Эта концепция пролетариата уже отражает условия будущего общественного строя, в котором люди больше не будут знать государственных антагонизмов. Благодаря низвержению жестких государственных организаций буржуазии организационной силой пролетарских масс, государство исчезает как сила принуждения и как территория господства, которая так резко очерчена по отношению к иностранным государствам. Политические организации приобретают новую функцию: «Управление людьми уступает место управлению вещами», — говорил Энгельс в «Анти-Дюринге». [10] Для сознательного регулирования производства нужны: организация, исполнительные органы и административная деятельность; но для достижения этой цели не нужна и не может быть использована чрезвычайно строгая централизация, подобная той, которую практикует современное государство. Такая централизация уступит место полной децентрализации и самоуправлению. В зависимости от масштабов каждого сектора производства, организации будут охватывать большие или меньшие территории; если, например, хлеб будет производиться в местных масштабах, то производство стали и эксплуатация железнодорожных сетей потребуют создания хозяйственных единиц государственного масштаба. Будут существовать производственные единицы самых разных размеров, от цехового и муниципального до государственного и даже, для некоторых отраслей, общечеловеческого. Эти естественно возникшие человеческие группы, нации — не займут ли они тогда место исчезнувших государств как организационные единицы? Несомненно, так и будет, по той простой практической причине, что они являются сообществами, говорящими на одном языке, а все человеческие отношения опосредуются через язык.
Но Бауэр придает нациям будущего совершенно иное значение: «Тот факт, что социализм сделает нацию автономной, сделает ее судьбу продуктом сознательной воли нации, приведет к растущей дифференциации между нациями социалистического общества, более четкому выражению их специфики, более четкому разграничению их соответствующих характеров». Некоторые нации, конечно, получают содержание своей культуры и свои идеи различными путями от других наций, но они принимают их только в контексте своей собственной национальной культуры. «По этой причине автономия национального сообщества культуры в рамках социализма неизбежно означает растущую дифференциацию между интеллектуальными культурами наций, несмотря на уменьшение различий между материальным содержанием их культур...» Таким образом, «нация, основанная на образовательной общности, несет в себе тенденцию к единству; все ее дети получают одинаковое образование, все ее члены работают вместе в национальных мастерских, участвуют в создании коллективной воли нации и пользуются друг с другом культурным богатством нации. Таким образом, социализм несет в себе гарантию единства нации». Капитализм уже проявляет тенденцию усиливать национальные различия масс и придавать нации более сильную внутреннюю целостность. «Однако только в социалистическом обществе эта тенденция восторжествует. Благодаря различиям в национальном образовании и обычаях социалистическое общество будет отличать народы друг от друга в той же степени, в какой сегодня отличаются друг от друга образованные классы различных наций. Внутри социалистической нации вполне могут существовать ограниченные сообщества по характеру; но автономные культурные сообщества не смогут существовать внутри нации, потому что каждое местное сообщество будет подвержено влиянию культуры нации народа в целом и будет вступать в культурное взаимодействие, в обмен идеями со всей нацией».
Концепция, выраженная в этих предложениях, есть не что иное, как идеологический перенос австрийского настоящего в социалистическое будущее. Она отводит нациям при социализме роль, которую сегодня играют государства, то есть все большую изоляцию от внешнего мира и внутреннее нивелирование всех различий; среди множества уровней экономических и административных единиц она отводит нациям привилегированное положение, аналогичное тому, которое отводится государству в концепции наших противников, которые громко жалуются на «всемогущество государства» при социализме, и здесь Бауэр даже говорит о «национальных мастерских». В любом случае, если в социалистических трудах всегда говорится о мастерских и средствах производства «общины» в противоположность частной собственности, без точного определения размеров общины, то здесь нация рассматривается как единственная общность людей, автономная по отношению к другим нациям, недифференцированная в своих границах.
Такая концепция возможна только в том случае, если полностью отказаться от материальной основы, из которой возникли взаимоотношения и идеи людей, и настаивать только на психических силах как определяющих факторах. Национальные различия тем самым полностью теряют экономические корни, которые сегодня придают им такую необычайную силу. Социалистический способ производства не развивает противоположности интересов между нациями, как это имеет место при буржуазном способе производства. Экономической единицей является не государство и не нация, а весь мир. Этот способ производства гораздо больше, чем сеть национальных производственных единиц, связанных друг с другом разумной политикой коммуникаций и международными конвенциями, как описывает его Бауэр; это организация мирового производства в единое целое и общее дело всего человечества. В этом мировом сообществе, началом которого отныне является интернационализм пролетариата, нельзя говорить об автономии немецкой нации, как нельзя говорить об автономии Баварии, города Праги или металлургического завода Польди. Все они частично управляют своими делами и все зависят от целого, являясь его частями. Само понятие автономии пришло из эпохи капитализма, когда условия господства привели к своей противоположности, то есть к свободе по отношению к определенной форме господства.
Эта материальная основа коллективности, организованное мировое производство, превращает будущее человечества в единую общность судьбы. Для великих свершений, на которые возлагаются надежды, научно-технического завоевания всей Земли и превращения ее в великолепный дом для расы хозяев [ein Geschlecht von Herrenmenschen], счастливых и гордых своей победой, ставших властителями природы и ее сил, для таких великих свершений, которые мы сегодня едва ли можем даже представить, границы государств и народов слишком узки и ограниченны. Общность судьбы объединит все человечество в интеллектуальное и культурное сообщество. Языковое разнообразие не будет препятствием, поскольку каждое человеческое сообщество, поддерживающее реальное общение с другим человеческим сообществом, создаст общий язык. Не пытаясь рассматривать здесь вопрос о всеобщем языке, отметим лишь, что сегодня легко выучить различные языки, если продвинуться дальше уровня начального обучения. Поэтому бесполезно рассматривать вопрос о том, в какой степени нынешние языковые границы и различия имеют постоянный характер. То, что Бауэр говорит о нации в последнем предложении, процитированном выше, относится ко всему человечеству: хотя внутри человечества будут существовать ограниченные сообщества по характеру, не может быть независимых сообществ по культуре, потому что каждое местное (и национальное) сообщество без исключения окажется под влиянием культуры всего человечества в культурной коммуникации, в обмене идеями, с человечеством в целом.
