Вид Николо‑Богоявленского кафедрального собора. Литография Ф‑В. Перро. 1830‑е гг.
Л.‑гв. Конно‑пионерный эскадрон, созданный в 1819 году из офицеров и нижних чинов, выделенных из Л.‑гв. Саперного батальона с добавлением чинов от полков гвардейской кавалерии, просуществовал до 1864 года; история его не написана, и место расположения не упоминается. Однако его казармы, несомненно, находились в Петербурге, поскольку в день восстания декабристов коннопионеры прибыли на Сенатскую площадь вместе с другими частями столичного гарнизона. Можно только предположить, что эскадрон, впоследствии дивизион, квартировал вместе с гвардейскими саперами.
Гвардейский экипаж с 1820 года занимал выкупленный в казну и перестроенный под казармы дом купца Анурьева на Екатерингофском проспекте (ныне – пр. Римского‑Корсакова). Позже возвели новые здания, выходящие на Екатерининский канал. По мере освоения экипажем территории постройки многократно реконструировались, надстраивались, перестраивались различными военными инженерами.
Экипажным храмом являлся Морской Николо‑Богоявленский собор на Крюковом канале, один из великолепных шедевров русского барокко, работа архитектора С.И. Чевакинского, построенный еще в 1762 году.
Неподалеку от гвардейских моряков квартировала еще одна морская часть, хотя и не гвардейская, но тоже игравшая роль в жизни военного Петербурга – 2‑й Флотский экипаж. Его так называемые «крюковы казармы» выходили на Крюков канал и Мойку. Корпус на канале перестроил из хлебных складов в 1830‑х годах архитектор Н.Е. Ефимов, более нарядный корпус на Мойке – в 1840‑е годы военный инженер М.А. Пасыпкин. Это здание выдержано в одном стиле с соседними казармами Л.‑гв. Конного полка и составляет с ним небольшой ансамбль. Своей церкви моряки не имели и ходили в Адмиралтейский собор.
Вид Старого Арсенала. Литография С.Ф. Галактионова. 1822 г.
Л.‑гв. 1‑я Артиллерийская бригада с 1800‑х годов квартировала в начале Литейного проспекта, на его нечетной стороне, в казармах, построенных на месте бывшего петровского Литейного двора. В честь бригады улица и переулок с другой стороны Литейного проспекта, наискосок от казарм, получили название Артиллерийских.
Фейерверкер и обер‑офицер 1‑й Гвардейской артиллерийской бригады в 1833–1843 гг.
Рядом с 1‑й бригадой были размещены две батареи Л.‑гв. Конной артиллерии – Конно‑батарейная батарея постоянно проживала в казармах на углу Литейного и Гагаринской набережной (ныне – наб. Кутузова), а каждая из Конно‑легких батарей находилась здесь посменно, пока две другие стояли в новгородских деревнях. В 1850‑е годы архитектор А.П. Гемилиан построил два новых здания для офицерских квартир в стиле неоренессанс, выходящие на Неву в виде своеобразных пропилеев, украшающих начало Литейного проспекта, который в это время был продлен до Невы, а старинный Литейный двор вместе с Арсеналом перевели в новые корпуса на Выборгской стороне.
Сергиевскую церковь, построенную на углу Литейного проспекта и Сергиевской улицы во имя Сергия Радонежского, в 1800 году восстановил архитектор Ф.И Демерцов, с 1803 года ее назвали Собором всей артиллерии, а с 1835 года, по повелению императора Николая I, – Собором всей гвардейской артиллерии.
Л.‑гв. 2‑я Артиллерийская бригада с 1816 года размещалась на далекой окраине, в районе Охтинского порохового завода, в междуречье Охты и Луппы. Комплекс построек, казарменных и заводских, сложился в конце 1820–начале 1830‑х годов. Их авторами были архитекторы П.П. Базен, В.П. Лебедев, А.Е. Штауберт и другие. Здесь же находилась Александро‑Невская церковь, построенная Ф.И. Демерцовым в 1800‑е годы.
