– Как шкаф тогда уж. Она скорее на него похожа, корова старая, – говорит Вадим. – А зачем Вербицкий с ней встречается?
– Ей симпатизирует кто‑то из «богов». Она грозится на следующей неделе поехать в Лондон и рассказать, что мы вместо построения фронта национального сопротивления просто бюджеты воруем. В общем, Вербицкий требует подогреть тему.
– Интересно, каким образом? – спрашивает Женя. – Мы её тему в медийке больше недели не продержим. Мученица нашлась. Думает, она Жанна д’Арк или кто? Так Жанна дралась с англичанами, а Маринка – с таджиками‑гастарбайтерами. Есть разница?
– Тупик какой‑то, – мрачно замечает Гена, – чем больше мы её тему мусолим, тем больше вызываем смех. Вы видели, как чуваки из комитета сегодня нас обстебали?
– Нет, а где? – оживляются все.
– С утра запустили сайт zubov.net. Там фото Горчаковой, история нападения на неё с главным акцентом на то, что ей выбили два зуба. Ниже призыв ко всей демократической общественности засылать по рублю на то, чтобы Горчакова смогла вставить новые.
– Вот суки! – смеюсь я.
– Да, с юмором у них всё в порядке, – улыбается Вадим.
– А главное – слоган: «По ком стучат зубы Марины Горчаковой? Они стучат по тебе!» Сегодня уже половина лайв‑джорнала охвачена флеш‑мобом «зуб за руб». Они коммьюнити создали, где каждый желающий может нарисовать Марину с новыми зубами. И понеслось – рисуют вампиров, саблезубых тигров и всякую хуйню.
– Креативно. Сегодня у неё истерика начнётся, а завтра Вербицкий устроит нам флеш‑моб, – подмечает Женя. – Чем мы будем её тему оживлять? Если она хочет славы мученицы, пусть пойдёт и под КамАЗ бросится. Мы её вытягивать больше не можем.
В комнате становится тихо. Слышно только, как Генка скрипит ручкой, что‑то подрисовывая в газете. И тут мне приходит в голову идея:
– Зачем же под КамАЗ‑то? Она нам ещё понадобится. Хочет, чтобы не фарс, а реальная мученица? Без проблем. Давайте её ещё раз отпиздим.
– Информационно? – одновременно спрашивают все.
– Не‑а. На самом деле. Реально, возьмём и отпиздим.
– Антон, Антон, не загоняйся, есть же пределы! Она живой человек, – говорит Женя.
– Но мы же не до смерти… – осторожно начинает Вадим.
– …и в Лондон не поедет, – замечает Паша.
– …и фотографии обрабатывать не придётся, – отрывается от рисунка Гена.
– А главное – тему оживим. Ты спрашивал, чем тему оживить, правда, Женя? – интересуется Вадим.
– Да, но… вообще‑то, – мямлит Женя, потом обводит всех взглядом и соглашается, – вообще‑то это идея.
– Вот и чудно, – резюмирую я. – Вадим, сегодня перед моей встречей с Сашей задержись, хорошо? Так, с этим решили. Что у нас дальше? Телевизор? Позавчера я был на брифинге журналистов западных телеканалов. Попенял им на то, что в последнее время мало внимания уделяют альтернативной информационной картине из России. Но понимания в их глазах не нашёл. Не знаешь почему, Вадим?
– Они в последнее время совершенно обленились. Я несколько раз предлагал разным телеканалам сделать ток‑шоу по России, пытался обратиться к опыту времён холодной войны, когда радиостанции специально вещали для населения СССР, но все как‑то вяло. Если честно, я не знаю, почему. Такое чувство, будто их убедили, что третий срок неизбежен, и время тратить попусту не стоит.
– А я тебе объясню. Я поговорил с Джефом из CNN, и он сказал, что не может снимать программы ни о чём. Я убеждал его, что этот штиль в СМИ искусственный, и освещение любого события проходит через сито ребят из администрации. А он посмотрел на меня так по‑ленински, с прищуром, и сказал: «Не бывает так, чтобы ничего не происходило, Энтони. События происходят. Их нужно уметь замечать. Иногда кажется, ерунда, но если приглядеться, можно получить сенсацию». Вы понимаете, что он имел в виду?
