На итальянском фронте боевые действия носят лишь местный характер.
На Восточном фронте наша авиация особенно активно действовала в Венгрии. Ею и зенитной артиллерией сбито 37 вражеских самолетов, в том числе четыре бомбардировщика, залетевших из Италии.
Продолжались снабжение необходимым Бреслау и Глогау и вывоз оттуда раненых.
На Западном фронте вновь отмечалась активность вражеских истребителей-бомбардировщиков. Несколько соединений этих самолетов использовались против наших позиций в районе Ремагена. Около 1100 американских четырехмоторных бомбардировщиков атаковали транспортные объекты в районах Ганновера, Мюнстера и Касселя, в том числе города Ганновер, Хильдесгейм, Оснабрюкк и Хамельн. Части этого соединения совершили налет на Роттердам. Около 150 английских четырехмоторных бомбардировщиков бомбили различные населенные пункты в Рурской области. 300 двухмоторных бомбардировщиков атаковали транспортные цели в районах Лимбурга, Гисена и Зигена. Из Италии примерно 500 американских четырехмоторных бомбардировщиков совершили налеты на районы Винер-Нойштадта, Граца и Клагенфурта. Ночью были совершены беспокоящие налеты на Берлин и Висбаден. Соединение английских четырехмоторных бомбардировщиков численностью примерно в 350 машин атаковало Хомбург и Цвейбрюккен. Около 200 английских бомбардировщиков совершили налет на Лейну и Лютцкендорф. Ночные истребители и зенитная артиллерия сбили 19 вражеских самолетов.
Плацдарм у Ремагена все еще существует, и он даже несколько расширен противником. Однако, как сообщается теперь и из Лондона, наши войска оказывают врагу самое ожесточенное сопротивление. Противник, судя по всему, концентрирует на плацдарме очень большие силы и намеревается предпринять попытку прорыва. Но для этого ему, вероятно, потребуется еще несколько дней. Во всяком случае, американцы действуют исключительно последовательно и не сбивают себя с толку собственной несдержанностью. Что касается самого плацдарма, то его дальнейшая судьба известна. Мы слишком часто сталкивались с этим на востоке и не можем оставаться в неведении. Раз плацдарм создан и нет больше сил для его ликвидации то он в большинстве случаев становится гнойником, и не требуется много времени, чтобы гной растекся по жизненным органам. Однако американцы понесли как раз на этом плацдарме очень большие потери, которые, может быть, окажут на них отрезвляющее действие. В целом они несут на Западном фронте и на тихоокеанском театре военных действий такие большие людские потери, что вынуждены проводить сейчас новый крупный призыв в армию.
Черчиллю приходится снова отвечать на неприятные вопросы в палате общин. Он сделал несколько гнусных и лицемерных заявлений о симпатиях, которые якобы питает к Англии голландское население, хотя сам он не в состоянии оказать ему хотя бы малейшую помощь.
Ситуация в оккупированных врагом районах становится все более угрожающей. В этом заключается наш крупный шанс. Прежде всего, англичане и американцы не могут обеспечить продовольствием население оккупированных районов, в результате чего возникает страшный голод, который не поддается описанию. Американцы уже больше не в состоянии выделять продовольствие для англичан, так как им самим нужны запасы и они начали испытывать значительные трудности с продовольственным снабжением в собственной стране. Белый дом сообщает, что в ближайшие три месяца отправку продовольствия в Англию придется приостановить. Поэтому английское правительство вынуждено предпринять дальнейшее сокращение норм выдачи продовольствия, что, конечно, оказывает сенсационное воздействие. Отсюда видно, что если военный кризис развивается абсолютно не в нашу пользу, то политический кризис в значительной степени развивается по крайней мере не в пользу наших врагов. По этой причине англичане и американцы прилагают все усилия к быстрейшему завершению войны в Европе в свою пользу. Они знают, что в противном случае Европа окажется на грани голодной смерти, и они совершенно открыто признают это.