Рота дворцовых гренадер в 1827 году была расквартирована в так называемом Шепелевском доме, на месте будущего Нового Эрмитажа. С 1840 года гренадеры размещались в Зимнем дворце, где им приходилось неоднократно менять помещения, вплоть до 1896 года, пока наконец не получили свои постоянные казармы.
Гвардейский жандармский полуэскадрон квартировал в здании конюшен и хозяйственных служб Л.‑гв. Егерского полка (угол нынешних улиц Звенигородской и Марата).
Кавказско‑Горский эскадрон долгое время не имел постоянных казарм. Он квартировал в частных домах – сперва в 4‑й роте Л.‑гв. Измайловского полка, затем на Загородном проспекте, у речки Таракановки (теперь не существующей), затем на Большой офицерской улице (ныне – ул. Декабристов), а большинство их лошадей стояло в конюшнях Л.‑гв. Жандармского полуэскадрона. Пополнившая конвой команда кавказских линейных казаков была в 1832 году размещена в частном доме в 12‑й роте Л.‑гв. Измайловского полка. При переезде двора в Петергоф казаки размещались там же. Со временем казаков перевели в Царское Село, в кирасирские казармы, а с 1845 года они уже имели в Царском Селе свое помещение.
Гвардейские инвалидные роты, которые различались по номерам, а также полуроты и более мелкие подразделения с забавными названиями 1/3 роты и 1/4 роты, а также Гвардейский фурштат (обоз) были разбросаны как по Петербургу, так и по ближайшим пригородам.
Завершая обзор гвардейских частей, стоявших в Петербурге, перечислим квартиры остальных полков Гвардейского корпуса, включая бывшие варшавские, которые с 1832 года были выведены из польских губерний.
Л.‑гв. Кирасирский Его Величества и Л.‑гв. Гусарский полки – в Царском Селе.
Л.‑гв. Конно‑гренадерский (бывшие лейб‑драгуны) и Л.‑гв. Уланский полки – в Петергофе.
Лейб‑Кирасирский Наследника Цесаревича полк и Л.‑гв. Гарнизонный батальон – в Гатчине.
Л.‑гв. Волынский полк – в Ораниенбауме.
Л.‑гв. Финский стрелковый батальон – в Гельсингфорсе.
Л.‑гв. Донская батарея – в Новой Ладоге.
Л.‑гв. Драгунский (бывшие лейб‑конноегеря), Л.‑гв. Уланский Его Высочества Великого Князя Михаила Павловича, Л.‑гв. Гродненский гусарский, Гренадерский Императора Австрийского, Гренадерский Короля Прусского полки, 3‑я Гвардейская и Гренадерская артиллерийская бригада – под Новгородом.
Казармы военно‑учебных заведений в Петербурге были устроены примерно так же, как и полковые, условия жизни кадет были при Николае I по‑спартански суровыми. Главным отличием планировки зданий было большое количество учебных классов для занятий науками.
Пажеский корпус. Литография 1850‑х гг.
Самый престижный Пажеский корпус с 1810 года располагался в роскошном здании бывшего Воронцовского дворца, построенного в середине XVIII века великим архитектором Ф.‑Б. Растрелли на Садовой улице, напротив Гостиного двора. На втором этаже главного здания размещалась православная церковь Михаила Малеина, постройки Д. Кваренги начала 1800‑х годов. Тогда же им была пристроена к главному зданию со стороны сада и знаменитая Мальтийская капелла (католическая церковь Св. Иоанна Иерусалимского), поскольку при императоре Павле Петровиче во дворце квартировали рыцари Мальтийского ордена, нашедшие пристанище в России после захвата Мальты Наполеоном.
1‑я линия Васильевского острова. Литография К.П. Беггрова
1‑й Кадетский корпус, старейшее заведение, занимал большую территорию на Васильевском острове, на углу Университетской набережной и линии, которая была названа Кадетской. Еще в 1732 году тогдашний Сухопутный Шляхетский кадетский корпус занял бывший дворец князя Меньшикова, построенный архитектором Л.Ф. Фонтана в 1709 году. Здание манежа корпуса, построенное И.Г. Борхардом и И.Я. Шумахером в 1750‑х годах, парадным фасадом выходило на набережную, а другим протянулось далеко вглубь острова. В 1790‑х годах появились длинные строения по Кадетской линии работы В.И. Баженова. С 1800 года корпус назывался 1‑м Кадетским. В 1810 году в двухэтажном флигеле дворца освящена новая церковь Воскресения Христова.
