Земля снова окажется изначальным океаном [Нун], бесконечностью [Хух], как в самом начале. [И тогда] я все, что остается… после того, как я обратился в змею, которая никому не ведома.
В официальной египетской религии и мифологии уже ясно различима патриархальная переработка первоначально матриархального символизма. Пример тому рождение солнца из космического яйца, отложенного нильской гусыней, которая почитается как «великая болтунью», творец мира. Даже хотя Бахофен и не сообщил нам о космогонической значимости болотных птиц, вполне очевидно, что отложившая космическое яйцо, из которого появилось солнце-птенец, с необходимостью должна быть женского пола. Так, космическая персонификация изначальных вод как Метьер, «великий потоп», и как корова, уже появлявшаяся в Текстах Пирамид, без сомнения является изначальным и первобытным символом изначальной эры: «Метьер представляет женский природно-мифический вариант гелиопольских [мужских] изначальных вод Нун, тогда как корова как богиня небес – это вариант гелиопольской Нут [Госпожи Небесной]».
Как мы знаем, гелиопольская редакция египетской религии подчеркнуто патриархальна. Жрецы Гелиополиса, города солнца, старались как могли, хотя и не всегда удачно, стереть и загладить древнюю матриархальную религию.
Изначальный потоп как корова, или корова как первое живое создание, появляющееся из изначального потопа, является подлинным символом миротворящего материнства. Она соответствует другим коровам из египетских мифов: Хатхор, великой богине-матери с головой коровы, и Нут, небесной богине-корове, омывающей землю дождем-молоком и несущей бога солнца на своей спине. К этому контексту принадлежат корова и теленок на древней печати двенадцатого египетского нома, из которого пришла Исида, и который назывался Божественным Теленком, и то же верно для широко известных критских глиняных изображений коровы и теленка, козла и козленка.
Великая египетская богиня-корова – это «водная бездна небес»; Мехурт, один из ее вариантов, рождает солнечного бога. В действительности единство Хатхор, Нут и Исид объемлет всех богинь. Мехурт иногда предстает как «беременная женщина с выступающими грудями» и «иногда у нее тело женщины и голова коровы, и тогда она держит в правой руке скипетр, обвитый стеблем цветка лотоса, который она как бы нюхает; сам цветок между символом Юга и Севера и, как считается, представлет собой великий мировой цветок лотоса, из которого впервые взошло солнце во время сотворения».
Если мы вспомним египетские формы Ужасной Матери – Ам-мит, пожирательницы душ на суде мертвых, Та-урт, и богини врат подземного мира – нас не удивит то, что суд мертвых должен проходить в зале Мехурт – еще одно указание на первоначальную универсальность египетской Великой Богини, объемлющей подземный мир и водную бездну. Ибо в своем облике Хатхор Великая Богиня не только «дом Гора», т.е. богиня восточного неба, где рождается Гор, солнце, но и корова западной горы, богиня мертвых.
Как все изначальные матери, она, с типичным мифическим парадоксом, является матерью своего отца и дочерью своего сына; она, так сказать, рождает мужчину, от которого была рождена. Она Богиня-Мать юга в облике стервятника, Нехбет, венчанная белой коронойВеликая Богиня Верхнего Египта, которую почитали как «форму первобытной бездны, породившей свет», имя которой означало «отец отцов, мать матерей, существовавшая до начала, созидательница мира». Небеса и стервятник – это высший аспект Матери как подземного мира, а змея – ее низший аспект. В облике змеи она Уаджет, которая, как Нехбет, отождествлялась с Исидой и всеми другими богинями. Как и корова была высшей и низшей, змея была двойственна: небесной и подземной.
Но богиня – это не просто сосуд Великого Круга; она также является самой динамикой жизни, содержашейся в нем. В Египте, как и в Индии, и в алхимии эта динамика проявлена как огонь и жар. Этот огонь может быть пожирающим и разрушительным, но также может быть позитивным огнем трансформации. Глава Книги Мертвых, которая, что характерно, читалась над образом коровы, называется «Глава о Разведении Огня под Головой Умершего». Эта глава приписана небесной богине-корове, которая, как считается, составила ее для своего сына Ра, подвегшегося опасности. О самом повествовании написано: «Оно составляет весьма великое таинство. Да не увидит его глаз человека, ибо ужасно (человеку) знать его; потому спрячь его. «Книга повелительницы тайного храма» имя ему».
В Египте символизм огня обычно связан с другой формой Великой Богини, с кошачьим телом или головой, Баст и богиней-львицей Сехмет. Богиня-львица символизирует пожирающий, негативный аспект солнца-пустыни-огня, солнечное око, сжигающее и осуждающее, тогда как Баст, хотя и богиня востока, является богиней не солнца, но луны. Ибо луна, как и солнце, рождается на востоке и умирает на западе.
Ночная кошка с глазами, которые, как считалось, становились округлыми в полнолуние, является животным луны; следовтельно, она зелена и связана с беременными женщинами. Ее сын – луна, функция его в том, чтобы «придавать плодовитость женщине и помогать зародышу расти в матке матери», и который «как считалось, делал это, в частности, в своем облике «луны-светоносицы».
