Богатства ослепляют толпу и обращают на себя внимание, если они в большом количестве сосредоточены в одном доме, если крыша его позолочена, а прислуга отличается крепким сложением и красотою. Такое богатство заставляет о себе говорить. То же, о котором я говорю и которое не зависит от судьбы и народа, доставляет внутреннее довольство.
Nam quod ad illos pertinet, apud quos falso divitiarum nomen invasit occupata paupertas, sic divitias habent, quomodo habere dicimur febrem, cum illa nos habeat. E contratio dicere solemus: febris illum tenet. Eodem modo dicendum est: divitiæ illum tenent.
У тех людей, скрытая бедность которых прикрывается ложным именем богатства, есть богатство в том смысле, в каком говорят, что у кого-нибудь лихорадка. В сущности, следует говорить наоборот: «такой-то в лихорадке». Точно так же надо говорить и что «таким-то владеют богатства».
Inter reliqua hoc nobis præstitit natura præcipuum, quod necessitati fastidium excussit. Recipiunt supervacua dilectum: hoc parum decens, illud parum laudatum, oculos hoc meos lædit. Id actum est ab illo mundi conditore, qui nobis vivendi jura discripsit, ut salvi essemus, non ut delicati. Ad salutem omnia parata sunt et in promptu, delicis omnia misere ac sollicite conparantur. Utamur ergo hoc naturæ beneficio inter magna numerando et cogitemus nullo nomine melius illam meruisse de nobis, quam quia quicquid ex necessitate desideratur, sine fastidio sumitur.
Один из наилучших даров природы состоит в том, что необходимое не надоедает. Напротив, в том, что лишнее, проявляются капризы: то неприлично, это непохвально, то оскорбляет наше зрение. А между тем, создатель мира, предписавший нам законы жизни, имел в виду наше здоровье, а не изнеженность. Всё необходимое для здоровья всегда наготове; развлечения же добываются с трудом и скудно. Итак, воспользуемся этим благодеянием природы и будем считать за один из величайших её даров то, что необходимое не надоедает.
Necessarium est parvo adsuescere: multæ difficultates locorum, multæ temporum etiam locupletibus et instructis ad voluptatem prohibentes occurrent. Quidquid vult, habere nemo potest, illud potest, nolle quod non habet, rebus oblatis hilaris uti.
Необходимо привыкнуть довольствоваться малым. Часто неблагоприятные условия времени или места препятствуют исполнению желания даже богатых и знатных людей. Никто не может иметь всё, чего захочет; но всякий может не хотеть того, чего у него нет, и довольствоваться тем, что под руками.
Illa sunt certissima argumenta, quæ ex tempore dedit, si non †tum æcus molestias, sed placidus aspexit; si non excanduit, non litigavit; si quod dari deberet, ipse sibi non desiderando supplevit et cogitavit aliquid consuetudini suæ, sibi nihil deesse.
Самые убедительные доказательства – это те, которые даются без подготовки. Только они могут дать уверенность в том, что человек способен не только хладнокровно, но даже с кротостью переносить неприятности, не сердиться, не ссориться, что он способен, не получив какой-либо вещи, возместить её нежеланием её иметь, и думает, что если ему чего недостаёт в жизни, то этого недостаёт не ему собственно, но его привычкам.
Multa quam supervacua essent, non intelleximus, nisi deesse cœperunt. Utebamur enim illis, non quia debebamus, sed quia habebamus. Quam multa autem paramus, quia alii paraverunt, quia aput plerosque sunt!
Мы только тогда бываем способны понять, как много у нас лишнего, когда лишимся его. Мы им пользуемся не потому, чтобы оно было необходимо, но потому, что оно у нас есть. Сколь много вещей мы приобретаем сами, сколь много приготовляют для нас другие только потому, что эти вещи есть ещё у многих других.
Quanta dementia est heredis sui res procurare et sibi negare omnia, ut tibi ex amico inimicum magna faciat hereditas. Plus enim gaudebit tua morte, quo plus acceperit.
Не безумно ли копить имущество для своего наследника и отказывать себе во всём, зная, что богатое наследство только обращает друзей во врагов? Ибо, чем больше останется после тебя, тем больше будет радоваться твоей смерти твой наследник.
Ad securitatem non opus est fortuna.