– Неужели мы такие слепые? – хмыкает Гена.
– Нет, дорогой мой, просто мы не туда смотрим. Он говорил о том же, о чём и я. Медиа не может питаться пустотой. Нам нужно генерировать контент. Нам нужен креатив, коллеги. Нам нужны большие события. Похоже на то, что сами они не произойдут. Придётся нам самим стать ньюсмейкерами.
И тут все словно по команде превращаются в копии роденовского мыслителя. Кто‑то подпирает рукой подбородок, кто‑то морщит лоб, кто‑то сосредоточенно курит. Кажется, ещё чуть‑чуть, и кто‑нибудь вскочит с криком «Эврика!». Но ничего не происходит. Все только бубнят:
– Интересно, как?
– Мы пытаемся…
– Уцепиться бы за что…
– Может, переставить акценты с одних ресурсов на другие?
И так далее. Мне очевидно, что дальнейшие посиделки бесперспективны в плане рождения идей. Также очевидно, что манипуляции в виде прогона тонн ненужной информации через различные ресурсы абсолютно безрезультатны и ничего, кроме шума, не дают. И сдаётся мне, что дальше кровати двигать бесполезно. Нужно девочек менять… Ну, мальчиков, то есть…
– Окей. Давайте подытожим. Все, чем мы занимались, за редким исключением, было полной лажей. Я вижу ситуацию так: либо за месяц мы что‑то придумываем, либо нас шлют на хуй. Второе пока более вероятно. Перейдём ко дню завтрашнему. Вадим, что у нас с митингом, посвящённым НТВ?
– Люди готовы, выступающие почти все подтвердили. Народу приведём по максимуму, человек тысячу. Все западные телеканалы, восемьдесят аккредитованных журналистов.
– Гена?
– Молодёжь поеду перед митингом смотреть лично. Интернет‑ресурсы заряжены.
– Жень, ты с прямой трансляцией на «Эхе» решил?
– Да, будут работать две бригады, в плане техники всё утром проверили, ещё раз прогоним завтра.
– Пресса, соответственно, готова, как сказал Вадим. Думаю, по факту даже больше будет, – подытожил Паша.
– Хорошо. Завтра в одиннадцать пришлите на планёрку всех выпускающих директоров, глав отделов и ведущих журналистов. Хочу поговорить с людьми лично. У нас сбор в пять, за час до митинга. Всем удачи.
После того как собрание закончилось, в переговорную зашёл Саша, мой партнёр по «Че Медиа».
– Привет, Саш, у нас тут проблемка нарисовалась. Нужно силовое решение.
– А в чём дело‑то?
– Вадик, расскажи, что мы имеем.
– Да есть одна старая пизда, которая ищет славы и приключений. Если вкратце, нужна пара молодых отморозков, которые ей эти самые приключения обеспечат. Ну, там помять бока в подъезде, но не сильно. Чтобы следы были, а переломов не было, понимаешь?
– Я смотрю, у вас тут в политике приёмы образца 1993 года. Я думал, это в прошлом.
– Не, Сань, просто люди из прошлого. Не хотят принимать современные методы, понимаешь? Сможешь решить?
– Говно вопрос. А когда?
– Скажем, послезавтра.
– Попробую.
– Вот и хорошо.
– Я тебе позвоню потом, – кивнул Саше Вадим, – если больше ничего нет, я поеду, да? Антон, я ещё хотел бы обсудить банкет и развлекательную программу после митинга. Ты смотрел сценарий, который я написал в соответствии с твоим планом?
– Да, глянул мельком. Мы смету не превысили?
– Нет, конечно.
– Вот и здорово. А с самим мероприятием я тебе доверяю, у тебя большой опыт. В твоём плане упомянут промоутер один, это кто?
