(Объявлен перерыв)
Председательствующий: Доктор Нельте, Трибунал думает, что вы можете быстрее работать с подсудимым. Трибунал помнит, что вы сказали несколько дней назад, что вы можете приобщить письменные показания подсудимого в качестве доказательства. Все эти вопросы были поставлены в письменных показаниях в гораздо большем объеме, чем вы вникаете в них, если зачитываете письменные показания, и мы надеемся, что вы способны в дальнейшем более кратко работать с доказательствами.
Нельте: Господин Председательствующий, я прилагаю все усилия, чтобы в своих вопросах быть кратким насколько это возможно, но показания, конечно всегда субъективны. Подсудимый, к сожалению один из тех, кто наиболее часто упоминается на этом суде и естественно он заинтересован разъяснить те вопросы, которые он считает существенными для ясного представления своего дела.
Председательствующий: Что же, доктор Нельте, я не думаю, что далее необходимо обсуждать вопрос; но Трибунал выразил свое пожелание.
Нельте: Господин Председательствующий, насколько у меня получится, я буду следовать вашей просьбе.
(Обращаясь к подсудимому)
Фельдмаршал Кейтель, вы дали нам объяснение о совете обороны Рейха и комитете обороны Рейха. Вы, вероятно, осознаете, что нам не столь важно принимались ли решения советом обороны Рейха или комитетом обороны Рейха. Мы заинтересованы в том, что действительно имело место и оправдывают ли такие вещи, допущения обвинения. В связи с этим я прошу рассказать мне о тех вещах, которые вы обсуждали и планировали в комитете обороны Рейха, оправдывающих подозрения обвинения о том, что вы рассматривали агрессивную войну?
|
|
Кейтель: Я полностью осознаю, что мы не рассматриваем формальность о том был ли это совет или комитет, поскольку совет являлся группой министров в то время как комитет являлся группой подчиненных экспертов. Мы рассматривали то, что делается и что было сделано. За исключением 1934 и до осени 1935 я не присутствовал на таких обсуждениях и поэтому не могу поручиться за каждое слово сказанное тогда, я должен заявить, что ничего не касалось планирования войн, подготовки войн, оперативная, стратегическая, или вооруженная готовность к войне, даже не обсуждалась.
Нельте: Обвинение обозначило вас как члена коллегии трех человек, из чего оно предполагает наличие у вас особой власти в правительстве Германского Рейха. Я представляю вам документ 2194-ПС. Этот документ закон об обороне Рейха 1938, параграф 5, раздел 4, вы обнаружите, что источник этого термина не является официальным.
Кейтель: Закон об обороне Рейха 1938 предусматривал генерального уполномоченному по управлению с целью сократить размер органа. Министр внутренних дел Рейха имел эту должность и далее, согласно параграфу 5, разделу 4, верховное главнокомандование армии имело приоритетное влияние на государственные железные дороги и государственную почтовую службу, на случай мобилизации для того, чтобы работал транспорт и службы передачи новостей, как бывает во всех странах.
О концепции коллегии трех человек я до сих пор не слышал. Вероятно, она ссылается на генерального уполномоченного по управлению, генерального уполномоченного по экономике и начальника ОКВ. Она ссылается на этих троих. Вне всякого сомнения, потому что, согласно закону об обороне Рейха, им уже предусматривалась подготовка ряда распоряжений, которые должны были быть опубликованы, когда закон должен быть предан огласке, и каждый из этих троих должен был делать необходимые приготовления в своей сфере. Их права, вытекающие из этих функций являются причиной, происхождения концепции коллегии трех человек.
|
|
Нельте: Затем обвинение утверждает, что согласно документу 2852-ПС вы являлись членом министерского совета обороны Рейха. Вы стали членом правительства посредством членства в совете обороны Рейха?
