Путешествуя поездом, они сидели рядышком в купе первого класса. Рори помогал хозяйке забираться на подножку и спускаться с нее, открывал перед ней двери, выполнял ее указания. Однако Рори отказывался оставаться на ужин, когда приносил вечерами деньги или когда они возвращались вечером из своих инспекционных поездок. Хозяйке он поведал правдивую причину своего отказа: брат один дома, он ждет его.
Когда он впервые изложил эту причину, Шарлотта покосилась на него и спросила:
— А сколько лет вашему брату?
— Скоро двадцать.
— Двадцать! И вечерами ему требуется ваша защита?
— Да, требуется, — решительно заявил Рори. — Буквально на прошлой неделе разломали на куски лодку, которую он начал строить. А что будет дальше? Могут напасть и на него.
— Вот как? — В голосе Шарлотты прозвучал неподдельный интерес. — А вы заявили в полицию?
— Нет.
— Но подозреваете, кто мог это сделать и почему?
— Да, я знаю, кто это сделал и почему. Есть тут на реке одна семейка, которая контролирует перевозки, трое братьев Питти...
— А-а, Питти. — Шарлота кивнула.
— Вы слышали о них?
— Да-да, мне приходилось раньше слышать эту фамилию. И об их деятельности я наслышана.
— Тогда вы имеете представление о том, кто они такие.
— Да, имею. И мне понятна причина, по которой вам лучше вечерами находиться рядом с братом. Но будьте осторожны. То, что они сделали однажды, они могут сделать и снова.
Голова Рори дернулась.
— Что вы имеете в виду?
— Они могут сломать еще одну лодку.
— Ох, да-да, они могут.
И Рори оставался по вечерам дома, включая воскресенья. Так продолжалось до недавнего времени, когда, снова поддавшись искушению, он взял в руки карты. Но не на набережной и не в городе, а в окрестностях Болдона.
По странному стечению обстоятельств он снова попал в дом в Болдоне, где когда-то уже играл, но забыл об этом. Рори ехал на поезде в Гейтсхед, когда поездной шулер, приняв его за простофилю, предложил переброситься в «три листика». Рори прошел за ним в его купе, где якобы случайно оказался еще один попутчик, которого шулер «уговорил» сыграть в картишки. Поначалу, разумеется, шулер позволил попутчику выиграть, и при этом очень сетовал, что ему не везет.
— Так, может, вы тоже сыграете с нами, сэр? — обратился он к Рори.
Бросив на шулера презрительный взгляд, Рори ответил:
— Со мной такой номер не пройдет. Эта уловка стара как мир.
На какое-то мгновение ему показалось, что оба готовы наброситься на него, но затем тот, который играл роль случайного попутчика, внимательно посмотрел на Рори и воскликнул:
— Эй, да я вас знаю, я с вами играл. Вы ведь бывали у Телфорда в Болдоне?
Да, Рори припомнил, что ему приходилось играть у Телфорда в прачечной, на кухне, а однажды даже на крыше, лежа на животе.
После этой встречи у Рори снова появилась тяга к картам, которая на самом деле и не пропадала. После гибели Джейни он не играл, даже по маленькой, однако в ближайшую субботу отправился в Болдон и затем стал регулярно появляться там.
Рори редко выигрывал больше пяти фунтов, однако и не проигрывал сверх этой суммы. Сейчас уже сумма ставки не слишком интересовала его, ему просто нравилось играть с мужчинами, которые серьезно относились к игре.
И вместе с этим Рори осознавал, что играет еще и в другую игру, и вот эта другая игра беспокоила его.
Он прекрасно помнил то субботнее утро, когда сообщил Шарлотте, что он женат. Ее реакция на это позволила ему сделать вывод, за который Рори обозвал себя круглым дураком. Но сейчас он уже не считал себя таковым.
