Нельте: Были ли отданы тогда военные приказы?
Кейтель: Нет. Приказов отдано не было, за исключением, я думаю, улучшению линий связи с Запада на Восток позволяющих ускорить войсковые транспорты, особенно в юго—восточном секторе, другими словами, к северу от Карпат и в секторе Восточной Пруссии. Помимо этого не было приказов, какого-либо рода отданных тогда.
Нельте: Дискуссия с министром иностранных дел Молотовым[703] уже прошла?
Кейтель: Нет. Напротив, тогда, в октябре идея дискуссии с русскими обсуждалась. Гитлер также рассказывал мне тогда, и он всегда утверждал в этой связи, что пока такая дискуссия идет он не будет отдавать приказов, поскольку генерал Йодль подтвердил ему, что технически невозможно перебросить мощные войсковые подразделения в угрожаемые сектора Востока, которые я упомянул. Соответственно, ничего не делалось. Визит или скорее дискуссия с русской делегацией была подготовлена, в связи, с чем я хочу сказать, что я сделал тогда предложение, чтобы Гитлер лично поговорил с господином Сталиным[704]. Это единственное в чем я принял участие.
Нельте: Во время конференции обсуждались военные вопросы?
Кейтель: Я не принимал участия в обсуждениях с господином Молотовым, хотя например, я также присутствовал в приемной и на определенных мероприятиях. Я помню, что два раза я сидел рядом с Молотовым за столом. Я не слышал каких-либо политических дискуссий, и не вел политических дискуссий с соседями по столу.
Нельте: Что сказал Гитлер после завершения дискуссий?
Кейтель: После отбытия Молотова он сказал не очень много. Он более или менее сказал, что он разочарован дискуссией. Я думаю он кратко упомянул проблемы относительно районов Балтийского моря и Черного моря обсуждавшихся общим образом и, что он не получил положительного или желаемого ответа. Он сказал, что не будет вдаваться в детали. Я спросил его о военных вещах, которые имели тогда существенное значение — сильные силы, например, в секторе Бессарабии. Я думаю, Гитлер уклонился от ответа и сказал, что это очевидно связано со всеми вопросами и что он не вникал в это подробно, или нечто похожее, я не помню точно. В любом случае, не было сказано ничего нового и ничего окончательного.
Нельте: После конференции были ли отданы военные приказы?
Кейтель: Я не думаю, что тогда же, но Гитлер сказал нам, что он желает подождать реакции на эти дискуссии по восточным территориям после возвращения делегации в Россию. Определенные приказы были также отданы послу, в этом отношении, однако не прямо после визита Молотова.
Нельте: Могу я спросить вас о дате, когда были отданы первые четкие указания?
Кейтель: Я могу лишь восстановить это ретроспективно, основываясь на инструкции Барбаросса, которую показали мне здесь и которая была принята в декабре. Мне кажется это была первая половина декабря, когда были приняты приказы, известный приказ Барбаросса. Для точности, эти приказы были отданы в начале декабря, а именно, приказы по разработке стратегического плана.
Нельте: Вы знаете о конференции, проходившей в Цоссене в декабре и которая упоминалась здесь обвинением? Вероятно, я могу напомнить вам, что присутствовал финский генерал Хейнрикс[705].
Кейтель: Нет, я ничего не знаю о конференции в Цоссене, и я думаю генерал Бушенхаген[706] также присутствовал там, согласно его заявлениям. Я ничего не знаю о финском генерале Хейнриксе присутствовавшем в Цоссене и я услышал об этом здесь впервые. Единственное как я могу объяснить это, это то, что генеральный штаб армии хотел получить информацию или другие вещи и, что назначил дискуссии с заинтересованными лицами. Я не видел генерала Хейнрихса до мая 1941. Тогда у меня было совещание с ним и генералом Йодлем в Зальцбурге. До этого я никогда не видел его и никогда не говорил с ним.
Нельте: Насколько существенен тот факт, что директива номер 21 говорила, что Гитлер прикажет о действительном развертывании войск за 8 недель до того как оперативный план начнет действовать?
Кейтель: Да, этому придавалось существенное значение. Я допрашивался об этом советской делегацией. Причиной было то, что согласно расчетам армии, получение этих войск, которые перевозились по железной дороге на позиции, заняло бы 8 недель; то есть, если бы войска с территории Рейха размещались бы на позициях начальной оперативной линии. Гитлер утверждал, когда повторял о пересмотре плана, что он хотел иметь полный контроль над таким развертыванием. Другими словами, перемещения войск без его одобрения не производились. Таким было назначение инструкции.