Кейтель: Для начала я, вероятно, могу сказать несколько слов о министерском совете, поскольку из-за закона об обороне Рейха, комитет обороны Рейха и совет обороны Рейха, в результате принятия закона касающегося министерского совета обороны Рейха, были ликвидированы, то есть, они не когда не становились публичными и никогда не действовали. Министерский совет обороны Рейха был впервые создан 1 сентября 1939, что привело к тому, что все подготовительные бумаги совета обороны Рейха, комитета обороны Рейха и закона были заменены новой вещью, ведомством. Это ведомство, министерский совет обороны Рейха, являлся небольшим военным правительством, которое я могу сказать, могло бы быть советом обороны Рейха в ограниченном составе. Таким образом, была создана новая основа, и были приняты новые распоряжения, которые были необходимы в отношении министерского совета обороны Рейха, после его создания и официального формирования.
|
|
Я был вызван министерский совет или скорее я получил стул в министерском совете. Я предпочитаю не приводить причины, потому что они совершенно личные. Это являлось компенсацией за оппозицию этим вещам — я никогда не становился активным в этом министерском совете обороны Рейха, но я был членом; не было необходимости быть активным поскольку в чисто военной сфере, то есть, вещах с которыми Вермахт был связан непосредственно, фюрер лично, без министерского совета, принимал необходимые распоряжения за своей подписью и согласования министерского совета в Берлине не требовались; по моему мнению, я могу отрицать, что таким назначением я стал министром. Полномочия осуществлять функции министра не передавались. Я был лишь представителем Вермахта в министерском совете.
Нельте: Однако, несомненно, ваше имя содержится во многих законах и распоряжениях, которые принимались. Как вы объясняете эти подписи на законах?
Кейтель: Да, я подписывал серию указов принятых министерским советом, потому что они были представлены мне секретариатом, с запросом моей подписи, то есть, начальником рейхсканцелярии, министром Ламмерсом[662]. Когда я спрашивал о необходимости этого, я получал формальный ответ от Ламмерса в том смысле для того, чтобы остальные ведомства Рейха могли видеть, что Вермахт участвует в подготовке этих распоряжений или законов. Вот почему присутствует моя подпись. Это значило, что Вермахт также может соблюдать эти распоряжения и законы. Вот почему я не имел недопонимания в подписи моим именем.
Нельте: Обвинение далее вменяет вам то, что вы являлись политическим генералом. Несомненно, вы осуществляли некоторое специальные функции. Будьте добры ответить на это обвинение и рассказать нам как это происходило?
Кейтель: Я с готовностью понимаю тот факт, что функции министерского характера, которые вынужденно заставляли меня часто входить в контакт с министрами Рейха — так или иначе во время войны все связывалось с Вермахтом — выглядят, так, будто я осуществлял политическую функцию в таких вопросах. Такой же вывод можно было сделать из других событий. То есть, мое присутствие на государственных визитах и похожие функции обозначенные многими документами позволяют предположить, что я осуществлял политические функции или каким-либо образом осуществлял такие функции. Ни то ни другое не правда; ни относительно внутренних немецких министерских функций ни в отношении вопросов связанных с внешней политикой. Было много вещей установленных министерствами, техническими министерствами. Вермахт участвовал и имел право голоса в почти всех распоряжениях, которые принимались гражданскими министерствами. Эта работа естественно выполнялась в Берлине. Факт заключается в том, что я оставался с фюрером в его штаб-квартире; и это значило, что мои ведомства, ведомства ОКВ, решали вопросы с ведомствами Рейха и их экспертами в целом достаточно независимо. Таким образом, случалось, естественно, что распоряжения такого рода составлялись с учетом моих комментариев и согласия фюрера, которое получалось через меня и в этой связи я был лицом которое координировало различные пожелания и взгляды высших командующих родов войск Вермахта и приводил их к общему знаменателю. С помощью этой деятельности я естественно вовлекался в работу главного аппарата, но я не уверен, что это оправдывает использование термина «политический генерал» в отношении начальника военного штаба фюрера.
