Но он не перезвонил.
* * *
Стилтон сидел в редакции «Ситуашун Стокгольм» практически один. Еще девушка хлопотала около информационной стойки. Стилтон взял напрокат один из редакционных компьютеров и теперь, зайдя в Сеть, начал просматривать видеоролики с сайта Trashkick. Первые два удалили, но остались еще три. Избиение бездомного иммигранта Джулио Эрнандеса под мостом Вэстербрун, предпоследнее видео — с Бенсеманом и последнее — с Одноглазой Верой. После ее убийства новые видео еще не публиковались.
Стилтон перематывал фильмы и заставлял себя смотреть. Внимательно. Изучая каждую деталь. Выискивая то, что не попадало в фокус камеры. Наверное, поэтому он и обнаружил это. На видео под мостом. Стилтон злился, что не может приблизить изображение. Сохранить кадр и увеличить его. Но он может остановить видео. И, наклонившись к экрану, он увидел это довольно отчетливо. На предплечье. У одного из нападавших. Татуировку. Две буквы, «KF», в кружке.
Стилтон откинулся назад и поднял глаза вверх. Взгляд упал на фотографию Веры в черной рамке. В самом конце ряда других убитых. Стилтон взял блокнот и нарисовал в нем аббревиатуру, обрамленную кружком.
Потом он снова посмотрел на Веру.
* * *
Поздний сеанс «Черного лебедя» только что закончился, и люди высыпали из кинотеатра «Гранд» на Свеавэген. Многие направились в сторону Кунгсвэген. Стоял теплый светлый вечер, и дул приятный бриз. Бриз забрел и на кладбище Адольфа Фредрика, заставив шевелиться цветы на могилах. Здесь было не так светло. По крайней мере, в некоторых местах. Могила Пальме была окутана сумерками. Со стороны Свеавэген четыре человека, которые только что встретились у могилы, были едва различимы.
Двоих звали Бертиль Магнуссон и Нильс Вент. Двое других были вызваны в последний момент, через Ка Седовича, с которым Бертиль всегда связывался, когда хотел разобраться с неприятной ситуацией. Он предполагал, что сегодня может произойти нечто неприятное.
Вент тоже ожидал подобного. Он знал, кто такой Бертиль. Этот человек не из тех, кто приходит на подобные встречи, не подготовившись. Поэтому двое мужчин его не удивили. Вент также не отреагировал на слова Бертиля о том, что два его «помощника» хотели бы проверить, нет ли на Венте записывающих устройств.
— Думаю, ты понимаешь почему.
Вент понимал. Он позволил помощникам сделать свою работу. У него не было записывающих устройств. На этот раз. Зато он принес кассету с записью разговора, которую один из головорезов протянул Бертилю. Тот поднял ее перед Вентом.
— Запись разговора?
— Да. Вернее, копия. Послушай, — сказал Вент.
Бертиль посмотрел на кассету.
— Здесь и конец разговора?
— Да, весь целиком.
— А где оригинал?
— Там, куда я планирую вернуться до первого июля. Если этого не случится, запись будет передана полиции.
Бертиль ухмыльнулся:
— Страхуешь свою жизнь?
— Да.
Бертиль окинул кладбище взглядом. Он кивнул помощникам, чтобы те отошли на некоторое расстояние, что они и сделали. Вент наблюдал за Магнуссоном. Он знал, что Бертиль понимает: Вент не из тех, кто пускает что-либо на самотек. Весь их совместный бизнес на этом строился. Бертиль мог рискнуть, а Вент — никогда. В любой ситуации у него всегда были и пояс, и подтяжки, и дополнительный ремень безопасности. Если он утверждал, что позаботился о том, чтобы кассету отправили в полицию, если он не появится до первого июля, то так все и будет. Нильс знал, что Бертиль ему поверит.
Что и произошло. Бертиль снова повернулся к Венту.
— Ты постарел, — сказал он.
— Ты тоже.