Для спокойствия души не надо богатства.
Ideo adhibebitur prudentia, quæ modum illis aut parsimoniam imponat, quoniam quidem licentia opes suas præcipitat atque urget. Nec umquam inmodica durarunt, nisi illa moderatrix ratio conpescuit.
Пусть благоразумие поможет пользоваться этими благами умеренно и бережливо; ибо расточительность скоро исчерпывает свои богатства, и тогда их не надолго хватает. Необходимо сберегать их умеряющей силой благоразумия.
Videamus, ne ista, per quæ admirationem parare volumus, ridicula et odiosa sint. Nempe propositum nostrum est secundum naturam vivere: hoc contra naturam est, torquere corpus suum et faciles odisse munditias et squalorem adpetere et cibis non tantum vilibus uti sed tætris et horridis. Quemadmodum desiderare delicatas res luxuriæ est, ita usitatas et non magno parabiles fugere dementiæ.
Надо заботиться, чтобы не казалось смешным и противным то, посредством чего мы хотим добиться восхищения. Ведь наша цель – жить сообразно с природой. Уродовать же тело, ненавидеть самую необходимую опрятность, жить в грязи и есть не питательную и вкусную пищу, а противную и тошнотворную, значит поступать против природы. Насколько можно считать роскошью стремление к изысканным вещам, настолько глупо избегать обычных и общепринятых удобств.
Qui domum intraverit, nos potius miretur quam supellectilem nostram. Magnus ille est, qui fictilibus sic utitur quemadmodum argento. Nec ille minor est, qui sic argento utitur quemadmodum fictilibus. Infirmi animi est pati non posse divitias.
Войдя в наш дом, пусть дивятся не обстановке, а нам самим. Если есть величие в том, чтобы на глиняной посуде есть с таким достоинством, как и на серебряной, то не меньше его и в том, чтобы смотреть на серебро так же равнодушно, как на глину. Только узкий ум не может примириться с богатством.
Non est quod nos paupertas a philosophia revocet, ne egestas quidem. Toleranda est enim ad hoc properantibus vel fames. Quam toleravere quidam in obsidionibus, et quod aliud erat illis patientiæ præmium quam in arbitrium non cadere victoris? Quanto hic majus est quod promittitur: perpetua libertas, nullius nec hominis nec dei timor.
Не только бедность, но и самая нужда не может служить помехой для философии. Те, кто стремится к ней, должны бы легче терпеть голод, чем осаждённые в крепости. Ведь единственною наградою этих последних будет то, что они не попадут в руки победителя. Насколько же больше этого даёт философия, ведущая за собою вечную свободу и бесстрашие перед людьми и богами.
Sed si necessitates ultimæ inciderunt, jamdudum exibit et vita et molestus sibi esse desinet. Si vero exiguum erit et angustum, quo possit vita produci, id boni consulet nec ultra necessaria sollicitus aut anxius venti et scapulis suum reddet et occupationes divitum concursationesque ad divitias cuntium securus lætusque ridebit.
Если бы мудрец и впал в крайнюю нужду, он тотчас перестал бы быть себе в тягость. А раз у него есть достаток, хотя бы скудный и жалкий, но на который он может жить, мудрец уже и его сочтёт за благо и, заботясь только о самом необходимом, сократит свои потребности в еде и одежде и, довольный своей судьбой, будет осмеивать труды богачей и ухищрения ищущих богатства.
Vitia sine præceptore discuntur.
Плохим поступкам учимся без учителя.
Nobis quoque militandum est, et quidem genere militiæ, quo numquam quies, numquam otium datur. Debellandæ sunt in primis voluptates, quæ, ut vides, sæva quoque ad se ingenia rapuerunt. Si quis sibi proposuerit, quantum operis adgressus sit, sciet nihil delicate, nihil molliter esse faciendum.
Мы тоже на войне, и притом на такой войне, на которой никогда нет ни отдыха, ни покоя. Мы должны воевать со страстями, а страсти, как видишь, овладевают иногда даже самыми строгими умами. Хоть, кто предначертал себе совершить великое дело, должен знать, что при выполнении его нельзя быть ни слабым, ни мягким.