– Олег Шурыгин. Он организовывает мероприятия для сильных мира сего, у него хороший послужной список. Большая часть завтрашних гостей его клиенты.
– Наш человек? Тогда тем более. Езжай, я позвоню вечером по поводу завтрашнего.
– А чего у вас тут за бычки‑то? – спросил меня Саша, когда Вадим ушёл.
– Да так, одна дура хочет быть жертвой режима. А режим про её существование и помнить перестал. Мы ей тут устроили псевдонападение, так ей мало. Ну и… – Я махнул рукой.
– Антох, как же хорошо, что я с тобой в твой новый проект не перешёл. Может, свалишь? Чего‑то не нравится мне всё это. У нас вроде в «Че» проекты кое‑какие наклёвываются по корпоративному пиару.
– Да ладно, всё будет нормально. Не переживай. С чем приехал‑то?
– Нам через полчаса надо встретиться с Никитосом. Он не сильно доволен.
– Никитос? У меня дел ещё много сегодня. Может, ты один?
– Нет, дорогой мой, мы вдвоём его запутали, получили бабки, а теперь ты мне предлагаешь одному с ним разбираться?
– А чем он недоволен‑то? Ты же мне показывал мероприятия по заводу, прессу, интернет.
– Ну, значит недоволен. Поехали, тут недалеко, на месте расскажу. Мы уже почти опаздываем.
Приехав в «Павильон», мы заняли столик у крайнего слева окна, и пока Сашка кому‑то названивал, я смотрел на Патриарший пруд и думал о том, как отвратительно разворачиваются события. С одной стороны, моя группа вроде бы создавала определённое движение информации. Мне удалось выгнать большую половину старой команды, набрать молодых ребят, заставить департаменты координироваться между собой. Но в итоге вся наша деятельность рождала только большой шум. Тогда как, изначально, все ожидали больших проектов. Все последние месяцы я жил со странным ощущением зрителя в театре. Я видел движения героев, слышал монологи, знал, к какому финалу они идут. Единственное, чего не понимал, – как они это исполняют. Я понимал направление движения медиа, но не чувствовал, как ею управлять. Кажется, я стоял на пороге, но в конечном счёте получалось так, будто я прочёл учебник, но ни черта в нём не понял. Дважды два – четыре, но только как это получается? Понимаете? Я – нет. Странная пьеса выходила…
– …пьесы.
– Что?
– Антон, я говорю, попали мы по ходу пьесы. Чую я, Никитос едет требовать бабки назад…
– Почему такое мнение? – задаю я нелепый вопрос, пытаясь переключиться с одной проблемы на другую.
– Никитос сказал, что хочет поговорить о целесообразности инвестиций.
– О как! – вырывается у меня. – Нормальный оборот. С каждой встречей у Никитоса появляются все более отточенные формулировки, тебе не кажется? Может, он работает над словарным запасом с преподавателем?
– Может, и работает. Вот только с нами он, кажется, работать не собирается. Когда Никитос изъясняется такими фразами, жди проблем.
– Ну ладно, погоди. Он нам ещё ничего не сказал.
В этот момент я вижу, как входит Никитос и высматривает нас в зале.
– Здорово, Никита.
– Привет, брат. Хорошо выглядишь, – машем мы ему.
– Похудел! В спортзал ходишь?
– С вашей работой похудеешь без спортзала.
– Да ладно! При чём тут наша работа?
– Как раз хочу об этом поговорить.
– А что, проблемы какие‑то? – картинно развожу я руками, обращаясь к Саше. – А почему мы не знаем?
– А чё, по‑твоему их нет? – говорит Никитос.
– Нам кажется, все идёт по плану, – косит под идиота Саша.
– Вот я и хочу поговорить за ваши планы. Время идёт, мы бабки палим, а результатов пока ни хуя нет.
– Может, поесть сначала закажем? – спрашиваю я.
– Жрать неохота. Я только кофе буду, так что давайте сразу о деле.
– Ты лучше скажи, чего злой такой? – улыбается Сашка.
