Другое направление — экуменизм ведёт к объединению всех религий в единую наднациональную религию, опирающуюся на разные гуманные цели и собирает воедино ту часть человечества, в том числе и православных, которая потеряла или не имела отношения со Святым Духом, утвердившихся в своих, а православные во внешних религиозных учениях, знаниях и богослужебных обрядах. Экуменизм прямо обращён к человеческой религиозности и весь основывается на её человеческих силах.
Но куда христиан заводит человеческая религиозность, об этом ярко и каждому доступно предупреждает святитель Феофан Затворник на примере католического и последующего христианства. «Слыхали вы про папу Римского? Его льготы и поблажки, которые он даёт наперекор закону Христову. От них развратился в вере и в жизни весь запад… И теперь гибнет в неверии и вольностях жизни. Папа изменил многие догматы, все таинства перепортил, расслабил правила исправления нравов. Потом явился Лютер — умный человек, но своенравный. Начал строить и перестраивать по-своему, и учредил новую веру Лютеранскую. (Веру эту подхватили протестанты и устроили учение о Святом Духе, а саму жизнь без Духа Святого). О том, к каким чувствам человек приходит, если начинает жить Святым Духом, им и во сне не может сниться. Едва прочтут, как тут же отвергнут сразу, как что-то чуждое для них. Затем выступили философы. И начали помимо Евангелия по одному своему уму умствовать и гадать — и о Боге, и о мире, и о человеке. И стало у них теперь: веруй, как вздумаешь, живи, как хочешь, наслаждайся, чем душе твоей угодно. Широко у них — все преграды размётаны. Но избави нас Господи от сих расширений. Ещё об одном скажу.
Дошло до моего слуха, будто вы считаете мои проповеди очень строгими и полагаете, что ныне думать так нельзя, жить так нельзя, а стало быть — и учить так нельзя. Времена мол не те! С таким суждением вашим согласиться никак не могу. Потому что суждение ваше исходит из того злого начала, будто христианство может быть изменяемо соответственно духу времени, применяясь к изменчивым вкусам сынов века сего. Это не так. Христианство вечно, неизменно, назначено управлять или властвовать над всеми, кто покоряется его водительству.
Этот закон неизменности так непреложен, что Сам Господь сказал: „не приидох разорить закон, но исполнить“ (Мф. 5,17). Кто перетолкует или умалит силу закона, будет отвержен в будущей жизни. И апостолам сказал: научите не тому, что кто вздумает, а тому, что Я заповедал. Видите, какая неприкосновенная непоколебимость! А вы говорите — моё учение строго. Не моё оно. Так учит Господь, апостолы и Святая Церковь». (Проповедь в Неделю по Рождестве Христове, 29 декабря 1863 г.- по старому стилю).
Теперь в продолжение уже сказанного.
Третье направление в четвёртой степени ниспадения — это глобализм. Как учение о совершенной человеческой цивилизации на земле и как реальная жизнь в едином земном царстве потребления. Это то, что сейчас с нами происходит. Прогресс цивилизации и через то совершенство внешних условий или уровня жизни. Невиданное прежде развитие чувственных и телесных удовольствий, взрыв душевных инертных развлечений. Это выдающиеся условия для умножения и жизни внешних людей. Внешний человек не умеет созидать. Он пользуется всем готовым: знаниями, технологией, организацией жизни, дисциплиной или её устроенностью. Жизненность его вся лежит в сфере наслаждений, стандартов, установок сознания, навыков, привычек, солидарности, слияния с большинством, вся погружена в зрелища, музыку, информацию, новости. Чтобы внешнему человеку так жить, трудится над развитием условий жизни мировая армия средних людей — творческих, деятельных, душевно одарённых. Это артисты, изобретатели, учёные, предприниматели, программисты, разработчики законов, предписаний, писатели, поэты, журналисты…
Войдя в церковную, религиозную жизнь внешний и средний человек в своём устроении, нраве и характере остаётся тем же — внешний внешним, средний средним. Прибавилась только религиозность, в образе жизни добавились религиозные действия и события, и даже человек перешёл из жизни светской в жизнь приходскую, епархиальную, монашескую, сменил профессию, служение, получил сан, церковные звания и награды. Но по нраву и характеру он остаётся тем же, а то и хуже того, что был.