— Один за всех, помнишь?
— Да.
— Куда это исчезло?
— Пропало в Заире, — ответил Вент.
— И не только это. Вдобавок пропал ты с двумя миллионами.
— А ты удивился?
— Я разозлился.
— Понимаю. Ты все еще женат на Линн?
— Да.
— Она в курсе всего?
— Нет.
Мужчины смотрели друг на друга. Бертиль отвернулся к кладбищу. Теплый вечерний бриз крался между надгробиями. Вент не спускал глаз с лица Бертиля.
— У тебя есть дети? — спросил он.
— Нет. А у тебя?
Если бы они стояли в более освещенном месте, Бертиль наверняка заметил бы легкие секундные подрагивания век Нильса, но сейчас он ничего не увидел.
— Нет. У меня нет детей.
Оба умолкли. Бертиль покосился на помощников. Он по-прежнему не понимал, что происходит. Чего хочет Вент?
— Так чего ты хочешь? — спросил он и повернулся к собеседнику.
— В ближайшие три дня ты должен выступить с заявлением, в котором сообщишь, что «МВМ» немедленно прекращает добычу колтана в Конго. Кроме того, вы должны будете выплатить материальную компенсацию всем жителям Валикале, подвергшимся эксплуатации.
Бертиль уставился на Вента. В его голове пронеслась мысль, что он имеет дело с психопатом. Но нет. С нездоровым — точно, но не с психопатом. Просто с гребаным неадекватным психом.
— Ты серьезно?
— А я когда-нибудь шутил?
Нет, Нильс Вент никогда не шутил. Он был одним из самых серьезных людей, которых знал Бертиль, и хотя прошло уже много лет, он видел по лицу и глазам Вента, что тот не стал легкомысленнее с годами. Он более чем серьезен.
— То есть ты утверждаешь, что если я не сделаю так, как ты говоришь, запись попадет в полицию? — Бертилю пришлось произнести фразу вслух, чтобы осознать ее смысл.
— Да, — ответил Вент. — И, думаю, ты понимаешь, какие будут последствия.
Бертиль понимал. Дураком он не был. Последствия обнародования записи он прокрутил в голове, еще когда услышал первый короткий отрывок в трубке. Название им было — «катастрофа». Везде. Во всех сферах, о которых Нильс прекрасно знал.
— Удачи.
Вент начал идти.
— Нильс!
Вент чуть обернулся.
— Если серьезно, к чему все это… на самом деле?
— Это месть.
— Месть? За что?
— За Нордкостер.
Вент продолжал идти. Помощники заметили это и покосились на Бертиля. Он смотрел в землю, недалеко от могилы Пальме.
— Вам нужна еще какая-нибудь помощь? — спросил один из них.
Бертиль поднял голову и посмотрел вдаль на спину Вента, идущего между могилами.
— Да.
* * *
Стилтон сидел на третьем пролете каменной лестницы и разговаривал с Хорьком по мобильному.
— Две буквы. «К» и «F». В кружке.
— Татуировка? — спросил Хорек.
— Похоже на то. Может, нарисовали ручкой, не знаю.
— На какой руке?
— Думаю, на правой, но картинка дергалась, поэтому не уверен на сто процентов.
— Оʼкей.
— У тебя никаких новостей?
— Пока нет.
— До связи.
Стилтон нажал на «отбой» и снова начал ходить. Он шел вверх по лестнице, к переулку Клевгрэнд, в пятый раз за ночь. Он уменьшил время подъема на несколько минут и теперь чувствовал, что легкие справляются с нагрузкой. Он не так часто задыхался и потел значительно меньше.
Он поднимался.
Линн Магнуссон нервничала. Она застряла в пробке на пути из Стоксунда. Чуть меньше чем через полчаса у нее выступление в муниципалитете: лекция о «Правильном лидерстве» перед разными начальниками среднего звена. К счастью, она знала, о чем должна сказать. О четкости, о коммуницировании, о налаживании отношений. Три пункта, которые сидели у нее в подкорке.