Это представление о луне, совершенно превосходящее земного человека, чисто матриархальное. Так, в Египте стервятник считался животным исключительно женского пола, оплодотворяемым ветром; в аспекте богинь-стервятников Нехбет и Нут – это «дочерии матери, создавшие породившего их». А змея символизировала само-обновляющийся характер великих египетских Богинь.
Благодаря родству с луной, Баст занимает свое место в едином мире Архетипического Женского, как и Нет или Нейт, госпожа Запада, одно из древнейших и широко распространенных египетских божеств, сохранившихся еще с додинастической эры. Она богиня Саиса, о которой Плутарх писал: «Я все, что было, есть и будет, и мой покров не поднял ни один смертный». Ко времени первой династии ее культ уже был древним. Она тоже муже-женская, принадлежащая к эре психического зарождения, а ее матриархальный характер даже более различим, чем у других египетских богинь. Богиня магии и ткачества, нерожденная богиня, зарождающаяся в себе, она почиталась в таинствах и процессиях с фонарями. Она – персонификация «великой, инертной, первобытной водной массы». В своем облике коровы с восемнадцатью звездами она является ночным небом и – как позднее Геката – «открывающей путь», держащей ключ богинь плодородия, ключ к вратам матки и подземного мира, вратам смерти и возрождения.
Бадж выражает ее значимость словами, описывающими Великую Богинь во всей ее широте. «Утверждения греческих писателей, наряду со свидетельствами иероглифических текстов, доказывают, что уже в очень ранние времена Нет была персонификацией вечного женского принципа жизни, который был само-поддерживающим и само-сущим, а также тайным и неведомым и всепроникающим; более материальные мыслители, признавая, что она родила сына Ра без помощи мужа, оказались неспособным расстаться с идеей, что для этого продуцированиябыло необходимо мужское семя, и будучи неспособны найти его в силе, внешней по отношению к богине, предположили, что она сама предоставила не только вещество, из которого образовалось тело Ра, но и мужское семя, которое его оплодотворило. Так Нет стала прототипом партеногенеза».
Только теперь мы можем понять значение отождествления Богини Хатхот с четырьмя кардинальными точками пространства и четырьмя четвертями мира, охарактеризованными богинями Нехбет, Уаджет, Баст и Нейт. Поскольку, как не раз показал Юнг, квартерность – это архетипический символ целостности, эта квартерность Хатхор является символом Архетипического Женского как мироуправляющей всеобщности во всех ее аспектах.
Богиня Нейт тождественна небесной богине Нут, женской форме первичного океана, который мы уже встречали как Ну или Нун. (Илл. 92) Хотя в другом символическом порядке Нут возникает как свод небес над землей, принятой за плоский диск, мужское божество Геб, она в своем облике небесной коровы, женского начала, тождественна первичным водам и породительнице солнца, лучи которого в сочетании с дождем-молоком, текущим из ее грудей, питают землю. (Илл. 36)
Нут как верхнему своду соответствует Наунет как нижний свод, противонебо, лежащее «под» диском земли, а оба они образуют Великий Круг женского сосуда. Но Наунет, противонебо, через которое солнце проходит в ночи, тождественно с Нут; (Илл. 91а) ибо Нут – не только дневное небо, но и западная пожирательница солнца, которое проходит к востоку через ее тело, верхнее ночное небо.
Таким образом, Нут – это воды вверху и внизу, свод вверху и внизу, жизнь и смерть, восток и запад, порождающая и убивающая воедино. Ибо она – не только госпожа «с тысячью душ»,48 «заставляющая звезды проявить свои души», но и свинья, пожирающая на западе своих детей, солнце, луну и звезды.
Великая Богиня – это текучее единство подземных и небесных изначальных вод, море небес, по которому плывут ладьи богов света, замкнутый жизнепорождающий океан над и под землей. Ей принадлежат воды, потоки, фонтаны, пруды и ручьи, а также дожди. Она – океан жизни с его жизнь и смерть приносящими временами года, а жизнь – ее дитя, рыба, вечно плавающая в ней, как звезды в небесном океане мексиканской Майяуэль и как люди в заводи Матери Церкви – позднем проявлении того же архетипа.
Как свод небес она покрывает свои творения на земле, как курица, укрывающая цыплят, и ее, соответственно, называют не только «Дверью», но и «Покрывающей Небо». На бесчисленных изображениях распахнутые крылья Исиды, фундаментальной формы Великой Матери, обнимают, покрывают и укрывают Осириса, а с ним и всех мертвых.
(Илл. 90b, 91b) Богиня Нут, изображенная на верхушке саркофага принимающей мертвого в свои руки, это та же мать смерти, что и христианская Фиета, Мадонна, держащая в ладонях мертвого Иисуса, дитя смерти, вернувшееся к ней. (Илл. 94) И она тождественна первобытному сосуду и урне, которая укрывает в себе и ребенка, и взрослого.
Уже в Ригведе земля призывается как укрывательница, принимающая в себя мертвых: «Как мать укрывает сына краем плаща, так покрой его, о, земля».
