Каменные торговые строения были очень разными, в зависимости от их назначения. Палаты заезжих дворов, низ которых служил для склада товаров, а верх для постоя иногородних купцов, напоминали жилые здания, так как и в этом случае жилые помещения (хотя они и были временными) строили тоже из дерева. Правда, в некоторых случаях в таких зданиях использовали для жилья и каменные палаты. Но эти постройки нетрудно было отличить от частных жилых зданий. Они не имели ни этажей с палатами для приема гостей, ни сенников, вышек и светелок, ни каменных и деревянных гульбищ. В складочные палаты нижнего этажа обычно устраивались отдельные входы, нередко с каменными тамбурами при них. Впрочем, каждая из построек этого рода отличалась какими-либо своими только ей присущими чертами.
Из документов XVII века мы знаем о том, что тогда строились каменные амбары и лавки. Лавки делали закрытыми, с затворами из «досчатого» железа, или открытыми, из которых по окончании торговли товары увозили в склады. Иногда лавки делались двухэтажными, нередко со складом товаров наверху. Перед лавками устраивались поднятые над уровнем земли деревянные помосты. Ряды лавок на торгу объединялись в длинные здания. К концу XVII века Суконный ряд в Большом торгу был образован с двух сторон каменными лавками. К ним примыкал гостиный двор, обведенный в 1694 году кругом каменными зданиями лавок и высокой каменной стеной, протяжением более трехсот метров с двумя проезжими воротами. Внутри двора тоже располагались каменные палаты и лавки. Каменные постройки были и на немецком и шведском дворах на Завеличье.
До сих пор еще существуют построенные в 1685 году палаты, входившие в состав одного из псковских «кружечных дворов», то есть казенных питейных заведений. Здание это мало отличалось от производственных построек.
Как можно судить по недавно еще сохранявшимся остаткам Стрелецкого приказа, а также по существующим остаткам Приказных палат, здания административного назначения возводились на нижнем этаже, служившем для хранения имущества, архива и для временного содержания «колодников». Во втором этаже устраивалась палата для бояр и отдельное обширное помещение для дьяков и подьячих, которые вели канцелярские дела. Второй этаж Стрелецкого приказа был перекрыт деревянными потолками. Все помещения Приказных палат перекрыты сводами. Характерной принадлежностью зданий этого рода были крыльца, которым, судя по Приказным палатам, придавались большие размеры и торжественная композиция, что соответствовало назначению этих построек. Кроме этих двух, были еще и другие каменные здания административного назначения, например, палаты для площадных подьячих, Казачий приказ на площади Старого торга. Но их остатки до сих пор не обнаружены, и потому о них мы не можем сказать что-либо определенное.
Также бесследно исчезли больничные палаты, которые помещались у стены Среднего города, рядом с Казанской «от больницы» церковью.
С нуждами обороны города были связаны зелейные палаты, караульни и шатры, защищавшие от дождя поставленные у городских ворот пушки и пищали. Зелейные палаты были не только на Крому, но и в Среднем городе на «казенном Государевом дворе» (верхний этаж этого здания использовался как арсенал и склад).
«Пушечный амбар» у южной стены Довмонтова города, направо от его главных ворот, был открыт на площадь семью большими проемами, перемычки которых опирались на восемь «столпов каменных круглых». Дверные створы у входа были сделаны ажурные, решетчатые. Строивший этот амбар каменщик Лазарь Мартемьянов возвел также в 1694 году посреди площади Старого торга, против Власьевских ворот, большой каменный шатер «о шести столпах граненых с перемычками», под которым поставили тяжелые артиллерийские орудия (пищали). Шатер был покрыт высокой тесовой кровлей, украшенной резными подзорами и гребнями по конькам. Со всех четырех сторон крышу украшали «бочки», обитые деревянной чешуей. Пролеты шатра были закрыты балюстрадами из точеных балясин, забранных «в брусы», а двое ворот с двух сторон шатра запирались решетчатыми ажурными воротными створами «с чепми железными».
Любопытные каменные здания строились порой и в монастырях. Так, например, над палатами Мирожского монастыря, стоявшими на самом берегу реки Великой, немного южнее собора возвышались не только деревянные рубленые кельи, но и деревянный храм.
