А в это время к селению как раз подошли отряды «натуральных вампиров». К их немалому удивлению и огорчению вместо пьяного от перепитой крови сброда, их взорам предстали стройные шеренги бойцов, вооруженные к тому же не одними свежеобструганными осиновыми кольями. То тут, то там виднелись блестевшие на солнце обрезы, мушкеты и аркебузы. Стоит добавить, что в повозке Эндрего нашелся и приличный запас фитильных гранат, назначение которых довольно быстро смекнули защитники селения. Так что вампиров еще ожидали сюрпризы. Однако о том, чтобы отступить не подумал даже самый трусливый вампир. Наоборот, опешив от такой наглости, они нарушая боевой порядок, ринулись на селян.
Воздух над полем сражения мгновенно застелился пороховой гарью, а вскоре раздались и первые разрывы гранат – к немалому удивлению нападавших. Хотя даже в момент припадка и будучи подкреплены свежей кровью, псевдовампиры далеко превосходят силой и реакцией обычного человека, они уступают подлинным вампирам. Однако, благодаря мужеству и сплоченности защищающихся, а также их относительно неплохому вооружению – вскоре многие селяне с радостным удивлением обнаружили преимущества зернистого пороха – вампиры платили неслыханную для них цену 1:4, а в иные моменты и 1:3. И пусть за каждого убитого вампира селяне платили тремя-четырьмя своими собратьями, что быстро прореживало их ряды, они намеревались биться до последнего и вскоре, когда иссякли резервы, на место вновь павших стали заступать женщины и подростки.
Когда до собравшихся в лабиринте друзей донеслись звуки сражения, Донхельг сказал, что как бы ему не хотелось своими глазами узреть тайну лабиринта, он считает необходимым защищать вход в церковь, дабы Эндрего смог осуществить свои планы. К Донхельгу поспешил присоединиться сэр Менрик, который сразу проникся к смуглому и немногословному вождю селян искренней симпатией. Четверть часа спустя того, как воины покинули оставшихся один на один с лабиринтом священников, Эндрего нашел искомое. Перед ним располагался сатанинский алтарь, представлявший собой стол длиною около двух метров и шириной около одного метра, на который во время черной мессы укладывается обнаженная женщина. Возле «алтаря» стоял перевернутый крест, а сам алтарь был покрыт красной тканью, на которой выткана золотая инвертированная пентаграмма. В нижней части пентаграммы, где располагалась козлиная борода, он обнаружил шероховатые края и, с силой надавив на замаскированную таким образом педаль, открыл потайной ларец под алтарем. Просунув руку, викарий вынул потертый фолиант в кожаном переплете (из чего была сделана кожа переплета, нетрудно было догадаться).
|
|
Тем временем сражение кипело полной силой, однако становилось ясно, что перевес на стороне вампиров. Их численность как минимум соответствовала числу всех селян, включая стариков и детей, а размен жизней был не в пользу последних. Заметная группа нападавших тем временем стала вплотную подбираться к Церкви, ибо хотя там почти не было селян, вожак заподозрил неладное – он-то знал тайну лабиринта. Когда створки ворот распахнулись, отряду вампиров предстало два воина. Один из них отбросил назад капюшон, а другой извлек из ножен меч. С насмешками вампиры бросились к защитникам, но встретили неожиданный отпор. Сэр Менрик сражался почти так же быстро как и псевдовампиры – после лабиринта его как будто подменили. Он только усмехался в бороду, отражая многочисленные удары, а в его тело словно вселился ангел или демон. Пусть и несколько уступая в скорости селянам, а тем более вампирам, рыцарь мог восполнить это, наложив на свою силу выучку и доведенные до автоматизма боевые приемы. Донхельг же и вовсе был вездесущ. Будучи и без того первейшим по скорости и реакции среди селян, он, среди немногих, мог похвастаться выучкой заправского вояки; в первые же секунды подтвердив подозрения Менрика насчет его прошлого. Т.о., один из защитников не намного уступал нападавшим, а другой и вовсе кое-кого из них мог превзойти.
|
|
Вскоре перед сплотившимися спинами защитниками лежало с полдюжины мертвых кровососов, а на свой счет вурдалаки могли записать только царапину от когтей на щеке Донхельга, да легкую рану на плече рыцаря, оставленную расторопными клыками одного из вампиров. Конечно, конечный перевес был бы на стороне вампиров, так как Донхельг стал подавать первые признаки усталости, а сэр Менрик и вовсе был простым смертным и держался только благодаря железной воле и закалке бывалого бойца. Что и сказать, одна минута такого сражения стоила ему столько же сил, сколько пол часа обычной мясорубки где-нибудь в Калестине. Однако вожак не захотел настолько затягивать сражение и послал пару вампиров за подкреплением. А сделать это было не трудно, ибо сражение перешло в закатную фазу и еще через несколько минут прислужникам тьмы останется лишь добивать немногочисленные и раздробленные группы селян.
|
|
И вдруг, Донхельг, твердо решивший положить свою жизнь, захватив с собой побольше врагов, услышал от Менрика нечто странное:
- Прикрой меня с тыла и отходи в безопасное место. Поспеши к нашему лагерю – вдруг там тоже идет битва и им требуется подкрепление.