– Я не злой, я нормальный. Времени просто мало.
– Ну, как скажешь.
– А скажу я так… – вероятно, Никита хотел выдержать театральную паузу, которой его кто‑то научил, но получилось, что вместо проникновенного взора, оценивающего нашу реакцию, глаза Никитоса отразили всю мучительность подбора слов, с помощью которых он хотел «сказать так», – …а скажу я так. Мы с партнёрами провели консультации на тему нашего с вами сотрудничества, и решили, что затраты, которые мы на вас затратили, неадекватны времени, которое вы на нас затратили, и результатам, которые мы с вами пока не получили, несмотря на то, что затраты уже…
– Затратили… – осторожно предположил я.
– Да. Затраты‑то уже затра… тьфу, блядь. Антон, можно не перебивать, когда я говорю, а? – заорал Никитос, бешено вращая глазами.
– Что ты, что ты, Никита, я не перебиваю! Я просто, как бы, стараюсь поймать твою мысль, – успокаиваю я Никиту.
– Мы хотим быть на одной волне. Мы же партнёры, – вторит мне Сашка.
– Вот и не перебивайте, партнёры, бля! Короче так. Мы с пацанами перетёрли и решили – палюбэ выходит, что вы нас кидаете. Мы вам бабки отдали – так? Схему вашу приняли – так? – Никитос начинает демонстративно загибать пальцы. – Братву на завод прислали – так?
– Всё так, Никит, и…
– А по ходу вырисовывается босый хуй. Вы уже два месяца ебёте нам мозги, показываете какие‑то статейки в интернете и газетах, а толку нет. Когда созданная нами по вашей схеме компания «Прометей» подъехала, директор ихний сначала вроде кипешнулся акции скидывать, а потом, видать, «Зевс» с ним разрамсил, и он опять в отказке. А вчера троих из нашей братвы, которые братву изображали, менты взяли.
– Постой‑постой! Непонятно, кого братва твоя изображала?
– Братву.
– Какую братву она изображала, если она и есть братва? – путается Саша в дебрях речевых оборотов Никитоса.
– Сань, ты чё, тормозуху по утрам вместо кофе пьёшь? Проснись, нах. По вашей схеме всё. Вы сказали, должны появиться, типа, беспредельщики, которые вгоняют в ахуй «напильников» на заводе и самого директора. Вот наши ребята, которые этим занимались, и замусорились.
– А…
– Хуй на. Щас есть маза, «зевсовцы» под «Прометей» начнут копать, чё да как. И спалят, что это не мэрская, а наша структура. А мы за этот ёбаный «Прометей» кучу бабок отдали, чтобы откупить название у одного коммерса.
– А что, другую фирму нельзя было открыть? – спрашивает Саша.
– Так вы, бля, талдычили про «Прометей», чё, нет? Вот мы по схеме и идём.
– Так мы же фигурально…
– Нет, Саш, всё правильно Никита говорит. Правильно, что «Прометей» купили, – толкаю я его под столом ногой.
– Мы‑то всё правильно, да вы вот чё‑то не чешетесь. А щас я реально хочу послушать, почему результатов нет и что вы сделали за это время. – Никита откинулся на спинку кресла и насупился.
– Ок, Саш, начнём с документов, – предлагаю я.
– За это время мы провели следующую работу: во‑первых, в прессе и интернет‑СМИ проведена мощная кампания по дискредитации банка «Зевс». Основной мотив статей – в банке назревает экономический кризис, вызванный проблемами с государственными структурами, которые начали проверку банка на предмет нелегальных финансовых операций. Данные материалы прочли более трёхсот тысяч человек (вот отчёт о покрытии аудитории), среди которых довольно много вкладчиков и бизнес‑партнёров банка. Фокус‑группы с представителями различных социальных слоёв доказывают, что за последний месяц доверие к банку неуклонно падает. В частности, аудитории предлагалось оценить десять банков, с их точки зрения надёжных для размещения вкладов. В итоге «Зевс» занял в списке десятое место. В начале нашего проекта индекс доверия был большим – «Зевс» входил в тройку самых надёжных банков. Вот отчёты о фокус‑группах в начале проекта и результаты двухнедельной давности. – Саша протягивает пачку с цветным графиками и диаграммами Никите, тот механически пролистывает их и смотрит на Сашу, словно спрашивая: «И чё дальше?».