Частью политических мер враждебной западной стороны, направленных против нас, является почти ежедневное повторение возбуждающих слухов о мнимых намерениях рейха капитулировать. Теперь опять утверждают, что на прошлой неделе Рундштедт предложил сложить оружие перед врагом, но англичане и американцы, конечно, великодушно отклонили это предложение. Эти возбуждающие слухи создают в США обстановку настоящего победного угара, так что вновь начинают заявлять о себе внутренние противоречия. Свой счет предъявляют правительству профсоюзы. Они требуют повышения зарплаты и угрожают всеобщей забастовкой. Короче говоря, английское и американское правительство скоро увидят, что их преждевременные заявления о победе попали на весьма благодатную внутриполитическую почву, ибо способствовали активизации внутренних оппозиционных клик. Угроза всеобщей забастовки висит теперь как дамоклов меч над англо-американской общественностью. В Англии дело обстоит не намного лучше, и можно понять, почему «Дейл мейл» в одной унылой статье констатирует, что война должна быть закончена еще этим летом, иначе вся Европа потонет в хаосе. Поэтому мы должны быть всецело заинтересованы в затягивании войны, чего бы это ни стоило, и мы находимся на самом верном пути к этому.
Английская консервативная партия собралась на свою конференцию в Лондоне. Однако от этой конференции не следует ждать ничего особенного. Черчилль остается еще полновластным хозяином положения.
Иден, отвечая в палате общин на неприятные вопросы о внутриполитическом положении в Румынии, вынужден признать, что Советы препятствуют передаче любой информации из Румынии и что Радеску из-за страха — якобы перед своими внутриполитическими противниками — попросил и получил убежище в английском посольстве. Прекращение связей с Румынией Иден объясняет военными причинами, что, конечно, звучит как убогая шутка. Тем не менее развитие событий в Румынии вызывает как у американцев, так и у англичан очень сильное недовольство. Такое развитие событий вполне сравнимо с развитием в Польше или с постепенно начинающимся аналогичным развитием в Финляндии. Во всяком случае, англо-американцы вполне сознают, что с Кремлем лучше дела не иметь и что Сталин использует благоприятный момент в своих интересах. Разочарование английских газет по этому поводу выглядит почти комичным, но они постоянно добавляют, что нет ни малейшей возможности предпринять что-либо против наглости и дерзких действий Кремля.
Впервые дает о себе знать — обращением к берлинскому населению — комитет «Свободная Германия». Это обращение не имеет ни малейшего воздействия, так как население Берлина игнорирует его; но из этого обращения видно, что комитет имеет исключительно пропагандистские задачи, на службу которым, что показательно, поставили себя немецкие генералы с уважаемыми именами.
Генштаб представляет мне книгу с биографическими данными и портретами советских генералов и маршалов. Из этой книги нетрудно почерпнуть различные сведения о том, какие ошибки мы совершили в прошедшие годы. Эти маршалы и генералы в среднем исключительно молоды, почти никто из них не старше 50 лет. Они имеют богатый опыт революционно-политической деятельности, являются убежденными большевиками, чрезвычайно энергичными людьми, а на их лицах можно прочесть, что они имеют хорошую народную закваску. В своем большинстве это дети рабочих, сапожников, мелких крестьян и т. д. Короче говоря, я вынужден сделать неприятный вывод о том, что военные руководители Советского Союза являются выходцами из более хороших народных слоев, чем наши собственные.
В результате утечки информации теперь стали известными условия перемирия для Италии. По ним Италия должна нести все расходы, связанные с ее оккупацией. Для работы во враждебных государствах, конкретно в Советском Союзе, должно быть выделено два миллиона рабочих, которые будут вывезены туда насильственно. Италия должна отказаться от всех своих владений в Африке и согласиться на уступку значительных кусков своей собственной территории. Короче говоря, здесь речь идет о предварительном счете, который включает в себя требование о ликвидации Италии как великой державы. При этом надо учитывать, что речь идет только о соглашении о перемирии. Пока нет и речи о том, что будет навязано Италии в мирном договоре.