Нельте: Когда стало ясно, что Гитлер определился с нападением на Советский Союз?
Кейтель: Насколько я помню, это было начало марта. Идея была в том, чтобы атака была подготовлена приблизительно к середине мая. Поэтому, решение относительно перевозки войск по железной дороге было принято в середине марта. По этой причине, во время первой половины марта была созвана встреча с генералами, то есть, совещание с генералами в штаб— квартире Гитлера и объяснения данные им тогда четко показывали назначение рассказать генералам, что он определился с осуществлением развертывания, хотя приказ еще не был отдан. Он выдвинул целую серию идей и принял определенные инструкции о вещах, которые содержались в этих директивах для отдельных частей плана Барбаросса. Это документ 447-ПС, и эти директивы были соответственно подписаны мной. Он затем дал нам директивы с руководящими принципами и идеями, так что генералы были уже проинформированы о содержании, которое заставило меня подтвердить его в письменном виде, в этом не было ничего нового для тех, кто принимал участие в дискуссиях.
Нельте: Однако, мне кажется, то, что Гитлер говорил генералам в своем послании было чем-то новым; и как мне кажется, что те кто занимался этими вопросами, то есть, кто работал над ними, понимали или должны были понять, что теперь начинался совершенно ненормальный период войны, по крайней мере если вы смотрели с традиционной точки зрения солдата.
Кейтель: Верно. Были выражены взгляды относительно управления и экономической эксплуатации захваченных или оккупированных территорий. Это была совершенно новая идея введения рехскомиссаров и гражданской администрации. Было определенное решение назначить делегата Четырехлетнего плана[707] верховным управляющим в экономической сфере; и что было для меня наиболее важным положением, и что воздействовало на меня, кроме исполнительной власти оккупационных сил, здесь назначалась полиция, как ясно было выражено, рейхсфюреру СС Гиммлеру[708] были даны обширные полномочия касающиеся всех полицейских действий на этих территориях, о чем стало известно потом. Я твердо противостоял этому, поскольку для меня выглядело невозможным, чтобы две власти находились друг рядом с другом. В директивах сказано: «Полномочия главнокомандующего армией не распространяются на это».
Это было совершенной иллюзией и самообманом. Случилась оппозиция. Пока существовало пересечение с моими функциями, я боролся с этим. Я думаю сам, скажу, у меня нет свидетелей кроме генерала Йодля, который делился со мной этим опытом. Однако, соответственно, Гитлер, более или менее, сам разработал эти директивы, и дал им средства которые хотел. Вот как появились эти директивы.
У меня не было власти приказать, чтобы в таких директивах содержалось, то есть рейхсмаршал получил свою задачу… рейхсфюрер СС получил свою задачу, и т.д. У меня не было полномочий отдавать им какие-либо приказы.
Нельте: Никогда не обсуждалось, что если начинать нападение на Советский Союз, по-иному следовало заранее предпринять дипломатические шаги или даже объявление войны, или ультиматум?
Кейтель: О, да, я обсуждал это. В начале зимы 1940—41, еще продолжались дискуссии относительно силы русских войск на демаркационной линии, то есть, в декабре—январе, я попросил Гитлера послать ноту Советскому Союзу с целью прояснить ситуацию, если я могу так выразиться. Я могу добавить, что поначалу он ничего не сказал, и во второй раз он отказался, мотивируя это тем, что это бесполезно, поскольку он получит ответ, что это внутреннее дело и что это не его дело, или что-то вроде этого. В любом случае он отказался. Я попытался снова, позднее, то есть, я попросил, чтобы был представлен ультиматум перед началом действий, чтобы было создано основание для превентивной войны, как мы ее назвали, для нападения.
Нельте: Вы сказали «превентивная война». Когда было принято окончательное решение, каким было военное положение?
Кейтель: Я могу вспомнить как мы, или скорее армия судили о положении, изучив меморандум. Мне кажется это документ 872-ПС, доклад начальника генерального штаба армии Гитлеру о состоянии оперативной и стратегической готовности. И в этом документе я нашел информацию имевшуюся у нас тогда о силе Красной Армии или иной существовавшей информации известной нам, которой полностью касался этот документ.