Ситуацию, в которой он сейчас оказался, Рори рассматривал, как самую крупную игру в своей жизни. В ней принимали участие только двое, и одному неизбежно придется раскрыть свои карты. Но это будет не он, ни в коем случае не он, и для этого существует не одна причина. Ведь он может жениться на Шарлотте Кин, женщине, на много лет старше его, некрасивой. Правда, у нее приятный голос... и хорошие мозги. Да, мозги у нее в порядке. А еще она хороший спутник, в последнее время Рори убедился в этом. Шарлотта могла говорить о самых разных вещах, и он понял, что, слушая ее, сам многому учится. И еще она могла быть очень хорошим другом. Но друзьями им не суждено было стать по двум причинам: с его стороны — мужчины его класса не заводили дружбы с женщинами, если только у них не было определенного намерения; а с ее стороны — ей нужен был не друг, а мужчина и муж.
Рори понимал, к чему все это могло привести. Но он отнюдь не простак и не даст обвести себя вокруг пальца. И все же, лежа по ночам в постели, Рори представлял себе, как бы он мог жить в Берчингем-Хаус, в элитном квартале Уэста, управлять всеми делами и деньгами. Господи, даже подумать страшно. И он будет владельцем всего, не так ли? Ведь что принадлежит жене, то принадлежит и мужу. А Шарлотта хочет, нет, не просто хочет, а горит желанием передать все в его руки. В руки Рори Коннора, бывшего сборщика квартплаты из коттеджа № 2 в Саймонсайде. Фантастика, невероятно.
А что скажут на кухне в коттедже, если он сделает такой шаг? Рут отнесется к этому спокойно. Взглянув на Шарлотту Кин, она наверняка после скажет: «Господи, за все в этой жизни надо платить». Она просто констатирует факт. А вот отец, тот будет доволен. Ведь об этом узнают все на его работе, будут обсуждать это событие во всех пивных на набережной.
А что скажет Билл Уаггетт?
Ох, да какое это имеет значение! Все равно этого не случится. Он не сделает этот шаг, просто не сможет. У него и так нормальное положение. И у Джимми дела идут неплохо, правда, могли бы идти и лучше, если бы не эти проклятые братья Питти. Но ничего, он вернет им должок, чего бы это ему ни стоило. Не проходило и дня, чтобы Рори не думал о мести, представлял себе, как будет мстить. В один прекрасный день он обретет власть, и уж тогда он покажет им... Он мог бы получить эту власть прямо сейчас, ведь деньги — это сила, та самая сила, которая необходима, чтобы покарать братьев Питти. Для этого ему надо просто сказать: «Благодарю вас, мисс Кин, я ваш». И он обретет дом, в котором не страшны никакие бури, дом, в котором полно всего.
Но что он действительно скажет? Рори знал, что его словами будут: «Простите, мисс, но из этого ничего не получится».
Странно, но Рори понимал, что впоследствии пожалеет об этих словах. В глубине души он жалел Шарлотту, и в последнее время эта жалость усилилась. Она уже много лет боролась со своим одиночеством, не желая сдаваться, поэтому и строила свои планы в отношении него.
Но почему он? Люди ее положения обычно считают таких, как он, гораздо ниже себя. Интересно, как Шарлотта стала бы оправдываться, если бы кто-то завел разговор на эту тему? Господи, да любой намек на ее связь с ним вызвал бы в городе настоящий переполох.
Рори уже замечал, что на них поглядывают с подозрением. Когда последний раз они посещали предприятие в Дареме, то зашли поесть в гостиницу. Шарлотта сама выбрала это место, как она сказала, в надежде, что ему здесь понравится: массивные дубовые столы, мясной пудинг, крепкий эль. И Рори действительно понравилось бы там... но в Дареме находилась тюрьма.
Что ж, он сделал все, что мог, старался загладить свою вину. Дал Джимми десять фунтов, послал его навестить Джона Джорджа и попросить его приехать к ним после освобождения. Однако Джимми вернулся назад с деньгами. Оказывается, Джон Джордж уже освободился, но в тюрьме не знали, куда он подался. Несколько дней Рори ожидал визита Джона Джорджа, но тот так и не появился. И тогда Рори сказал себе, что эта тема закрыта, он сделал все, что мог. И только периодические кошмарные сны, как тот, когда Джейни своим криком разбудила его, убеждали, что усилия его недостаточны и что Джон Джордж до конца дней останется незаживающей раной в его душе.