Снова совершены тяжелые налеты, на этот раз на Мюнстер, Хамм и Вупперталь. Каждый день тщетно задаешь себе вопрос, куда это должно привести. Наш военный потенциал и наша транспортная система разрушаются в таких масштабах, что легко представить себе наступление того времени, когда у нас, так сказать, не останется буквально ничего. Мучительно также то — на данное обстоятельство указывает в одном докладе гаулейтер Хофман, — что у нас нет вообще больше никакой противовоздушной обороны. Наши истребители почти не поднимаются в воздух, а значительная часть нашей зенитной артиллерии отправлена на фронт. Безграничным господством противника в воздухе объясняются не только наши военные поражения, но и резкое снижение морального духа немецкого народа, которое, конечно, никак нельзя больше не замечать. Хофман считает, что если ущерб на транспорте и можно ликвидировать в относительно короткие сроки, то ликвидировать моральный ущерб очень трудно. Особенно сильно подорван моральный дух в войсках. Это проявляется не столько в революционных выступлениях, сколько в общей летаргии, которая охватила солдат и офицеров. То же самое относится в определенной степени и к гражданскому населению.
Здесь в Берлине мы имеем дело с постоянно повторяющимися воздушными тревогами. В полдень мы сидим два часа в бомбоубежище, так как бомбят Ораниенбург и Цоссен. Несмотря на наши опасения, в столице рейха не случается ничего особенного.
Поступают ко мне доклады об упадке морального духа и из Мозельланда. В них опять отмечается, что не может быть и речи об активной оппозиции, но население должно знать положительные аргументы относительно наших шансов на победу, чтобы вообще еще верить в возможность такой победы.
Зимон в своем письме просит меня о проведении систематической пропаганды в войсках. К сожалению, ведение пропаганды в войсках входило до сих пор в функцию отдела пропаганды ставки верховного командования вермахта; но я, конечно, не могу ждать, пока ожиревшие генералы и полковники отдела пропаганды вермахта начнут шевелиться. Кроме того, они ничего не понимают в этом деле. Поэтому я назначу генеральных уполномоченных для Восточного и Западного фронтов, которые будут подчиняться непосредственно мне и должны немедленно выехать на фронты, чтобы дать указания ротам пропаганды и имперским учреждениям пропаганды относительно ведения пропаганды в вермахте. Я ожидаю существенных результатов от этого шага. Во всяком случае, я намерен назначить на оба эти поста исключительно квалифицированных людей.
В полдень у меня собираются сотрудники министерства пропаганды и руководство пропаганды рейха, в частности Вехтер, Борке, Дрегер и Кремер, которых я продолжительное время информирую о наших новых задачах в области пропаганды. Я делаю особый акцент на том, что теперь надо больше заниматься индивидуальной работой, больше импровизировать и придавать нашей деятельности более целеустремленную систематичность. Наши пропагандистские учреждения слишком полагаются на государственный аппарат, который все еще выделяет им достаточно денег и предоставляет свободу действий, но наша работа становится несколько похожей на плакаты, воздействует больше на массу, чем на отдельного человека. Такое положение надо срочно исправить. Мы должны снова заняться такой пропагандой, какую мы вели в лучшие времена нашей борьбы за власть. Тогда у нас было мало денег и людей для проведения такой пропаганды. Тем не менее она была великолепной и привела в конечном счете к победе.
В скобках надо заметить, что рейхсминистр Розенберг все еще отказывается распустить свое министерство. Он называет его теперь не министерством по делам оккупированных восточных областей, ибо это звучало бы слишком смешно, а только восточным министерством. Он хочет сосредоточить в этом министерстве всю нашу восточную политику. С таким же успехом я мог бы создать западное или южное министерство. Это явная глупость. Но Розенберг отстаивает здесь свой престиж и не признает моих аргументов о том, что его министерство давно уже является ненужным. Таким образом, решение по этому вопросу должен принять фюрер.
Вечером на западе существенных изменений не происходит. Это очень плохо в том отношении, что мы не продвинулись вперед на плацдарме у Линца; напротив, несколько продвинулись американцы, и они расширяют свое наступление в направлении автострады, ведущей на Франкфурт. Они находятся от нее уже в двух километрах. Если они ее достигнут, то дело примет угрожающий оборот. Однако мы подводим в этот район новые части. На рубежах Мозеля и Рувера началось крупное наступление противника. О его ходе пока еще нет подробностей. В ставке фюрера надеются с ним справиться. Но это уже знакомая песня. Это постоянно говорили до сих пор перед всеми вражескими наступлениями; потом наступало похмелье.