Во всех этих разнообразных зданиях были ярко выявлены черты, характерные для творчества псковских каменщиков. Пожалуй, наиболее замечательной и поучительной из них было умение подчинять архитектуру практическим нуждам,— создать по возможности наилучшие условия для сохранения здоровья обитателей жилых зданий, удобства для работы в производственных зданиях. Естественно, что при этом мастера не забывали об эстетических потребностях, так как они Знали, что в жизни людей эстетическая сторона играет очень большую роль. Но применявшиеся ими приемы не являлись результатом подчинения архитектуры отвлеченным каноническим идеалам прекрасного, а полностью зависели от практических требований жизни и быта. Жилые дворы строили так, чтобы в них всему было свое специально приспособленное место: для хранения имущества — клети, подклети и «кладильные палаты», при любом, самом страшном пожаре недоступные для огня; под запасы — амбары, сушила, погребицы, ледники и т. д., в которых для каждого продукта создавались необходимые условия хранения; для сна и постоянного пребывания семьи — поднятые высоко над землей сухие просторные, свободные от ненужных вещей, убранных в клети, деревянные горницы, овеваемые свежим воздухом и освещаемые солнцем, а также летние холодные спальни; для гостей — обширные прохладные палаты со специальными отдушинами для вентиляции, гульбищами, лестницами в погреба, где были вина и лакомства, и с прочими удобствами; для домашнего рукоделия — светлицы с частыми окнами и с гульбищами, на которых сидевшие за работой женщины могли подышать свежим воздухом и погреться на солнце.
Основной прием композиции богатого жилого здания — сочетание каменной части, служившей как бы постаментом для жилых хором, и построенного из дерева верха — был определен предпочтением, которое отдавалось деревянному жилищу, то есть требованиями гигиены. Ими же было вызвано наличие гульбищ и вышек над основным деревянным этажом.
С обычаем торжественной встречи гостей было связано устройство крыльца, игравшего такую большую роль в архитектуре этих зданий; с обрядами, принятыми при приеме гостей, — вся планировка и устройство этажа, предназначенного для приемов. Насколько большое внимание при этом уделялось художественной стороне, можно судить по тому, как, например, устраивали выходы для женщин в пировую палату для поцелуйного обряда. В палатах Трубинского женщины выходили из затененного торца комнаты, повышенного на одну ступеньку и отделенного столбом с опирающимися на него арками. В одном из пролетов, на фоне темной глубины помещения сверкала расписанная разноцветными поливами печь, но она была более отдалена от источника света, чем второй пролет, из которого выходили женщины. Освещенные боковым светом от расположенного рядом окна, одетые в сверкающие шелками и парчой одеяния, в унизанных жемчугом головных уборах, с золотыми вышивками на прозрачных покрывалах, спадающих на их плечи, выходящие женщины должны были представлять необычайно эффектную картину. В палатах Ямского был применен почти тот же прием.
Удивительным было умение псковских каменщиков связывать жилые здания с окружающим пейзажем. Постройки всегда очень удачно ставились на участке. Внутренняя планировка жилого здания компоновалась так, что помещения, в которых семья проводила большую часть дня и у которых устраивались для нее гульбища, а также палаты и гульбища для гостей, — обращались к солнцу и к самым красивым местам города.
С западного гульбища палат Трубинского за ближайшими садами и дворами открывался вид на Пскову, Кром, Довмонтов город, Нижние решетки, реку Великую и Завеличье. Центр панорамы занимал Кром, его скалистая возвышенность, белые стены и башни, собор и Владычный двор. Слева от Крона, за темными деревянными Рыбными рядами выступал Довмонтов город, его белые стены, разноцветные блестящие главы церквей, звонницы, золоченые кресты, лишь кое-где перебиваемые верхами гражданских построек. Направо были Решетки. Темные силуэты стен и башен Детинца и Решеток и отбрасываемая ими тень контрастировали со сверкающей поверхностью Великой и блестками ряби на Пскове. Картина завершалась далекой перспективой, первый план которой составлял противоположный берег Великой с монастырями, а даль сливалась синей полосой лесов с небом.