В тот день в Дареме два джентльмена из Шилдса подошли к их столику, чтобы поговорить с мисс Кин. Шарлотта представила их друг другу. Это были мистер Аллингтон и мистер Спенсер, обоих Рори знал. Аллингтон был адвокатом, а Спенсер владел бакалейными магазинами. Пятнадцать лет назад Спенсер начал с одной небольшой лавочки, а сейчас сеть его магазинов раскинулась за пределы Джарроу.
После знакомства джентльмены в разговоре так ни разу и не обратились к Рори, и только при прощании небрежно кивнули. Конечно, Рори понимал разницу между собой и этими джентльменами. Он ведь был выскочкой, так и оставшимся в их глазах сборщиком квартплаты.
И вот наступил день, когда Шарлотта Кин раскрыла карты, резко оборвав игру и выложив свои карты открытыми на стол.
Они вернулись из Ньюкасла, куда Шарлотта ездила посмотреть, как обстоят дела в литейном цехе, акции которого она намеревалась приобрести. Поездку эту она совершила вопреки совету своего консультанта. Консультант говорил Шарлотте, что литейные цеха в Тайнсайде уже не способны производить дешевую продукцию, как это было раньше. Железные дороги загубили торговлю металлом в этой части страны. Но Шарлотта объяснила Рори, что не согласна с мнением консультанта, поскольку убеждена, что людям всегда будут требоваться железные печи, ворота, ограды, кровати, сейфы и все такое прочее. Конечно, она не намеревалась конкурировать с Палмером и строить корабли, а просто хотела удовлетворять самые насущные потребности людей. Что он, Рори, думает по этому поводу?
Рори ответил искренне, как всегда, поскольку уже понял, что Шарлотта предпочитает правду, по крайней мере в большинстве случаев.
— Я согласен с мистером Харди, он знает, о чем говорит.
— А я, значит, не знаю?
— Я бы не сказал, что вы хорошо разбираетесь в торговле металлом.
— Но вы же знаете, что я много читала об этом.
— Да, знаю, но, насколько я понимаю, чтобы разбираться в этой торговле, нужно нечто большее, чем чтение книг. Практика важнее теории.
— Возможно, но практику я оставлю управляющим и рабочим, разумеется.
Рори слегка пожал плечами и улыбнулся:
— Что ж, я не скажу, что вы правы, но в конечном итоге вы ведь все равно поступите так, как захотите.
То, что Рори мог разговаривать с ней в таком тоне, свидетельствовало о том, насколько далеко они продвинулись в своих отношениях за последний год. Теперь он редко обращался к Шарлотте «мисс», и, хотя она время от времени называла его «мистер Коннор», обычно это происходило в присутствии слуг.
Что бы там слуги ни думали о сложившейся ситуации, к новому управляющему своей хозяйки они относились почтительно, что поначалу даже забавляло Рори. В другой ситуации такое отношение слуг к нему могло бы послужить темой для шуток на кухне в коттедже. На самом деле его отношения с мисс Шарлоттой Кин были одной большой шуткой. Когда-то, но не теперь. Теперь воскресенья в коттедже проходили по-другому. Рори не всегда ходил туда по воскресеньям, только когда Джимми настаивал. Рори не спрашивал себя, почему ему опостылели воскресные сборища, но он понимал, что, наверное, уже «перерос». И это было недалеко от истины, поскольку он сам признавался себе: чем больше он постигал жизнь Уэста, тем меньше ему нравились те условия, в которых он вырос.