- А как же ты? Мы даже вдвоем погибнем, но хоть сможем захватить кого-нибудь в придачу. А в одиночку ты не простоишь и минуты!
- У меня с собой алхимический сюрприз для кровососов. А теперь живее, не теряй время и запомни меня как своего друга, пусть мы и мало успели узнать друг друга.
- Я тебя запомню, друг! С этими словами Донхельг, некоторое время отбивая удары нападавших на них сзади, взмахнул плащом и скрылся. Ему позволила сделать это задержка, которую вызвал Менрик, бросивший вампирам полный безумства призыв:
- Подходите хоть все разом – нет вам спасения!
Перед тем как упасть, Менрик успел смертельно ранить сразу двух вурдалаков, одной рукой из необычного положения разрядив свой кавалерийский пистолет, который он доселе не использовал, а другой обрушив со страшной стремительностью, усиленной весом, могучий меч на плечо вурдалака, которого он попросту рассек до пояса, как в масло врезаясь в твердую и упругую плоть кровососа. Не успела отзвучать его последняя усмешка, как столпившихся вурдалаков, словно ветки ветром разметало мощным взрывом. Через мгновение на стоявших поодаль собратьев пролился дождь из кистей рук, ступней, спутавшихся кишков и других внутренних органов, а соседние строения окрасило черной вампирской кровью.
Прошло не меньше пяти минут, прежде чем к воротам вновь ринулись новые отряды вампиров, которым теперь уже ничего не могло воспрепятствовать. В это время Эндрего и Нуральд склонились над книгой, извелеченной из тайника. Текст был написан по-литыни, так что для грамотных священников не составило труда его разобрать. К своему ужасу они поняли, что перед ними книга с описанием самых мрачных и отвратительных ритуалов, которые только способно измыслить в воспаленном бреду гротескного кошмара. Но вторая часть книги потрясла их еще больше, ибо представляла собой свод скрепленных кровью записок о продаже души Светоносному. Не успели друзья прийти в себя, как со стороны входа в лабиринт послышались звуки приближающегося вампирского отряда.
- Я их задержу – отрывисто бросил викарий, − а ты, ты знаешь, что делать!
- Знаю, твердым голосом ответил отец Нуральд. Дай мне 5 минут.
- Постараюсь. И Эндрего бросился в лабиринт.
По какой-то причине нападавшие замешкались перед входом. Очевидно, не хотели принять возможное сражение в стесненных условиях, где их численное преимущество теряло свое значение. Ничего, я им облегчу жизнь, сказал про себя Преподобный, и кубарем выкатился из входной арки. Из этого сложно положения викарий умудрился сделать два выстрела из пуфера, а затем распрямился как пружина, вонзил свой короткий клинок в живот одного из вампиров. Подлетавшего сзади он, не разворачиваясь уложил выстрелом из третьего пистолета. Столь яростный порыв на секунду заставил врагов изумленно застыть, но потом они с удвоенной силой набросились к Преподобному внутренне негодуя, что один человек смог посеять такое разрушение в их рядах.
- Что ж, поскребем по сусекам боевой магии – сказал сам в себе Эндрего и его ладони осветились красными огоньками, бросившими сквозь окружающий полумрак бледно-сумрачный отсвет на окружающие стены.
- Получите привет из Древних Эпох! Из рукавов рясы Преподобного вырвались ослепительные лучи ярко-красного света, и половина передней шеренги вампиров превратилось в обугленные головешки, издающие тошнотворный запах горелого мяса. Однако сам викарий еле удержался на ногах.
- Нет, сказал он себе, − еще один залп – и я сам превращусь в трупное мясо. И тогда викарий понял, что ему настал час умирать. Одним больше, одним меньше – не так уж суть важно, лучше уж я последнее свое дыхание отдам в жертву Господу Богу. Викарий опустил перед изумленными вампирами меч, и его сосредоточенное лицо выдавало усерднейшую молитвенную работу. Никогда Преподобный так искренне не взывал к Всевышнему прося не победы, но лишь прощения своих грехов. Вскоре по его щекам потекли слезы. Внезапно, лицо Эндрего как бы осветилось светом, так что вампиры даже отпрянули, как будто чего-то испугавшись. До слуха Преподобного донесся невыразимо сладкий глас, повелевший уверовать в могущество и милосердие Всевышнего.
