Нельте: Проблема лётчиков-террористов и линчеваний упоминалась во время допроса рейхсмаршала Геринга. Я ограничу себя несколькими вопросами касающимися лично вас в связи с этой проблемой. Вам известно, то, что касается концепции террористических налетов и обращения с ними? Что за отношение было у вас к этому вопросу?
Кейтель: Фактически, это, началось с определенной даты лета 1944, существенно возросли уже упомянутые пулеметные атаки самолетов против населения, с 30 до 40 погибшими в отдельные дни, заставившие Гитлера категорически требовать адекватного решения вопроса. У нас солдат, было мнение о том, что существующее регулирование было достаточным, и что новых правил не требуется. Вопрос линчевания был связан с проблемой и вопросом означающих термин лётчиков-террористов. Эти две группы вопросов привели к большому количеству документов, которые вам известны, и которые содержат тексты обсуждений данных вопросов.
Нельте: Я думаю, нет необходимости повторять подробности уже обсуждавшиеся здесь. В связи с вашей ответственностью, я заинтересован в словах, которые вы написали на документе. Пожалуйста, вы объясните это?
Кейтель: Я просто хотел, прежде всего, заявить о том, что я предложил, предпринять следующую линию предупреждения, когда немецкие военнопленные взятые в Дьеппе[718] была связаны, чтобы было также принято предупреждение, в форме похожей на официальную ноту, говорящую о том, что мы проводим репрессалии[719] до тех пор пока вражеские командиры не прекратят свою практику. Это было отвергнуто как неподходящее действие.
А теперь перейдем к документам, которые важны для меня.
Нельте: Документ 735-ПС.
Кейтель: Это некоторые рукописи сделанные мной и Йодлем. Это запись доклада написанного мной в черновике, которая начинается со следующего: «Военные трибуналы не использовать»; по крайней мере, таково содержание. Тогда это было написано, потому что вопрос приговора военных трибуналов возник из обсуждения, поскольку в самом документе изложены первоначальные подробности того чем являлись лётчики-террористы, и потому что он заявлял о том, что лётчики-террористы всегда являлись атаками осуществлявшимися низколетящими самолетами с пулеметов. В общем, говоря, у меня возникла мысль о том, что в 99 из 100 случаев их не могли захватить живыми, если они разбивались; и не было возможности спасти кого-либо с парашютом. Поэтому, я написал замечание в черновике. Далее, я считал, помимо того факта, что нельзя было провести процедуры против такого летчика, с другой стороны я не считал возможным провести удовлетворительный суд иди удовлетворительное расследование если такая атака совершалась со значительной высоты, потому что ни один суд, по моему мнению, не смог бы подтвердить, что такой человек имел намерение атаковать эти цели, в которые вероятно попал.
Наконец, была последняя мысль, которой было то, что согласно правилам, приговоры военных трибуналов против военнопленных передавались противнику через гарантирующую державу, и не давалась 3 месячная отсрочка для представления возражений на приговор. Поэтому, не обсуждался вопрос о том, что через такие каналы можно получить нужные результаты, которых можно было достичь в короткий период. Это было в действительности то, что я подразумевал. Я также сделал эту пометку, и упомянул линчевание. Там заявлялось: «Если вы в целом разрешаете линчевание, тогда трудно его регулировать».
Об этом я не могу многого сказать, поскольку, моё убеждение заключалось, что не существовало возможности сказать при каких обстоятельствах, такой метод можно регулировать или считать оправданным правосудием толпы, и у меня все ещё такое мнение, что нельзя устанавливать правила, если такие процедуры допускаются.
Нельте: Но что насчет отношения относительно вопроса линчевания?
Кейтель: Моей точкой зрения было, что такой метод для нас солдат совершенно невозможен. Об одном случае докладывал рейхсмаршал при такой процедуре против солдата, который остановил такие действия. Я не знал случая, чтобы солдаты, осознающие свой долг солдат, обращались с военнопленными каким-либо иным способом, чем было установлено правилами. Мне такого не известно.
Я также хочу заявить и об этом еще не упоминалось, что я обсуждал с рейхсмаршалом Герингом в Бергхофе вопрос в целом, и он, тогда, совершенно чётко согласился со мной: мы солдаты при любых обстоятельствах отвергали линчевание. Я попросил его, в таком угрожающем положении, в котором мы находились лично донести до Гитлера, убедить его не заставлять нас отдавать приказ по этим вопросам или готовить приказ. Такой была ситуация.