2‑й Кадетский корпус и Дворянский полк занимали протяженный участок на Петербургской стороне. Длинный ряд классических желтых фасадов протянулся между рекой Ждановкой и улицей Спасской, впоследствии Большой Спасской, названной в честь ближайшей Спасо‑Преображенской церкви (ныне – ул. Красного Курсанта). Еще с середины XVIII века на этой территории размещался кадетский корпус, который вначале назывался Артиллерийским и Инженерным, а с 1800‑х годов – 2‑м Кадетским. Здания со стороны Ждановки построены в первые годы XIX века архитекторами Л. Руска и Ф.И. Демерцовым, а новые казарменные постройки по Спасской улице возведены А.Е. Штаубертом в 1830‑х годах для Дворянского полка, который с 1832 года был отделен от корпуса и преобразован в самостоятельное военно‑учебное заведение.
Церковью Дворянского полка с 1837 года была походная церковь по имя Святителя Николая, а в 1847 году архитектором Диммертом была устроена на втором этаже одного из зданий церковь Святых Равноапостольных Константина и Елены.
Военно‑сиротский дом с 1800‑х годов располагался вблизи Фонтанки, у Обуховского моста, на Царскосельском проспекте (ныне – часть Московского пр.), в бывшем дворце графов Воронцовых, который был перестроен архитектором А.Е. Штаубертом. В 1829 году это учебное заведение было преобразовано в Павловский кадетский корпус, в честь своего основателя императора Павла Петровича. Церковь Воскресения Словущего, или Обновления Иерусалимского храма, была построена А.Е. Штаубертом в 1810 году.
Александр Егорович Штауберт – военный инженер, преподаватель и архитектор, творивший в стиле классицизма, был автором множества казарменных зданий для гвардейских полков и военноучебных заведений Петербурга с 1800‑х до конца 1830‑х годов. Корпуса Военно‑сиротского дома стали его первым крупным проектом.
Обер‑офицер 1‑го Кадетского корпуса и унтер‑офицер Дворянского полка в 1833–1844 гг.
Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров с 1823 года находилась в бывшем дворце Чернышева на набережной Мойки, у Синего моста, постройки архитектора Ж.Б. Вален‑Деламота середины XVIII века. Манеж школы был построен А.Е. Штаубертом в 1828 году. На молитву юнкера ходили в Адмиралтейскую церковь.
Обер‑офицер и кадет Павловского кадетского корпуса в 1829–1833 гг.
В 1839 году школа была переведена в новое большое здание, корпуса которого занимали угол Обводного канала и проспекта, который в то время назывался Ново‑Петергофским (ныне – часть Лермонтовского пр.). Раньше это был дом Военностроительной и кондукторской школы, постройки В.К. Треттера, перестроенный А.Е. Штаубертом в 1820‑х годах. Церковь Св. Александра Невского постройки П. Жако находилось на втором этаже главного корпуса.
Вид Инженерного замка. Акварель 1820‑х гг.
Артиллерийское училище с 1820 года размещалось на Выборгской стороне, в бывшем «вдовьем доме», который в конце 1820‑х годов расширил и надстроил архитектор А.Е. Штауберт, и устроил в северном флигеле церковь Св. Александра Невского. В 1829 году он возвел новые обширные строения – Главный корпус с 1‑м солдатским корпусом, офицерские флигеля и манеж. Здания выходили на Арсенальную набережную, в то время – Морскую улицу (ныне – ул. Лебедева) и Бочарную (ныне – ул. Комсомола). Наличие солдатских корпусов объясняется тем, что училище находилось при Учебной артиллерийской бригаде. В 1834 году оно было выделено в самостоятельное военно‑учебное заведение. С 1849 года, после кончины своего основателя великого князя Михаила Павловича, стало называться Михайловским артиллерийским училищем.