В Венгрии, к сожалению, достигнуты лишь незначительные местные успехи. О планомерном продвижении вперед говорить не приходится. Напротив, наша 6-я армия перешла теперь к обороне. У Шварцвассера, несмотря на массированную атаку, противник не продвинулся, что, несомненно, является заслугой Шёрнера. В Восточной Пруссии противник снова вклинился в наши позиции, в Бреслау идут ожесточенные бои, которые перемещаются из одной части города в другую. В Готенхафене мы дважды смогли отбить штурм врага, однако, как сообщает оттуда армейское командование, использовали при этом последние резервы.
Возвращая фюреру стенограмму обсуждения военного положения в Померании, я вложил в папку написанную от руки записку следующего содержания: «Из этой стенограммы видно, насколько прав был фюрер. Но ужасно констатировать, что военные советники фюрера не только не понимают его, но и систематически противятся его четким и категорическим приказам. Как я могу еще доверять таким советникам! В этом, по моему мнению, заключается главная причина наших неудач». Получив эту записку, фюрер вечером звонит мне по телефону. Сначала мы коротко обмениваемся мнениями о войне в воздухе, а затем он переходит к посланной мне стенограмме. Я совершенно открыто выражаю свои чувства, возникшие у меня при чтении стенограммы. Фюрер объясняет мне, как дело вообще могло дойти до такого положения, добавляя, что то же самое произошло и в случае с Москвой или Сталинградом. Он предвидел верно, но военные сотрудники пренебрегли его предвидениями. Его интуицию всегда забивали голоса всезнающих экспертов, и этим объясняется значительная часть наших неудач. Однако он намерен теперь энергично и даже жестоко бороться с этим. Он не хочет больше мириться с таким поведением, после того как оно привело к столь роковым последствиям. Так, например, в случае с мостом у Ремагена уже вынесены и приведены в исполнение четыре смертных приговора. Во второй половине дня у него был Гиммлер, которому он сделал весьма энергичное внушение. Я сообщаю фюреру о представленной мне для просмотра книге генштаба о советских маршалах и генералах, добавляя, что у меня сложилось впечатление, будто мы вообще не в состоянии конкурировать с такими руководителями. Фюрер полностью разделяет мое мнение. Наш генералитет слишком стар, изжил себя и абсолютно чужд национал-социалистскому идейному достоянию. Значительная часть наших генералов даже не желает победы национал-социализма. В отличие от них советские генералы не только фанатично верят в большевизм, но и не менее фанатично борются за его победу, что, конечно, говорит о колоссальном превосходстве советского генералитета. Фюрер полон решимости провести такую реорганизацию вермахта, чтобы он вышел из войны с национал-социалистскими убеждениями. Я со своей стороны добавляю, что мы, немцы, учимся всему хотя и слишком поздно, но зато более основательно. Это, может быть, относится и к вермахту.
Я получил от капитана Крюгера, представителя национал-социалистской партии в 9-й армии, донесение о посещении фюрером фронта на Одере. Посещение прошло совершенно блестяще. Фюрер показал свое полное превосходство над генералами не только в знаниях, но и в проницательности и вызвал восхищение. Его физическое состояние тоже несколько удивило. Генералы без всяких оговорок заявили, что виновников нервного потрясения фюрера — участников путча 20 июля — следовало бы вытащить из могил и разорвать на части.
Вечером снова воздушная тревога из-за очередного налета «москито». Они прилетают теперь каждый вечер со стереотипной регулярностью. Многомиллионное население столицы рейха постепенно становится несколько нервозным и истеричным. Это можно понять, так как люди каждый вечер вынуждены укрываться в примитивных бомбоубежищах. Такое мучение, если оно продолжается долгое время, лишает выдержки, особенно когда твердо знаешь, что вечерним налетам не видно конца.