- Верую, Господи, помоги моему неверию! – Ответил викарий.
- Я исполню тебя Святаго Духа, так что ты поразишь всех своих врагов. Но твою душу и тело должна окончательно покинуть магия, ибо это несовместимо с Моим служением. Еще ты должен, когда все закончится, отправиться в храм так называемой Восточной Церкви и принести покаяние. Соизволяешь ли ты?
- Так, Господи, соизволяю.
- Да будет по слову твоему, сказал голос и оставил Эндрего, а тот услыхал ангельское пение, троекратно грянувшее «Слава в вышних Богу и на земле мир, в человецех благоволение!»
Меж тем, меч Эндрего как бы вырос в длину, и на его конце засияло подобие светоносного отростка. Бывший маг ощутил в теле небывалую легкость и парой взмахов сразил сразу трех вампиров. Со всей стремительностью, на которую только были способны прислужники тьмы, они бросались на Преподобного, но он словно шутя всякий раз успевал отразить выпад. Вскоре все было кончено и меч плавно погас. Изумленный и даже не запыхавшийся Эндрего оглядел опустевшее поле сражения. Прошло не больше двух минут, а ему казалось, что происходящее длилось как минимум час.
Внезапно, всю округу накрыл вой такой нечеловеческой злобы и отчаяния, что немногие выжившие селяне в испуге попрятались кто куда. Это Преподобный Нуральд, облив книгу святой водой и прочитав молитву, бросил фолиант в огонь, где она вспыхнула чадящим мрачно-красным светом. Так в святом окроплении горели кровавые расписки мертвых душ. Вместе с пламенем горели и сами эти души, покидая тела вампиров и отправляясь к Светоносному.
Хотя, как задумывалось Эндрего и Нуральдом, вампиры должны были просто потерять свою новую природу и уйти из под власти тьмы, договоры с которой сейчас таяли в огне, в действительности, в мгновения, последовавшие после своего «освобождения» они не поспешили принести покаяние ко Творцу, а наоборот хулили его проклинали. Ибо за годы своего ревностного служения Тьме, не только их наносная, вампирская, но и исконная, человеческая природа так навычилась ко злу, что никакое освобождение от договорных пут им уже не могло помочь. И столь силен был импульс отрицания вернувшегося было к нежити биения жизни, что Бог предал их души в руки их Отца, который есть отец лжи и человекоубийца искони, именуемый Сатаной и Дьяволом. Лишь несколько вампиров спустя много часов с удивлением обнаружили себя на поле боя или в соседнем подлеске не ощущающими ни жажды крови, ни «чудесной» силы.
Когда выбравшиеся из храма отцы вздохнули свежий воздух и осознали, что с вампирами покончило, они стали радостно обниматься и смеяться, как вдруг Эндрего замер и хлопнув себя по голове, закричал:
- А как же наш лагерь, как там мой послушник, храбрый Листан, жив ли он?!!
- А Его Преподобие, несносный отец Сипудв – доведется ли мне еще вступить с ним в диспут? – в тон ему отозвался отец Нуральд.
И, не сговариваясь, оба священника бросились к лагерю. Через 20 минут запыхавшиеся отцы ворвались на поляну, где их остановившимся взорам предстала печальная картина разгрома. Повсюду были развороченные фуры с припасами, залитая кровью трава и недоеденные человеческие останки. Посреди этого кошмара горел костер, у которого грел руки Донхельг. Рядом с ним, на изголовье из сложенного ватника, лежал бледный Листан. Донхельг первым обратился к священникам, предваряя их немой вопрос:
- Они всех убили. Листан жив, но сейчас уснул. Кто-то из оборонявшихся успел перед смертью взорвать припас с гранатами и взрывом его отбросило в кусты, где он пролежал до конца сражения. Последнее, что он помнит, как раненного отца Сипудва вампиры куда-то тащили. Очевидно, они за чем-то взяли его в плен. Возможно, чтобы допросить...
- А возможно, чтобы…инициировать?!! Но нет, одернул себя тут же Преподобный, насильно они могут лишь превратить его в псевдовампира, заразив своей кровью. Для полной инициации необходимо его свободное волеизъявление, а я не верю, что…
- И я не верю – вмешался в разговор отец Нуральд – не верю, чтобы он мог на такое согласиться, каким бы – между нами говоря, − мерзким мракобесом он порой не казался.
- Итак, что же нам делать? – нарушил, повисшую было тишину, викарий.
- Как что – идти в погоню за этими вампирами и выручать отца Сипудва, пока не случилось чего… Вы же прекрасно, хотя и непонятным для меня образом, умеет брать след.
- Отец Нуральд, это способность у меня теперь…, т.е., я хотел сказать, что ее н было, просто нам везло тогда.