Налаживание отношений… Хорошо, что речь пойдет о работе, а не о личной жизни. В сфере личного Линн сейчас не чувствовала себя экспертом. Их отношения с Бертилем покачнулись. Почему, она не понимала. Проблема заключалась не в ней, а в нем. Супруг приехал домой в середине ночи, часа в три, как ей показалось, и сразу пошел на террасу, где остался сидеть в темноте. Само по себе такое поведение не было странным. Бертиль часто вел телефонные переговоры в необычное время, а после приходил домой. Странным было то, что он сел, взяв с собой бутылку минеральной воды. На памяти Линн такого никогда не случалось. Чтобы он садился на террасе среди ночи с водой?.. Никогда. С собой он всегда брал что-то коричневатое. Будь то виски, кальвадос или коньяк. Воду — никогда. А в столь близких, как у них, отношениях именно такие, кажущиеся незначительными отклонения дают повод для размышлений. И подозрений.
Компания? Другая женщина? Мочевой пузырь? Может, Бертиль втайне прошел обследование и у него обнаружили рак? Что-то было не так. И довольно давно шло не так. Линн собралась спросить его утром, но Бертиль уже встал. Вернее, не встал, а даже не ложился.
Она вырвалась из пробки и прибавила газу, проезжая мимо университета.
* * *
— Задание по учебе?
— Да.
Оливия договорилась о встрече с Мириам Викселль под отчасти фальшивым предлогом. Она сообщила, что учится на третьем курсе академии, что соответствовало действительности, и получила задание написать о так называемых эскорт-услугах. «Очень важный реферат». Рённинг сознательно прикидывалась наивной, доверчивой и почти ничего не знающей. Имя Викселль она якобы почерпнула из старого расследования дела о «Голд Кард», которое ей дал преподаватель, и это имя оказалось единственным доступным.
— Что вы хотели узнать? — спросила Викселль по телефону.
— Ну, мне интересны ваши тогдашние мысли. Мне самой двадцать три года, и я пытаюсь поставить себя на ваше место. Почему люди начинали работать в эскорте? Чем он вас притягивал?
Поговорив еще немного ни о чем, Оливия смогла поймать Викселль на крючок.
И вот они сидели в кафе на улице Биргер Ярлсгатан. Яркое солнце, проглядывавшее между домами, вынудило Мириам надеть темные очки. Оливия нарочито педантично достала небольшой блокнот и посмотрела на собеседницу:
— Вы пишете кулинарные обзоры?
— Да, как фрилансер, в основном для журналов о путешествиях.
— Очень интересно. А проблем с весом не возникает?
— Что вы имеете в виду?
— Наверное, вам нужно пробовать все, о чем вы пишете?
— Ну, не в таких количествах.
Викселль улыбнулась. Она согласилась на интервью и на ланч. Женщина коротко рассказала о своей карьере в эскорт-услугах, которая была недолгой. Когда от нее потребовали того, на что она не могла пойти, она ушла.
— Секса, к примеру? — Оливия решительно посмотрела на Викселль.
— Вроде того.
— Но на «Голд Кард» работало много народу?
— Да.
— Все девушки были из Швеции или нет?
— Не помню.
— А кого-нибудь из них вы помните?
— Зачем вам эта информация?
— Ну, может быть, я смогу связаться с кем-то еще.
— Не помню, кто там еще работал.
— Понятно…
Оливия заметила, что Викселль насторожилась. Но Оливия задала еще не все вопросы.
— А помните кого-нибудь с синими волосами? — спросила она.
— Да, помню! — Викселль засмеялась. Воспоминание о ком-то синеволосом, очевидно, веселило ее. — Это была блондинка из Щеррторпа; по-моему, ее звали Оветте. Она думала, это будет выглядеть сексуально. Синие волосы!
— Но сексуально они не выглядели?