Перед выходившими на гульбище палат в Волчьих ямах открывалась Пскова, от Верхних решеток и почти до Примостья, с ее извилистыми зелеными берегами, по которым внизу рассыпались мельницы и бани, а наверху перемежались монастыри и дворы горожан. Перспектива замыкалась блистающим вдали сквозь воздушную дымку Троицким собором. Не менее прекрасными были виды города, открывавшиеся с гульбищ многих других палат того времени.
Хотя в XVII веке в Пскове была построена не одна сотня каменных гражданских зданий, все же основная масса городской застройки была деревянной. Деревянных строений насчитывалось тысячи. До настоящего времени в Пскове сохраняется памятник деревянной архитектуры XVII века — церковь Варвары в Петровском посаде. Она дошла до нас не в первоначальном виде. От крыльца остались только следы — гнезда в западной стене притвора, в которую были врублены части первоначального крыльца. Однако у наличников окон этой постройки осталась еще часть украшавшей их резьбы.
Сохранившиеся случайно в разных местах обломки и части деревянных построек XVII века показывают, что при всей простоте форм и конструктивности псковской деревянной архитектуры она не оставалась без декорации, без украшений.
Впрочем, фигурные деревянные части зданий того времени не всегда правильно называть резными — они обрабатывались топором, получая крупные формы, издали привлекавшие внимание, и лишь кое-где усложнялись мелкими порезками, сделанными резцами. Крыши прихотливой «бочечной» формы, применявшиеся, как мы предполагаем, в Пскове уже в XVI веке, продолжали украшать деревянные хоромы и крыльца палат или входили в их покрытия в качестве обрамлений слуховых окон. Сохранившиеся документы говорят нам о росписи деревянных частей построек.
В XVII веке застройка Пскова не вышла за пределы, достигнутые уже в середине XVI века. Однако за счет постройки большого числа новых дворов и зданий, среди которых было множество каменных, за счет реконструкции и усиления укреплений вид Пскова настолько обогатился, что 70—80-е годы XVII века можно считать порой наивысшего богатства его архитектурного облика. Своеобразие его в это время ничуть не уменьшилось. Многие из старых псковских монументальных церковных строений сохранялись еще в почти неперестроенном виде, как сохранялась в основных чертах прежняя планировка города и его общая композиция. Более крупный масштаб некоторых построек XVII века, новые архитектурные доминанты, выросшие в это время, не вступали в противоречие со сложившейся композицией города, а подчинялись ей.
Большое внимание в это время было уделено западному «фасаду» Пскова, открывавшемуся целиком глазам каждого подходившего к городу по суше с Завеличья или проплывающего по реке Великой. Название «фасада» здесь можно применить лишь условно, так как открывающаяся отсюда картина имела большую глубину. С высокого берега реки Великой просматривались крупные постройки почти всего города. Вместе с тем уже с давних пор именно у западной стороны Пскова располагались на первом плане наиболее красивые архитектурные комплексы. Здесь был поставлен Княжий двор, сперва в Довмонтовом городе, потом у Власьевских ворот; здесь стояли подворья Спасо-Елизаровского и Псково-Печерского монастырей, «Красный двор» с церковью Пантелеймона и ряд церквей. В XVII веке в этот передний ряд были внесены новые здания, украсившие панораму. Наиболее выдающимся из них являлся храм Одигитрии на Печерском подворье, ставший здесь после Троицкого собора, пожалуй, наиболее сильным архитектурным акцентом. Насколько строители этого здания сознательно решали градостроительную задачу, говорит композиция этой церкви. Ее центральная глава была сделана особенно большой. Огромный купол ее, покрытый блестящей поливной чешуей, золоченые кресты пяти глав четверика и девяти глав колокольни воспринимались отовсюду, откуда только открывался вид на ЭТУ сторону города. Стены, барабаны и шатер колокольни этой церкви были выкрашены желтой охрой. На фоне белых с синими тенями каменных зданий, зелени и темных деревянных построек церковь Одигитрии не только вблизи, но и издали звучала необыкновенно ярким мажорным пятном, придававшим еще более праздничный характер всей картине города. Этому способствовала и смелая группировка ее крупных асимметрично поставленных объемов и ее эффектные украшения, читавшиеся на большом расстоянии.