– В качестве полевой кампании мы проделали большую работу с работниками завода, которые являются держателями акций. Нами была реализована задача построения негативного имиджа директора завода и его связей с бандитской крышей в лице партнёров‑«кавказцев» из «Зевса», которые готовятся скупить народные акции.
Саша прерывается и смотрит на Никиту, который продолжает листать отчёты, не поднимая головы.
– После появления ваших людей, изображающих конкурирующую криминальную группировку, нами была распространена информация о том, что коллектив завода может стать жертвой банальных бандитских разборок. В районных газетах появился цикл статей о криминальном переделе государственной собственности и готовящемся в мэрии Москвы проекте по защите стратегических оборонных предприятий. Таким образом, была подготовлена почва для появления на сцене компании «Прометей», а директор завода и его партнёры из «Зевса» в глазах заводчан были окончательно криминализированы. Подготовленные нами агитаторы распространяли информацию о «бандитском беспределе» в местах досуга работников завода и их семей – парке, барах и школах. В целом, за два месяца была проделана часть работы, описанная в первоначальном плане. Я считаю, что достигнутые результаты указывают на оптимистичный исход дела.
– Для кого? – Никитос наконец оторвался от бумаг и бросил их на стол. – Для кого оптимистичный? Для «Зевса», что ли? Кстати, «зевсовцы», по ходу, купили ваших газетчиков, а агитаторов вычислили. В последние две недели в газете вышло несколько статей, раскрывающих нашу схему и представляющих директора и его крышу белыми и пушистыми, шо твои зайцы. Одного агитатора «напильники» отпиздили, а весь завод обклеен листовками, типа «работай со своими, не слушай провокаторов».
– Да, тут есть определённые трудности, – кивнул Саша, – но мы их решаем… постепенно…
– Решалки, бля. Это чё? Всё?
– Почему же, – вступил я, – мы договорились с несколькими модераторами из бизнеса, тусовки и чиновников, которые распространяют информацию о скором отзыве лицензий у «Зевса», а значит, часть партнёров «Зевса» в ближайшее время начнёт сомневаться в надёжности банка. Через две недели, максимум месяц, мы ожидаем ухода из «Зевса» нескольких серьёзных корпораций.
– Каких?
– Никита, я пока не могу их назвать, сам понимаешь. Это серьёзные люди. В этой части, могу тебя заверить, мы продвинулись очень далеко. Так что твои опасения я считаю безосновательными. Всё будет хорошо, уверяю тебя. – Я улыбаюсь и смотрю на Никитоса взглядом, полным любви.
– Хорошо будет, говоришь? Дай‑ка я тебе расскажу за одну тему, Антон. Два года назад любовница одного из наших пацанов, Толяном его звать, захотела стать светской дамой. Ну, там, чтобы своей быть в тусовке, типа, иметь вес и все дела. И хуй бы с ней, если бы она цацки новые попросила или тачку, так нет же. Развела она его на деньги, чтобы делать гламурный, бля, журнал. Ну, он чего, дал ей, конечно. Наняла она пару умников из этой тусовки и стали они делать журнал. Название придумали «Эпикур», офис в центре сняли, людей набрали, все чичи‑гага, секретарша с сиськами сидит, все при бабках и при деле. Тусовки стали модные делать, с названием «балы эпикурейцев». Пацаны её нарисовали нашему Толе бизнес‑план, доходы, хуё‑моё. Короче, процесс пошёл.
– Интересно, – прокомментировал я.
