Изнанка послевоенной Германии

(По роману Г. Бёлля "Глазами клоуна")

Немецкий писатель Генрих Бёлль, лауреат Нобелевской премии в области литературы 1972 года, — очень интересная

фигура. В его творчестве заметно влияние русской литерату­ры, в частности Достоевского, а также влияние Чарлза Дик­кенса. Интерес к "маленькому человеку" - то, что отличает Бёлля от многих современных европейских писателей. В каж­дом из своих произведений автор достигает вершин психоло­гического анализа. Один из наиболее интересных романов Генриха Бёлля - "Глазами клоуна".

Действие в произведении длится всего два дня. Роман пред­ставляет собой монолог главного героя — Ганса Шнира. Этот человек по профессии клоун, и это одновременно помогает и мешает ему жить. Ганс — хороший психолог, ему понятны мотивы человеческих поступков.

Какой стала Германия после второй мировой войны? Вос­точная Германия превратилась в ГДР, а вот Западная стала вполне экономически благополучной страной. Однако прокля­тие нацистского прошлого тяготело над Германией. Уже раз­давались призывы прекратить национальное самоистязание, забыть о гитлеризме. Ганс Шнир, например, вряд ли сможет забыть свое детство в нацистской Германии. Ганс ненавидит свогомать: она неискренна, скупа, а главное — привыкла под­чиняться господствующей в обществе идеологии, какой бы она ни была. При Гитлере госпожа Шнир была убежденной наци­сткой, слепо верящей своему фюреру. Даже свою родную дочь Генриетту она принесла в жертву фашистскому Молоху. Те­перь же, во вполне демократической ФРГ госпожа Шнир зани­мается примирением расовых противоречий, то есть делает уже что-то совершенно противоположное нацизму с полным убеж­дением в собственной правоте. Она не одинока в своем при­способленчестве. Ганса возмущают нацисты, с легкостью пере­квалифицировавшиеся в демократов, отделавшиеся лишь лег­ким испугом да чисто формальным раскаянием.

Покойная Генриетта была единственной родной душой для Ганса. Впрочем, в семье Шниров был еще один ребенок -Лео, который учится в религиозном учебном заведении — семинарии. Но от этого вялого святоши Гансу так и не уда­ется дождаться сочувствия.

Ганс Шнир потерял любимую девушку - Мари, начал пить, повредил себе колено и еще долгое время не сможет вернуться к выступлениям. Клоун звонит тем, кто смог бы

ему помочь, хотя бы морально поддержать, однако настоя­щего разговора у Ганса не получилось ни с кем. Даже родной отец, видя, как несчастен Ганс, остается практически равнодушным. Клоун отлично понимает, что Мари, ушедшая к обеспеченному человеку, будет счастлива. Но любила Мари только Ганса. Сам Ганс Шнир не понимает, как можно любить одного, а выйти замуж за другого. Это, по мнению клоуна, греховно.

Беда Ганса Шнира не в том, что он рос в фашистской Германии, не в том, что его оставила любимая и не помогли близкие. Беда клоуна в том, что он талантлив и поэтому очень остро ощущает несовершенство окружающей действи­тельности. Это роднит героя Бёлля с героями Достоевского, Чехова, Толстого и других русских писателей. Проблема вза­имоотношений художника и мира неразрешима.

Прошедший войну Генрих Бёлль сумел ярко изобразить противоречия послевоенного европейского общества. По его мнению, конформизм и эгоизм стали одними из основных пороков современных европейцев. Уроки истории ничему не учат. Сегодня мы с тревогой наблюдаем за митингами неона­цистов в объединенной Германии. К чему придет такая бога­тая и такая свободная якобы Европа? Может быть, стоит еще раз взглянуть на нее глазами клоуна?

ГАБРИЕЛЬ ГАРСИА МАРКЕС

Жизнеутверждающая сила романа "Сто лет одиночества"

К тому времени, когда роман "Сто лет одиночества" вышел первым изданием, его автор прожил на свете без малого со­рок трудных, беспокойных, порой мучительных лет. В книге показана не вся история страны, а лишь наиболее острые ее моменты, характерные не только для Колумбии, но и для других государств Латинской Америки. Габриель Гарсиа Мар­кес не ставит себе цель отобразить в художественной форме историю гражданских войн своей родины.

Трагическое одиночество, присущее членам семейства Бу-эндиа, — это исторически сложившаяся национальная черта, особенность народа, живущего в стране с частой и резкой сме­ной климатических условий, где полуфеодальные формы экс­плуатации человека совмещаются с формами развитого капи­тализма.