XVII век внес новые мотивы и в дальние планы Этой картины. На холме бывшего Городца поднялась новая колокольня церкви Михаила архангела, и таким образом не только первый, но и второй план западного «фасада» города украсился каменными шатрами, обогатившими силуэт Пскова.
Прогуливаясь по современному Пскову, трудно представить себе древний Псков. И тем не менее, осматривая памятники старины, необходимо пытаться вообразить ту обстановку, в которой эти памятники создавались. Очень большое значение имеет масштаб планировки города и тех построек, которые окружают памятники. В старинном Пскове, особенно в Пскове XVII века, были не только мелкие здания, но и очень крупные. Однако все же модулем для суждения о величине зданий города и самого города в целом служили многочисленные строения рядовых жилых дворов. Они были очень небольшими. Их величиной диктовались и размеры кварталов, и ширина улиц, — то есть вся сетка планировки, резко отличная от нынешней прежде всего своим масштабом. Когда современный человек узнает о том, сколько церквей и монастырей было в некоторых частях Пскова в XVI или XVII веке, ему кажется, что места для гражданских построек там уже не оставалось. Но в старом Пскове между этими церквами и монастырями размещалось еще множество строений, улиц и переулков. Понятно, что сами эти храмы, кажущиеся теперь такими скромными по величине, выглядели крупными, а некоторые огромными сооружениями. Город казался необыкновенно обширным и богатым.
Псков в XVIII—XX веках. В первых же годах XVIII века судьба Пскова резко изменилась. Сперва Северная война и подготовка к ней парализовали его жизнь. Потом расширение границ русского государства, выход России к морю и открытие новых путей торговли с Западной Европой лишили Псков его прежнего значения. Ожившая было в последней четверти XVII века строительная деятельность в Пскове в первой четверти XVIII века почти прекратилась. В 1710 году «моровое поветрие» и «пожарное разорение» опустошили город. Множество строений осталось без хозяев и быстро разрушалось. По сохранившемуся плану Пскова, снятому около 1740 года, видно, как сильно изменился город уже в первой половине XVIII века. Подавляющая часть дворов, густо заполнявших Псков в конце XVII века, исчезла, повсюду образовались обширные пустыри, группы кварталов превратились в поля и огороды. Частая сетка улиц в этих условиях потеряла смысл. Почти по всему городу мелкие кварталы слились, образовались более крупные. Значительная часть церквей запустела и была разрушена, чуть ли не все ряды Большого торга оказались ненужными и были уничтожены. Монументальные каменные здания, в том числе все крепостные стены и башни, с которых уже в 1701 году были сняты крыши, размывались дождями и ветшали.
К концу XVIII века Псков несколько оживился. Строительство в нем возобновилось. Но оно уже не отличалось какими-либо существенными местными особенностями. Перепланировка города, предпринятая по проекту, утвержденному в 1778 году, и последующая застройка новых улиц преследовали не только практические цели, но и задачу Эстетического порядка: коренным образом изменить характер города во вкусе нового времени.
К этому периоду относится проект перепланировки, выполненный одним из наиболее выдающихся русских архитекторов XVIII века — И. Е. Старовым. Однако он не был утвержден, потому что Старое, тонко чувствовавший красоту архитектур ры, не считал возможным нарушить основные черты планировки старинного города. Был принят к исполнению проект И. Лейма, который эту планировку грубо изменил. Повое строительство пошло не по пути дополнения архитектурного богатства Пскова, накопившегося за прошлые века, а по пути его вытеснения. Однако новая планировка и новые постройки так и не смогли стереть черты старого — обломки прежней архитектурной композиции, остатки древних зданий сохраняли огромную силу эстетического воздействия. В то же время художественная ценность построек, созданных в Пскове в XVIII—XIX веках, была невелика.
Старинные здания, перестроенные, часто полуразрушенные, ставшие уже непонятными, загадочными, окутанные дымкой легенд и неясных сказаний о славном прошлом Пскова, придавали городу романтичность, вносили в его облик своеобразный уют и живописность. Но этих зданий становилось все меньше и меньше. Не понимая огромной культурной ценности памятников древнепсковской архитектуры, их владельцы и городские власти, руководствуясь мелкими практическими целями, уродовали и уничтожали эти памятники.