В этот день Рори буквально затерзал себя мыслями, но так и не пришел ни к какому решению. Сегодня как раз была годовщина со дня смерти Джейни, но он не ощущал жгучей боли, хотя и не понимал почему. Наверное, следовало как-то помянуть Джейни, но что он сделал вместо этого? Поехал с хозяйкой в Ньюкасл, не отходил от нее ни на шаг, пока она ходила по цеху, обедал вместе с ней в дорогом отеле, а затем, как послушный муж, ждал, пока она ходила по магазинам. Бродил вместе с Шарлоттой по рынку, где они разглядывали скобяные товары. После этого она повела его к залу приемов, и, когда Рори поинтересовался, зачем они пришли сюда, Шарлотта, глядя на здание, промолвила печальным тоном:
— Когда-то здесь танцевала моя мама. Она мне часто рассказывала об этом. Это было лучшее время в ее жизни. Как-то раз ее пригласил один джентльмен... и они танцевали вместе весь вечер.
И когда Шарлотта повернула лицо к Рори, он шутливым тоном закончил за нее:
— А потом они поженились и жили счастливо.
— Нет, она вышла замуж за моего отца.
Какой вывод должен был сделать Рори из этой истории?
Последним пунктом их путешествия стал книжный магазин, где Шарлотта купила несколько книг.
К тому моменту, когда они прибыли на вокзал, Рори был обвешан покупками, как вьючный осел, он буквально сгибался под тяжестью всяких пакетов и коробок и благодарил Бога, что вряд ли сейчас его увидит кто-то из знакомых. В Шилдсе Шарлотта наняла кеб, и они под дождем приехали домой, где было тепло и уютно.
— Ох, хорошо дома, правда? — Шарлотта спустилась в гостиную из своей комнаты, было видно, что она поправила там прическу и слегка попудрилась. — А на улице жуткая погода. Вам надо что-нибудь поесть, перед тем как идти домой. Кстати, мистер Тэйлор принес деньги?
— Да, я проверил, там все в порядке. — Теперь уже не Рори, а мистер Тэйлор каждый вечер приносил деньги.
— Так вы останетесь на ужин?
Рори слегка замялся:
— Да, спасибо.
— Очень хорошо. — Шарлотта улыбнулась и откинула прядь волос со лба. Затем она присела на краешек дивана и наклонилась к Рори. — Что вы так напряжены? Прошу вас, расслабьтесь... чувствуйте себя как дома.
Рори откинулся на спинку кресла и улыбнулся, но улыбка получилась грустной. Внимательно посмотрев на него, Шарлотта промолвила низким, проникновенным тоном:
— А можно я буду называть вас по имени?
Рори ничего не ответил, только уставился на нее немигающим взглядом.
Шарлотта опустила взгляд на свои ладони, лежавшие на коленях.
— Понимаете... я хочу сегодня поговорить с вами... о чем-то очень важном, если вы уделите мне время после ужина. Кстати, об ужине. Будьте добры, позвоните в колокольчик.
Рори медленно поднялся с кресла, взял с каминной полки колокольчик и позвонил. Когда появилась служанка, Шарлотта сказала:
— Джесси, мистер Коннор останется ужинать. Когда будет готов ужин?
— Уже... готов, мисс, но... — служанка бросила взгляд в сторону Рори, — минут через пять.
— Очень хорошо, Джесси, спасибо.
Когда дверь за служанкой закрылась, Шарлотта спросила:
— Вы курите? Я никогда не видела вас курящим.
— Бывает, вечером выкуриваю сигарету.
— Мой отец никогда не курил, а мне нравится запах табака. Да... о вашем имени. Что означает «Р»... Роберт?
— Нет, Рори.
— Рори. А как оно звучит уменьшительно?
— Даже не знаю. Меня всегда называли Рори.
— Рори, — повторила Шарлотта. — Мне нравится. А меня, как вы знаете, зовут Шарлотта. Отец как-то сказал, что это очень подходящее для меня имя. Он был злым человеком, и довольно противным.
На это Рори ничего не мог сказать. Его настолько удивила откровенность Шарлотты, что он просто сидел, уставившись на нее.