Fortuna mecum bellum gerit: non sum imperata facturus. Jugum non recipio, immo, quod majore virtute faciendum est, excutio. Non est emolliendus animus: si voluptati cessero, cedendum est dolori, cedendum est labori, cedendum est paupertati; idem sibi in me juris esse volet et ambitio et ira: inter tot adfectus distrahar, immo discerpar.
Со мной воюет сама судьба за то, что я не хочу покориться её велениям. Я не только не согласен подчиниться судьбе, но отвергаю её, а для этого нужна большая храбрость. Раз поколебавшийся дух уже не принадлежит себе: если он уступил страсти, придётся уступить скорби, труду и наконец бедности. Равным образом, захочет иметь над ним власть и честолюбие, и гнев, и он не выдержит напора стольких влияний и погибнет.
Omnia licet foris resonent, dum intus nihil tumultus sit, dum inter se non rixentur cupiditas et timor, dum avaritia luxuriaque non dissideant nec altera alteram vexet. Nam quid prodest totius regionis silentium, si adfectus fremunt?
Пусть снаружи раздаются всевозможные звуки, лишь бы в душе не было никакой тревоги, лишь бы в ней не бушевали страсти или страх, и не явились во взаимной вражде скупость и расточительность. Что пользы в молчании окружающего мира, если в душе бушуют страсти?
Tunc ergo te scito esse conpositum, cum ad te nullus clamor pertinebit, cum te nulla vox tibi excutiet, non si blandietur, non si minabitur, non si inani sono vana circumstrepet.
Считай за признак полного развития, если тебя не будет смущать никакой шум, не будут волновать никакие голоса, слышатся ли в них льстивые слова или угрозы, или просто пустые звуки.
Nemo sine vitiis est.
Нет человека свободного от пороков.
Tua, quæ putas rerum, vitia sunt. Quædam enim locis et temporibus adscribimus. At illa, quocumque transierimus, secutura sunt.
Те пороки, которые ты объяснял внешними обстоятельствами, коренятся в тебе самом. Ведь часто бывает, что мы приписываем что-либо времени или месту, а затем оказывается, что, куда мы ни переселимся, оно последует за нами.
Homines vitia sua et amant simul et oderunt.
Люди сразу и любят, и ненавидят свои пороки.
In totum jam per maxima acto viro turpe est etiamnunc deos fatigare. Quid votis opus est? Fac te ipse felicem. Facies autem, si intellexeris bona esse, quibus admixta virtus est, turpia, quibus malitia conjuncta est.
Вообще, для мужа, готовящегося к великим делам, постыдно надоедать богам молитвами. К чему молитвы? Устрой себе сам своё счастье. И ты устроишь его, если поймёшь, что хорошо то, с чем связана добродетель, и дурно то, с чем соединён порок.
Nihil est virtute præstantius, nihil pulchrius. Et bonum est et optabile, quicqud ex hujus geritur imperio.
Нет ничего прекраснее, нет ничего славнее добродетели. И всё, что исходит от неё, – хорошо и желательно.
Virtutes discere vitia dediscere est. Eo majore animo ad emendationem nostri debemus accedere, quod semel traditi nobis boni perpetua possessio est: non dediscitur virtus. Contraria enim male in alieno hærent, ideo depelli et exturbari possunt.
Учиться добродетели – значит разучиваться пороку. Но тем охотнее должны мы приступить к уничтожению наших пороков, что раз привитая добродетель остаётся при нас навсегда. Ей нельзя разучиться. Напротив того, пороки, собственно, чужды нам: потому их легко вырвать с корнем и бросить.
Fideliter sedent, quæ in locum suum veniunt. Virtus secundum naturam est, vitia inimica et infesta sunt.
Гораздо твёрже держится то, что сидит на своём месте. Добродетель соответствует нашей природе; пороки враждебны и противны ей.
Sed quemadmodum virtutes receptæ exire non possunt facilisque earum tutela est, ita initium ad illas eundi arduum, quia hoc proprium inbecillæ mentis atque ægræ est, formidare inexperta. Itaque cogenda est, ut incipiat: deinde non est acerba medicina. Protinus enim delectat, dum sanat. Aliorum remediorum post sanitatem voluptas est, philosophia pariter et salutaris et dulcis est.