17 марта 1945 года, суббота [с.1-34]
Вчера
Военное положение
На востоке Советы начали сильные атаки в районе Моравска-Остравы, южнее Бреслау и у Штеттина. В районе Моравска-Остравы фронт наступления по-прежнему расположен между Билицем и Павловичем; Советы перешли в наступление и севернее Ратибора. В направлении Одерберга противнику удалось вклиниться в наши позиции на глубину до пяти — шести километров. Все остальные атаки были отбиты с очень большими потерями для врага. В районе Моравска-Остравы сильно контратакуют и наши войска. Южнее Брига противник повернул из района Гроткау в направлении Нейсе. В ходе ожесточенных боев он смог в нескольких местах вклиниться в наши позиции, понеся при этом большие потери. Здесь также отмечены контратаки крупных германских сил. Одновременно отбиты ожесточенные атаки на Бреслау, за исключением одного вклинения в наши позиции на юге города. Гарнизон Глогау также отразил сильные атаки с юга.
На фронте по Нейсе и Одеру боевые действия носили лишь местный характер. Отбита небольшая атака на Фюрстенберг, а затем противник был здесь отброшен в результате нашей контратаки. У Лебуса положение также не изменилось.
На восточном берегу Одера, напротив Штеттина, противник начал сильные атаки на наши позиции. Он достиг железной дороги Грайфенхаген-Штеттин и пересек юго-восточнее Штеттина автостраду, подойдя к Восточному Одеру. Все остальные атаки, особенно восточнее и юго-восточнее Штеттина, отбиты. Наша оборона здесь очень прочная. Вчера только на этом участке боев подбито 77 советских танков. Отражена попытка противника переправиться через Дивенов; отдельные части, переправившиеся через эту реку, отброшены контратакой. С востока противник ворвался в Кольберг, где разгорелись ожесточенные уличные бои. Из скопившихся в Кольберге 50 тысяч беженцев к позавчерашнему дню было эвакуировано 40 тысяч человек.
Из группы армий «Север» (район Данциг — Кёнигсберг) из-за нарушения связи никаких сообщений не поступало.
В Курляндии велись только местные боевые действия.
На западе, кроме прежних горячих точек на плацдарме у Линца, на рубеже реки Рувер и у Касселя возникла еще одна: противник перешел в наступление также на участке между Саарбрюккеном и Хагенау. Цель этой операции не вызывает сомнений — развалить наш саарский фронт и захватить всю территорию южнее Мозеля и западнее Рейна.
На плацдарме у Линца противнику удалось продвинуться восточнее Хоннефа до Эгидиенберга и выйти к автостраде. Мы оказываем здесь ожесточенное сопротивление, и противник несет исключительно тяжелые потери. На других участках этого плацдарма продвижения противника не было.
На Мозеле между Алькеном и Трейсом, где противник накануне форсировал Мозель и продвинулся в направлении Боппарда, он повернул теперь на юг и находится примерно в шести километрах южнее Мозеля.
В верхнем течении реки Рувер противник усилил атаки и смог продвинуться в восточном направлении примерно на пять-шесть километров. Бои ведутся сейчас примерно в семи-восьми километрах восточнее бассейна Рувера — в районе Вайскирхена и к северу от него. Между Саарбрюккеном и Хагенау противнику удалось захватить несколько километров территории севернее Сааргемюнда, а также между Сааргемюндом и Битшем. Сам Битш находится в наших руках. Бои идут примерно в пяти километрах западнее и юго-западнее Битша, а на участке Рейхсхофен — Хагенау противник сумел добиться незначительного местного успеха.
С итальянского фронта особых сообщений не поступало.
На Восточном фронте наши истребители сбили 30 советских самолетов.
На Западном фронте вражеские истребители-бомбардировщики и двухмоторные бомбардировщики особенно активно действовали в междуречье Рейна и Майна.
В течение дня на территорию рейха вторгалось около 1200 американских четырехмоторных бомбардировщиков, которые под сильным прикрытием истребителей (750 самолетов) бомбили главным образом промышленные и транспортные объекты в различных районах, в частности железнодорожные сооружения в окрестностях Берлина. Около 300 английских четырехмоторных бомбардировщиков атаковали промышленные и транспортные объекты в Дортмунде. Из Италии около 600 американских четырехмоторных бомбардировщиков совершили налеты на Шварцхайде, район Зенфтенберга, Вену, Винер-Нойштадт и Мосбирбаум. Всего во время этих налетов наши истребители и зенитная артиллерия сбили семь самолетов.