— Нет, просто некрасиво.
— Могу представить. А работал ли кто-то с латиноамериканской внешностью? Помните кого-нибудь?
— Да… была одна… не помню, как звали, симпатичная девушка.
— Смуглая? С темными волосами?
— Да… а что? Вы знаете, кто это?
— Не совсем. В том расследовании упоминалась девушка с такими приметами, я подумала, что она не шведка, а иммигранты были тогда редкостью.
— Вот оно что. Хотя редкостью они не были.
Викселль вдруг почувствовала, что не совсем понимает, чего добивается Оливия. Женщина поблагодарила за обед, встала и ушла. Довольно резко. У Оливии остался еще один вопрос, который она так и не успела задать: «Общалась ли та темноволосая девушка с Джеки Берглунд?»
Оливия тоже встала и пошла в сторону площади Стуреплан. С залива Нюбрувикен веял теплый ветерок. Легко одетые пешеходы разбредались во все стороны. Оливия двигалась в потоке людей. Где-то у ресторана «Ист» ее осенило. Она же находится всего в нескольких кварталах от магазина «Необычное & Привычное».
Вот и он.
Магазин Джеки Берглунд на Сибиллегатан. Оливия некоторое время рассматривала здание с другой стороны улицы. В ушах звучали слова Евы Карлсен: «Не шпионьте за Джеки Берглунд».
«Я не буду шпионить. Я просто зайду к ней и посмотрю на ее товар. Я совершенно незнакомый человек, который зайдет под видом покупателя. В этом же нет ничего опасного?» — подумала Оливия и вошла в магазин.
В первую очередь ее внимание привлек аромат. Она вдохнула резкий сладковатый запах духов. Во вторую очередь — ассортимент магазина. Он лежал далеко за пределами ее предпочтений. Предметы, которые Оливия никогда бы не поставила дома, одежда, которую никогда не надела бы. «Ценники совершенно не соответствуют реальности», — отметила она и нагнулась над платьем. Подняв голову, увидела Джеки, стоящую прямо перед ней. С темными волосами и аккуратным макияжем, чуть выше среднего роста. Ее выразительные голубые глаза наблюдали за юной клиенткой. Оливия вдруг вспомнила о взгляде Джеки, когда Ева Карлсен спросила ее о «Ред Вельвет».
— Могу я вам чем-нибудь помочь?
Оливия опешила и в первую секунду не знала, что ответить.
— Нет, спасибо, я просто смотрю.
— Вы интересуетесь товарами для дома?
— Нет.
Дурацкий ответ. Оливия сразу же пожалела о сказанном.
— Может, посмотрите на платья? Здесь есть и новые, и винтаж, — предложила Джеки.
— Ага… понятно… нет, знаете, они не совсем в моем стиле.
«Но наверняка она сразу поняла это, как только я вошла», — прикинула Оливия. Она немного побродила по магазину. Подержала в руках сережки и потрогала рупор граммофона тридцатых годов. Тут девушка поняла, что пора ретироваться.
— Спасибо большое!
И она вышла.
Вот тогда Джеки осенило. Как показалось ей. Она позвонила Карлу Видеунгу.
— Эта Оливия Рённинг, которая к тебе приходила и спрашивала обо мне, как она выглядела?
— Брюнетка.
— С легким косоглазием?
— Да.
Джеки прервала разговор и набрала другой номер.
* * *
Хорек не любил утро, ночью он чувствовал себя гораздо лучше. Ночь — время суток, когда он был королем. Вращался в кругах, в которых стал завсегдатаем, и заботился о том, как бы в одном месте достать что-то, что можно сбыть в другом. Это могли быть идея, белый пакет или просто собака: сегодня ночью он занимался доставкой дряхлой овчарки от наркомана с передозировкой из парка Кунгстрэдгорден к медсестре в Бандхаген. Перед этим эти двое расстались. Медсестра знала, что ее парень сидит на наркотиках, но думала, что у него все под контролем. Оказалось, нет.