- Ну-ну, задумчиво и недоверчиво пробормотал Нуральд.
Внезапно очнулся Листан. Слабым после контузии голосом он сказал:
- Я краем уха услышал, как бы сквозь дрему, ваш разговор и если мне не пригрезилось, вы решали, как быть дальше и хотели отправиться за отцом Сипудвом?
- Все верно, мой мальчик. Но тебе пока не стоит особо говорить.
- Я только хочу сказать и свое мнение. Разве вы забыли, что мы оставили в таверне несчастную Эльтишь, архимандрита Корнилиуса и раненного сэра Колонада. А еще двоих оруженосцев и послушника?
- И правда, почти одновременно хлопнули себя по лбу священники.
- А что же достойный Донхельг? − Задал уместный вопрос первым оправившийся Эндрего.
- Я бы хотел с вами остаться и прогуляться до таверны. Вдруг вам понадобиться помощь. Если вы соизволите подождать меня никак не более часа, я извещу селение, назначу своего вожака и вместе с отборными мулами вернусь к вам.
- Идет! – слитным хором воскликнули священники и Листан.
Глава 8 Последняя битва
К исходу следующего дня перед отставшими путниками предстала знакомая местность перед достопамятной таверной, где произошло их первое столкновение с вампирами. Мулы почуяли жилье, и пошли бодрее. Но когда спутники отварили дверь, не дождавшись ответа на стук, и прошли через гостиную в комнаты для гостей, они не встретил никого. Вместо этого им предстала печальная картина погрома: опрокинутые столы и разнесенные в щепки стулья в комнате, которую занимал сэр Колонад. Все вещи впрочем, были на месте. В остальных комнатах, где размещались оруженосцы и раненый послушник, следов беспорядка не было. В комнате же архимандрита им бросились в глаза неубранная постель и отсутствие некоторых вещей Преосвященного. Эльтишь нигде не было: ни в погребе, ни в конюшне, ни в прочих хозяйственным помещениях.
Когда спутники собрались для совещания в столовой для прислуги – ибо в гостиной, хранившей все следы памятного побоища, никто не пожелал задерживаться – тишину первым нарушил Листан. К тому моменту, как они достигли таверны, молодой послушник заметно поправился. Казалось, что с каждым шагом навстречу к харчевне, к нему прибавляются новые силы. Отец Нуральд только хитро подмигивал в ответ на недоуменные взгляды Донхельга и хмуро отворачивающегося викария.
- Я вспомнил, как Эльтишь говорила мне что любила проводить время у ручья на одной неприметной полянке неподалеку отсюда. Она примерно сказала мне как до туда дойти. Так я пошел!
И не дожидаясь возражений, юноша помчался, словно у него и не было совсем недавно тяжелой контузии.
Едва заметив у ручья знакомый силуэт, Листан ускорил бег и хотел броситься в объятия Эльтишь – а это несомненно была она – как с неприятной для него неожиданностью она резко развернулась и отстранила его.
- Эльтишь, что? Почему?!!
- Я уже не та Эльтишь, которую ты знал. Если бы ты знал, кто перед тобой стоит, то бежал бы без оглядки. Я даю тебе этот шанс – так беги! И с этими словами девушка приоткрыла рот, обнажив маленькие, но острые клыки. Листан все понял.
- Подожди, выход есть! И я люблю тебя!
При последних словах с Эльтишь как бы разом слетела каменная холодность. Она прижалась к Листану и страстно зашептала ему на ухо:
- И я тоже люблю тебя. И поэтому я говорю тебе – беги, ибо я уже не человек. Скоро во мне проснется жажда крови, и тогда я не знаю, что будет. Твои товарищи, которые остались в таверне – я их убила!
- Ты? Всех?
- Нет, не всех. Я объяснила архимандриту, что произошло и в память о том, что он сделал для моего отца, отпустила, наказав не оборачиваться и не возвращаться.
- А сэр Колонад?
- О, он даже раненый сопротивлялся как бешеный и перед смертью проклял меня.
- Я был в его комнате, там настоящий погром… Но как, почему?
- Когда умер отец, а ты отправился на верную погибель, прежняя жизнь для меня потеряла смысл. Я встретилась с одним знакомым «натуральным вампиром» и прошла инициацию.
- Значит, ты, ты...
- Да. Я навечно продала свою бессмертную душу Дьяволу!
При сверкании молний полчаса назад разразившейся грозы, в сумрачном лесу, эти слова производили впечатление.
- Я уже сказал: выход есть. Эндрего нашел его. Нужно освятить твою расписку и сжечь. А после этого немедленно и искренне покаяться. И тогда чары спадут!
- Ха-ха-ха. Покаяться? Ты думаешь, я могу на это пойти? Нет, мне теперь одна дорога – в вечный ад!