Помимо этого, я скажу также, что разведывательная служба ОКВ, адмирал Канарис, предоставил в мое распоряжение или в распоряжение армии очень мало материалов, потому что русская территория было плотно закрыта от германской разведки. Другими словами, существовали пробелы в определенным моментах. Были известны только вещи, содержащиеся в документе 872-ПС.
Нельте: Вы хотите кратко сказать, что он содержал, как оправдание вашего решения?
Кейтель: Да, хочу — Гальдер докладывал, что 150 дивизий Советского Союза развернуты вдоль демаркационной линии. Имелись воздушные снимки множества аэродромов. Вкратце, у Советской России был градус готовности, который мог в любое время привести к военным действиям. Только настоящая схватка могла прояснить насколько подготовлен противник. Я могу сказать, что мы полностью осознали все эти вещи только во время настоящей атаки.
Нельте: Вы присутствовали во время последней речи Гитлера с командующими на Востоке, произнесенной в рейхсканцелярии 14 июня 1941, не так ли? Я прошу вас, не касаясь освещенных вопросов, кратко заявить, о чем Гитлер говорил по этому поводу, и как это повлияло на генералов?
Председательствующий: Разве документ с этим не связан? Все это должно быть в документе. Не так ли?
Нельте: Я прошу задать один вопрос по этому поводу и затем представить документ; или, если Трибунал пожелает, я не буду зачитывать документ, но просто процитирую краткие выводы, содержащиеся в конце документа. Трибунал с этим согласен?
Председательствующий: Но то, о чем вы спрашиваете было у подсудимого в документе.
Нельте: Документ содержит, если я могу кратко указать, следующее: развертывание, и все нарастающее влияние организаций враждебных Вермахту во время войны. Это подтверждение того, что Вермахт, во время войны, которая называлась дегенеративной войной, насколько возможно, сохранял и придерживался международного права и, что когда…
Председательствующий: Я лишь хочу знать, о чем ваш вопрос, вот и все.
Нельте: Мой вопрос фельдмаршалу Кейтелю рассказать мне о речи 14 июня 1941, и о том, что Гитлер приказал генералам делать, и какой это оказало на них эффект. Этим я намерен завершить с подготовкой русской кампании.
Председательствующий: Он может рассказать какой эффект оказала речь на него, но я не понимаю как он может рассказать о том, какой эффект она произвела на остальных генералов.
Нельте: Он конечно может лишь предполагать это, но он может сказать, были ли иные реакции такими же или другими. Одни рассказывали и могли занимать противоположную позицию. Я просто хочу знать происходило ли это или нет.
Председательствующий: Вероятно, вам лучше спросить его о том, что случилось в тот день на совещании; если вы хотите знать, что случилось на совещании, почему бы вам не спросить об этом?
Нельте: Пожалуйста, расскажите нам об этом.
Кейтель: После коротких докладов относительно оперативных приказов отдельным командующим, последовало отступление, которое я могу описать как чисто политическую речь. Главной темой было то, что это была решающая битва между двумя идеологиями, и что такой факт был невозможен — чтобы руководящим в этой войне, которую мы на практике знали как солдаты, и которую мы считали правильным только в рамках международного права, содержала меры совершенно противоположного характера. Война не могла осуществляться такими средствами. Это был совершенно новый тип войны, основанный на совершенно отличных аргументах и принципах.
С этим объяснением, были отданы различные приказы о правовой системе на территориях которые не были умиротворены, по боевому сопротивлению c жестокими средствами, учитывая каждое местное сопротивление как выражение глубокой бездны между двумя идеологиями. Это были решительно совершенно новые очень впечатляющие идеи, но также мысли, которые нас глубоко взволновали.
Нельте: Вы, или остальные генералы заявляли возражения или противостояли этим объяснениям, директивам и приказам?
Кейтель: Нет, я лично не делал увещеваний, помимо тех, о которых я уже представил и возражений, о которых я уже выражался. Однако, я не знал чтобы какие-то генералы, чтобы какие-то генералы, обращались к фюреру. В любом случае, они так не делали после дискуссии.
Нельте: Господин Председательствующий, я думаю, что теперь подошло время решить принимаете ли вы письменные показания подсудимого Кейтеля содержащиеся в документальных книгах номер 2 как экземпляры под номерами 3 и 5. Вероятно, обвинение выразит свое мнение об этом.