— Не хотите подняться наверх и умыться с дороги? — предложила Шарлотта.
Рори заморгал, облизнул губы и вскочил с кресла.
— Да-да, спасибо.
— Третья дверь справа от лестницы.
Рори кивнул, вышел из гостиной, прошел через холл и поднялся по лестнице. Закрыв за собой дверь ванной, он замер от изумления. Длинная, просторная ванна на декоративных ножках, два сверкающих медных крана, полочка, а на ней куча всяких разноцветных бутылочек и коробочек. Слева от ванны раковина, а еще левее вешалка с несколькими белоснежными полотенцами. В противоположной стене имелась дверь, и когда Рори медленно распахнул ее — взору его предстал фарфоровый унитаз, слишком чистый и сияющий, чтобы быть использованным по назначению.
Вымыв руки, но не из соображений гигиены, а чтобы посмотреть, как из кранов течет в раковину вода, Рори задумался. Ну и дурак же я. Просто тупица. Я могу пользоваться всем этим каждый день. Могу каждый день есть внизу в столовой. Могу каждый день сидеть в гостиной и курить. И могу спать здесь, наверху, в одной из комнат каждую... Оборвав поток мыслей, Рори вытер руки, еще раз оглядел ванную и спустился вниз.
После ужина они снова сидели в гостиной.
Все время за ужином Рори практически молчал, говорила главным образом Шарлотта, даже сама отвечала на собственные вопросы. И вот теперь, когда они вернулись в гостиную, игра подошла к концу, карты открыто легли на стол.
Рори было жаль Шарлотту, он видел по ее лицу и поведению, что она тоже находится в затруднительном положении, поэтому ему искренне хотелось помочь ей, если это в его силах, достойно выбраться из этого положения.
Глядя прямо перед собой на портрет деда над каминной полкой, Шарлотта сказала:
— Я... я на самом деле не знаю, как начать, но нам надо все прояснить. Вы ведь заинтересованы в этом не меньше, чем я, не так ли? — Она повернула голову к Рори, а он снова с сожалением подумал, что не в силах смотреть ей прямо в глаза. Он опустил взгляд на сцепленные пальцы рук. Голос Шарлотты звучал тихо, чуть сильнее шепота. — Я поставила вас в очень щекотливое положение. И я это понимаю. Даже если бы вы испытывали желание поставить передо мной определенный вопрос, в данных обстоятельствах вы просто не осмелились бы сделать это. Но позвольте мне кое-что сказать вам. Я понимаю, что у вас нет желания поставить передо мной этот вопрос. И если вы согласитесь на мое предложение, у меня не будет иллюзий, что виной этому моя привлекательность. Однако мое предложение может принести вам определенные преимущества.
Рори вскинул голову:
— Мне не нужны преимущества, полученные таким путем.
— Что ж, спасибо и на этом. — Шарлотта покорно склонила голову.
— Не поймите меня неправильно, — торопливо промолвил Рори, — я хотел сказать... — Он покачал головой и закусил губу, понимая, что не сможет ничего объяснить.
— Я вас понимаю, но... но вы еще не выслушали моего предложения. — Шарлотта отвернулась, снова уставилась на портрет и продолжила: — Предположим, я предложу вам жениться на мне... и вы, насколько у меня сложилось первое впечатление, откажетесь, проигнорировав все преимущества, которые сулит подобное предложение. Но если я скажу вам, что это будет не обычный брак, что я... не буду требовать от вас ничего того, что обычно жены требуют от мужей. Вы сможете иметь свою спальню, и все, чего я попрошу от вас... партнерства и присутствия в этом доме, в котором... вы будете хозяином. — Она опять повернулась к Рори.
Он сидел, выпрямившись, широко раскрыв глаза и слегка приоткрыв рот.
— Это будет для вас спасительной соломинкой, да? — промолвил Рори.
— Спасительной соломинкой? — Шарлотта коротко рассмеялась. — Что ж, можно сказать и так, но меня это устраивает.