Овчарку звали Мона.
«Делов-то», — думал Хорек и задавался вопросом, нет ли тут чего политического. Сидя в электричке, следующей во Флемпан, он решил поговорить с Аке в досуговом центре. Разработка стратегий не была его сильной стороной.
В центре Аке не оказалось.
Хорек немного поговорил с ребятами, ошивающимися поблизости, и быстро понял, что никто не знает, где находится Аке.
— Вы его папа?
— Нет, я его куратор, — быстро сориентировался Хорек.
Куратор? А ничего так звучит. Хотя он не совсем понимал значение этого слова, но, во всяком случае, это кто-то, кто знает больше других, а Хорек знал почти все. Такое название ему нравилось.
По пути назад на станцию Хорек вдруг увидел Аке. Вернее, заметил мальчика, который в одиночку стоял у забора и пинал в него мячом, и, вспомнив фотографии из Ветиного мобильника, предположил, что это Аке. Еще он несколько раз видел его с Ветой, когда мальчик был помладше.
— Здорово, Аке!
Мальчик обернулся. Хорек шел к нему, улыбаясь.
— Можно попробовать мяч?
Аке подтолкнул мяч в сторону невысокого мужчины с хвостиком — и резко увернулся, когда Хорек ударил так, что мяч полетел по непредсказуемой траектории.
— Отлично!
Хорек снова улыбнулся. Аке смотрел вслед исчезнувшему мячу.
— Тебе нравится футбол? — спросил Хорек.
— Да.
— Мне тоже. Знаешь, кто такой Златан?[23]
Аке недоверчиво поглядывал на странную фигуру. Знает ли он, кто такой Златан? Этот тип что, ненормальный?
— Да, конечно. Он играет в «Милане».
— А перед этим он играл в Испании и в Голландии. Знаешь, я когда-то работал со Златаном, в начале его карьеры, был его куратором. Когда он играл за «Мальмё ФФ», я помог ему пробиться в Европу.
— Ого…
— Можно сказать, что я открыл трассу Е4 для Златана.
Аке было десять, а перед ним стоял какой-то взрослый мужчина и говорил о Златане, и Аке не совсем понимал его.
— Ты лично знаешь Златана?
— Не то слово! Кому Златан звонит, когда на поле что-то не клеится? Конечно же, мне. Мы с ним так, запросто! — Хорек скрестил перед Аке два пальца. — Кстати, привет, меня зовут Хорек.
— Привет.
— Я знаком с твоей мамой, Оветте. Хочешь гамбургер?
Аке затолкал в себя двойной гамбургер с сыром в забегаловке «Флемпанс Кебаб & Гриль» в центре. Хорек сидел напротив. Он думал, как начать разговор. В десятилетних мальчиках он не разбирался, поэтому начал без обиняков:
— Твоя мама говорит, что у тебя куча синяков и ты сваливаешь все на футбол. Я думаю, ты врешь.
Первой мыслью Аке было встать и уйти. Мама рассказала этому мужику о синяках сына? Зачем?
— А ваше какое дело?
— Ты врешь?
— Я не вру!
— Я много лет играл в футбол на высоком уровне, поэтому и познакомился со Златаном. Так вот, я знаю, какие травмы можно получить на поле. Твои синяки не имеют никакого отношения к футболу, придумай что-нибудь получше.
— Мама мне верит.
— Тебе нравится ей врать?
— Нет.
— Так зачем ты это делаешь?
Аке отвернулся. Лгать маме он не любил, но и правду сказать не осмеливался.
— Хорошо, Аке, давай сделаем так. Можешь продолжать лгать Оветте, мне все равно, я сам врал маме много раз, но между нами — только между нами, — это не футбольные травмы, ведь так?
— Нет.
— Дерешься?
— Типа того.
— Расскажешь?
Несколько секунд Аке колебался. Потом закатал один рукав.