Ночью около 200 английских четырехмоторных бомбардировщиков атаковали Хаген, а 250 английских четырехмоторных бомбардировщиков — Ганновер. Ночные беспокоящие налеты совершили 30 «москито» на Мюнстер и 60 «москито» на Берлин. 50 ночных истребителей и зенитная артиллерия сбили в течение ночи 16 вражеских машин.
Положение в оккупированных врагом районах левобережья Рейна, кажется, складывается весьма неблагоприятно. Например, вражеская печать пишет об исключительно плачевном состоянии дел в Кёльне. Население впало в полную апатию. В городе уже свирепствует голод, а за ним стоят на очереди эпидемии. Я полагаю, что такие события будут развиваться в дальнейшем еще более катастрофично, ибо англо-американцы даже и не думают оказывать какую-либо помощь оставшимся там немцам. Эти немцы вынуждены теперь дорого расплачиваться за неподчинение нашим распоряжениям об эвакуации.
Английский премьер-министр Черчиль совершенно равнодушен к этим лишениям немецкого населения. Он выступает на конференции консервативной партии Англии с речью, мрачный тон которой едва ли можно превзойти. Черчилль редко выступает в таком тоне. Он обрушивается на внутреннюю оппозицию, все сильнее критикующую его политику, обвиняет ее в антинациональных настроениях, говорит о решимости продолжать войну в Европе при любых обстоятельствах, даже если она приведет к полному хаосу. Он требует от рейха безоговорочной капитуляции, даже если он погибнет в хаосе и руинах. Само по себе предъявление нам такого требования может нас очень устроить. Но мы энергично отвергаем его, за что печать называет нас анархистами, которые ввергают Европу в ужасное несчастье. Здесь действуют по известному рецепту, когда обвиняется не убийца, а убитый.
В остальном Черчилль убежден, что скоро наступит мир, однако затем предстоит еще продолжительная и тяжелая война с Японией. Величайшую нужду западные союзники испытывают с морским тоннажем. Это приведет к тому, что после войны почти во всех частях мира в течение еще многих лет будет свирепствовать постоянный голод. Но это, конечно, ни в малейшей степени не интересует Черчилля. Он, очевидно, сможет всегда сытно покушать. Его заботит теперь только победа в Европе, или то, что англичане называют победой, и уничтожение рейха. Можно представить себе, какое воздействие оказывает эта речь на английскую общественность. «Дейли мейл» называет ее подлинной дюнкеркской речью, и она на самом деле является таковой. В области военной политики Черчилль терпел только поражения. Он вынужден и сам откровенно признать это в ответе на запрос в палате общин, заявляя, что в Ялте фактически проводилось различие между великими и малыми нациями, что великие нации, то есть державы-победительницы, как называет их Черчилль, могут пользоваться всеми правами, а малые нации, наоборот, должны будут исполнять все лакейские обязанности. Отныне агрессором в духе ялтинских решений будет считаться только малое государство; у великих держав слишком высокая мораль, чтобы осуществлять акты агрессии. Кроме того, они хотят настолько насытиться в этой войне, чтобы у них на какое-то время вообще пропал аппетит. Просто смешно исходить из того, что, например, на Советский Союз могла бы напасть Швеция, а на Англию — Швейцария и что тогда Советский Союз, США и Англия должны собраться и определить, что Швеция или Швейцария является агрессором. Эту нелепость придумал, конечно, Сталин. Ему она нужна для того, чтобы иметь алиби при совершении любого произвола по отношению к малым нейтральным государствам. Англия и США пали ниц перед ним в этом вопросе. Черчилль в ответ на обвинения в такой уступчивости пожимает плечами, произнося примерно такие слова: «Что поделаешь? Мы ведь совершенно бессильны!»