Рори покачал головой:
— Нет-нет, это неправильно. Получается, что вы будете получать от меня не более того, что получаете сейчас... Тогда почему бы не оставить все как есть?
Возникла неловкая пауза, которую через некоторое время нарушила Шарлотта.
— Потому что мне нужен партнер, мужчина партнер. Но не любой, а которого бы я считала самым лучшим, и я... я выбрала вас. Я чувствую, что знаю вас, знаю очень хорошо. Я знаю, что вам нравится этот дом, нравится этот образ жизни. Знаю, что вы способны научиться ценить хорошие вещи. И не скажу, что мне не нравится ваша несколько грубая прямота. Нет, отчасти она привлекает, как и ваши самоуверенность и самонадеянность. Но гораздо труднее быть самоуверенным, когда ничего не имеешь, чем быть самоуверенным, когда у тебя есть кое-что.
На лице Рори появилось отсутствующее выражение. Этот умный разговор выводил его из себя, а он ничего не мог противопоставить словам Шарлотты, кроме самоуверенности, о которой она говорила.
— Вы думаете, что знаете обо мне буквально все, — буркнул он.
— Нет, не все, но довольно много. Я всегда гордилась тем, что умею распознавать людей. И знаю многое о них, особенно в этом городе. Сейчас многие из них судачат... о нас.
— О нас?
— Да-да, о нас. И знаете, что они говорят? — Шарлотта заговорила на местном диалекте, на котором в основном говорили горожане. — Что ты на это скажешь, а? Дочка Кина и сборщик квартплаты. А ведь она на пять лет старше его, да и страшна к тому же. Но она богачка, вот и покупает его. А он, конечно, и сам не прочь, чтобы его купили. Этот малый не дурак, кто откажется от такого шанса? А она постыдилась бы использовать свои денежки как приманку. А парень не виноват. И знаешь, началось это не сегодня и не вчера, а еще когда была жива его жена... Вот что говорят люди.
Лицо Рори пылало, сейчас оно было почти пунцового цвета.
— Ох, прошу вас, не надо расстраиваться по этому поводу. Неужели вы не предполагали, что наши отношения вызовут скандал?
— Нет, не предполагал! — Рори не знал, что ему отвечать. — Я... если бы я знал, что они говорят... я бы ушел... я был просто вашим управляющим. Но если вы знали, то почему не положили конец нашим отношениям?
— Ох... Почему? Что ж, скажу вам правду: эти сплетни только укрепили меня в моей решительности. И потом, меня не волнуют эти сплетни. В конце концов, кто такие эти люди? Завистники, ничтожества, люди, которые гребут деньги, карабкаясь по трупам шахтеров или рабочих своих фабрик и заводов. О, в этом городе полно лицемеров, мне многое известно об их ханжеской, двойной жизни. Они думают, что Ньюкасл — это конец света, поэтому заводят там себе вторые дома... Странно, но мне об этом рассказывали женщины, их жены... наверное, потому, что меня женщиной они не считают. Но я не собираюсь строить свое благополучие на несчастье других людей. И я подумала, что вместе с вами смогу помогать людям. Я способна думать о других, а в этом городе так много нуждающихся. И вам это известно лучше, чем мне, вы сами были одним из них. Вам приходилось говорить «да, сэр», «нет, сэр», ну и конечно же «да, мисс», «нет, мисс». И только недавно, и с вашей помощью, я поняла, что должны чувствовать такие люди, как вы, в их положении.
Шарлотта резко поднялась с дивана, подошла к каминной полке, положила на нее ладони и посмотрела на огонь.
— Я говорю это не для того, чтобы сделать будущую перспективу для вас более привлекательной. Если... если более близкие отношения со мной для вас невыносимы, что ж, вам надо только сказать об этом.
— А если я скажу, то что тогда? — спросил Рори спокойным, тихим голосом, и Шарлотта ответила ему тем же тоном:
— Я не знаю, потому что... потому что не позволяла себе задумываться о будущем и о том, что меня там может ждать разочарование.