Нельте: Теперь мы переходим к вопросам касающимся вопросам военнопленных.
Кейтель: Могу я просто сказать, наконец, что приказ от ОКВ никогда не представлялся и не принимался.
Нельте: Это наиболее трудная проблема правил ведения войны, в которой все нации и все люди так страстно заинтересованы, так как вопрос касается военнопленных. Вот почему, также и здесь, обвинение в частности упирает на, Женевскую конвенцию[720], или международное право в целом, что такие случаи считаются нарушающими законы о военнопленных.
Поскольку ОКВ, и вы как его начальник, являлись ответственными за вопросы военнопленных в Германии, я хочу задать вам следующие вопросы: что делалось, для того, чтобы в Германии все ведомства и учреждения Вермахта ознакомлялись с международными соглашениями, которые касались военнопленных?
Кейтель: По этому вопросу имели специальное военное руководство, которое я думаю доступно, и которое содержало все нормы существовавших международных соглашений и порядок их применения. То есть, я думаю, директива номер 38, которая касалась армии и флота, и также как военное руководство для Люфтваффе. Оно являлось основой, основным приказом.
Нельте: Как оно применялось на практике? Люди, занимающиеся этими вопросами были практически проинструктированы, или считалось достаточным привлечь внимание армии к таким директивам?
Кейтель: Каждый подчиненный департамент вплоть до самого малого имел эти директивы, и каждый солдат в определенной степени инструктировался. Помимо этого, к началу войны не принималось дальнейших пояснений и правил.
Нельте: Я думаю, для такой задачи были созданы курсы в Вене. Вы знали о том, что проходило в Вене?
Кейтель: Мне известно о том, что такие вопросы являлись предметом курсов для тех лиц, которые непосредственно касались вопросов военнопленных. Они приняли форму обучающих курсов.
Нельте: Далее, это, правильно, что у каждого солдата имелась памятка в своей расчетной книжке?
Кейтель: Да. Это уже подтверждалось генералом Мильхом[721] ранее, у которого она была.
Нельте: Когда были приняты первые инструкции относительно военнопленных в нашем деле?
Кейтель: Насколько мне известно, первые инструкции появились после начала польской кампании на Востоке, поскольку все — я скажу — подготовительные мероприятия по приему военнопленных были отвергнуты Гитлером. Он запретил это. Позже вещи импровизировались с небольшими замечаниями.
Нельте: Что приказывалось?
Кейтель: Приказывалось, чтобы три рода войск Вермахта, флот, армия и Люфтваффе — позднее занимавшиеся с этим в ограниченной степени — но в частности армией готовились подходящие подготовительные мероприятия для лагерей, охраны, и всего необходимого для создания и организации таких вещей.
Нельте: Пожалуйста, расскажите нам о функциях ОКВ относительно содержания и ухода за военнопленными?
Кейтель: Принципиальная инструкция по обращению согласно КГВ[722]—38 (Правила о военнопленных 38) основана на международных соглашениях; по моему мнению, для тех лиц, которые занимались вопросов она содержала абсолютно все необходимое. Помимо этого, дополнительных инструкций не принималось, но применялась вышеуказанная директива.
Нельте: Я хочу сначала узнать о том какова была подведомственность ОКВ относительно обращения с военнопленными.
Кейтель: ОКВ являлось, хочу сказать, министерским руководящим ведомством, которое принимало и готовило все основные правила и директивы касавшиеся данных вопросов. Для уверенности в том, что инструкции соблюдаются, использовались средства инспекций и неожиданных визитов. Другими словами, существовал начальник ведомства принимавший директивы и проводящий инспекции, но не командование самими лагерями.
Нельте: Можно сюда добавить или нет контакт с министерством иностранных дел?
Кейтель: Конечно, я забыл. Одной из главных задач всего Вермахта, и также, следовательно, флота и Люфтваффе, являлось сообщать гарантирующим державам, и также сообщать Международному красному кресту и остальным службам, через министерство иностранных дел, заинтересованным в обеспечении военнопленных. Я забыл об этом.
Нельте: Следовательно, ОКВ являлось, в общем, говоря, законодателем и контролирующим органом.
Кейтель: Верно.
Нельте: Что делали рода войск Вермахта?
Кейтель: Флот и Люфтваффе имели лагеря под своим командованием, которые были предназначены для военнопленных своих родов войск; тоже делала армия. Но самое большое число относилось к армии, заместители командующих генералов внутри Рейха, то есть, командующие военными округами являлись полномочными командующими, которые на своей территории отвечали за лагеря.