Одиночество — наследственная черта, родовой признак се­мьи Буэндиа, но мы видим, что, хотя члены этой семьи с пеле­нок наделены "одиноким видом", тем не менее замыкаются в своем одиночестве не сразу, а в результате различных жиз­ненных обстоятельств. Герои романа, за редкими исключени­ями, сильные личности, наделенные жизненной волей, бурны­ми страстями и недюжинной энергией.

Все разнообразие персонажей романа, каждый из которых имеет свое собственное лицо, связано художником в единый узел. Так, жизненная сила Урсулы Игуаран через столетие вспыхивает в ее правнучке Амаранте Урсуле, сближая образы этих двух женщин, одна из которых начинает род Буэндиа, а другая завершает его.

"Сто лет одиночества" - своеобразная энциклопедия лю­бовного чувства, в которой описаны все его разновидности.

В романе грани между фантастическим и реальным стер­ты. В нем есть и утопия, отнесенная автором в доисторичес­кие, полусказочные времена. Чудеса, предсказания, привиде­ния, словом, всяческая фантастика являются одним из глав­ных компонентов содержания романа. Гуманизм Гарсиа Мар­кеса активен, исполнен призыва к борьбе. Он твердо знает: наихудшее, что может случиться с человеком, — это потеря мужества, воли, забвение прошлого, смирение перед злом.

В этом подлинная народность романа '-Сто лет одиноче­ства", его жизнеутверждающая сила.

Сказка и миф в романе Г. Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества"

В романе Габриеля Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества" есть два стилеобразующих начала: ирония и сказка. Давайте более подробно остановимся на втором. Животворные воды

сказки омывают историческую твердь романа. Они приносят с собой поэзию. Сказка просачивается в жизнь семейства Бу-эндиа. В романе постоянно встречаются и сказочные сюжеты, и сказочно-поэтические образы, ассоциации. Во всемогущем Джеке Брауйе просвечивает сказочный колдун-оборотень. А в солдатах, вызванных на расправу с забастовщиками, — "мно­гоголовый дракон". Есть в романе и более масштабные ассо­циации. Мрачный город, родина Фернанды, где по улицам бродят привидения и колокола тридцати двух колоколен каж­додневно оплакивают свою судьбу, обретает черты царства этого волшебника.

По страницам романа протянулись сказочные дороги. По ним приходят цыгане в Макондо, по ним от поражения к поражению скитается непобедимый полковник Аурелиано, по ним в поисках "самой красивой женщины на свете" стран­ствует Аурелиано Второй.

В романе есть и хорошо знакомая Габо, "домашняя" разновидность сказочного пророчества — карточные гада­ния и предсказания судьбы. Эти пророчества поэтичны, загадочны, неизменно добры. Но у них есть один недоста­ток — реальная жизненная судьба, которой ведает писатель Гарсиа Маркес, складывается им наперекор. Так, Аурелиано Хосе, которому карты наобещали долгую жизнь, семейное счастье, шестерых детей, взамен этого получил пулю в грудь. "Эта пуля, очевидно, плохо разбиралась в предсказаниях карт", — грустно иронизирует писатель над гибелью очеред­ной жертвы гражданской войны.

В романе есть и положенные сказке по чину смерть и при­зраки. Но смерть здесь отнюдь не карнавальная, гротескная маска с ее обязательными атрибутами: черепом, скелетом, ко­сой. Это простая женщина в синем платье. Она, как в сказке, приказывает Амаранте шить себе саван, но ее, тоже как в сказ­ке, можно обмануть и затянуть шитье на долгие годы. Призра­ки здесь также "одомашнены" и "офункционированы". Они олицетворяют угрызения совести (Труженсио Агилар) или ро­довую память (Хосе Арнадио под каштаном),

В романе присутствуют и арабские сказки из "Тысячи и одной ночи". Эти сказки приносят цыгане, и только с цыгана­ми они связаны.

По своему происхождению сказка либо дочь мифа, либо его младшая сестра, поэтому в мифологической табели о рангах она стоит на ступеньку ниже мифа с его величием, абсолютностью, универсальностью. Однако между ними су­ществуют родственные связи. Миф — "частица человече­ства". Но на это название может претендовать и сказка, хотя она до некоторой степени ограничена национальными рамками.

ФРАНСУАЗА САГАН