– Типа того. Короче, проходит полгода, год, ещё полгода, пацан наш тока бабки палит, а дохода ни хуя нет. Ну, тут кто‑то присоветовал ему нанять спеца, чтобы он работу тех двух чижиков проверил. Он так и сделал. Вызывает свою тёлку и двух её менеджеров с отчётом. Они приехали все на понтах – в ушах серьги, на шеях шарфики, под мышкой папки, чистые петухи. Понеслось: графики‑шмафики, отчёты всякие, покрытие рынка, имидж журнала, будущее повышение оборота, разработка крупных рекламодателей. В общем, все красиво, базара нет. Только и денег тоже. Я как раз на той сходке с ними сидел. Послушали мы их и начали проверять ихнюю бухгалтерию. И повскрывались там косяки. По итогу вышло, что всё это время они просто бабки на себя проёбывали, а тёлка велась на их базары про красивый бизнес. Короче, закрыли тот журнал. Чуваков этих с тех пор никто не видел, а тёлке своей Толян пиздюлей навешал и запретил впредь вести базары за бизнес. Вот как было. Врубаетесь?
Не врубиться в такую очевидную параллель мог бы только конченый идиот. В целом, со слов Никиты, мы получались полными козлами.
– Это что же у тебя, Никита, получается, – спрашиваю я, – выходит дело, мы, как те два чувака, тебя просто на бабки разводим, так?
– Не, Антон, выходит ещё хуже. То, как вы выглядите, это хуй бы с ним. Другое дело, что я выгляжу, как та тёлка. Это чего получается, я тёлка, что ли? Меня чё, можно ебать, по‑вашему?
Признаться, меня всегда поражало умение криминальных персонажей производить в ходе конкретного базара весьма неожиданные для собеседника сравнения, которые били под дых больнее приклада и позволяли сделать из услышанного кристально чёткие выводы.
– Никитос, мне кажется, ты загнул, – тихо говорит Саша. – Мы имеем на этом этапе некоторые трудности, но остаёмся при этом честными партнёрами. Мы решаем проблемы, понимаешь? Мы не пытаемся соскочить там, или что.
– У меня не соскочишь, бля. И как вы их решаете? На бумаге? Короче, ситуация такая. Поскольку вы люди мне знакомые, и я вас привёл в наш проект, решение будет такое. Дело вы не сделали. Подписали нас на сотку, и всё. По всем понятиям, вы нас развели, а за это отвечают. Но поскольку я Сашу знаю, обойдёмся без санкций. Вы возвращаете сотку, а всё, что истратили, это ваши дела. А то получается, что…
Никитос бубнил про «честность», «деловые отношения», «репутацию», «кидалово» и ещё что‑то. Я пил виски, смотрел телевизор, висевший на стене напротив, и думал, что после всей, пусть и безрезультатной, работы, отдавать деньги обратно мне не хочется. За какие‑то десять минут то ли доза алкоголя, то ли безвыходность ситуации открыла во мне второе дыхание. Я вдруг почувствовал, что меня несёт. Вероятно, такое ощущение испытывают прижатые к стене аферисты. Я был аферистом, но медийщиком. А проиграть своё поле вчерашнему «бригадиру» медийщик не может. Точнее не должен. Тем более когда речь идёт о сотке грина. Тем более когда деньги уже потрачены. Я поставил стакан и заговорил:
– Послушай, Никита. Всё, что ты сейчас сказал, правильно. С твоей точки зрения. А с позиции своего опыта, могу тебе сказать, что ты не прав. Ты просто неверно оцениваешь ситуацию. И дело не в сотке. Если мы сейчас всё свернём, то откажемся от выигрыша на полпути. Ты видишь ситуацию со своей стороны, а я вижу её в целом.
– И как же, интересно, ты её видишь?
– А так. Давай договоримся, если я тебе сейчас расскажу, что будет дальше, ты даёшь нам ещё месяц. Если не хочешь слушать, получишь свои бабки обратно и всё. Согласен?
– И чё? Ты мне опять впарить хочешь?
– Нет, Никит, я хочу, чтобы ты проанализировал события и совместил это с тем, что я расскажу. Согласись, глупо же соскакивать на полпути?