Тогда вместо слов Листан крепко прижал к себе девушку и не менее крепко поцеловал в ее алые уста, уста, по которым еще недавно сбегала кровь его друзей.
- Пойдем со мной. Я скажу, что их убили вампиры. А потом мы что-нибудь придумаем! Просто я хочу быть с тобой.
Ничего не ответив, но и не сопротивляясь, как вся враз обмякнув и обессилев, Эльтишь послушно пошла за не отпускавшим ее руку послушником. После объяснения, при котом говорил только Листан, а Эльтишь молчала, слушатели склонили головы в знак траура. Однако ни от Эндрего, ни тем более от Донхельга, прекрасно знавшего вампиров не понаслышке, не укрылась странная бледность, покрывавшая все лицо девушки и какой-то слишком надрывный, почти срывающийся голос Листана. Но если первый приписал это насчет пережитых волнений, то Донхельг, хоть и промолчал, мрачно нахмурил брови, о чем-то крепко задумался. Вскоре он покинул гостей, сказав, что устал и желает уединиться в своей комнате. После короткого пересказа событий, все с облегчением отправились спать.
Когда Листан уже почти задремал – что нелегко ему далось, и помогала лишь усталость, да вновь открывшаяся рана, к нему в дверь негромко три раза постучали.
- Кто там, войдите, я еще не сплю!
Вместо ответа на пороге безмолвной тенью появилась Эльтишь. В отсветах полной луны создавшаяся картина выглядела слегка зловеще.
- Здравствуй, Эльтишь! Это немного странно с твоей стороны, но я очень рад. Заходи, присаживайся.
Девушка закрыла за собой дверь, почему-то плотно повернув задвижку. Затем, смутившись, торопливо вернула ее обратно и присела на край кровати. Она медленно повернула голову, и когда взглянула в лицо Листана, страстно зашептала:
- Милый, я голодна, и ты должен бежать, пока я себя еще сдерживаю! Кони уже запряжены, поспеши. Только поцелуй меня на прощанье. - Нет-нет, − отпрянув от кровати, громко зашептала она. Я могу не удержаться. Просто беги!
- О чем ты говоришь? Ну конечно я поцелую тебя, − иначе буду проклинать себя до конца дней! И не теряя времени, Листан бросился на шею к девушке, нежно обнял за талию и поцеловал так крепко, что у обоих перехватило дыхание.
Не говоря ни слова, раскрасневшаяся девушка неожиданно сильным движением перехватила запястья Листана – впрочем, и не сопротивлявшегося – и положила на кровать. Она уселась юноши на бедра, ее волосы были растрепаны, а зеленые глаза горели как у ведьмы. Что и говорить, она была дьявольски хороша в этот миг!
Плавно откинув волосы, как бы не сомневаясь в своей власти, Эльтишь приблизила свой лицо к послушнику. На миг в ярком лунном свете блеснули изящно обнаженные клыки, и мгновение спустя послушник почувствовал прикосновение тонких губ к своей шее.
- Эх, пропала моя грешная душа! – Только и успел едва слышно промолвить Листан, как он почувствовал проникновение острых клыков в свою плоть. К его удивлению, особой боли не было. Видать его возлюбленная кусала − или могла кусать при желании − очень нежно… Вскоре было только слышно жадное причмокивание, а на бледнеющем лице юноши почему-то застыла блаженна улыбка…
Когда Листан уже начал терять сознание, причмокивание внезапно прекратилось, а вскоре его сменили судорожные рыдания девушки на его груди.
- Ну не надо, я молюсь за тебя и перед смертью мое последний зов будет о заступничестве святых за твою душу…
- Как ты не понимаешь: я действительно создана, чтобы убивать, но я и действительно люблю тебя больше своей жизни. Пусть лучше я умру в диких мучениях, но не убью тебя. Внезапно истерика сменилась столь же диким радостным смехом.
- Ты непременно должен попробовать – это так восхитительно! И с этими словами девушка полоснула свою руку ногтем, крепким как звериный коготь и приставила ко рту послушника свою кровоточащую кисть. Должно быть в полубреду Листан подумал, что это вода и жадно приник к источнику. По его горлу заструился пьянящий гранатовый сок девичьей крови… Вскоре он ожил, но очнувшись, не сразу смог оторваться, хотя уже, вне сомнения, понимал что происходит.
После этого, окровавленные уста возлюбленных слились в едином порыве страстного поцелуя, а девушка легла на Листана и крепко обхватила его шею и плечи. Девушка без всякого напряжения разорвала свое платье в области груди и сделала тоже самое с рубашкой Листана.