Здесь, как и везде, Великая Мать объемлет и «является» землей и небом, и водой как ночное небо. Только позже, с разделением изначальных родителей, рождается свет, солнце и сознание, а с ними и дифференциация. Сейчас, но только сейчас, есть верхние и нижние небеса, Нут и Наунет, а между ними лежит Геб, диск земли; Шу, воздушное пространство; и Ба, солнце, сын первичных вод и коровы.
В матриархальной сфере дневное небо – это мир, в котором рождается и умирает сын, а не мир, в котором он правит, как будет позже. Это светлый промежуток жизни, начинающийся и заканчивающийся в ночи; в нем светоносный сын должен описать свою дугу света, которая всегда заканчивается смертью.
Ночное небо – это отражение земли; оба они образуют первобытную пещеру, из которой возникают люди, растения и сияющие божества. Это сильнее всего очевидно в Мексике, где Хуитцилопочтли, ацтекский солнечный бог, разделяет судьбу лунного бога и всех богов света. Снова и снова он должен «стать костями»; т.е. умереть от Ужасной Матери земной и ночной тьмы и внутри нее. Боги света, однако, отличаются от юных растительных богов кукурузы и цветов; ведь звезды и цветы – это кукурузные стебли небес, а цветы и кукурузные стебли – это звезды земли. Эти мексиканские умирающие юные боги растительности во всех отношениях, а особенно в их фатальной зависимости от Великой Матери, соответствуют Адонису, Таммузу и другим умирающим богам цветов и пшеницы Старого Света.
Только с доминированием патриархального, солнечного мира утро приобрело свою важность как время рождения солнца. Но даже тогда, интересно отметить, время отсчитывалось не от восхода солнца, но поначалу от полуночи. В матриархальной сфере, т.е. там, где доминирует лунная мифология, отсчет времени начинается и заканчивается с наступлением ночи. Даже в Египте вечер – это время рождения, поскольку для древнего человека появление звезд и луны – это видимое «рождение»; и утро, когда сияющий мир звезд исчезает, это время смерти, когда дневное небо пожирает детей ночи.
Эта концепция, универсальная для раннего человечества, становится понятной, если мы освободимся от соответствия дня с солнцем. Солнце – это сын женского дневного неба, как луна – сын ночного неба. Женское небо неподвижный и устойчивый элемент; светила – солнце, луна и звезды, - возникающие и исчезающие в черно-белом космическом яйце Великой Богини преходящи и бренны.
Соотнесение звездного свода с Женским определяет весь древний взгляд на мир в целом, говорим ли мы о Млечном Пути, или же эта область небес причислена к Хель, северной правительнице ночи, и названа «Путем Хель» или «Хильды».
(Илл. 93) Так, на зодиаке из Дендеры, позднем изображении египетских представлений о небесах, Та-урт, матриархальная Великая Мать и бычья нога как символ Северного Полюса занимают центр спирали, по которой упорядочены звездные боги и животные знаки. Здесь мы имеем дело с проекцией на небеса матриархальной ситуации Великой Матери с ее жертвенным сыном-любовником. Бедро быка, изначально гиппопотама, это сетианская фаллическая «нога», из которой течет Нил, но это также луна на ущербе, которая должна снова стать целой.
Соответственно, Сет в своем облике красного гиппопотама – это не только враг; он не только красный, зло, грех, пустыня, темная луна и пожирающая тьма, которая поглотила Осириса-луну - изначально он «великий бог», имеющий также функцию благого бога, Осириса. И до патриархальный отношений Исиды-Осириса, против которых Сет оказывается злым, между Исидой и Сетом существовали отношения, который ни в коем случае не вписывались в схему «благой Исиды».
Отрубленная бедренная кость – это символ кастрации, тогда как бедро, нога и луна – это фаллические символы плодородного начала. Сет, однако, изначально был связан с Та-урт, матерью-свиньей, и с гиппопотамом; он был оплодотворяющим хряком и самцом-гиппопотамом. Его жертвоприношение позже было заменено жертвоприношением Осириса.
Этот матриархальный символизм небес сохранился в Египте на тысячи лет после того, как патриархальная солярная теология стала официальным мировоззрением. Мы находим схожую ситуацию в Мексике, где небесная ось рассматривалась как «дыра», в которую вставляется палочка при добывании огня. Даже задолго после того, как патриархат стал доминировать в каждой сфере, мы все еще встречаем матриархальные концепции, согласно которым небеса и миры вращаются вокруг «дыры», так сказать, Великой Матери, из которой высверливается жизнь. И в Индии (на высшем плане) бессмертие «высекается кнутом» из женского молочного моря, о котором сказано: «Вода – это жизненное молоко мирового тела, а космическое пространство – это море молока».
Теперь, когда мы получили некоторое представление о всей широке Великой Матери, которая поистине объемлет все – небеса, воду и землю, и даже огонь ее сын – становится очевидно, что Женское не может быть отождествлено с теллурическо-хтоническим, низшим, земным началом, как считает патриархальный мир с его религиями и философиями. Тотальность Архетипического Женского идет гораздо дальше проекции, в которой она соединяет элементы земли, воды, воздуха и огня.