— Я один из них.
Хорек посмотрел на оголенную руку мальчика. На ней он увидел буквы «KF», обведенные кружком. Нарисованные ручкой.
— Что это значит?
Через десять минут Хорек вышел из забегаловки, чтобы позвонить. Аке ждал внутри.
Хорек позвонил Стилтону.
— Kid Fighters?[24]
— Да, — ответил Хорек. — Они себя так называют. Парни постарше делают на руках татуировки с «KF» в кружке.
Стилтон тяжело дышал в трубку.
— А где они встречаются?
— Он точно не знает, говорит, что где-то в районе Ошта, под землей.
— В одном и том же месте?
— Да.
— И встречи проходят каждый вечер?
— Да, он так думает.
— У тебя остались контакты с UE?
— Думаю, да. Какой-нибудь номер…
— Пришли эсэмэской.
Стилтон знал, что Хорек никогда не теряет контактов. Его жизнь во многом зависела от этого.
Хорек проводил Аке до дома. Так было лучше всего. Когда Оветте открыла им дверь, ее встретили крепкие объятия Аке, который вбежал в дом и схватил футбольную форму.
— Пойдешь сейчас играть?
— Да!
Оветте посмотрела на Хорька, который наблюдал за Аке, Хорек подмигнул ей. Мальчик вышел.
— Он пойдет на тренировку? — спросила Оветте. На ее лице отразилась тревога.
— Да.
Хорек уверенно шагнул на кухню.
— Но что он сказал? Ты узнал что-нибудь?
— Его синяки — не от футбола. Работаешь сегодня ночью?
— Нет.
Оветте опустилась на стул напротив Хорька. Холодный свет неоновой лампы над мойкой обнажил всю неприглядность распада. Впервые Хорек увидел, как тяжело жилось Вете. В физическом плане. Он никогда не видел ее ненакрашенной, даже за чашкой кофе в городе, а сейчас у нее на лице не было ничего, что могло бы скрыть последствия такого способа заработка.
— Тебе обязательно заниматься этим дерьмом?
— Стоять на панели?
— Ну да.
Оветте приоткрыла щелку в окне и закурила. Хорек хорошо знал Оветте в прошлом, знал часть ее жизни. Часть. Почему она выходит на панель, он не знал, но предполагал, что из-за денег. Вопрос выживания и вечная иллюзия, что вот эта ночь станет последней. Или предпоследней. Или вот еще только одна ночь, и потом всё. Но эта ночь никак не наступала.
— А что я буду делать?
— Пойдешь на работу? На любую?
— Такую, как у тебя?
Хорек улыбнулся и пожал плечами. В этой сфере жизни он не лучший пример. В привычном понимании он не работал с тех пор, как в молодости один сезон провел у лифта Катарины.[25]Вверх-вниз девять часов, а потом свободное плавание.
— У тебя есть кофе?
— Да.
Пока Оветте варила кофе, Хорек попытался как можно осторожнее рассказать о причине синяков Аке. Так, чтобы для Оветте это не оказалось чересчур болезненно.
* * *
Несколько лет назад Хорек помогал Стилтону связаться с UE. Тогда у полиции возникли подозрения в незаконном вторжении на подземную военную базу. Аббревиатура UE расшифровывалась как Urban Exploration — группа людей, занимающихся созданием карты подземного города. Тоннелей. Заброшенных фабрик. Гротов, убежищ. Пустовавших территорий, часто закрытых для входа. Не совсем легальная деятельность.
Хорек отправил Стилтону эсэмэс с номером одного из участников UE, а Стилтон позвонил и договорился о встрече. Он сказал, что собирается делать репортаж для «Ситуашун Стокгольм» о странных и скрытых частях столицы. Парень знал о газете, и она ему нравилась. Так что он согласился встретиться.