- Лететь – так до конца, подумал послушник. За такое можно и погреться в Чистилище тысчонку-другую лет. Юноша поднял глаза, и его изумленному взору открылась неприкрытая девичья грудь, плотная и упругая, висящая над ним словно гроздья винограда. Вслед за тем, рука Листана почти непроизвольно скользнула по талии и чуть ниже… Он словно провалился в бездну сладкого кошмара – это было восхитительно и пьяняще упоительно!
Наверно, стоит пощадить высоконравственного читателя и упустить некоторые подробности дальнейшего, но мы почли за лучшее предоставить это почетные право нашим рецензентам – буде таковые найдутся, как и сама рукопись. Наша же задача, как беспристрастного писателя, излагать все обстоятельства, не упуская и не искажая деталей. А читатель пусть сам даст потом свою оценку, коей автор, к тому времени, видимо уже не услышит.
Стоит ли упоминать, что рука Эльтишь не только не отбросила руку Листана, но обхватив его ладонь своей нечеловеческой хваткой, отправила в немедленно образованный разрезом ногтей прорыв в передней части талии и, слегка опустив вниз, крепко прижала ее к своему телу. Пальцы Листана немедленно почувствовали что-то влажное. Пот? – подумал он. Кто его разберет…
Между тем, другая рука девушки волнительно близко замерла на его бедрах, поднимаясь все выше.
- Надеюсь, я не слишком много выпила и внутри ее еще достаточно, чтобы удовлетворить девушку? – Игриво спросила Эльтишь и, не дожидаясь ответа, в открытую запустила свою гибкую ручку в прорезь штанов. Вторая руку Листана, меж тем, проникла в прорезь платья и принялась поглаживать упругие припухлости за ее талией. Другая рука, к немалому удовольствию девушки, тоже не бездействовала, как внезапно она ойкнула, ибо была девственница. Быстро справившись с секундным замешательством, девушка твердым движением отодвинула левую руку Листана, но лишь для того, чтобы своей рукой приблизить к своей промежности также нечто, принадлежащее Листану. Однако прежде чем, впустить юношу в себя, она обмакнула это нечто в свои, еще имеющие следы крови губы. Неожиданно для себя, она вошла во вкус и еще не раз прижималась губами к чудесной телесной субстанции. Листан, конечно, также изъявил желание отведать вина из чаши девушки. Что и говорить, оно было восхитительно, а Эльтишь просто до судорог пробирало блаженство!
Довольно продолжительное время в комнате вновь слышалось страстное причмокивание, но уже иного рода, чем в начале свидания. Наконец, их тела слились и уже не только в поцелуе.
- Ну вот, тебе довелось – спустя несколько минут сладко-жгучей боли произнесла Эльтишь – будучи простым смертным, самому пролить вампирскую кровь… И я рада, что это сделал именно ты!
Едва ли стоит говорить, что всю ночь Листан и его возлюбленная не сомкнули глаз. Послушник как будто отыгрывался за все годы воздержания, прибавляя к тому свое недюжинное здоровье и молодость к немалой радости девушки! На утро Эльтишь слегка шутливым, но скорее серьезным тоном, торжественно объявила Листану, что он теперь псевдовампир.
- О да, я же и забыл, что выпил твоей крови. Но это ничего. Эндрего изобрел лекарство.
- Ах, не спеши расставаться с этим. Хотя попробуй испытать свои новые способности, а потом решай!
- Уболтала, чертяга языкастая! – С озорным смехом сказал Листан и стал одеваться в запасную одежду, ибо его прежний наряд представлял собой жалкое зрелище. Продолжая весело посмеиваться юноша сошел к гостям и предстал перед ними слегка заспанным, но подозрительно умиротворенным.
Вскоре спустилась и Эльтишь, принявшись весьма бойко прислуживать гостям. С лица вампирши даже отчасти сошла бледность, а ее глаза блестели ярче, чем у ребенка.
Нуральд и Донхельг понимающе перемигнулись, а Эндрего нахмурился как туча, но было видно, что он, как ни странно, еле сдерживается от смеха и только прикидывается мрачным. Когда юноша и девушка ушли, он наконец разразился таким неистовым смехом, что захлопал ладонью по столу.
Однако после того, как гости разошлись, оставшийся наедине Донхельг вновь предался своим размышлениям относительно Эльтишь. И когда он уже встал и решил отправить к Эндрего, чтобы поделиться с ним своими подозрениями, в дверь послышался стук.
- Кто там?
- Дайте приют усталому путнику, примите на покой батюшку Сипудва!
То ли что в голосе Преосвященного насторожило Донхельга, но он вместо того, чтобы открыть дверь, побежал к остальным. Перед входом столпилось все население таверны. Пока Донхельг и Эндрего о чем-то совещались, отец Нуральд, не раздумывая, шагнул к двери и открыл ее. Все обернулись как по команде и вздохнули было с облегчением: перед ними стоял никто иной, как Его Преподобие.