Нельте: Итак, перейдем к самому лагерю военнопленных. Кто являлся руководителем такого лагеря?
Кейтель: В командовании военного округа, существовал командир или генерал ответственный за вопросы относительно военнопленных, что касалось военного округа, сам лагерь находился под командованием коменданта лагеря, у которого имелся небольшой штаб офицеров, среди них офицер разведки и похожий персонал, который был необходим для таких вопросов.
Нельте: Кто являлся старшим офицером и главным по делам военнопленных в военном округе?
Кейтель: Командующий военным округом являлся вышестоящим офицером для командующего делами военнопленных в военном округе.
Нельте: Кто являлся вышестоящим над командующим военным округом?
Кейтель: Командующие военных округов подчинялись главнокомандующему внутренней армии и резерва, и он подчинялся главнокомандующему армией.
Председательствующий: Трибунал отложен.
(Трибунал отложен до 10 часов 5 апреля 1946)
Сто первый день
Пятница, 5 апреля 1946
Утреннее заседание
Нельте: Последний вопрос заданный мной вчера, касался канала, по которому передавались приказы по вопросам военнопленных. Вы сказали, что эти приказы направлялись от командира лагеря, к командующему военным округом и затем командующим армии резерва ОКХ, высшему командованию армии. Я хочу, чтобы вы сказали мне, кто являлся ответственным, если что-либо, случалось в лагере военнопленных, что нарушало Женевскую конвенцию или нарушало общепризнанное международное право. Чем вы занимались? ОКВ являлось ответственным?
Кейтель: ОКВ являлось ответственным в случае инцидентов, которые нарушали общие приказы, то есть основные инструкции принятые ОКВ, или в случае ненадлежащего порядка выявленного инспекцией. В таких обстоятельствах, я скажу ОКВ являлось ответственным.
Нельте: Как ОКВ осуществляло право на инспекцию лагерей?
Кейтель: Поначалу, в первые дни войны, через инспектора организации по делам военнопленных (КГВ), который также являлся начальником отдела или департамента КГВ в общем управлении вооруженных сил. В определенном смысле, он осуществлял двойную функцию. Мне кажется позднее, после 1942, это делалось назначенным генеральным инспектором, который не имел никакого отношения с перепиской или официальной работой министерского характера.
Нельте: Каким был контроль гарантирующих держав и Международного красного креста?
Кейтель: Если гарантирующая держава желала направить делегацию в инспектируемый лагерь, это готовилось департаментом или инспектором по вопросам военнопленных, и он сопровождал делегацию. Вероятно, я сам скажу, что касается французов, посол Скапини[723] осуществлял эту функцию лично и, что гарантирующая держава не существовала в такой форме.
Нельте: Могли представители гарантирующих держав и Красного креста свободно говорить с военнопленными или только в присутствии офицеров германских вооруженных сил?
Кейтель: Я не знаю, применялась ли процедура в лагерях всегда в соответствии с основными инструкциями, которые допускали прямой обмен взглядами между военнопленными и посетителями из своих стран. Как общее правило, это было разрешено и возможно.
Нельте: Вы как начальник ОКВ считались лично с общими инструкциями о военнопленных?
Кейтель: Да. Я сам занимался общими инструкциями. Помимо этого, моя суть была связана с фюрером и естественно штаб-квартирами, что делало невозможными для меня продолжительные контакты с моими ведомствами. Однако существовали, отдел КГВ и инспектор, как и начальник общего управления вооруженных сил, который являлся, в любом случае ответственным передо мной и занимавшимся вопросами. Эти три ведомства должны были заниматься рутинной работой; и меня самого, вызывали, когда следовало принимать решения и когда фюрер вмешивался лично, как он часто делал, и отдавал свои приказы.
Нельте: Теперь я покажу вам документ ЕС-388, экземпляр СССР-356. Он датирован 15 сентября 1941.
Часть 1 это запись доклада управления внешней разведки ОКВ. Часть 2 это директива от ОКВ, датированная 8 сентября 1941, относительно обращения с советско-русскими военнопленными. Часть 3 это меморандум об охране советских военнопленных, и последний документ это копия распоряжения Совета Народных Комиссаров относительно вопроса военнопленных датированное 1 июля 1941.
(Документ передан подсудимому)
Кейтель: Вероятно, я могу сказать методом обзора, что эти директивы не принимались до сентября, что можно отнести к тому факту, что первый существовавший приказ Гитлера, говорил о том, что русские военнопленные не перемещаются на территорию Рейха. Приказ был позднее пересмотрен.