Весь мир полон слухов о перемирии. С одной стороны, утверждается, что Рундштедт послал парламентеров с предложением сложить оружие. Этот слух является абсолютной глупостью. Через 24 часа его опровергает и Вашингтон. Однако он послужил нью-йоркской бирже поводом для хорошей спекуляции на понижении курсов. Кроме того, он вызвал в США, так сказать, победный ажиотаж, который уже успел оказать заметное внутриполитическое воздействие.
С другой стороны, эти слухи о мире вызывает миссия сотрудника Риббентропа Хессе, с которой он находился в Стокгольме. Ему поручалось установить вообще какой-нибудь контакт с западным противником. Этот контакт раздувается теперь через Стокгольм и Лондон до сенсационных размеров. Можно представить себе, какими газетными заголовками ошарашивают сейчас мировую общественность. Просто смешно, что в подобных сообщениях гарантом мира со стороны Германии вместо фюрера называют Гиммлера. Утверждается, что могущественная германская клика предложила голову фюрера в качестве залога. В этом, конечно, нет ни слова правды. Это внушили себе сами англичане. Они же сами и отвечают на это, что потребовали больше, нежели голову фюрера. В Лондоне не проявляют абсолютно никакого интереса к этому слуху. Однако нейтральный мир — прежде всего деловой нейтральный мир — чрезвычайно взволнован, ибо он думает о возможности найти на этом пути выход из войны и тем самым избавиться от угрозы со стороны большевизма. По такому пути события могли бы пойти, если бы наши войска удержались хотя бы на рубеже Рейн — Мозель. Но — по крайней мере применительно к фронту на Мозеле — сейчас об этом говорить нельзя. Крупные потери, понесенные противником, являются пока нашим единственным военным шансом. Американцы оценивают свои потери в 839 тысяч человек. Эта расплата за нынешнюю войну хотя и не велика, но может иметь определенное значение для США.
Англичане начинают постепенно восстанавливать экономику в оккупированных союзниками районах. Они хотят импортировать германский уголь, а английский уголь экспортировать за границу. Они рассчитывали подавить Германию в такой степени, чтобы она превратилась в солидный источник поживы для них, и весьма недовольны тем, что американцы и Советы хотят конкурировать с ними в этом деле.
Советы абсолютно не обращают внимания на английскую общественность. Теперь они проводят массовые аресты в Польше, нападают на Турцию в вопросе о Дарданеллах, используют нынешний хаос во Франции, чтобы посеять там раздор. Этот хаос проявляется в голодных бунтах, открытых грабежах, разросшейся спекуляции — короче говоря, в симптомах болезни, которые нельзя больше не замечать. Сюда добавляется еще развитие событий в Румынии, которой Советы по-прежнему усердно занимаются, что вызывает сильнейшее недовольство в Англии, но не больше.
В полдень я принял у себя дома германских журналистов, сотрудников и пропагандистов радио, работающих в Берлине. В течение полутора часов я рассказывал им о нынешнем военном положении и соответствующих задачах руководителей информационной и пропагандистской политики. Думаю, что я был в хорошей форме и дал господам некоторые дельные советы для их работы. Во всяком случае, этот прием для представителей германской прессы и радио, вероятно, сыграет весьма положительную роль.
За последние 24 часа на территорию рейха опять были совершены ужасные налеты. Среди прочего основательно разбито здание главного командования сухопутных войск в Цоссене. Но мы не хотим принимать это слишком близко к сердцу. Эссен страдает от острой нехватки хлеба, на то же самое сильно жалуются также в Южной Вестфалии. Мы вынуждены помогать из резервов рейха, но наши запасы муки не позволяют делать это в широких масштабах. Плохо, что мы почти совсем не получаем известий из городов, подвергающихся воздушным налетам. Телефонная связь полностью нарушена; у нас остается только связь по радио. Тем не менее приходится довольствоваться тем, что есть.
Часть учреждений Эльгеринга вынуждена теперь переселиться в Центральную Германию, ибо в Берлине у них едва ли есть возможность для работы. Но сам Эльгеринг остается пока в Ванзе.