Однако тут же Донхельг отметил для себя странную бледность священника. Эндрего тоже насторожился. Что касается влюбленных, то у них только что шерсть не встала дыбом. Один лишь отец Нуральд, казалось, не испытывал никаких сомнений. При этом, стоит сказать, что если Донхельг и мог еще позволить себе толику сомнений, определяя человека между псевдовампиром и натуральным кровососом, то Эльтишь почуяла, кто есть кто сразу. Листан и Нуральд еле сдерживали девушку, готовую немедля наброситься на отца Сипудва. И тут Донхельг спас положение:
- Простите нам великодушно, отец Сипудв, но я буду откровенен: в округе бродит немало недобитой нечисти. Нам бы хотелось выяснить, не подцепили ли вы чего-нибудь от взявших в вас плен вампиров. Не могли бы вы при всех умыть лицо водой из этой бутылки?
- Да вы что, я всю жизнь жил бок о бок со святой водой, и сам освятил ее столько, что можно будет утопить все вампиров Трансильмании!
Но тут Эндрего окончательно определился для себя и встал на сторону Донхельга. Со словами: «Я настаиваю!», он открыл флягу со своего пояса и плеснул в направлении отца Сипудва. Неожиданно, хотя и не для всех, Сипудв ловко уклонился, но пара капель все же попали на лицо и оставили на нем дымящиеся шрамы.
Поняв, что он раскрыт, Сипудв бросился на Донхельга. Они сцепились в схватке и покатились по полу, как вдруг Эльтишь схватила стоявший рядом кубок и с силой бросила в отца Сипудва. Попасть в этой схватке именно в Его Преподобие было бы нелегкой задачей для человека, но не для вампира. Отец поднял голову и зло посмотрел на девушку. Но вместо того, чтоб кинуться к ней, как он давеча кинулся на Донхельга, отец Сипудв выхватил из рук Нуральда кол и с не меньшей силой, чем накануне Эльтишь, запустил его в девушку. Никакой человеческой реакции не хватило бы даже чтобы немножко отклониться и даже вампирской не хватило бы. Но все-таки Листан опередили летящую осину успев заслонить девушку своей грудью, которая тут же была насквозь пробита колом.
Тем временем, уже давно снаружи слышался шум, но в пылу драки никто не обратил на него внимание. А меж тем, дубовые створки дверей поддались, и в зал ринулась толпа, вооруженная копьями и мушкетами. Во главе толпы стоял никто иной как архимандрит Корнилиус. Вдруг, к ужасу Его Высокопреподобия, Эльтишь – а он пришел именно за ней, сделала невероятный прыжок через головы стоящих рядом людей и в одно мгновение приземлилась перед отцом Сипудвом. Но Преосвященный удивился еще больше, когда Эндрего и Донхельг, о котором ему рассказали селяне – а это, конечно, были они – не только не попытались помешать девушке, но и сами набросились на отца Сипудва. Тут, наконец, архимандрит обратил внимание на лицо священника и все понял, он дал знак толпы, показав на Сипудва, которому девушка скрутила обе руки, а Донхельг удерживал ноги.
Но тут Нуральд поднял руку и обратился к собравшимся:
- Мы всегда спорили с преподобным отцом Нуральдом, и я прошу чести поставить самому последнюю точку в нашем споре! Отец Нуральд повернулся к вурдалаку, держа что-то за спиной:
- Ваше Преподобие, вы щас не правы. И вот мой аргумент! И при этих словах священник вогнал в Сипудва осиновый кол по самую сердцевину. Эльтишь отпустила обмякшего кровососа и бросилась к Листану. Донхельг последовал за ней и побежал за снадобьями, пока девушка осторожно извлекала осину, промывала и перевязывала рану.
Между тем, отец Сипудв был еще жив, хотя и смертельно ранен. Он не мог почти двигаться, но еще мог говорить. Что и говорить, живучий попался упырь!
Эндрего занес было над ним меч, дабы добить, как Сипудв обратился к нему. Сначала из его рта рвались лишь чернейшие проклятия в адрес всех присутствующих, но когда викарий вновь занес руку с мечом, он обратился к нему:
- Подождите, Ваше Преосвященство. Я хочу вам сказать еще нечто. Я знаю, что вы сожгли книгу, но поверьте, не все расписки в ней хранились, некоторые были взяты только недавно и их еще не успели подшить. И еще. Я знаю, кто вы. Верхушка ордена, кое кто из которой на всякий случай тоже спрятал свою расписку, а в книгу отдал ложную, тесно связан с так называемыми Высокими магами, теми из них, что входят в вессианские ложи и практикуют черную магию. Я знаю, кто вы и знаю, что вы жили задолго до всех нас. Знаю я и про разделение магов на светлых и темных. Так вот, любезный викарий, часть светлых и темных магов объединилась и решила вновь попытаться взять в свои руки судьбы человечества. Поскольку они не обладают достаточной власть, а их магий крайне ослабла, они решили выбрасывать на свет Божий один за другим изобретения, которые опережают свое время, произведения искусства и новые социально-политические доктрины. Меж собой они уже гордо окрестили будущую эпоху Эпохой Возрождения. Ваше время заканчивается, и вы останетесь для будущих поколений лишь мрачным персонажем мрачной эпохи междувременья. Так будьте ва прокляты!