Итак, относительно директивы от 8 сентября 1941, полный текст, которой у меня есть, я хочу сказать, что все эти инструкции вытекали из идеи о том, что это была битва национальностей, для чего вступительная фраза говорила «Большевизм это смертельный враг национал-социалистической Германии». Это по моему мнению, непосредственно демонстрирует основу, на которой эти инструкции принимались, и мотивы и идеи из которых они вытекали. Факт в том, что Гитлер, как я вчера объяснял, не считал это битвой между двумя государствами ведущейся в соответствии с правилами международного права, но как конфликт между двумя идеологиями. Также в документе было несколько заявлений относительно отбора с двух точек зрения: отбора людей, которые казались, если я могу так выразиться, не опасными для нас; и отбора тех кто, за счет их политических занятий и их фанатизма, изолировались как представляющие определенную угрозу для национал-социализма.
Обращаясь к сопроводительному письму, я могу сказать, что оно уже представлялось здесь обвинителем от Советского Союза. Это письмо от начальника разведывательной службы ОКВ, адмирала Канариса, напоминающее один из общих приказов, которые я упоминал и добавляющее серию замечаний, в которых он формулировал и подчёркивал свои сомнения о распоряжении и своих возражениях ему. О меморандуме, который приложен я не могу сказать много. Это выдержка, и также приказы, которые Советский Союз принял со своей стороны 1 июля, об обращении с военнопленными, то есть, директивы по обращению с немецкими военнопленными. Я получил его 15 сентября, после того, как другой приказ был принят неделей ранее; и после изучения данного доклада Канариса, я могу признать, я разделил его возражения. Поэтому, я передал все бумаги Гитлеру и попросил его отменить применение и сделать дальнейшее заявление по данному поводу. Фюрер сказал, что мы не ожидаем, чтобы с немецкими военнопленными с другой стороны обращались согласно Женевской конвенцией или международным правом. У нас не было способа изучить это, и он не видел причины изменять принятые им директивы на этот счет. Он отказался отменить, а значит я возвратил дело с моими черновыми записями адмиралу Канарису. Приказ остался в силе.
Нельте: Каким было действительное обращение в отношении советских военнопленных? Оно соответствовало принятым инструкциям или на практике руководствовалось иным?
Кейтель: По моим личным наблюдениям и докладам, которые мне представлялись, на практике было, если можно так сказать, гораздо лучше и более благоприятно, чем в принятых жестоких инструкциях, когда было согласовано их перемещение в Германию. В любом случае, я видел множество докладов заявлявших, что трудовые условия, в частности в сельском хозяйстве, но также в военной промышленности, и в частности в обшей структуре военной промышленности, такой как железные дороги, строительстве дорог, и так далее, были существенно лучше, чем могли ожидаться, учитывая жесткие термины инструкций.
Нельте: Господин Председательствующий, могу я обратиться по этому поводу к документу номер 6 в документальной книге?
Председательствующий: Какая документальная книга?
Нельте: Документ номер 6, в документальной книге номер 1 — в моей документальной книге, номер 6 «Условия использования восточных рабочих, как и советско-русских военнопленных». В данную документальную книгу я включил из книги я представляю только те отрывки, которые касаются условий использования советско-русских военнопленных. Я приобщаю эту книгу в качестве доказательства экземпляр К—9, и прошу Трибунал признать её доказательством не зачитывая её. Данные инструкции упоминают выражение тех пунктов, которые указывают на то, что в поздний период с советско-русскими военнопленными обращались в соответствии с Женевской конвенцией как излагалось ОКВ, автором распоряжения.
Могу я продолжить?
Председательствующий: Да, очень хорошо. Вы не желаете прочитать его?
Нельте: Нет, не хочу.
(Обращаясь к подсудимому)
Пожалуйста, объясните мне об отношениях, существовавших между полицией, или скорее Гиммлером, и с другой стороной с организацией по делам военнопленных, КГВ, с другой?