Я поручаю подготовить докладную записку с предложением о крупном сокращении аппарата военной авиации. Там еще и сегодня содержится такой управленческий аппарат, который намного превосходит нынешние задачи и возможности. В военной авиации нам надо начинать все заново и сократить ее управленческий аппарат до уровня остающихся у нее возможностей. При здравом анализе положение выглядит следующим образом.
К концу месяца военная авиация имела всего 30 тысяч тонн бензина. Часть бензина сохраняется как последний резерв на крайние случаи. Поступление значительного количества бензина ожидается лишь осенью. До этого времени с нынешнего дня бензин расходоваться больше не будет, за исключением полетов для обеспечения войск. В соответствии с наличием бензина из нашей программы вооружений будут изъяты все типы самолетов, за исключением пяти. Это: 1) реактивный истребитель МЕ-262, вооруженный четырьмя пушками (калибр 30 миллиметров), 2) ХЕ-162 (еще не испытан), 3) одноместный истребитель ТА-152, 4) Арадо-234 и 5) ночной истребитель Ю-88. За последние недели потери наших истребителей в воздухе составили примерно 60 процентов. Производство самолетов в ближайшие месяцы должно составить (ежемесячно): 1) 1000 самолетов МЕ-262 с резервом в 500 самолетов и наличием 800 самолетов на фронте, 2) 500 самолетов ХЕ-162 с резервом в 1000 машин, 3) 500 самолетов ТА-152, 4) 80-100 машин Арадо-234 и 5) 50 машин Ю-88. Главное внимание, по решению фюрера, будет уделяться производству МЕ-262, способного находиться в воздухе 70 минут и использовать нечто вроде дизельного топлива, которого у нас имеется 44 тысячи тонн и запасы которого можно пополнить. Рейхсминистр Шпеер сделает все для обеспечения первоочередного производства МЕ-262. Подготовка к его серийному выпуску настолько продвинулась вперед, что через два-три месяца эти самолеты смогут начать широкую борьбу с совершающей налеты вражеской авиацией. На основе опыта их использования сейчас можно констатировать, что соотношение сбитых самолетов составляет 5: 1 в нашу пользу. Только 23 самолета МЕ-262, недавно поднятые в воздух, сбили достоверно семь бомбардировщиков и предположительно еще четыре бомбардировщика и четыре истребителя, а наши потери составили лишь один самолет. Прямые попадания с МЕ-262 просто разрывают «москито». Чтобы сбить такой бомбардировщик, требуется четыре попадания. За месяц подобных сражений англо-американский противник должен понести столь чувствительные потери, что ему придется ограничить свою активность в воздухе. Рейхсминистр Шпеер приказал сконцентрировать всю энергию — транспортные возможности и рабочую силу — на осуществлении программы производства МЕ-262. Промышленность вооружений может без трудностей наладить выпуск узлов и деталей самолета. Началось сооружение стартовых полос — без применения бетона и с использованием автострад. Самолеты замаскированы на лесных стоянках, окруженных земляными валами и покрытых примитивными крышами, так что даже при бомбардировке, по площадям нельзя вывести из строя их значительное число. Принимается в расчет также возможность предательства генерального конструктора Манке. Противнику для производства самолетов типа МЕ-262 потребуется два года. Для осуществления программы производства МЕ-262 назначены шесть специальных уполномоченных, в том числе Д-р Дегенкольб. Руководство применением МЕ-262 возложено на самых надежных генералов: 1) генерала Камхубера (ночные истребители) и 2) генерала Пельца (дневные истребители). Не хватает еще быстроты в перемещении замаскированных самолетов к стартовым полосам (при помощи тягачей необходимое время составляет 10 минут, при помощи людской силы — 1 час). Над этим вопросом продолжают еще работать. Для осуществления программы МЕ-262 требуется 20 тысяч подготовленных летчиков, которые должны сначала использоваться в качестве охранников при транспортировке самолетов по железной дороге. Благодаря этому у нас возникают некоторые перспективы на ближайшее время, но возлагать на это слишком большие надежды мы не можем, поскольку обещания восстановить германскую оборонительную мощь в воздухе давались и не выполнялись уже так часто, что хотелось бы сначала увидеть факты, прежде чем судить о реальном выполнении обещаний.