– Ну… за спрос денег не берут. Говори. Только короче.
– Короче так. Ты сказал, что «Зевс» купил наших газетчиков, вычислил агитаторов и поймал ваших братков. Так?
– Ну.
– Агитаторы попались, потому что лохи, так? Но пацаны твои, они же не фраера, значит, их как‑то хитро взяли, правильно?
– Ну… типа того. Они тёртые ваще‑то ребята.
– Правильно. Значит была какая‑то сложная комбинация. Так? А если прибавить к этому то, что «зевсовцы» купили газетчиков, выходит, мы им серьёзно в печень дали. Значит, они оценили, что комбинация может вскипешить «напильников» и директора, и они акции потеряют, правильно?
– Ага. Но фишку‑то они просекли и решают проблему, а у нас мазы нет. Наши методы все проехали мимо денег.
– Вот! Правильно, Никита. Они тоже так считают. А что дальше‑то будет, они не знают и думают, что это конец комбинации, а это только начало.
– А чё дальше‑то?
– А то. Вот представь, Никитос: ты снова контролируешь авторынок и узнал, что чуваки, у которых с тобой доля в предприятии коммерсанта, прознали, что в такое‑то время этот коммерсант привезёт себе в офис миллион баксов. И решили его грохнуть. А тебе ничего не сказать. Вот ты чего бы сделал?
– Гы. Ясно чего. Приехал бы с братвой и накрыл их на хуй, вместе с коммерсом. Взял бы лимон, да ещё по братве слух бы пустил, что это они общего коммерса грохнули.
– Правильно. Вот и прикинь. Едешь ты со своей братвой в офис этого коммерса, чтобы взять лимон. Подъезжаешь – а тебе звонят и говорят, что на рынке, который ты контролируешь, начался пожар и под эту тему какие‑то залётные увозят самые дорогие тачки, грохают твой офис и на самом деле жгут рынок. Ты бы чего сделал?
– Как чего? Бросил бы все на хуй и вернулся. На рынке же бабла больше, понимать надо.
– Вот, Никитос, и они так думают. И так же, как ты, будут спасать наиболее значимый бизнес, забыв про завод. А прикинь, приезжаешь ты на рынок, и оказывается, что горит пара дешёвых тачек, в окно офиса чисто бросили «коктейль Молотова», никаких залётных нет, а есть только небольшой кипеж. Ты приехал рынок спасать, а мулик проебал. Как тебе такой расклад?
– Так это… это же чистая подстава! Я бы вычислил ту суку, что мне звонила, и…
– И что? Мулик‑то всяко проебал? Суку ещё вычислить надо, а мулика уже нет. Так?
– Бля. Не понял, и в чём тут суть?
– А суть в том, что через неделю на банковских форумах интернета начнётся кипеж, типа, сотрудников «Зевса», что им зарплату задерживают и что филиалы закрываются. Потом выйдет статья в «Коммерсанте», уважаемом, между прочим, издании, где будет написано, что у «Зевса» не хватает денег расплатиться с вкладчиками, и у банкоматов очереди. И всё это связано с тем, что у банка, по информации из компетентных источников, скоро отзовут лицензию. Затем на улицы выйдут толпы людей осаждать банкоматы «Зевса», это покажут по телевизору… Понятно, да?
– А где ты эти толпы возьмёшь?
– А это уже моя проблема. Я митинги собираю по тысяче человек. А в твоём случае мне нужно человек триста максимум. Остальное телевизор и интернет с газетами увеличат в размерах. Как думаешь, при таком пожаре до завода им будет?
– Бля… чистый развод. Ахуеть, – Никита зовёт официанта и просит водки. Повисает пауза.
– Ну как, брат, нравится тебе такая схема? Месяц для неё – это долго или как? Тем более, что для тебя ситуация со всех сторон ровная.
Приносят водку. Никита принимает сто грамм, перегибается через весь стол ко мне и спрашивает:
– А ты отвечаешь, что всё так и будет?