Хотя раз насаждённая добродетель уже не погибнет, и уход за нею лёгок, однако, начало и тут трудно, ибо неразвитой и больной душе свойственно бояться всего нового. Поэтому, необходимо принудить её к началу. Затем и самое леченье перестанет быть неприятным. Напротив того, чем далее будет подвигаться выздоровление души, тем более будет она наслаждаться. После выздоровления ей захочется даже новых лекарств: философия не только полезна, она – приятна.
Id agere debemus, ut irritamenta vitiorum quam longuissime profugiamus. Indurandus est animus et a blandimentis voluptatum procul abstrahendus.
Следует безусловно избегать даже самых поводов к порокам. Надо закалять свой дух и удалять его от прельщения страстей.
Quod non vetat lex, hoc vetat fieri pudor.
Чего не запрещает закон, то запрещает сделать стыд.
Omnia enim vitia in aperto leniora sunt: morbi quoque tunc ad sanitatem inclinant, cum ex abdito erumpunt ac vim suam proferunt. Et avaritiam itaque et ambitionem et cetera mala mentis humanæ tunc perniciosissima scias esse, cum simulata sanitate subsidunt.
Все пороки ослабевают, когда обнаружатся; так и болезни, клонясь к выздоровлению, выступают наружу и проявляют всю свою силу. Так же точно и скупость, и честолюбие и другие душевные пороки тем опаснее, чем более душа, заражённая ими, похожа с виду на здоровую.
Illa tranquillitas vera est, in quam bona mens explicatur.
Только такое спокойствие прочно, которое обусловлено совестью.
Otiosi videmur, et non sumus. Nam si bona fide sumus, si receptui cecinimus, si speciosa contemnimus, ut paulo ante dicebam, nulla res nos avocabit, nullus hominum aviumque concentus interrumpet cogitationes bonas, solidasque jam et certas. Leve illud ingenium est nec sese adhuc reduxit introrsus, quod ad vocem et accidentia erigitur. Habet intus aliquid sollicitudinis et habet aliquid concepti pavoris, quod illum curiosum facit.
Иногда, по виду, мы отдыхаем; но этого нет на самом деле. Ибо если бы совесть наша была спокойна, и если бы мы, действительно, ушли от жизни, презрев прельщения страстей, то, как я сказал уже раньше, ничто бы не развлекало нас, никакие голоса, ни птичьи, ни человеческие, не могли бы помешать нашим серьёзным и глубоким размышленьям. Нельзя назвать сосредоточенным того человека, который готов прислушиваться к посторонним голосам и случайным звукам. Значит, внутри его есть ещё скрытое беспокойство и частица страха, делающая его любопытным.
Maximum putes instrumentum beatж vitæ hanc persuasionem, unum bonum esse, quod honestum est. Nam qui alia bona judicat, in fortunæ venit potestatem, alieni arbitrii fit: qui omne bonum honesto circumscripsit, intra se est felix.
Считай лучшим средством для блаженной жизни убеждение, что хорошо только то, что праведно. Ибо кто считает благом другие вещи, тот отдаёт себя во власть судьбы и перестаёт принадлежать самому себе. Тот же, кто думает, что все блага заключаются в праведности, счастлив сам по себе.
Nihilominus enim magni spiritus est et erecti, exactæ prudentiæ, indeclinabilis justitiæ. Ergo æque beata est. Beatum enim illud uno loco positum est, in ipsa mente, grande, stabile, tranquillum, quod sine scientia divinorum humanorumque non potest effici.
Праведник всегда одинаково велик и возвышен душой, одинаково благоразумен и неуклонно справедлив, а следовательно, и одинаково блажен, потому что счастье всегда живёт в нашем разуме и всегда величественно, прочно и спокойно, так как основано на познании божеского и человеческого.
Virtus enim convenientia constat: omnia opera ejus cum ipsa concordant et congruunt. Hæc concordia perit, si animus, quem excelsum esse oportet, luctu aut desiderio summittitur. Inhonesta est omnis trepidatio et sollicitudo, in ullo actu pigritia. Honestum enim securum et expeditum est, interritum est, in procinctu stat.
Добродетель должна быть гармонична; все дела её согласуются с нею самой, а эта гармония исчезла бы, если бы душа, которая должна быть возвышенна, поддавалась печали и тоске. Всякий страх, беспокойство и отчаяние несовместны с праведностью; ибо праведность влечёт за собою спокойствие, бодрость, бесстрашие, готовность на бой.