Внутренний двор Школы Гвардейских подпрапорщиков. Рис. 1830‑х гг.
Созданное в 1819 году Главное инженерное училище «для образования инженерных, саперных и пионерных офицеров» было открыто в следующем году в Михайловском замке, на углу Фонтанки и короткого Новомихайловского канала, с которого начинается Мойка. В 1823 году знаменитый замок постройки В.И. Баженова и В. Бренна получил название Инженерного. Для молитв воспитанников служила построенная Бренна замковая церковь Михаила Архангела.
Институт корпуса инженеров путей сообщения, образованный в 1809 году, разместился на участке на углу Фонтанке у Обуховского моста и Обуховского проспекта (ныне – часть Московского пр.), в бывшем Юсуповском дворце постройки Д. Кваренги конца XVIII века. В 1823 году преобразован в закрытое учебное заведение по типу кадетских корпусов, в число изучаемых предметов включили военные дисциплины и фронтовое обучение. В это время архитектор А.Д. Готман возвел новые корпуса, выходящие на проспект и Фонтанку. Внутри здания располагалась домовая церковь Св. Александра Невского. Из этих стен выходили офицеры военные инженеры: строители мостов, шоссейных дорог, а с 1830‑х годов – и железных дорог.
Вид Нового Арсенала. Литография С.Ф. Галактионова. 1820‑е гг.
Морской кадетский корпус в 1796 году был переведен из Кронштадта в Петербург, на свое первоначальное место на набережной Большой Невы между 11‑й и 12‑й линиями Васильевского острова. Тогда же было построено обширное здание архитектором Ф.И. Волковым, в котором находилась и домовая церковь Павла Исповедника.
Морской кадетский корпус. Литография В.А. Прохорова. 1850‑е гг.
Находившийся в недалеком соседстве от него Горный кадетский корпус постройки А. Воронихина, выходивший на Неву между 21‑й и 22‑й линиями, в 1833 году преобразовали в институт, как корпус он прекратил свое существование.
Кроме казарм гвардейских полков и военно‑учебных заведений еще ряд построек напоминал о том, что Петербург – военная столица.
Здание Главного штаба работы Росси, экзерциргауз и сменивший его на Дворцовой площади Штаб Гвардейского корпуса (работа А.И. Брюллова) уже упоминались. В 1820‑х годах О. Монферран возвел большое, треугольное в плане здание. Великолепный классический фасад с колоннами, выходивший на Адмиралтейскую площадь, был украшен фигурами львов, увековеченных А.С. Пушкиным в поэме «Медный всадник» («С подъятой лапой, как живые, стоят два льва сторожевые»). Дом строился как особняк князя Лобанова‑Ростовского, но в итоге его заняло Военное министерство.
Арсенал постройки Ф.И. Демерцова начала XIX века (Новый Арсенал) занимал большой участок по Литейному проспекту, между улицами Шпалерной и Сергиевской (ныне – ул. Чайковского) в сторону Гагаринской. Фасад со стороны Литейного украшал восьмиколонный портик, а на углах – павильоны в виде триумфальных арок. При Николае I в комплексе арсенальных зданий находилась и арсенальная гауптвахта. Напротив него на Литейном стоял Старый Арсенал постройки В.И. Баженова 1770‑х годов, украшенный двумя пушками, поставленными по углам, и ядрами разного калибра, сложенными в красивые пирамиды, а вдоль фасада Нового Арсенала стояло два десятка различных орудий. Перспективу Литейного проспекта замыкало старое, постройки 1730‑х годов здание Литейного двора с башней работы архитектора И.Я. Шумахера. Оно было снесено в 1851 году в связи с сооружением Литейного моста и устройством предмостной площади.
Вблизи Смольного института на улице, которая называлась Средней, или Слоновой (ныне – Суворовский пр.), в 1838–1840 годах архитекторы А.Е. Штауберт и А.Н. Акутин возвели обширные корпуса Военно‑сухопутного госпиталя.