Кейтель: Могу я сказать, прежде всего о том, что существовало постоянное трение между Гиммлером и соответствующими полицейскими службами и ведомствами Вермахта, которые работали в этой сфере и эти трения не прекращались. Было видимым сначала стремление Гиммлера по крайней мере желающего иметь в своих руках все, и он никогда не прекращал попыток получить влияние какого-либо рода над делами военнопленных. Естественные обстоятельства побегов, захватов полицией, поиска и допросов, жалобы о недостаточной охране заключенных, недостаточность мер безопасности в лагерях, нехватка охраны и их неэффективность — все эти вещи предъявлялись им; и он выражал их в разговорах с Гитлером, когда он непрерывно обвинял Вермахт за его спиной, если я могу так выразиться, о каждом возможном недостатке. В результате этого Гитлер непрерывно вмешивался, и в большинстве случаев я не знал причины. Он выдвигал обвинения и постоянно вмешивался в дела так, что департаменты Вермахта находились в состоянии, которое можно назвать состоянием постоянной тревоги. В связи с этим, поскольку я не мог сам разобраться в вопросе, я был вынужден давать инструкции своим ведомствам ОКВ.
Нельте: В чем тайная причина и настоящее назначение попыток Гиммлера?
Кейтель: Он хотел не только достичь влияния, но также, насколько возможно, подчинить себе дела военнопленных как начальнику полиции Германии для того, чтобы он являлся высшим органом в этих вопросах, если можно так сказать.
Нельте: Вопрос предоставления рабочих входил в это?
Кейтель: Позднее по-видимому да. Я думаю я обращусь к этому позднее, но я могу сейчас сказать, что любое, по крайней мере, делалось наблюдение которые не могло быть недопонято: поиски и допросы, сбежавших лиц производившиеся в определенные интервалы в Германии, ясно показывали, что большинство этих военнопленных не возвращались обратно в лагеря из которых они бежали так, что очевидно они удерживались в полицейских ведомствах и вероятно использовались как рабочие под юрисдикцией Гиммлера. Естественно, число побегов росло каждый год и становилось шире и шире. Для этого, конечно, есть вполне правдоподобные причины.
Нельте: Система военнопленных, конечно, хорошо связана с рабочей проблемой. Какие департаменты были ответственны за трудоустройство военнопленных?
Кейтель: Департаментами, которые занимались этим, были государственное управление труда в так называемой службе размещения рабочей силы Рейха, которое изначально находилось в руках министра труда и было позднее передано уполномоченному по размещению рабочей силы. На практике это работало так. Государственное управление труда запрашивало рабочих у командующих военных округов. Эти рабочие предоставлялись насколько возможно по существующим общим директивам.
Нельте: Какое отношение ОКВ имело к размещению рабочей силы?
Кейтель: В целом, конечно, оно надзирало за ним для того, чтобы перемещение регулировалось согласно общим основным приказам. Конечно было невозможно, и инспектор был не в состоянии проверить занятость каждого отдельного лица; в конце концов, командующие военными округами и их ответственные за КГВ отвечали за подопечных лиц. Настоящей схватки, как я могу назвать её, за труд военнопленных не начиналась до 1942. До этого, такие рабочие трудоустраивались в основном в сельском хозяйстве и немецких железных дорогах и множестве общих институтов, но не в промышленности. Это в особенности относилось к советским военнопленным, которые в основном являлись, сельскохозяйственными рабочими.
Нельте: Какой была действительная причина этих трудовых запросов?
Кейтель: Во время зимы 1941-42 возникла проблема замещения солдат, которые выбывали, в частности на восточном театре военных действий. Значительное число солдат пригодных для действительной службы были необходимы на фронте и армейских службах. Я помню цифры. Только армии необходимо было пополнение от 2 до 2,5 миллионов человек каждый год. Предположив, что около 1 миллиона таких поступит от обычного призыва и около полумиллиона от выздоровевших человек, то есть, от больных и раненых, тогда еще оставалось 1,5 миллиона пополнения каждый год. Это можно было сделать отзывом из военной промышленности и передаче в распоряжение службы, вооруженных сил. Из этого факта следовал результат близкой корреляции между отобранными людьми у военной промышленности и их заменой новыми рабочими. Эта рабочая сила должна были набираться из военнопленных с одной стороны уполномоченным Заукелем, чьи функции подытоживались как задача предоставления рабочих с другой стороны. Также данная концепция приводила меня к этим вопросам, поскольку я являлся ответственным за пополнение всего Вермахта — армии, флота и воздушных сил — другими словами, систему призыва. Вот почему я присутствовал на дискуссиях между Заукелем и фюрером относительно пополнений и поиска этих пополнений.
Нельте: Что вы можете сказать о размещении военнопленных в военной промышленности и промышленности вооружений?