Manebit illi persuasio eadem, nihil illorum malum esse nec dignum, ad quod mens sana deficiat. Omnia, quæ facienda erunt, audaciter facit et prompte. Hoc enim stultitiæ proprium quis dixerit, ignave et contumaciter facere, quæ faciat, et alio corpus inpellere, alio animum distrahique inter diversissimos motus. Nam propter illa ipsa, quibus extollit se miraturque, contempta est et ne illa quidem, quibus gloriatur, libenter facit.
Никакое бедствие не может поколебать праведный ум. Всё, что мудрец делает, он делает отважно и обдуманно. Только глупец небрежен и рассеян и даёт телу следовать одной наклонности, а душе другой, и рассеивается между различными побуждениями: раз испытав презрение за те поступки, от которых глупец ожидал славы, он теряет охоту приниматься и за действительно хорошие дела.
Securitas magna portio est nihil inique facere: confusam vitam et perturbatam inpotentes agunt. Tantum metuunt, quantum nocent, nec ullo tempore vacant. Trepidant enim, cum fecerunt, hærent: conscientia aliud agere non patitur ac subinde respondere ad se cogit. Dat pœnas quisquis expectat. Quisquis autem meruit, expectat.
Хороший залог для безопасности также и в том, чтобы ни с кем не поступать несправедливо. Кто несправедлив с ближними, тот вечно смущён и тревожен. Такие люди столько же боятся, сколько вредят, и не знают покоя. Они трепещут, когда совершат зло. Совесть их не дремлет и постоянно требует к ответу. Кто ждёт наказания, тем самым уже отбывает его. А его ждёт всякий, кто заслужил его.
Tutum aliqua res in mala conscientia præstat, nulla securum: putat enim se, etiam si non deprenditur, posse deprendi. Et inter somnos movetur et, quotiens alicuius scelus loquitur, de suo cogitat: non satis illi obliteratum videtur, non satis tectum.
Для человека с нечистой совестью существует безопасность, но нет покоя. Ибо если даже его не изобличают, он думает, что всегда может быть изобличён. Сон его тревожен, и всякий раз, как говорят о чьём-либо преступлении, он принимает это на свой счёт. Его проступок никогда не кажется ему ни достаточно забытым, ни достаточно скрытым.
Juvenile vitium est regere non posse impetum.
Порок молодых – неумение руководить страстями.
Et hoc quidem pejor res est, quod auctoritatem habemus senum, vitia puerorum, nec puerorum tantum sed infantum.
Нет ничего хуже, как, будучи внушительным старцем, сохранять несовершенства детей и притом маленьких детей.
Sed quemadmodum omnibus annis studere honestum est, ita non omnibus institui. Turpis et ridicula res est elementarius senex: juveni parandum, seni utendum est.
Хотя нет такого времени, когда не следует учиться, и всякий возраст пригоден для научных занятий, не во всякое время хорошо получать образование. Смешон и жалок старец, изучающий азбуку. Молодому прилично подготовлять; старику – употреблять.
Docendo discimus.
Обучая других, учимся сами.
Sequerentur teneri et rudes animi recta monstrantem. Nemo difficulter ad naturam reducitur, nisi qui ab illa defecit. Erubescimus discere bonam mentem. At mehercules, si turpe est magistrum hujus rei quærere, illud desperandum est, posse nobis casu tantum bonum influere.
Нежный и незагрубелый ум легко последует за тем, кто укажет ему истинный путь. Только того, кто уже слишком отстал от природы, трудно вернуть к ней. Мы стыдимся учиться добродетели, но, клянусь небом, если и стыдно звать учителя добродетели, то нельзя же надеяться, что ты получишь такое благо совершенно случайно.
Otium sine litteris mors est.
Досуг без науки – то же небытие.
In rem præsentem venias oportet, primum, quia homines, amplius oculis quam auribus credunt; deinde, quia longum iter est per præcepta, breve et efficax per exempla.
Следует всё видеть самому, во-первых, потому, что вообще легче верить глазам, чем ушам; а, во-вторых, потому что путём поучений цель достигается медленнее, чем с помощью примеров.