Повреждения, нанесенные Пскову во время Великой Отечественной войны, сделали неизбежным изменение облика его старой, центральной части, заключенной внутри древних крепостных стен. В ходе восстановления большое внимание уделялось вопросам сохранения своеобразия этой части города, увязке нового строительства с архитектурно-художественными традициями Пскова, включения памятников архитектуры в общий ансамбль. Но далеко не во всем эти вопросы решались удачно. Архитекторы, восстанавливавшие Псков, видимо, не поняли, что сочетать его старую архитектуру с новой можно только сопоставляя их по принципу контраста. Пытаясь добиться органичной связи нового со старым, они пошли по пути архаизации нового строительства и осовременивания памятников старины и окружающих их участков.
Печальное состояние памятников, искаженных в XVIII—XIX веках до неузнаваемости, неизученность их, отсутствие правильного представления об их первоначальном виде и о древнепсковской архитектуре вообще препятствовали успеху реставрации памятников, созданию на участках у памятников соответствующего окружения. В последнее время намечаются успехи в области реставрации памятников крепостного зодчества Пскова, но ни одна реставрация памятников гражданского или церковного зодчества в Пскове еще не получила удачного завершения. Поистине богатейшие возможности, предоставленные в наши дни реставраторам, позволяют надеяться, что не пройдет много времени и замечательным творениям псковских зодчих будет возвращена их былая красота.
Ю.П.Спегальский
ПО ПАМЯТНИКАМ ГОРОДА
Кром
Осмотр памятников лучше всего начать с Крома. Он уже издали привлекает внимание крепостными стенами и высокими могучими зданиями собора и соборной колокольни. На некоторых дорогах, идущих к Пскову, за много километров от города виден светлый четверик Троицкого собора и серебряные луковицы его глав. В старину, когда на окраинах Пскова не было крупных строений, золоченая большая глава старого собора была видна почти из всех окрестностей. Она являлась символом самого Пскова и его власти над псковской землей. «Увидеть верх живоначальные Троицы» на языке псковичей значило побывать в Пскове.
Хотя на Крому не сохранилось памятников древнейшей поры существования Пскова, само это место говорит о далеком прошлом. Когда видишь обветшалые склоны кромской скалы, потерявшие былую крутизну, засыпанные землей и заросшие травой, среди которой кое-где проглядывают еще поросшие мхом одряхлевшие пласты известняка, невольно начинаешь думать об истории этого примечательного места, так много видевшего на своем веку.
Хочешь представить себе, как на берега Великой пришли славяне, как они поселились на верху этой горы, как под защитой тына на ней жил первый псковский князь с его дружинниками и многочисленной простой «чадью», как шумело у подножия собора общегородское вече, как кипела напряженная жизнь центра псковского государства, как она была прервана драматическими событиями 1510 года, как полыхало пламя пожара и потряс кромскую скалу взрыв порохового склада в разгар борьбы «больших» людей с беднотой Пскова в 1609 году. Стараешься мысленно воссоздать облик этого места в давно прошедшие времена — прежнюю полноводную Пскову, запруженную ладьями и парусными судами, былую Великую, подмывавшую своими волнами каменный отвесный обрыв Крома, дремучие леса, подходившие к ее берегам. Хочешь представить себе, как из века в век обогащался вид города, как украшалось монастырями и церквами Завеличье, как разрастались укрепления Пскова. Реставрированные недавно в том виде, какой они имели в XVII веке, западные стены Крома и Довмонтова города, башня Кутекрома и башня у Нижних решеток в значительной мере помогают вообразить былую панораму Пскова.
Пройдем к южной стене Детинца — Персям или Першам, как называли ее псковичи. Впервые каменная стена была возведена на этом месте не позднее середины XIII века. Она имела решающее значение в системе обороны Крома, и псковичи до середины XV века уделяли ей особое внимание. Ее перестраивали в 1337, 1393—1394 (когда на ней
Через них еще не попадали внутрь Детинца, а входили в длинный и узкий охабень или захабень, — коридор, ведший до следующих ворот, открывавшихся уже прямо на площадь перед собором. И теперь еще за нынешними воротами, по левую руку, сохраняются остатки внутренней стены охабня, прикрытые облицовкой, сделанной в 1866 году.