– Без базара, – чётко говорю я.
– Значит так. Месяц даю, не вопрос. Если через месяц по‑твоему не выходит, вы возвращаете сотку и даёте мне ещё сотку за моральные издержки, согласен?
– Без базара, – снова говорю я.
– Я тебе или Сашке через час позвоню. Мне с пацанами увидеться нужно. Я согласен. Думаю, они тоже не будут против. Но, если всё будет не так, вам пиздец, ребята, врубаетесь?
– Врубаемся, – отвечаю я за обоих.
– Тогда лады. Я поехал.
Никитос уходит, а мы с Сашкой молчим, тупо глядя в свои тарелки. Наконец Сашка не выдерживает:
– Послушай, а ты не мог раньше мне об этом рассказать?
– О чём?
– Ну, о том, что ты Никитосу сейчас говорил. Я всю встречу сидел, как на еже. Если бы я знал, что у тебя есть готовый вариант, я бы так не нервничал.
– А… ты об этом. Так в том‑то и дело, Сашка, что нет у меня никакой схемы.
– Бля… То есть ты всё на ходу придумал?
– Ага…
– А зачем ты его парил‑то, если схемы нет?
– Так ведь и сотки уже тоже нет, вот в чём дело… вот в чём дело…
– И что нам теперь остаётся?
– Попытаться воплотить эту схему. Она не так уж плоха, правда? Кстати, у тебя есть кто‑нибудь в «Коммерсанте»?
В мире животных
На митинг «гражданской оппозиции» я не поехал, хватило утреннего. Шёл дождь, настроение было омерзительное, и единственным моим желанием было отключить телефон, садануть виски, поваляться в ванне и протупить час перед телевизором, обдумывая завтрашнее выступление.
Не успел я зайти в квартиру, как в кармане куртки затрещал мобильный. «Вербицкий» – высветилось на экране. Я хотел было ответить, но раздражение взяло своё, я сказал вслух: «Да пошёл ты на хуй, нет меня!» – и стал наполнять ванну. Телефон продолжал звонить. «Нету, нету меня. Абонент послал всех и больше не доступен для вас, уроды». Телефон замолчал, затем выдал два коротких звонка, будто послав меня в ответ, и замолчал. Я разделся, залез в воду, прикрыл глаза и попытался отключить голову. Но куда там. Снова этот чёртов сотовый. Такое впечатление, что звонок стал даже более громким.
– Да, Аркадий Яковлевич.
– Антон, ты телефон потерял?
– Нет, просто в душе был.
– Так ты дома уже? Я вообще‑то ожидал, что ты в фонд заедешь. Есть разговор к тебе.
– Аркадий Яковлевич, я сегодня замотался, митинг, потом собрание с главами департаментов, потом ещё пара встреч, башка трещит, я решил отоспаться перед завтрашним событием.
– А ты на «Пушкинскую», значит, не поехал?
– (Нет, бля, поехал. Что за манера задавать идиотские вопросы?) Не поехал.
– А кто там?
– Вадим. Он вечером расскажет.
– Ясно. А я с тобой поговорить хотел.
– О чём?
– Думаю, ты и сам знаешь. Есть проблемы.
– Какие именно, Аркадий Яковлевич?
– Проблемы эффективности. Проект работает вхолостую. Я за два месяца не вижу никаких подвижек. Мы занимаемся тем… мым…
– Что?
– Я говорю, мы занимаемся тем же самым, что и до твоего появления у нас.
Поскольку я уже успел намочить голову, мне приходилось держать телефон на некотором удалении от уха, из‑за чего голос Вербицкого звучал издалека, и последние предложения съедались. Капли воды с волос текли по шее, ноги уже ощущали холод кафеля, в общем, разговор начинал меня порядком раздражать.
– Аркадий Яковлевич, я сегодня как раз собирал ребят по этому вопросу. Излагал текущие проблемы. Мы наметили некоторые решения.
– Интересно. Я как раз сегодня хотел тебя послушать.