Внимательно посмотрев на нее, Рори подумал: замечательная женщина. Да, просто замечательная. Он и представить себе не мог, чтобы кто-то говорил с такой откровенностью, как она. Такой честности не встретишь и у мужчин.
— Вы дадите мне время подумать? — спросил он.
— Нет!
От этого «нет», прозвучавшего, словно револьверный выстрел, Рори вскочил на ноги. Он наблюдал за Шарлоттой, которая быстрым шагом направилась в глубь комнаты, затем развернулась и вернулась к нему. Она остановилась возле дивана, и Рори заметил, как ее пальцы вцепились в обивку дивана.
— Прямо сейчас, да или нет. Я... не могу больше выносить эту неопределенность. Я... я прошу вас только прийти в этот дом и остаться здесь в качестве... друга и партнера. Сейчас вам трудно в это поверить, но вы увидите, что прочная дружба может принести даже больше радости, чем любовь. Я понимаю, вы не любите меня, не можете любить и никогда не полюбите... Нет-нет, не возражайте. — Шарлотта вскинула руку — Давайте с самого начала будем честны. Когда вы потеряли жену, я поняла, что вы, должно быть, очень любили ее и такая любовь бывает раз в жизни. Но есть и другие чувства, сравнимые с любовью. Мужчина может испытывать эти чувства к женщине и быть счастливым. Хотя о женщине этого нельзя сказать. — Она с трудом сглотнула слюну и только после этого закончила: — В большинстве случаев женщине хочется любить, даже если на ее любовь не отвечают взаимностью.
Господи, Рори почувствовал, что его бросило в жар, он покрылся потом. Что он может сказать? Что может сделать? Странно, но он вдруг понял, что ему сейчас хочется сделать, хотя это желание превращало в прах все его предыдущие решения. Ему захотелось подойти к Шарлотте, обнять ее, успокоить. Именно так, просто успокоить. Ничего больше, только успокоить. Но почему же тогда он не делает этого?
Рори с удивлением услышал собственные слова, прозвучавшие даже как-то обыденно:
— Прошу вас, сядьте. — Он протянул Шарлотте руку, помог ей сесть на диван и сам сел рядом, так и не отпустив ее руки. Посмотрев на нее, Рори почувствовал, что испытывает возбуждение. Да, именно возбуждение, сродни тому, какое ощущал во время удачной игры. И это возбуждение перешло к нему от нее, а ведь раньше он не осознавал, почему ему нравилось находиться в ее обществе, нравилось слушать ее рассуждения, даже когда она слегка подшучивала над ним. Эта женщина возбуждала его.
Если бы она не была такой высокой, тощей и невзрачной, то происходящее сейчас могло произойти несколько месяцев назад. Но ее размышления, голос, манеры, ее поступки — все это в какой-то степени компенсировало ее внешность. На самом деле над ней образовывался какой-то своего рода покров, потому что в последнее время в ее обществе Рори просто забывал о ее внешности. Внезапно он почувствовал, что сейчас ему легко с Шарлоттой, как никогда, что он может спокойно говорить с ней, успокаивать. Наклонившись к Шарлотте, Рори спросил:
— Хотите, я вам что-то скажу?
Глаза Шарлотты слегка затуманили навернувшиеся слезы:
— Рори, я очень хочу услышать ваш ответ.
— Мне очень трудно выразить это словами, у меня нет такого дара красноречия, как у вас. — Рори слегка пожал руку Шарлотты. — Вы ведь знаете, что обладаете этим даром, правда? Каждый раз, когда вы открываете рот, то произносите что-нибудь разумное, значительное. В этом заключается разница между вами и мной... и такими, как я. Но я... я хочу сказать вам... мне нравится находиться рядом с вами... то есть мне действительно приятно ваше общество. Вы не поверите, но я чувствую... что от вас исходит какое-то возбуждение. Я никогда не знал другой такой женщины, как вы. Да и как я мог узнать, не выходя из своего квартала? И я должен сказать в этой связи, что Джейни была прекрасной девушкой и я был счастлив с ней. Да, я должен это сказать, ведь минуту назад вы сами предложили быть честными. И в то же время следует признать, что с ней я не испытывал такого возбуждения. Оглядываясь назад, я понимаю, что Джейни мало чему могла научить меня, ну разве что состраданию к другим людям. Знаете, она действительно очень переживала за других, а это ведь немаловажная вещь, правда?