Выходившего из вторых ворот в Детинец ожидал ошеломляющий контраст. Сумрачная тесная щель охабня, зажатого с двух сторон высокими каменными стенами и нависшими сверху бревенчатыми боевыми настилами, сразу сменялась широким пространством вечевой площади, залитой светом. На правой стороне площади вздымался исполненный праздничного великолепия, сверкающий куполами Троицкий собор. Впрочем, не следует представлять себе собор выходившим прямо на площадь. Из сообщении летописи известно, что у собора был двор, «буй», огороженный тыном. Близ собора стояло здание «сеней», в котором помещались канцелярия псковского веча, архив и заседал правительственный совет.
С XVI века, когда добрая половина площади отошла под Владычный двор, примкнувший к Першам, характер ее изменился. Архитектурное богатство площади, может быть, и возросло благодаря церквам и палатам, украсившим ее южную сторону, но прежней богатырской шири и лаконичности композиции не стало. К нашему времени здесь отложилась огромная толща мусора, состоящая главным образом из остатков разрушенных строений Митрополичьего двора. Несколько лет назад при реставраций западной стены Детинца реставраторы раскопали небольшой участок у этой стены. Стена открылась здесь на всю ее высоту. Обнажились сохранившиеся под землей нижние части церкви Благовещения и Митрополичьих палат. Могучий массив нижнего этажа палат возвышался над очень тесным пространством прохода между палатами и крепостной оградой.
Троицкий собор (1682—1699) дошел до нас в сравнительно хорошей сохранности, но все же не избежал переделок. В конце XVIII века духовное начальство, обеспокоенное трещинами, вызванными неодинаковой осадкой высокого главного объема собора и низких галерей, распорядилось заложить галереи нижнего этажа сплошной каменной закладкой и пристроить к ним снаружи контрофорсы. В результате этого ненужного варварского «укрепления» собора нижний этаж его лишился боковых галерей и вместе с тем естественного света, который до этого проникал в среднюю часть нижнего этажа из галерей через специально сделанные для этого проемы. В XIX веке подверглось переделке крыльцо собора. Характерная для XVII века крутая лестница с высокими ступенями была заменена пологой, крыльцо удлинилось, боковые проемы старой нижней площадки были заложены, новая площадка придвинулась вплотную к крепостной стене.
В 1894—1895 годах собор, снаружи сверху донизу, а внутри лишь частично, был оштукатурен цементом и отделан отлитыми из цемента лепными наличниками окон и орнаментами. Старательно выравненные линии и плоскости новой штукатурки, претендующие на геометрическую правильность, придали наружным формам собора неприятную сухость. Новая орнаментация, выполненная по рисункам архитектора Ф. П. Нестурха в ложном «византийском» духе, изменила характер наружной обработки и внесла в декор, и без того не совсем выдержанный, еще больший разнобой.
Первоначально галерея была украшена почти на всем протяжении только поясом ширинок с цветными изразцами и карнизом под крышей с сочным валиком в виде витого жгута. Только с восточной и отчасти южной стороны собора нижние ярусы окон получили при постройке тяжелые наличники, высеченные из крупной белой плиты, с колоннами, кронштейнами и «петушьими гребешками» в завершениях. Окна четверика остались тогда совсем без обработки, четверик был украшен только завершающими его лопатки дугами и карнизом под крышей. Барабаны же обработаны лопатками и наличниками окон, сделанными в характере архитектуры XVIII века, близком к раннему петербургскому барокко.
Внутри собор поражает высотой, стройностью подкупольных столпов и обилием света. Портит его лишь плохая поздняя роспись сводов и барабанов глав и набранное за последнее десятилетие священнослужителями, без строгого отбора убранство нижних частей стен. Интерьер собора украшен иконостасом XVII века с иконами того же времени.