Преобразования нации
Наше расследование показало, что при господстве развитого капитализма, которое сопровождается классовой борьбой, пролетариат не может быть силой национального строительства. Он не образует с буржуазными классами ни общности судьбы, ни общности материальных интересов, ни общности, которая могла бы быть общностью интеллектуальной культуры. Зачатки такой общности, набросанные в самом начале капитализма, обязательно исчезнут с дальнейшим развитием классовой борьбы. В то время как мощные экономические силы порождают национальную изоляцию, национальный антагонизм и всю националистическую идеологию в буржуазных классах, эти черты отсутствуют у пролетариата. Их заменяет классовая борьба, которая наполняет жизнь пролетариев существенным содержанием и создает международное сообщество по судьбе и характеру, в котором нации как языковые группы не имеют практического значения. А поскольку пролетариат — это человечество в процессе становления, эта общность представляет собой зарю экономической и культурной общности всего человечества при социализме.
Поэтому наше исследование приводит нас к совершенно иной концепции, чем у Бауэра. Последний, вопреки буржуазному национализму, представляет себе непрерывную трансформацию нации в направлении новых форм и новых типов. Так, немецкая нация на протяжении своей истории принимала постоянно меняющиеся обличья от протогерманца до будущего члена социалистического общества. Однако под этими меняющимися формами нация остается неизменной, и даже если одни нации должны исчезнуть, а другие возникнуть, нация всегда будет основной структурой общества. Однако, согласно нашим выводам, нация — это лишь временная и преходящая структура в истории эволюции человечества, одна из многочисленных форм организации, сменяющих друг друга или существующих рядом: племена, народы, империи, церкви, сельские общины, государства. Среди этих форм нация, в своей специфической природе, является продуктом буржуазного общества и исчезнет вместе с ним. Желание обнаружить нацию во всех прошлых и будущих сообществах столь же искусственно, как и стремление интерпретировать, по примеру буржуазных экономистов, всю палитру прошлых и будущих экономических форм как различные формы капитализма, а мировую эволюцию представить как эволюцию капитализма, которая идет от «капитала» дикаря, его лука и стрел, к «капиталу» социалистического общества.
Это слабое место основной идеи, лежащей в основе работы Бауэра, как мы указывали выше. Когда он говорит, что нация - это не фиксированный объект, а процесс становления, он подразумевает, что нация как таковая постоянна и вечна. Для Бауэра нация — это «никогда не завершенный продукт вечно повторяющегося процесса». Для нас нация — это эпизод в процессе человеческой эволюции, процесс, который развивается в сторону бесконечности. Для Бауэра нация представляет собой постоянный фундаментальный элемент человечества. Его теория — это анализ всей истории человечества с точки зрения нации. Меняются экономические формы, возникают и исчезают классы, но это лишь изменения нации, внутри нации. Нация остается первичным элементом, на который классы и их трансформации просто накладывают меняющееся содержание. Вот почему Бауэр выражает идеи и цели социализма на языке национализма и говорит о нации там, где другие использовали термины народ и человечество: «нация», в силу частной собственности на средства труда, потеряла контроль над своей судьбой; «нация» не определяла сознательно свою судьбу, это делали капиталисты; «нация» будущего станет архитектором своей судьбы; мы уже цитировали его упоминание о национальных мастерских. Таким образом, Бауэр получает возможность назвать национально-эволюционной и национально-консервативной две противоположные тенденции в политике: социализм, ориентированный на будущее, и капитализм, стремящийся сохранить существующий экономический порядок. Следуя приведенному выше примеру, можно с тем же успехом назвать этот вид социализма социализмом капиталистическо-эволюционной политики.
Подход Бауэра к национальному вопросу - это специфически австрийская теория, это учение об эволюции человечества, которое могло возникнуть только в Австрии, где национальные вопросы полностью доминируют в общественной жизни. Это подтверждение того факта, что исследователь, который так успешно овладевает методом марксистской концепции истории, в свою очередь, поддаваясь влиянию окружения, становится доказательством этой теории. Но это не означает, что его следует клеймить позором.
Только такое влияние, поставившее его в такие обстоятельства, может заставить наше научное понимание продвинуться до такой степени. Наряду с тем, что мы не логически мыслящие машины, а человеческие существа, живущие в мире, который обязывает нас, опираясь на опыт и размышления, иметь полное представление о проблемах, которые ставит перед нами практика борьбы.
Но нам кажется, что разные выводы также связаны с разными основными философскими концепциями. В чем же всегда сходились все наши критические замечания в адрес концепций Бауэра? В различной оценке материальных и интеллектуальных сил. В то время как Бауэр основывается на несокрушимой силе психических явлений, идеологии как самостоятельной силы, мы всегда делаем акцент на ее зависимости от экономических условий. Заманчиво рассматривать это отклонение от марксистского материализма в свете того, что Бауэр в разных случаях представлял себя защитником философии Канта и фигурировал среди кантианцев. Таким образом, его работа является двойным подтверждением того, что марксизм является ценным и незаменимым научным методом.
Только марксизм позволил ему сформулировать множество заслуживающих внимания результатов, которые обогащают наше понимание; именно в тех пунктах, которые в некотором отношении отсутствуют, его метод наиболее далек от материалистических концепций марксизма.