Unum bonum est, quod beatæ vitæ causa et firmamentum est, sibi fidere. Hoc autem contingere non potest, nisi contemptus est labor et in eorum numero habitus, quæ neque bona sunt neque mala.
Единственное, истинное благо, причина и залог счастливой жизни – это вера в себя. А её нельзя достигнуть иначе, как не боясь труда или считая его, по крайней мере, в числе вещей безразличных.
Labor bonum non est. Quid ergo est bonum? Laboris contemptio. Itaque in vanum operosos culpaverim. Rursus ad honesta nitentes, quanto magis incubuerint minusque sibi vinci ac strigare permiserint, adprobabo.
Сам по себе труд не есть благо, но выносливость в труде – благо. Я осудил бы трудящихся ради пустого, но зато тех, кто стремится к праведному, я тем больше готов одобрять, чем они прилежнее и чем менее распускаются и падают духом.
Generosos animos labor nutrit.
Труд воспитывает души благородных.
Quiescenti agendum et agenti quiescendum est. Cum rerum natura delibera: illa dicet tibi et diem fecisse se et noctem.
Отдых и работа должны сопутствовать друг другу: тот, кто отдохнул, должен работать, а тот, кто трудился, может отдыхать. Этому учит нас и природа, сотворившая и день, и ночь.
Parabile est, quod natura desiderat, et adpositum. Ad supervacua sudatur.
Необходимое всегда легко приобрести. И только для избытков приходится трудиться в поте лица.
Nihil est, quod non expugnet pertinas opera et intenta ac diligens cura.
Постоянным трудом и внимательною, неслабеющею заботою можно достигнуть всего.
Curvatas trabes calor explicat et aliter natæ in id finguntur, quod usus noster exigit: quanto facilius animus accipit formam, flexibilis et omni umore obsequentior.
Искривлённые брёвна можно расправить теплом, и хотя дерево выросло криво, оно всё-таки может быть переделано, сообразно нашим требованиям. Насколько же легче образовать душу, гибкую и податливую всяким влияниям.
Et ideo ad rerum actus excitandi ac tractatione bonarum artium occupandi sumus, quotiens nos male habet inertia sui inpatiens. Magni imperatores, cum male parere militem vident, aliquo labore conpescunt et expeditionibus detinent: numquam vacat lascivire districtis nihilque tam certum est quam otii vitia negotio discuti.
Всякий раз, как овладеет нами тягостное чувство вялости, следует стараться приняться за дело или заняться искусствами. Опытные полководцы, замечая, что солдаты плохо повинуются им, задавали им какие-либо работы или предпринимали походы. Таким образом, у солдат не оставалось времени на пустые мысли, а известно, что пороки праздности всего лучше искореняются с помощью труда.
Labor est animi ipsa tolerantia, quæ se ad dura et aspera hortatur ac dicit: ‘Quid cessas? Non est viri timere sudorem.’
Труд развивает терпение, побуждающее душу на трудные и высокие подвиги увещаниями: «не ленись, недостойно мужа бояться усталости».
Etiam post malam segetem serendum est.
И после плохого урожая надо сеять.
Quod damnorum omnium maximum est, si amicum perdidisses, danda opera erat, ut magis gauderes, quod habueras, quam mæreres, quod amiseras. Sed plerique non computant, quanta perceperint, quantum gavisi sint. Hoc habet inter reliqua mali dolor iste: non supervacuus tantum, sed ingratus est. Ergo quod habuisti talem amicum, perоt opera? Tot annis, tanta conjunctione vitæ, tam familiari studiorum societate nil actum est? Cum amico effers amicitiam?
Из всех бедствий наибольшее – потерять любимого человека; но и в этом случае ты должен был бы более радоваться тому, что он всё-таки был у тебя, чем печалиться по его утрате. Многие, однако, неспособны соображать, какую пользу они извлекли, какую радость уже испытали. Скорбь в числе прочих зол заключает в себе ещё и то, что она не только излишня, но и неблагодарна. Ведь разве с утратою друга погибли и плоды дружбы? Разве в течение стольких лет самой тесной связи, самого интимного сотрудничества ничего не было сделано? Разве вместе с другом ты теряешь и дружбу?
Mihi amicorum defunctorum cogitatio dulcis ac blanda est. Habui enim illos tamquam amissurus, amisi tamquam habeam.