Нельте: Что вы можете сказать относительно внешней политики и встреч, на которых обсуждалась внешняя политика?
Кейтель: Рассматривая сферу внешней политики, я просто хочу подтвердить сказанное бывшим министром иностранных дел Рейха о сотрудничестве с руководством Вермахта. В целом, два руководящих партнера шли своими путями, по одной стороне внешняя политика, по другой стороне Вермахт, особенно под личным влиянием фюрера, который не желал сотрудничества и взаимного обмена идеями. Он держал нас в разных лагерях, и желал работать с каждым отдельно. Я могу это подтвердить. Как вывод, это относилось ко всем остальным ведомствам, которые прибывали в штаб-квартиру, то есть, все обсуждалось с ним наедине. И они в одиночку покидали штаб-квартиру.
Существовали контакты с министерством иностранных дел, государственный секретарь фон Штеенграхт высказывался, относительно вопросов международного права, или в связи с вопросами военнопленных, вопросами связей с гарантирующими державами, и вопросами, которые Штеенграхт имел в виду говоря: «Вся сфера работы с Вермахтом как атташе» поскольку все доклады присылаемые военными атташе в нейтральных или дружественных странах главнокомандующим родами войск Вермахта поступали через каналы министерства иностранных дел. Они поступали и получались оттуда. Вполне естественно, что во время войны любые новости специального рода могли вызывать отдельные контакты, потому что мы жаловались, что доклады вовремя не приходят из министерства иностранных дел, и что наше министерство хотело бы, чтобы они направлялись прямо нам. Однако, я могу утверждать, что не было сотрудничества в каких-либо других сферах, я могу сказать, какой-либо общей работы с министерством иностранных дел в стратегических вопросах.
Нельте: Десять дней назад обвинением был представлен документ Д-665. Документ озаглавлен «Идеи Фюрера относительно Ваффен-СС[663]«датированный 6 августа 1940. В документе отрывок об ОКВ заявляет следующее:
«В связи с этим начальник ОКВ решил, чтобы идеи фюрера получили большую огласку»
Вам известен этот документ?
Кейтель: Да, я прочитал этот документ, когда он был представлен, и я помню его. Для объяснения происхождения документа я могу кратко сказать: после войны с Францией Гитлер планировал дать подразделениям СС[664], Ваффен-СС, независимый статус, или сформировать из них полностью военные подразделения. До того времени они являлись частями пехотных войск закрепленными за различными армейскими подразделениями. Теперь эти группы делались независимыми и полностью снаряженными подразделениями. Это вызвало чрезвычайное беспокойство в армии, и вызвало острое раздражение среди генералов. Об это говорилось как обозначении конкуренции с армией и нарушением обещания армии, что «никто не будет носить оружие в Германии, кроме Вермахта». Они спрашивали: «К чему это приведет»?
В то время главнокомандующий армией попросил главного адъютанта Гитлера об информации, об этом будоражащем деле и генерал Шмундт[665] с одобрения Гитлера, написал отрывок, упоминавшийся в документе.
Я лично отправился к фюреру по этому вопросу сказать ему прямо, что в армии это считают оскорблением. Он решил разобраться с вопросом со своим главным адъютантом, так как это не имело отношения к высшему командованию Вермахта. Затем это объявление было сделано в армии для того, чтобы успокоить возмущенные умы. Моим личным комментарием было отсутствие возражения против широкой огласки для удовлетворения генерала фон Браухича, который запросил права предоставить его каждому подразделению, с целью заверить армию, что это вопрос полицейских войск, которые при любых обстоятельствах могут иметь опыт действительной службы, в то же время они отвергавшихся как внутренние войска. Так это произошло, и если меня сегодня спросить о взгляде на вопрос я могу сказать кратко: я также тогда думал о том, что такие вещи должны быть ограничены; мне кажется упоминалась цифра в 10 процентов. С развитием событий в связи с формированием новых подразделений после 1942, эти войска утратили свой первоначальный характер элиты отобранной по физическому и расовому признаку. Безошибочен тот факт, что оказывалось существенное давление; и я сам очень сильно боялся, что однажды инструмент Ваффен-СС, которые выросли до более чем 20 дивизий, перерастут в новую армию с отличной идеологией. У нас были очень сильные сомнения в этом отношении, особенно видя, что перед нами уже не элита в любом смысле слова, и поскольку мы видели, что даже действительные и запасные офицеры и люди переводились из таких войск Вермахта. Уже не было потока добровольцев. Я не думаю, что тут есть что-либо еще добавить.