Петропавловская крепость, с которой начинался Санкт‑Петербург, основанный Петром Великим, по указу Николая I в 1826 году была объявлена крепостью первого класса, после чего разработана и осуществлена обширная программа по совершенствованию ее фортификационных сооружений. Ряд новых построек внутри крепости в стиле строгого классицизма в 1820‑1830‑х годах завершил формирование ее ансамбля. Все эти простые желтые фасады стали нейтральным фоном для сохранившихся архитектурных памятников XVIII века. Стены, выходящие на северную сторону и не имеющие гранитной облицовки, были заново перелицованы кирпичом, в течение всего царствования велась работа по внешнему благоустройству и усилению оборонительных качеств. С 1816 года на каждом из шести бастионов полагалось иметь не более 2 пушек «для салютации», кроме Нарышкина бастиона, имевшего 17 пушек. Во время Крымской войны, когда в Финский залив вошла вражеская англо‑французская эскадра, количество пушек на трех южных бастионах было увеличено до 72. Сюда же были перенесены орудия с трех северных бастионов. Но, как и во всех предыдущих войнах, небесные покровители по‑прежнему оберегали Петербург, не допуская врага к крепости на расстояние пушечного выстрела.
Кронверк – дополнительное внешнее укрепление на северной стороне, отделенное от крепости проливом, – начал изменяться к концу царствования. В 1851 году на его территории состоялась закладка огромного здания арсенала. Авторами проекта были сам император Николай I, военный инженер А.И. Фельдман и архитектор П.И. Таманский. Арсенал сочетал в себе функции оборонительного сооружения и хранилища оружия. Наружные стены были снабжены бойницами, амбразурами и отдушинами, а внутри размещалось множество холодного оружия, ружей, полевых и осадных пушек. Постройка была завершена уже при Александре II, в 1860 году.
Глава 8
«Идеалом его была гвардия»
В то время, когда упоминали о великом князе, то все знали, что это относится к великому князю Михаилу Павловичу.
Н.С. Лесков. Человек на часах
Одним из самых заметных лиц военного Петербурга николаевской эпохи был младший брат государя великий князь Михаил Павлович, который в течение 23 лет, с 1826 по 1849 год, стоял во главе Гвардейского корпуса. Затянутая в генеральский мундир высокая сутуловатая фигура с большими рыжими усами и строгим выражением лица вызывала трепет у военных во время смотров и парадов, у караульных и отдельно идущих солдат и офицеров, которые попадались Михаилу Павловичу на улице. Строгость и справедливость, отзывчивость и чувство юмора великого князя, его преданность государю и военной службе стали легендарными. Для гвардии великий князь был вторым лицом после императора, а в сугубо военной иерархии столицы – первым, несмотря на то что военный министр князь А.И. Чернышев был выше по должности, чем Михаил Павлович.
Кроме командования гвардией на Михаиле Павловиче лежали обязанности генерал‑фельдцейхмейстера – начальника всей артиллерии. Эту должность он получил в 1798 году, вскоре после своего рождения, а официально вступил в нее 1819 году, в возрасте 21 года. Тогда же он был назначен командиром бригады Л.‑гв. Преображенского и Семеновского полков.
В начале 1823 года в Россию прибыла будущая невеста великого князя принцесса Вюртембергская Фредерика‑Шарлотта‑Мария. Шестнадцатилетняя принцесса очаровала российский двор своей красотой, манерами, образованностью и знанием русской жизни. 5 декабря состоялся ее переход в православную веру и наречение Еленой Павловной, а 6 декабря – обручение с Михаилом Павловичем. В это время архитектором Росси для молодой четы достраивался знаменитый Михайловский дворец. 8 февраля 1824 года они вступили в брак. В тот же день великий князь был назначен шефом Л.‑гв. Московского полка. Все офицеры полка были приглашены на свадебный бал.