Кейтель: До 1942 или около того мы даже косвенно не использовали военнопленных в промышленности связанной с вооружениями. Это являлось выражением запрета принятого Гитлером, который был сделан им, потому что он боялся попыток саботажа машин, оборудования, и т. д. Он опасался относительно таких вещей. Но когда необходимость заставила нас использовать каждого рабочего в некоторой должности на местных фабриках, мы отступили от принципа. Это уже не обсуждалось; и естественно военнопленные стали использоваться после этого в общей военной промышленности, в то время как мой взгляд, то есть ОКВ, выраженный в моих общих приказах, об их неиспользовании на фабриках вооружений был забыт; я думал, что это было недопустимо трудоустраивать военнопленных, которые имелись исключительно для создания вооружений, под которыми я подразумевал военное оборудование, оружие и боеприпасы.
Для меньшей сложности, вероятно, я добавлю, что приказ принятый фюрером позднее указывал на дальнейшее ослабление ограничений существовавших приказов. Я думаю, обвинение заявляло, что министр Шпеер предположительно говорил о многих тысячах военнопленных трудоустроенных в военной промышленности. Однако я могу сказать, что многие работы, выполнявшиеся в промышленности вооружений, не имели никакого отношения к действительному производству вооружений.
Нельте: Обвинение часто заявляет, что военнопленные задерживались полицией и даже отправлялись в концентрационные лагеря. Вы можете дать объяснения об этом?
Кейтель: Я думаю объяснение этого в том, что уже упоминавшийся мной процесс отбора имел место в лагерях. Более того есть документы показывающие, что военнопленные, в чьих случаях дисциплинарной власти командира было не достаточно отбирались и передавались секретной государственной полиции. Наконец, я уже упоминал вопрос о военнопленных, которые бежали и захватывались, существенное число которых, если не большинство, не возвращалось в лагеря. Инструкции со стороны ОКВ или начальника организации, по делам военнопленных приказывающие сдавать заключенных в концентрационные лагери мне не известны и никогда не принимались. Но факт, в том, что когда они передавались полиции, они часто заканчивали концентрационными лагерями, что подтверждается разными способами, документами и свидетелями. Таково мое объяснение.
Нельте: Французское обвинение представило документ, который содержит номер 1650-ПС. Это приказ, или, скорее, похоже на приказ, от ОКВ приказывающий, чтобы бежавшие военнопленные, которые не были трудоустроены, передавались секретной службе. После того, что вы сказали нам, вы поясните это. Я покажу вам дополнительно, документ 1514-ПС, приказ командование военным округом VI, из которого вы увидите процедуру принятую ОКВ в связи с передачей военнопленных секретной государственной полиции.
Кейтель: Прежде всего, я хочу обсудить документ 1650-ПС. Начнем с того, я хочу заявить, что я не знаю этого приказа, что он никогда не был у меня в руках, что из-за этого я не способен понять, как он был принят.
Нельте: Прежде всего, не хотите ли вы сказать, что документ как таковой не документ ОКВ?
Кейтель: Я подхожу к этому.
Нельте: Я боюсь, вы должны начать с того, какой вопрос приказ прояснял этот.
Кейтель: Документ начинается с того, что он конфискован в полицейском управлении. Он начинается со слов: «ОКВ приказало следующее»: затем после пунктов 1, 2, 3 говорится: «в данной связи я приказываю…», и это верховный полицейский начальник главного управления безопасности Рейха; он подписан Мюллером[724], не Кальтенбруннером, но Мюллером. Я определенно не подписывал данный приказ ОКВ с 1 по 3 пункты, и не видел его; в этом нет сомнений. Фактически эти технические выражения: «Стадия 3Б» и т. д., сами это подтверждают. Эти термины использовались полицией и они мне неизвестны. Поэтому, я должен сказать, что я не уверен как этот документ был подготовлен. Я не могу этого объяснить. Есть предположения и возможности, и я хочу кратко упомянуть, потому что я подробно освещал вопрос. Первое, мне не кажется, что какое-либо управление ОКВ, то есть, начальник организации по делам военнопленных, мог принять такой приказ независимо от инструкций так сделать. Я считаю, что это совершенно невозможно, так как это полностью противоречило общей тенденции. Я не помню, чтобы я даже получал какие-либо инструкции такого рода от Гитлера или, чтобы я передавал какую-либо такую инструкцию кому-нибудь. Я заключаю, что даже если это может выглядеть оправданием, есть, конечно, другие каналы, которые фюрер использовал без учета компетенции. И, если я могу дополнить пояснение, такие приказы могли отдаваться через адъютанта без моего уведомления. Я утверждаю, что это предположение и что это не снимает с меня позора.