На этот раз, Эндрего не останавливал порыва меча, и вскоре его сапоги забрызгало черной вампирской кровью. Но нечто заставило его оторвать взгляд от поверженного врага: позади раздался душераздирающий крик Эльтишь. Все было ясно: Листан скончался. Девушка ушла в свою комнату и даже оттуда до оставшихся доносились глухие рыдания несчастной.
Глава 9 Возвращение
Повисшее невыносимым гнетом молчание, наконец, нарушил отец Нуральд.
- Ваше Высокопреподобие, что с вами было, мы уж не чаяли увидеть вас в живых!
- После того, как я убежал из таверны; кстати, Эльтишь вампир…
- Мы знаем! – Хором ответили Эндрего и Донхельг. И именно этим вопросом я намерен заняться, как только, мы выслушаем вашу историю, прибавил викарий.
- История короткая. Плутая, я вышел к селению псевдовампиров. Опасаясь за жизнь, я прятался по кустам и подлескам, но меня обнаружили и, к немалому удивлению, приняли очень хорошо. Они рассказали мне о том, что там произошло, а потом я рассказал о таверне. И вот – мы здесь. И, кстати, многие из них уже выпили лекарство Эндрего и теперь такие же люди, как и мы. Итак, теперь, когда зло по большей части уничтожено, что мы будем делать, Ваше Преосвященство?
Но тут на авансцену выступил Донхельг.
- Вот именно: «по большей части». Прости, великодушный Эндрего, но я не приму твое лекарство, покуда на земле остаются вампиры. Итак, я останусь псевдовампиром и отправлюсь истреблять подлинных вампиров и их прислужников по всему свету, где бы они ни скрывались! Однако, я клянусь никогда не вставать на путь инициации даже ради увеличения сил для борьбы с вампирами.
- А как насчет обратиться к Богу?
- Возможно, такой день и настанет. С этими словами, Донхельг поклонился всем присутствующим, и отправился в свою комнату, чтобы собираться в путь.
- Постой, славный Донхельг, вдруг обратился к нему Эндрего. Я уважаю твое решение и готов всегда помочь всем возможным. Но не откажешься ли ты немного повременить и сопроводить нас до Брашова? Я хочу там сделать тебе свой подарок, нечто что будет тебе полезным. К тому же, до туда путь все еще небезопасный и нам не помешает лишний провожатый.
- Хорошо, я сопровожу вас до города, а потом – отправлюсь на розыск вампиров. И тут он обратился к толпе. Есть ли кто-нибудь, кто еще не выпил чудесного лекарства и желал бы ко мне присоединиться?
Из толпы вышло три человека, двое из которых были старыми друзьями Донхельга.
- А вы? – обратился к почтенному духовенству Эндрего.
- Мы вместе вернемся в Лондиниум, а там видно будет – ответил ему Корнилиус, а Нуральд согласно закивал.
- Тогда вы располагайтесь, отдыхайте перед дорогой, а у меня еще есть дело. С этими словами Преосвященный пошел к лестнице, ведущей в комнаты для постояльцев. Он застал Эльтишь за безмолвными рыданиями. Викарий долго стоял, не решаясь заговорить, как вдруг девушка повернулась к нему и сама заговорила:
- Я знаю, что вы хотите сказать. Мой ответ был бы «нет», но Листан перед смертью завещал меня согласиться, и я не могу не исполнить последней воли своего возлюбленного. Не знаю, получится ли из этого покаяние, но вот вам моя расписка. Делайте, что нужно.
Эндрего повертел в руках договор, а потом, молча, кивнул и ушел в свою комнату, откуда через несколько минут донесся слабый запах дыма. Через несколько мгновения девушка вскрикнула, и упала без чувств.
Когда викарий осмотрел девушку и пришел к выводу, что она скорее жива, чем мертва, он хлопнул себя по лбу:
- А ведь я остался без преемника, а меж тем, готовится очередное кардинальное изменение мира.
Ночью Эндрего плохо спал, и все время ворочался на измятой постели. Уже перед наступлением рассвета он решительно отбросил кровать, подошел к столику и налил себе целый стакан арсента, который не замедлил отправить в рот.