Деятельность, как уже было сказано выше, они вели не совсем законную, поэтому Стилтон не удивился тому, что оба пришедших на встречу парня скрыли лица капюшонами. Его это устраивало. Место тоже было подобрано из соображений конфиденциальности. Фургон внизу у порта «Хаммарбюхамнен». Один из парней сидел за рулем. Другой — сзади. Стилтон сел на пассажирское место. Его внешний вид как журналиста «Ситуашун Стокгольм» не вызвал подозрений.
— Что вы хотите узнать?
Стилтон объяснил, что суть репортажа заключается в том, чтобы показать, сколько всего может быть скрыто под таким городом, как Стокгольм, а никто, кроме UE, не знает больше и не разбирается в этом лучше. Лесть и доля преувеличения. Один из парней громко рассмеялся и предположил, что статья послужит справочником места ночевок для бездомных. Стилтон захохотал, сказав, что такой риск нельзя исключать. Парни переглянулись и сняли капюшоны, один из них оказался девушкой.
«Попались», — подумал Стилтон.
— У тебя карта есть? — спросила девушка.
Об этом он позаботился. Достал карту и расправил ее.
В ближайшие полчаса девушка с парнем показывали всевозможные необычные места под землей. Стилтон разыгрывал то восхищение, то удивление. Вернее, играл он не все время. Его и вправду поражали некоторые места. И само их существование под землей, и то, что юная пара о них знает. Собеседники почти что произвели на него впечатление.
— Невероятно, — приговаривал он после каждой их фразы.
Но через полчаса Стилтон решил, что пора перейти к главному. Он рассказал, что один из его бездомных приятелей говорил о каком-то гигантском, почти никому не известном подземном помещении в районе Ошта.
— Знаете о таком?
Парень с девушкой улыбнулись друг другу. Чтобы они чего-то не знали о подземном Стокгольме…
— Там есть помещение, — сказал парень. — Его называют «Вино и водка».
Девушка притянула к себе карту и ткнула в нее пальцем:
— Тут.
— Большое?
— Офигенно большое. Там должны были располагаться очистные сооружения, но теперь ничего не осталось. Несколько этажей вниз, под землю.
— Вы там бывали?
Молодые люди снова переглянулись. Сколько они готовы рассказать?
— Я не буду указывать ваши имена или фотографировать вас, никто не знает, с кем я общался, можете быть спокойны, — пообещал Стилтон.
Они колебались несколько секунд.
— Мы бывали там, — нарушила молчание девушка.
— Как туда попасть? Сложно?
— И да, и нет, — ответил парень.
— Как это?
— Туда можно попасть через решетку на передней стороне, а потом вниз по длинному тоннелю в скале, это закрытый кабельный тоннель. Там есть стальная дверь, ведущая в грот, она обычно запломбирована… это простой путь.
— А сложный?
Девушка взглянула на парня за рулем, пока тот смотрел на Стилтона. Теперь разговор зашел уже о секретах профессии.
— Там есть узкая шахта, входить в которую нужно через люк на улице… вот… — Парень показал точку на карте. — Под крышкой люка к стене прикреплена металлическая лестница, по ней нужно спуститься примерно на пятнадцать метров в шахту, там находится железная затворка, а за ней — ход…
— Который ведет прямо в грот?
— Да, хотя… — Парень умолк.
— Что «хотя»?
— Хотя ход чертовски узкий.
— И длинный, — добавила девушка. — И там совершенно темно.
— Ясно. — Стилтон кивнул.
Девушка сложила карту. Парень посмотрел на «журналиста»:
— Ты же не собираешься лезть туда через этот ход?
— Нет, конечно.
— Отлично, ты бы в жизни не пролез.
Хорек позвонил, когда Стилтон возвращался из «Хаммарбюхамнена».
— Вышел на них?
— Да.
— Они знали что-нибудь?
— Да.
— В Оште есть грот?
— Да.
— Отлично, теперь и мы в курсе.
«Мы, — думал Стилтон. Хорек напомнил ему о прошлом. — Он что, думает, что мы вроде как команда?»