— Да, конечно... Рори.
— Что?
— Каков будет ваш ответ? Я... я хочу услышать определенный ответ. Вы сейчас стараетесь не расстроить меня, но вряд ли мне это нужно. Я хочу услышать: да, Шарлотта, или нет, Шарлотта.
Рори продолжал держать Шарлотту за руку, их колени почти соприкасались, лица находились совсем рядом, и Рори понял, что если сейчас он скажет нет, то жизнь его в определенной степени станет пустой, неинтересной, и не только потому, что, возможно, ему больше не придется бывать в этом доме.
— Да... Шарлотта.
Он увидел, как Шарлотта закрыла глаза. А когда вновь открыла их, они сверкали. На любом другом лице они могли показаться настоящими звездами.
— Значит, решено?
— Да, решено.
И в этот момент, когда Рори подтвердил свое согласие, в его воображении всплыла кухня в коттедже. Он увидел отца, Рут, эту женщину, Джимми, они все смотрели на него и говорили: «Что? Мисс Кин? Да никогда!.. Как же Джейни?»
— Я не собираюсь оправдываться перед своими родными, — внезапно заявил Рори. — И от вас их прятать не буду. Вам придется познакомиться с ними.
— Познакомлюсь с большим удовольствием. У меня ведь не было родных.
Рори неожиданно рассмеялся:
— А знаете что? Перед вами я тоже не стану оправдываться, всегда буду говорить вам правду. Обещаю. Возможно, вам не всегда это будет нравиться...
— Да, возможно. — Шарлотта состроила гримасу и громко рассмеялась. — Разумеется, мне не понравится, если вы скажете, что будете каждый вечер уходить из дома играть в карты.
Глаза Рори расширились от удивления, а Шарлотта засмеялась еще громче, совсем как молоденькая кокетливая девушка, что вовсе не шло ей.
— Разве я не говорила вам, что много знаю почти о всех людях в этом городе?
— Но как вы узнали об этом?
— Поразмыслила логически, да плюс еще одно слово, которое вы постоянно повторяли, когда находились в больнице. Когда я впервые навестила вас, вы все твердили: «Питти, Питти, Питти». Да и во второй мой визит вы все еще повторяли его.
— Неужели?
— Да. И знаете, когда мужчину так избивают, за этим почти всегда что-то кроется. Разбойник мог бы ударить вас по голове, чтобы вы потеряли сознание, но не думаю, чтобы он стал избивать вас практически до смерти. Поразмыслив над этим, я поняла, что вы повторяете фамилию тех, кто напал на вас, но на это никто не обратил внимания, все решили, что вы твердите «как жаль». А вы говорили про братьев Питти. Эти братья известные мерзавцы, при этом еще и отчаянные картежники. Несколько лет назад полиция штрафовала их за азартные игры.
— Ох, вот это да! — На лице Рори появилась улыбка. Он запрокинул голову и засмеялся. Шарлотта смеялась вместе с ним. Устав смеяться, Рори сказал: — Я и раньше считал вас замечательной женщиной, а теперь вот говорю это вам.
— Прошу вас не судить о моем уме только по этому факту. Я просто разглядела то, что любому должно было броситься в глаза, и уж тем более полиции. Однако я не считаю полицейских глупцами. Ведь вы сами не помогли им. Когда вас спросили, видели ли вы нападавших, вы ответили, что никого не видели и что напали на вас, когда вы шли по боковой улице.