Нельте: Обвинение представило мне документ Л-211. Он озаглавлен «Организационные проблемы как оперативно-военные» содержащий комментарии ОКВ в меморандуме главнокомандующему армией относительно руководства Вермахтом. Документ был представлен, чтобы подтвердить, что ОКВ и вы, как начальник высшего командования Вермахта, придерживались взглядов, поощряющих агрессию и выразили их в этом труде.
Я полагаю, что вы помните это исследование. Что вы можете сказать об обвинении, основывающемся на данном исследовании?
Кейтель: Исследование было представлено мне в ходе предварительного допроса и таким образом я помню о его существовании. В связи с этим я также дам краткое описание подоплеки. Не будет преувеличением сказать, что в начале двадцатых, то есть, вскоре после завершения первой мировой войны, выпускалось много литературы, мне кажется, во всех странах которые принимали участие в войне, по наиболее эффективной организации и координации на высшем уровне вооруженных сил. Я сам писал о вопросе и знал мнения о нем в Соединенных Штатах, Англии и Франции. Тогда каждый был занят вопросом организации, и фон Бломберг сказал, что он доволен восьмым решением — седьмое уже было отброшено.
В связи с этим возникла борьба, возглавляемая высшим командованием армии и генеральным штабом армии, которые постоянно противостояли идеи объединенного верховного главнокомандования Вермахта, и требовали, чтобы высшие полномочия находились в руках генерального штаба армии, как было ранее.
Когда было создано высшее командование Вермахта и Бломберг ушел, армия подумала, что подошел момент вернуться с новой силой к атаке. Результатом явился меморандум главнокомандующего армией, написанный генералом Беком[666], и ответ на него упомянутый здесь, так как я участвовал в подготовке ответа я назову двух человек ответственных за него, именно, генерал-полковника Йодля и себя, которые вдвоем работали над ним. Я могу заявить, что тогда мы не руководствовались острой проблемой или предварительной работой генерального штаба по подготовке войны, но только тем фактом, как я могу представить, что из всех меморандумов и исследований самого подходящего способа, подготовленный нами являлся наиболее практичным.
Председательствующий: Доктор Нельте, разве документ не говорит сам за себя? Он сказал, что готовил его, но это не было связано с войной, вот все, что нужно сказать. Документ говорит сам за себя.
Нельте: Но безусловно он может разъяснить идеи, содержащиеся в документе. Более того, господин Председательствующий, относительно этого вопроса я вправе представить письменные показания в документальной книге номер 2: «высшее командование Вермахта и генеральный штаб», который подписан подсудимым Кейтелем также как и господином Йодлем. Он представлен вам как документ номер 2 в документальной книге 2.
Председательствующий: Это письменные показания от 2 марта?
Нельте: Господин Председательствующий 29 марта.
Председательствующий: Первая из книг, или где?
Нельте: Нет, вторая часть.
Председательствующий: Какая страница?
Нельте: Страницы еще не пронумерованы, там, в содержании, вы найдете номер 2.
Председательствующий: Вы цитируете их из Л-211? Вы закончили с этим?
Нельте: Письменные показания относятся к Л-211.