За свою жизнь великий князь Михаил Павлович был шефом многих частей, гвардейских и армейских, но подчас его шефство было формальным. А Л.‑гв. Московский полк целую четверть века, с 1824 по 1849 год, был для него самым близким и родным. Как пишет официальный историк полка: «Его высочество был одним из первых служак своей эпохи и, став шефом нашего полка, много времени уделял полку, входя до мелочей во все служебные и внеслужебные стороны полковой жизни… 8 февраля его высочество назначен шефом и уже 9 февраля отдает обширный приказ по полку № 2, в котором весьма пространно излагает свои требования».[61]
Великий князь Михаил Павлович. Литография Беннера. 1817 г.
В приказе, который занимает несколько страниц, можно выделить следующие основные положения: постоянная подробная отчетность о состоянии полка великому князю; личная ответственность каждого офицера (даже самым младшим из них было дано 1–2 капральства солдат, которых они должны были выучить); разделение нижних чинов на три класса по степени обученности; в зависимости от успехов или неуспехов их переводили в высший или низший класс – по мысли Михаила Павловича, это должно было внести дух соревнования. Кроме того, великий князь объезжал все караулы полка, стараясь появиться внезапно, застать врасплох, и посылал командиру полка записки о замеченных неисправностях.
Как сын своего времени, он предъявлял большие требования к парадной красоте строя, к четкости строевого шага, перестроений и ружейных приемов. В период 1819–1825 годов оба молодых великих князя, Николай и Михаил, были одинаково строгими командирами своих бригад, но Михаил Павлович благодаря своему легкому, веселому характеру и чувству юмора заслужил уважение и доверенность солдат, особенно в своем Л.‑гв. Московском полку. 3 марта 1825 года он был назначен командиром 1‑й Гвардейской пехотной дивизии.
Великая княгиня Елена Павловна. Неизв. худ. 1830‑е гг.
О кончине императора Александра I Михаил Павлович узнал 25 ноября, находясь в Варшаве. В период междуцарствия он служил посыльным между своими братьями Константином и Николаем. 14 декабря 1825 года, во время восстания на Сенатской площади, Михаил Павлович прибыл в Петербург. По приказу императора Николая I, он привел к присяге Гвардейскую конную артиллерию, а затем, узнав о восстании Л.‑гв. Московского полка, немедленно отправился в его казармы. Часть одного из двух батальонов, бывших в городе, была выведена заговорщиками к Сенату, а часть другого еще не возвращалась из караулов, которые занимала накануне, так что на месте августейший шеф застал не более четырех рот из обоих батальонов.
Можно представить себе, в каком состоянии находился великий князь, когда скакал по набережной Фонтанки к Семеновскому мосту, где квартировали московцы. Почти два года он добросовестно и ревностно занимался полком, проникая во все сферы полковой жизни, добивался совершенства во всем – и вдруг узнает, что часть солдат взбунтовалась, да еще во главе с офицерами.
Поднимая солдат на бунт, заговорщики старались всячески оклеветать законного государя Николая I, но даже не пытались очернить Михаила Павловича – этому бы никто не поверил. Зная его авторитет среди солдат, они пускали слухи, что великий князь Михаил вез им от Константина волю, но был задержан на почтовой станции и по приказу Николая закован в цепи.
Один из первых историографов восстания декабристов, барон М.А. Корф, писал: «Они были собраны на полковом дворе, а перед ними стоял священник в облачении, и ходили генералы Воинов и Бистром.
Обмундирование Гвардейской пешей артиллерии. Литография С. Шифляра. 1818 г.
При виде великого князя солдаты стали кричать „ура“ и спрашивать, каким же образом их уверяли, что его высочество в оковах?
„Вы видите, следовательно, вас гнусно обманули!" – ответил он, и, объяснив им все обстоятельства в истинном виде, спросил: готовы ли они теперь, по долгу своему, присягнуть законному государю своему, Николаю Павловичу?
„Рады стараться!" – откликнулись выведенные им из заблуждения солдаты.
„Если так, – продолжал великий князь, – то в большее доказательство, что вас обманывали и что от меня вы слышали одну сущую правду, я сам вместе с вами присягну“.[62]
Обер‑офицер и рядовой Л.‑гв. Московского полка в 1817–1825 гг.