До сих пор мы просто обсуждали историю до самой русской войны. Поскольку рассматриваются подсудимый Кейтель и ОКВ, я хочу сократить допрос представлением двух письменных показаний. Письменные показания номер 3 раскрывают условия наличия полномочий по изданию приказов на Востоке. Размер территории и множество организаций приводящих к чрезвычайно сложной процедуре отдачи приказов. Чтобы позволить вам убедиться являлся ли подсудимый Кейтель, или ОКВ, или иное ведомство ответственным, подробно представлены условия наличия полномочий по отдаче приказов на Востоке. Я уверен это сэкономит много времени, если вы примите этот документ в качестве доказательства.
Максвелл-Файф [709]: Ваша честь, господин Додд и я не имеем возражений по процедуре предложенной защитой и мы уверены, что это поможет Трибуналу иметь у себя напечатанные экземпляры.
Председательствующий: Доктор Нельте намерен зачитать или только подытожить эти письменные показания?
Нельте: Я намерен просто представить вам их после того как спрошу подсудимого были ли письменные показания написаны и подписаны им.
Председательствующий: И обвинение, конечно, имеет эти письменные показания?
Максвелл-Файф: Да.
Нельте: То же относится, если я правильно понимаю сэра Дэвида, к письменным показаниям номер 5.
Максвелл-Файф: Да.
Председательствующий: Доктор Нельте, я думаю, будет подходящим, если вы дадите эти письменные показания в количестве соответствующем номерам ваших экземпляров и присвоите им даты для того, чтобы можно было их идентифицировать. Вы можете присвоить даты письменным показаниям?
Нельте: Могу я их подготовить у секретаря за время перерыва?
Председательствующий: Да. Первый датирован 8 марта, не так ли? Другой 18—м, не так ли? Доктор Нельте, вы можете присвоить им номера во время перерыва. Вы можете присвоить им номера.
Уже около 1 часа, и мы прервемся. Вы можете присвоить им номера. Этим завершиться ваш допрос?
Нельте: Мы теперь переходим к отдельным случаям, которые я надеюсь, однако, завершаться в ходе после полудня. Господин Председательствующий, прошу прощения, но я должен обсудить вопросы военнопленных и несколько иных вопросов. Я думаю, мне потребуется этот вечер. Мне кажется, что я держу в уме интересы подсудимого Кейтеля, и я достаточно хорошо ограничил себя.
Председательствующий: Вы желаете поставить ему вопросы сейчас или нет?
Нельте: Я думаю — я не знаю, как Председательствующий об этом думает — будет подходящим прерваться сейчас для того, чтобы за это время я смог упорядочить письменные показания. Я еще не завершил обсуждение этого вопроса.
Председательствующий: Мы прервемся.
(Объявлен перерыв до 14 часов)
Вечернее заседание
Нельте: Господин Председательствующий, из двух документов упомянутых этим утром, первому документу, номер 3 документальной книги номер 2, озаглавленному «отношения командующих на Востоке», присвоен номер 10 по документам Кейтеля.
Председательствующий: Он датирован 14 марта 1946?
Нельте: Да, 14 марта 1946.
Председательствующий: Документ что у меня есть, озаглавлен 23 февраля 1946, и в конце, 14 марта 1946. Это он?
Нельте: Документ сначала был написан и позднее засвидетельствован. Отсюда, различие в двух датах.
Председательствующий: Я просто хочу идентифицировать его, вот и все.
Нельте: Это документ от 14 марта 1946.
Председательствующий: Хорошо.
Нельте: Письменные показания датированы 14 марта.
Председательствующий: И какой номер вы им присвоили?
Нельте: Я присвоил ему номер Кейтель-10. Второй документ, который пятый в моей документальной книге, датирован и озаглавлен 18 марта и имеет удостоверение подсудимого в конце от 29 марта 1946. Этому документу присвоен номер Кейтель-12. Разрешите мне зачитать выводы о нескольких положениях на страницах 11 и 12 немецкой копии. Они, мне кажется имеют очень важное значение для суда.
Председательствующий: Какой документ?
Нельте: Документ номер 12.
Председательствующий: Да.