По-моему, размышления об усопших друзьях приятны и сладки. Когда они были живы, я знал что потеряю их; когда же я их потерял, я вспоминаю, что всё-таки имел их.
Mihi crede, magna pars ex iis, quos amavimus, licet ipsos casus abstulerit, apud nos manet. Nostrum est, quod præteriit, tempus nec quicquam est loco tutiore quam quod fuit. Ingrati adversus percepta spe futuri sumus, quasi non quod futurum est, si modo successerit nobis, cito in præterita transiturum sit. Anguste fructus rerum determinat, qui tantum præsentibus lætus est: et futura et præterita delectant, hæc exspectatione, illa memoria, sed alterum pendet et non fieri potest, alterum non potest non fuisse.
Поверь, бульшая часть того, что мы любим, остаётся у нас, хотя бы сами любимые нами и были отняты у нас судьбою. Прошедшее стало нашим, и притом именно потому, что оно прошло, оно вне всякой опасности. Надеясь на будущее, мы неблагодарны по отношению к прошедшему, тем более, что и то, что будет, как только наступит, тотчас же станет прошедшим. Слишком мало ценит вещи тот, кто наслаждается ими только в настоящем. И в будущем, и в прошедшем оне могут доставлять нам радость: в будущем путём надежды, в прошедшем через воспоминания. Но при этом первые могут не сбыться, вторые же не могут не быть.
Nobis autem ignosci potest prolapsis ad lacrimas, si non nimiæ decucurrerunt, si ipsi illas repressimus. Nec sicci sint oculi amisso amico nec fluant. Lacrimandum est, non plorandum.
Нам простительны слёзы, если только оне текут не слишком обильно и если мы сами стараемся их унять. Не следует встречать весть о смерти друга с сухими глазами, но не следует и разливаться в слезах. Можно поплакать, но не надо громко рыдать.
Per lacrimas argumenta desiderii quærimus et dolorem non sequimur, sed ostendimus. Nemo tristis sibi est: o infelicem stultitiam! est aliqua et doloris ambitio.
В слезах мы ищем доказательства горя и не столько следуем влечению скорби, сколько показываем её другим. Никто не плачет, оставшись один. Как это ни глупо, однако, есть доля тщеславия в самой скорби.
Sic et illud fieri necesse est, ut cum aliquo nobis morsu amissorum, quos amavimus, nomen occurrat. Sed hic quoque morsus habet suam voluptatem.
Конечно, неизбежно испытывать горечь утраты при воспоминании о тех, кого мы любили; но в самой горечи этой есть известного рода наслаждение.
Si habemus alios amicos, male de iis et meremur et existimamus, qui parum valent in unius elati solacium: si non habemus, majorem injuriam ipsi nobis fecimus quam a fortuna accepimus: illa unum abstulit, nos, quemcumque non fecimus. Deinde ne unum quidem nimis amavit, qui plus quam unum amare non potuit. Si quis despoliatus amissa unica tunica conplorare se malit quam circumspicere, quomodo frigus effugiat et aliquid inveniat, quo tegat scapulas, nonne tibi videatur stultissimus? Quem amabas, extulisti: quære, quem ames. Satius est amicum reparare quam flere.
Если у нас есть другие друзья, то мы слишком низко их ценим, если думаем, что они ничего не значат при утрате одного из них. Если у нас нет больше друзей, то значит, мы сами причинили себе гораздо больше вреда, чем причинила его нам судьба. Судьба отняла у нас только одного друга, а мы не сделали себе ни одного. Наконец, человек, у которого любви хватило только на одного, не мог и этого одного любить достаточно сильно. Если бы кто-либо, лишившись своего единственного платья, стал бы плакаться вместо того, чтобы подумать, каким образом защититься от холода и найти какое-либо одеяние, – разве не показался бы тебе такой человек совершеннейшим глупцом? Ты потерял любимого человека. Старайся полюбить другого. Благоразумнее заместить усопшего друга новым, чем плакать.
Finem dolendi etiam qui consilio non fecerat, tempore invenit. Turpissimum autem est in homine prudente remedium mæroris lassitudo mærendi. Malo relinquas dolorem quam ab illo relinquaris, et quam primum id facere desiste, quod etiam si voles, diu facere non poteris.