Присяга московцев, не пошедших за декабристами, стала одним из решающих событий 14 декабря, обеспечивших победу Николаю I. Я.А. Гордин в своем исследовании признается: «…необходим был великий князь Михаил Павлович, живой свидетель отречения Константина. Более популярный среди солдат, умеющий разговаривать с солдатами… Волею обстоятельств младший брат стал для Николая залогом спасения».[63]
После присяги Михаил Павлович обратился к московцам со словами: «Теперь, ребята, если нашлись мерзавцы, которые осрамили ваш мундир, то докажите, что есть между вами и честные люди, которые присягали не понапрасну и готовы омыть этот стыд своею кровью».
Составив из московцев сводный батальон, великий князь лично вывел его на Сенатскую площадь, где по приказу императора поставил напротив восставших. Ободренный успехом Михаил Павлович то и дело просил у брата позволения взять несколько старых уважаемых солдат‑московцев, подойти с ними к мятежному каре, подействовать на восставших и отнять у них знамя. Николай долго не отпускал брата, опасаясь за его жизнь. К тому времени уже был смертельно ранен Каховским генерал М.А. Милорадович. Наконец Михаил Павлович добился разрешения, вместе с генералом В.В. Левашовым приблизился к мятежникам и начал уговаривать их одуматься. Декабрист В.К. Кюхельбекер, лицейский товарищ Пушкина, трогательно‑нелепый романтик Кюхля, вдохновленный примером Каховского, прицелился в великого князя и нажал на спуск. Более здравомыслящий заговорщик Петр Бестужев успел отвести его пистолет в сторону. По другой версии, пистолет дал осечку, поскольку рассеянный Кюхельбекер несколько раз ронял его в снег, и порох успел отсыреть. Во всяком случае великий князь ускакал невредимым.
Великий князь Михаил Павлович. Худ. О. Кипренский. 1819 г.
Позже великий князь был отправлен в Л.‑гв. Семеновский полк, и также вывел его на площадь. К тому времени ряды восставших пополнились Гвардейским флотским экипажем. Несколько раз, под огнем, Михаил Павлович подъезжал к морякам и пытался их увещевать, но без успеха.
Когда в ход была пущена артиллерия и с восстанием было покончено, в Зимний дворец начали поступать арестованные. Среди них были и два офицера Л.‑гв. Московского полка – князь Щепин‑Ростовский и Михаил Бестужев, который явился во дворец сам. Историк полка, и через много лет стыдясь за таких однополчан, подчеркивает, что эти двое были не коренными московцами, а пришлыми, совсем недолго прослужившими в полку.
«Избавьте меня от описаний сцен с великим князем Михаилом Павловичем – их даже было бы совестно описывать»,[64] – так отзывался впоследствии Михаил Бестужев. И без того можно догадаться, что молодой и вспыльчивый великий князь не пожалел бранных слов для офицера, поднявшего восстание в его любимом полку, для одного из самых опасных заговорщиков, который даже на допросе вел себя вызывающе. Во дворец Бестужев явился сам и добровольно отдал свою шпагу. Не думал ли он, что за этот красивый поступок его сразу простят и быстро освободят? Впрочем, многие декабристы первое время после своего поражения еще не представляли, что следствие возьмется за них всерьез, как за настоящих преступников.
17 декабря император назначил следственную комиссию по делам декабристов, куда вошел и великий князь Михаил Павлович. Независимо от нее, по приказу великого князя, в Л.‑гв. Московском полку была создана своя следственная комиссия. Ее целью было «приведение в ясность всех обстоятельств, сопровождавших происшествие в полку 14 декабря 1825 года и открытия всех причастных в приготовлении оного лиц». Было составлено подробное описание событий 14 декабря в полку и выявлено еще четыре офицера, причастных к восстанию. Трое были переведены в армейские полки, один оправдан.
Что же касается работы в составе государственной следственной комиссии, то, как пишет историограф великого князя, «и тут доброе сердце его высочества не раз проявилось. Так, будучи страстным охотником курения, великий князь Михаил Павлович исходатайствовал дозволения курить в казематах крепости, и, по словам А.С. Гангеблова, каждый из заключенных получал на счет его высочества тот сорт табака, который курить привык».[65]