Нельте: Вопрос в этом документе…
Председательствующий: Подождите. Я не думаю, что переводчики уже нашли документ, не так ли? Он следует после сертификата, Кэтрин Бедфорд, и я думаю, он в середине книги, и, хотя страницы не пронумерованы, кажется, что это 51.
Нельте: Я начну оттуда, где сказано, «Подводя итог…» Это последние три параграфа документа:
«Подводя итог можно установить что:
1. В дополнение к Вермахту как законному внутреннему и внешнему защитнику Рейха (как в любом государстве) — я пропущу, «в организациях СС» — в частности, возник совершенно независимый силовой фактор, который был легализован, который политически, биологически, и в полицейских и управленческих вопросах забрал себе полномочия государства.
2. Даже в начале военных затруднений и конфликтов СС стали действительным проводником и стандартным носителем политики завоевания и власти.
3. После начала военных действий рейхсфюрер СС применял методы, которые поначалу скрывались, или с трудом были видимы, по крайней мере, извне, и которые позволяли ему в действительности выстраивать свою власть под прикрытием защиты аннексированных или оккупированных территорий от политических противников.
4. С оккупации территории Судетов, началось возникновение политического беспокойства, то есть, так называемые освободительные действия и «инциденты» дорога, прошедшая через Польшу и западные территории на русскую территорию.
5. По директивам плана «Барбаросса» об управлении и использовании завоеванных восточных территорий, Вермахт был, вопреки своим намерениям и не зная условий, втягивался дальше и дальше в последующее развитие и деятельность.
6. Я (Кейтель) и мои коллеги глубоко не вникали в значение власти Гиммлера, и не представляли себе возможный эффект такой власти.
Я полагаю без дальнейшего обсуждения, что то же правда и для ОКX, которое по приказу фюрера заключало соглашения с чиновниками Гиммлера и отдавало приказы подчиненным армейским командирам.
7. В действительности, главнокомандующий армией не имел переданной ему исполнительной власти, и власти устанавливать и поддерживать закон на оккупированных территориях, но Гиммлер и Гейдрих решали своей властью судьбу людей заключенных, включая военнопленных в тех лагерях в которых они имели исполнительную власть.
8. Традиционная подготовка и концепция долга немецких офицеров, которые обучались безусловному подчинению вышестоящим, которые несли ответственность, привело к отношению — печальному в ретроспективе — которое заставляло их уклоняться от бунта против таких приказов и тех методов, когда они даже осознавали их незаконность и внутренне отвергали их.
9. Фюрер, Гитлер, злоупотреблял своей властью и своим фундаментальным приказ номер 1 как безусловным средством в отношении нас. Этот приказ номер 1 гласил более или менее:
«1.Никто не знает о секретных вопросах, которые не касаются своего ранга.
2. Никто не должен знать больше чем нужно для выполнения его задачи.
3. Никто не получает информацию ранее чем это необходимо для выполнения обязанностей порученных ему.
4. Никто не передает подчиненным ведомствам, в какой-либо большой степени или раньше чем необходимо до получения задачи, приказы которые подлежат хранению в секрете».
10. Если бы все последствия, которые возникнут из передачи Гиммлеру полномочий на Востоке были предвосхищены, в таком случае ведущие генералы заявили бы несомненные возражения против этого. Это мое убеждение.
С развитием жестокостей, одного за одним, шаг за шагом, и без предвидения последствий судьба приняла трагический ход, с его роковыми последствиями».
Свидетель, подсудимый Кейтель, вы собственноручно написали это заявление, то есть, продиктовали его как его прочитал? Вы полностью знакомы с его содержанием и вы клянетесь в этом?
Кейтель: Да.
Нельте: Я представляю вам оригинал документа.
(Обращаясь к подсудимому)
Мы остановились на документе С-50, который касался отмены военной юрисдикции на территории «Барбаросса». Я не знаю, вы все еще хотите выразить ваше мнение об этом, или это излишне после того, что было сказано.
Кейтель: Я хочу только сказать, что эти документы С-50 и 884-ПС, начиная со страницы 4, запись директив данных на этой встрече 14 июня генеральному штабу. В связи с военным регулированием и правилами они были переданы в форме письменных приказов и затем отправлены в подчиненные ведомств.
Нельте: У меня есть еще несколько коротких вопросов относительно войны против Америки. Обвинение утверждает, что Германия влияла на Японию для ведения войны против Америки и, во время своего представления, обвинило вас в участии и пособничестве этому плану. Вы хотите сделать какое-либо заявление относительно этого?