— Так что ты собираешься делать? — спросил Хорек.
— Сходить на разведку.
И Стилтон отключил телефон.
Он спустится вниз в тесную шахту под люком с помощью металлической лесенки на стене. Через пятнадцать метров наткнется на железный затвор в скале. Если повезет, он будет открыт. Если крупно повезет, ему удастся протиснуться через отверстие вовнутрь. На животе. В чернеющий ход. Развернуться там не получится. Придется возвращаться задом, если он не сможет продвинуться дальше вперед. Если не застрянет.
Этот кошмар снова и снова возвращался к Стилтону. Он застревал. В разных местах, но сценарий оставался неизменен: он лежал зажатый, сдавленный, запертый и знал, что никогда не выберется. Что иссохнет в тисках страха.
Теперь Стилтон намеревался столкнуться с кошмаром в реальности. Добровольно. Он будет ползти по незнакомому ходу в скале, который едва мог вместить человека. Если застрянет, то мало не покажется. Он начал очень медленно спускаться по металлической лестнице в узкую шахту. По стенам ползали черные жирные пауки. На полпути вниз Стилтон подумал, что затвор, возможно, закрыт. Он ощутил что-то вроде запретной надежды, которую быстро отогнал от себя.
Затвор был открыт. Скорее полуоткрыт. Стилтон надавил на него одной ногой и смог верхней частью тела протиснуться в отверстие. Он вглядывался внутрь. Бесполезная затея. Стилтон видел только темную дыру на несколько метров в глубину, а после — лишь черноту. После того как он зажег фонарик, стало видно, как ход загибается и исчезает в скале.
Стилтон протолкнул все тело в отверстие и отдышался. Здесь оказалось намного теснее, чем он предполагал. Он лежал на животе с вытянутыми вперед руками и думал, какая же идиотская это была идея. Потом Стилтон подумал о Вере, погасил фонарик и начал ползти.
Он отталкивался пальцами ног, чтобы продвигаться вперед. Поднимая голову, ударялся о своды. Опуская ее, царапал подбородок. Дело шло медленно, но вперед он продвигался. Сантиметр за сантиметром, по темному ходу. Стилтон ощущал, как по шее льется пот. Ему потребовалось немало времени, чтобы добраться до поворота, который он видел ранее. Здесь Стилтон будет вынужден принять решение. Если поворот чересчур крутой, пролезть он не сможет. Слишком велик риск застрять.
Риск воплощения кошмара достиг максимума. Вот Стилтон подполз к повороту. Снова зажег фонарик и увидел светящиеся крысиные глаза в метре от себя. Это нисколько его не смутило. Бродяжничая несколько лет, он близко познакомился с rattus norvegicus.[26]Часто это было единственное существо, способное составить компанию. Вероятно, крыса чувствовала нечто подобное: через пару секунд она развернулась и исчезла за поворотом.
Стилтон пополз вслед. Прямо в изгибающийся рукав. На полпути он остановился. Угол оказался на несколько сантиметров острее допустимого, что, к сожалению, Стилтон обнаружил слишком поздно, когда уже протолкнул вовнутрь большую часть тела. Он не пролезет. Значительно хуже, с точки зрения жизни и смерти, было то, что назад он тоже не мог двигаться. Тело оказалось заперто в рукаве.
Он застрял. Как в тисках.
* * *
Магнуссон припарковал свой серый «ягуар» недалеко от Морского исторического музея. Носом к каналу Юргордсканален. Его машина была чуть ли не единственной на парковке. И все равно, прежде чем достать запись Вента, он огляделся по сторонам. Старая кассета. Почему Вент не скопировал на диск? Вполне в духе Нильса. К счастью, проигрыватель элитной машины был приспособлен и для кассет.
Вытащив кассету из приемника, Магнуссон теперь держал ее в руке. Он прослушал запись целиком, хотя помнил все реплики наизусть. Настоящая пытка.