Председательствующий: Я думал свидетель сказал, что он сотрудничал в исследовании, которое Л-211, и что оно не касалось войны. Вы можете его оставить.
Нельте: Господин Председательствующий мне кажется, на этом суде вопрос в том, чтобы услышать, что говорят подсудимые об этих документах, которые обвиняют их. Объяснение документа Л-211 которое подсудимый Кейтель пожелал представить в виде письменных показаний, которые я представил Трибуналу в документальной книге номер 2.
Председательствующий: Если он пожелал сказать, чтобы были приобщены письменные показания, тогда его не следует спрашивать о них; следует зачитать письменные показания.
Нельте: Отличие между длиной его устного ответа и длинной письменных показаний можно определить как 1 к 10. Он только кратко подведет итог, если пожелает. Письменные показания длиннее, и поэтому я думал я могу избежать чтения письменных показаний, если он даст нам краткий итог основных положений, которых мы касались.
Председательствующий: У меня и у вас разное понимание слова итог.
Нельте: Могу я продолжить господин Председательствующий?
Председательствующий: Продолжайте.
Нельте: Теперь я перехожу у вопросу перевооружения, и отдельных случаев Австрии, Чехословакии и т.д. Я хочу спросить вас об обвинении в том, что вы принимали участие в планировании и подготовке агрессивных войн. Чтобы мы могли понять друг друга, и чтобы вы могли дать свои ответы правильно, нам следует разобраться с тем, что означает агрессивная война. Скажите нам о своих взглядах на вопрос?
Кейтель: Как солдат, я могу сказать, что термин «агрессивная война» используемый здесь бессмысленен, что касается меня; мы учились тому как проводить наступательные действия, оборонительные действия, действия по отступлению. Однако, согласно моим личным чувствам, как военного, концепция «агрессивной войны» чисто политическая концепция, а не военная. Я подразумеваю, что если Вермахт и солдаты это инструменты политиков, они не могут судить о военных операциях, в которых они участвуют, как об агрессивной войне. Я думаю, я могу подытожить свои взгляды, сказав, что военные ведомства не имеют полномочий решать вопрос и не состоянии так делать; и что такие решения не задача солдата, но исключительно государственного деятеля.
Нельте: Тогда вы подразумеваете, что это относится также и ко всем участвующим командирам и учреждениям, что вопрос агрессивна ли война, или она ведется для защиты страны, другими словами, война ли это как война, вне сферы ваших профессиональных обсуждений и решений?
Кейтель: Нет; это я хочу выразить, поскольку…
Нельте: То, что вы говорите это пояснения. Но вы являлись не только солдатом ответственным за свою жизнь. Когда факты, представленные вам в силу должности говорили вам, что планируемая операция несправедлива, вы это не учитывали?
Кейтель: Мне кажется я могу правдиво сказать, что за всю свою военную карьеру я был воспитан, так сказать, на старой традиционной концепции, что никто не обсуждает такие вопросы. Естественно, у каждого есть свое мнение и своя жизнь, но при осуществлении профессиональных обязанностей солдата и офицера, отвергается своя жизнь, всецело отдавая себя этому. Поэтому, я не могу сказать ни то, что тогда или позднее я сомневался о вопросах чисто политического характера, я занимал позицию о том, что солдат имеет право доверять руководству государства, и соответственно он обязан следовать своему долгу и клятве.
Нельте: Теперь перейдем к отдельным вопросам. Вы знали, что первоначальный план Гитлера это перевооружение, и позднее агрессия, как обвинение называет это? Я в основном думаю о периоде с февраля 1933 по 1938.