Кейтель: Документ С-75 это директива верховного командования Вермахта, которая касается сотрудничества с Японией. Конечно, я участвовал в подготовке этого приказа и подписал данный приказ. Другой документ, номер 1881-ПС, относительно конференции между фюрером и Мацуокой, я не знаю, и ничего не знал об этом. Я могу только сказать следующее для нас как солдат:
Во время всего этого времени, до вступления японцев в войну против Америки, существовало две точки зрения об общих директивах или принципах которые Гитлер доводил до вас. Следовало предотвратить вступление Америки в войну при любых обстоятельствах; с последующим отказом от морских операций, что касалось флота. С другой, мысль, руководившая нами солдатами, была надеждой, что Япония вступит в войну против России; и я помню, что около ноября и в начале декабря 1941, когда продвижение германских армий к западу от Москвы было остановлено и я посетил вместе с фюрером фронт, меня несколько раз спрашивали генералы: «Когда Япония вступит в войну?». Причины таких снова и снова возникавших вопросов заключались в том, что снова и снова под Москвой вводились в бой русские дальневосточные дивизии, то есть, свежие войска, прибывшие с Дальнего Востока. Это были от 18 до 20 дивизий, но я не могу сказать определенно.
Я присутствовал в Берлине в ходе визита Мацуока, и я видел его на общественных мероприятиях, но я не имел с ним каких-либо разговоров. Все умозаключения, что можно делать из директивы 24, С-75, которую я изучил на предварительном допросе, не имели оснований для нас солдат, и не оправдывало чью-либо уверенность о том, что мы руководствовались мыслями о начале войны между Японией и Америкой, или предпринимали чего-либо в таком роде.
В заключении, я могу лишь сказать, что этот приказ был необходимым, потому что рода войск Вермахта оказывали сопротивление в передаче Японии определенных вещей, военных секретов в производстве вооружений, до тех пор, пока она не воевала.
Нельте: Есть также письмо представленное обвинением, письмо от майора фон Фалькенштейна[710] из оперативного штаба Люфтваффе. Рейхсмаршал Геринг свидетельствовал об этом в своем допросе. Я лишь хочу спросить вас известно ли вам об этом письме, или можете ли вы добавить, что-либо еще к показаниям рейхсмаршала Геринга?
Кейтель: Мне нечего добавить, и я также не никогда не видел этого письма фон Фалькенштейна до тех пор, пока я не увидел его на допросе.
Нельте: Теперь мы переходим к отдельным фактам, которые вам и ОКВ вменяются обвинением. Из-за большого количества пунктов предъявленных обвинением я смог естественно выбрать только отдельные группы и те наиболее серьезные обвинения, с целью выяснить были ли вы и в какой степени вовлечены и каким было ваше отношение к их последствиям. В большинстве случаев вопрос о приказах Гитлера, но в ваших заявлениях о происходившем в действительности вы признали определенное участие в таких вещах и их знании. Поэтому, мы должны обсудить эти положения. Одно из наиболее важных это заложники. В этой связи я хочу показать вам документ С-128. Это приказы об операциях на Западе. Позвольте спросить вас, прежде всего, на чем основывалось взятие заложников, обычно осуществляемое Вермахтом?
Кейтель: Это опубликованные правила «Секретно Г-2» (Правила военной службы Г-2) и озаглавленные, согласно приказу «Служебные инструкции для армейских подразделений»
Нельте: Я прошу вас господин Председательствующий, обратиться к документальной книге номер 1, номер 7 на странице 65 моей документальной книги. Я прошу вас установить, что это копия из ранее упомянутых военных правил, раздел 9, который касается вопроса заложников. Это документ К-7, и там написано следующее:
«Заложники берутся по приказу командира полка, отдельного батальона или командира равного уровня. Что касается размещения и питания, следует заметить, что хотя они должны находиться под строжайшей охраной, они не являются осужденными. В дальнейшем, только старшие офицеры занимающие должность не младше командира дивизии могут решать судьбу заложников».
То есть, если вы хотите назвать его, это закон о заложниках германского Вермахта.
Кейтель: Я могу сказать в связи с этим, что документ С-128, подготовительный оперативный приказ армии для сражения на Западе, он специально упомянут под заглавием: «3а. Меры безопасности против населения оккупированных территорий. А) Заложники».