Глобализм — это массовость, единообразие в мировом масштабе. Это беспрецедентные возможности для развития и укрепления индивидов в их третьем свойстве — земном сближении друг с другом, сближение наций, культур, религий, государств. И отсюда стремление встать на путь служения по втяжке всех людей в религиозную жизнь. Это одна из энергий духа времени и одна из задач царства тьмы — подготовить человечество к приходу антихриста, пробудив во всех человеческую религиозность, поставить её во внешние формы национальных религий, а затем повести на воссоединение разных религий в одну. Для этого нужен внешний и средний религиозный человек. А внутреннего нравственного человека нужно подменить его подобием. К такой подмене всегда готов средний человек — душевно-творческий. В своих душевных дарованиях он артист и нужное добро перед нужными людьми всегда может и готов изобразить. Поэтому начальники и старшие его знают одним, сверстники другим, младшие и неугодные третьим. Подхваченный идеей религиозного добра, он искренне готов к служению добру. Ясный ум всегда указывает ему истину того, во что должно верить: в добро и Бога. В это он верит, но на поверку любит только одного себя. Он верит в Бога, но в глубине души невольно и безотчётно предпочитает Ему себя. Он верит в Добро, но преклоняется перед злою силою, не различив её, подкупается ею — не обманом чувств и страстей, но одним безмерным своим самолюбием. В нём он увлечённо живёт своими дарованиями, красотой, знаниями, благородством вычитанного в церкви воздержания, бескорыстием и деятельной благотворительностью, всем тем, что его выделяет как культурного, как церковного и внешнеправославного человека. Совершенство православия он отождествляет с собственным совершенством и поэтому чувствует своё мессианское предназначение — вводить людей в религиозное царство, которое он своим воспринимает, единственно верным.
Для этого применяя все свои человеческие дарования, умения, таланты, пользуясь всеми современными средствами привлечения, вовлечения, работает на «воцерковление» людей вцелом как и он сам относительно далёких от Церкви. Слушая их идеалы и поиски сегодняшнего «прогрессивного мира», его гуманистический дух и целеустремления, и сопоставляя их с подобными «духовными» идеалами и чаяниями, целями и надеждами христиан, всё увереннее думает, что это два совершенно согласных, всё более сближающихся течения человеческой высшей нравственности, душевной, разумной деятельности и они непременно соединятся, встретятся — как родные братья. (Арх. Лазарь «Ангелу Лаодикийской Церкви, стр. 40–44).»
Возвращаясь к святителю Феофану и его толкованию апостола Павла, увидим, что святитель не останавливается на четырёх степенях. Он называет пятую степень. И говорит, что «всё доселе сказанное было только подготовление или путь».
Пятая степень — идолопоклонство. «Подготовку, т. е. то, как люди, низпадши от Бога в самость и чувственность, стали жить в богозабвении, можно ещё объяснить развитием прившедшей греховности, но как начали боготворить солнце (родноверы), звёзды (астрология), животных (язычество), человека (атеизм), как могли дойти до такого безумия, чем это объяснить? Только тем, что наткнул на это диавол. Без участия этого мудрого на зло деятеля нельзя объяснить происхождение идолопоклонства». (Толкование, стр. 101–102).
В то же время идолопоклонство в среде православных — это забвение падшего естества, жизнь с ним и в нём, как будто его нет. Есть грехи и страсти, а падшего нет. Поэтому будут держаться все действия внешней церковной жизни, уклонения от грехов и даже кое-какого избегания страстей, но с полным безпамятством о падшем человеке. Безпамятством, значит поклонением ему. Поклонением жизнью. Всем образом жизни. При видимой и даже великолепно устраиваемой религиозной обрядовостью, образованием и христианской культурой. Это и есть внешний и средний человек.
Но явное безпамятство обнаруживается — ещё и ещё раз нужно об этом говорить — в утрате страха Божьего, охлаждении покаяния, в потере молитвенного духа. Равно в забвении памяти смертной, равнодушии к чаянию жизни будущего века, к чувствам и расположениям по отношению ко второму пришествию Христа, к Страшному суду, к Раю и последующему за ним Царству Небесному. Об этом сегодня почти вся обширность церковного народа и не думает и между собою не говорит.