Кейтель: Мне было ясно, что когда Гитлер станет канцлером, мы солдаты несомненно займем совершенно иное положение в Рейхе при новом руководстве, и что военный фактор будет определенно пересмотрен в отличие от того, что было ранее. Поэтому, мы совершенно честно и открыто приветствовали тот факт, что глава правительства Рейха был человеком, который определенно приносил новую эру, которая бы вывела нас из плачевной ситуации к приемлемой. Я могу признаться, что я приветствовал план и намерение перевооружиться тогда насколько это было возможно, как и идеи в этом направлении. В любом случае, в начале 1933, поздним летом, я ушел из военного министерства. Я провел два года на действительной службе и вернулся только тогда, когда был возвращен военный суверенитет, и мы открыто перевооружались. Поэтому, за время моего отсутствия я не касался этих вопросов. В любом случае, в период с 1935 по 1938, когда я находился под руководством Бломберга, я естественно видел и свидетельствовал, что все происходящее связано с перевооружением и что военным министерством делается все в этой сфере, чтобы помочь родам войск Вермахта.
Нельте: Вы знали, что оккупация Рейнланда в демилитаризованной зоне[667], восстановление военного суверенитета, введение призыва, строительство воздушных сил и увеличение числа контингентов Вермахта нарушали Версальский договор?
Кейтель: Формулировка Версальского договора, до тех пор, пока она считалась обязательной для нас, конечно, не разрешала такие вещи. Версальский договор, могу сказать, очень подробно изучался нами с целью найти лазейки, позволяющие нам, не нарушая договор, принимать меры, которые не считались бы нарушением договора. Это была ежедневная задача комитета обороны Рейха. С 1935 условия совершенно изменились, и после моего возвращения, под начало Бломберга, я могу откровенно сказать, что у меня более не было сомнений о том нарушается ли Версальский договор или нет, потому что то, что делалось, делалось открыто. Мы объявили о том, что мы создадим 36 дивизий. Дискуссии проходили совершенно открыто, я не видел ничего такого, чтобы нарушало договор. Нам было ясно, и нашей волей было сделать все, чтобы освободить себя от территориальных и военных оков Версальского договора. Я могу сказать честно, что любой солдат или офицер, у которого не было похожих чувств, был в моем понимании бесполезным. Это конечно относилось к солдатам.
Нельте: В ходе суда, был представлен приказ, С-194, который содержит вашу подпись. Он касается воздушной разведки и перемещений подводных лодок во время оккупации Рейнланда. Этот приказ приводит к выводу, что вы участвовали в оккупации Рейнланда. В каком качестве вы подписывали этот приказ?
Кейтель: Приказ уже показывает будущую вступительную фразу: «Главнокомандующий Вермахта, министр фон Бломберг, на основании доклада, приказал…» Я передал в такой форме инструкцию, главнокомандующему воздушными силами, которую генерал фон Бломберг вручил мне, и я помню, что она касалась проведения контрольных мероприятий в те дни, когда три батальона вступили в демилитаризованную зону.
Нельте: До того как вы были назначены начальником ОКВ, вы знали от Гитлера или из других источников о том, что были планы существование которых, в противовес мирным заверениям Гитлера, предусматривали только силовые действия, то есть, войну?
Кейтель: За период до первых практических мер, предпринятых в случае с Австрией, я не помню о программе, или созданию программы или далеко идущего плана, занимающего годы. Я могу сказать, что мы были заняты реорганизацией маленькой армии из семи дивизий в силу составляющую в два или три раза больше от первоначального размера, помимо создания крупных воздушных сил, у которых не было снаряжения, так что при визите в наше ведомство в те годы можно было увидеть, что все мы заняты чисто организационными проблемами, и исходя из того как работал Гитлер, как было мной сегодня описано, вполне очевидно, что мы не видели ничего из таких вещей.
Нельте: У вас были личные связи с Гитлером до 4 февраля 1938?
Кейтель: С 1935 по 1938, под руководством Бломберга, я видел фюрера три раза. Он не разу не сказал мне ни одного слова, и он не знал меня. Если он и знал, что-либо обо мне он знал это только от господина фон Бломберга. У меня абсолютно не было как лично, так и через других людей, кто участвовал в партии или политике, контактов с фюрером. Мой первый разговор с ним состоялся в конце января перед моим назначением.