Из отдельных старинных произведений живописи и прикладного искусства заслуживают внимания «Ольгин крест», сделанный в 1623 году по образцу более древнего, сгоревшего в 1509 году, иконы XV—XVI веков — Чирской божьей матери с клеймами на рамке, Всеволода-Гавриила, изображенного с моделью Троицкого собора в руке, Тихвинской божьей матери и Николы. Под средней главой висит старинное медное паникадило, а вход в храм из притвора запирается кованой железной решеткой, одновременной зданию.
Как памятник последних лет XVII века собор интересен и ценен. Его простая и смелая композиция и крупный масштаб, характерные для строительства той поры, придают ему внушительность. Но нет в нем того, что так ярко было выражено в предшествовавшем здании Троицкого собора, возникшем во время первого расцвета самобытной псковской архитектуры и усложнявшемся в продолжение двух с лишним веков дальнейшего ее развития. Нет в нем ни уникальности старого собора, единственного в своем роде здания, не похожего ни на какое другое на свете, ни его теснейшей связанности со всей архитектурой средневекового Пскова.
Крупным масштабом и простотой композиции отличалась и колокольня Троицкого собора, построенная, видимо, тоже в конце XVII века. Ее основная часть первоначально представляла собой подобие крепостной башни, со сводчатыми перекрытиями внизу, деревянным помостом в верхнем ярусе и амбразурами для «огненного боя». Над башней возвышалась колокольня, верх которой был покрыт пирамидальной тесовой крышей. Ход к колоколам идет с самого низа башни в толще ее стены.
Существующие теперь верхний ярус колокольни с четырьмя проемами и покрытие над ним со шпилем относятся к началу XIX века. С XIX века появилась и деревянная пристройка с западной стороны колокольни, возобновленная в нынешнем виде в 1950-х годах. Эта пристройка и поздний верх искажают и мельчат композицию башни-колокольни, в какой-то мере лишают ее лаконичности и былого выражения силы.
Закончим ознакомление с Кромом прогулкой по его северной части и осмотром крепостных стен. В наше время идет реставрация, в процессе которой остатки полуразрушенных участков древних стен закрываются новой облицовкой. Но было бы большой ошибкой жалеть о том, что скрываются остатки древней кладки. Эта кладка, ничем не защищенная, в последние десятилетия очень быстро разрушалась и через сравнительно недолгое время могла исчезнуть совсем, если бы не была возобновлена защищающая ее облицовка, не был бы надложен верх стен и покрыт кровлей. Восстановление стен и башен Крома имеет огромное значение для сохранения своеобразия всего города в целом. Проект реставрации выработан на основе изучения материалов, которые позволили детально, с исчерпывающей точностью установить былой вид укреплений Крома и Довмонтова города. Можно посетовать лишь на то, что в ходе реставрации были допущены некоторые отступления от проекта и что до сих пор не переделана неудачная реставрация Першей и Смердьей башни, выполненная в 1866 году.
Довмонтов город
В начале существования Пскова Довмонтов город, видимо, представлял собой обычное поселение посада. Возможно уже в XII веке, на его территорию перешел княжий двор. Здесь1 как мы уже знаем, с этого времени стали возводиться княжеские храмы и монастыри. Ко времени же признания самостоятельности Пскова в Довмонтовом городе сосредоточилось управление производственными, купеческими и церковными объединениями города. Общественные постройки — корпоративные гридницы, избы и церкви с дворами при них — вытеснили отсюда не только рядовые дворы посадских людей, но и княжий двор со всеми сопутствовавшими ему учреждениями и строениями, перешедшими в Старое Застенье. Западная сторона, где, вероятно, располагался княжий двор, особенно юго-западный угол Довмонтова города, оставались занятыми гражданскими зданиями. На остальном же пространстве начиная с XIII века, помимо прочих построек, вырастало все больше и больше церквей. В XV—XVI веках здесь одновременно существовало семнадцать или восемнадцать храмов, многие из которых были далеко не маленькими. При них были приделы, притворы, галереи, палатки, усыпальницы и хоть и тесные, но все же дворики и кладбища с оградами и воротами. На этих кладбищах погребали, конечно, богатых людей, и над некоторыми захоронениями, вероятно, возвышались часовенки.