Нельте: Вы слышали, что-нибудь о встрече или дискуссии с Гитлером в ноябре 1937? Я упоминаю совещание, на котором Гитлер огласил свое завещание.
Кейтель: Я уже заявлял под присягой на предварительном допросе, что я не знаю об этом, и вижу документ или протокол заседания впервые в суде. Мне кажется это документ Хоссбаха[668] и я не помню, чтобы фон Бломберг давал мне какие-либо указания для осуществления подготовительных мероприятий после этого совещания.
Нельте: Вы знали о каких-либо намерениях Гитлера относительно территориальных вопросов?
Кейтель: Да. Я могу ответить утвердительно. Я знал о них, я также знал из публичных политических дискуссий, что он предлагал урегулировать их в какой-либо форме, постепенно, рано или поздно, серия территориальных проблем являлась результатом Версальского договора. Это правда.
Нельте: И что вы думали о реализации этих территориальных целей, я имею в виду способ которым они должны были быть решены?
Кейтель: Тогда я видел эти вещи и судил о них только согласно тому, что касалось военных терминов. Я лишь могу сказать, когда я оставил войска в 1935, ни одна из 24 дивизий, которые должны были быть созданы не существовали. Я не рассматривал все это с политической точки зрения, но с прискорбным замечанием: можем ли мы осуществить какую-либо атаку и вести войну, если у нас нет в распоряжении военных средств? Впоследствии для меня в связи с этим все было изменено программой перевооружения, которая должна была быть завершена в 1943-1945, и для флота в 1945. Поэтому, у нас было 10 лет за которые мы строили и усиливали Вермахт. Поэтому, я не считал эти проблемы острыми даже, когда они привлекали мое внимание политическим путем, так как я думал, что невозможно реализовать такие планы ничем кроме переговоров.
Нельте: Как вы объясните общие директивы в июне 1937 по подготовке мобилизации?
Кейтель: Документ в действительности инструкция по мобилизационной подготовке в общих терминах и согласовывался с нашей традиционной политикой генерального штаба до войны и до мировой войны, первой мировой войны, о том, что в принципе должно быть подготовлено заранее. По моему мнению, это не имело ничего общего с политическими планами Гитлера, тогда я уже являлся начальником штаба при Бломберге, и генерал Йодль являлся тогда начальником управления национальной обороны. Вероятно, это для меня звучит высокомерно говорить, что мы были очень удовлетворены с самого начала каждый год рассказывать Вермахту, что следует делать в интеллектуальном и теоретическом плане. В бывшем генеральном штабе главной целью подготовки, которую я получал перед мировой войной, было, чтобы эти инструкции генерального штаба направлялись с целью изучения давая возможность теоретического решения проблем. Таким было бывшее обучение большого генерального штаба. Я не знаю, было ли это в связи с личным замыслом Бломберга о том, что эти древние идеи вызовут сложности у военных контингентов, или было ли это влиянием фюрера.
Определенно, что Гитлер никогда не видел этого. Это была внутренняя работа генерального штаба Вермахта.
Нельте: Но здесь можно найти упоминание «плана Отто[669]«, и вы знали, что он касается Австрии.
Кейтель: Конечно, я помню план Отто, который своим именем указывал на Отто фон Габсбурга[670]. Здесь должны были быть — конечно, были — определенные доклады о попытках реставрации, и интервенции в таком случае, непременно военной. Фюрер, Адольф Гитлер, желал предотвратить реставрацию монархии в Австрии. Позднее этот вопрос снова возник в связи с аншлюсом. Мне кажется я могу опустить это сейчас и вероятно объяснить позднее. В любом случае, мы верили, что на основании обсуждения с армией некого рода операции следовало проводить на случай плана Отто, потому что кодовым словом было «План Отто вступает в силу»