Такое безпамятство апостол называет «возмездием» Божиим, наказанием. А святитель Иоанн Златоуст говорит об этом: «Не дивись, что они не чувствуют того (что наказываются), а услаждаются (своей жизнью). Бешеные и страждущие помешательством ума, сами себя мучая и находясь в жалком положении, смеются и забавляются тем, хотя другие о них плачут. Поэтому в том, что они не знают своего положения, должно видеть жестокость наказания». (Толкование, стр. 116).
Идентификация личности.
В житиях святых мы постоянно встречаемся со случаями, когда святые, убегая от мира сего, точно узнавали идентификаторы этого мира. Встретив кусок золота или монету на дороге, перешагивали через нее или даже перепрыгивали и бежали прочь как от великой опасности. Но не монета и не золото сами по себе опасны, а та душевная и плотская страсть к ним, которую человек носит в себе, как индивид, и та испорченность естества, при которой падшее естество влечет человека своими услаждениями, в чередование которых превращая всю его жизнь. Люди, пробудившиеся навстречу Богу — это особый состав людей на земле. Не для честолюбия говорят об этом святые, но чтобы, сознавая свою избранность чувством окаянства и покаяния, беречь себя в приношение Богу.
«Вы не от мира, потому ненавидит вас мир, но Я избрал вас от мира. Придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Он будет свидетельствовать о Мне. И вы будете свидетельствовать, потому что Он от Моего возьмет и возвестит вам. Я уже не в мире, но и они (вы) не в мире. Я соблюдал их (вас) во имя Твое (Отца), чтобы имели в себе радость Мою совершенную, да будут все едино» (Ин.15, 19, 26; 16, 15; 17, 11–13, 21).
Личность, в отличии от индивида, идентифицирует себя святостью, то есть стяжанием Святого Духа, Духа усыновления, и идентифицирует себя сыновством Отцу Небесному во Христе — Сыне Божием. Ради этого соединяется с Ним в таинстве причастия, открывает Его в уединенной молитве кроткого и покаянно-сокровенногосердца, укрепляется Им и в Нем в повседневных буднях, где живет среди людей добродетелями и исполнением Его заповедей.
В крещении став христианином и положив два обета, один — отрицания сатаны и слуг его — падших ангелов, дел его и служения ему, другой — сочетания со Христом, исповедания устами и жизнью символа веры и через то поклонения Ему и Святой Троице, человек посвящает Христу свою земную жизнь ради жизни Небесной, вечной. На литургии молится, следуя за тайной молитвой священника, произносимой им в алтаре: «Сам и ныне прошения к полезному исполни, подая нам и в настоящем веце познание Твоея истины и в будущем живот вечный даруя» (молитва 3-гоантифона). И таковым Господь «тако глаголет: обратитеся ко Мне всем сердцем вашим в посте и плаче, и в рыдании, и расторгните сердца ваша. И возревнова Господь и рече: се Азъ, не дам вас на поругание во языцех и сущего (идущего) от севера отжену от вас (отгоню): и взыдет гнилость его, и взыдет смрад его, яко возвеличил дела своя. И не посрамятся люди Мои вовек» (Иоиль 2,12,26).
Какие же чувства и расположения нужно иметь, чтобы Господь как своего, верного Ему, не дал на поругание? Святитель Феофан Затворни к ради называния этих чувств и расположений пишет три книги — «Что есть духовная жизнь и как на неё настроиться», «Начертания христианского нравоучения» и «Путь ко спасению». К середине последней он восходит вместе с искренним последователем его учения к чувствам, в которые каждому мирянину надо бы встать и с них начинать свой день. Не только монаху, который с этих чувств и в развитие их совершает весть труд брани с падшим естеством, но и мирянину прежде всего.
Какие же это чувства? А вот какие.
«— Почитай себя ниже всех, имей готовность на презрение и поношение всякое.
— Не дорожи ничем, носи готовность, повергши всё, остаться голому.
— Ходи в готовности к самым крутым крестам.
— Испытывай себя, вникай в заповеди Евангельские и смотри, чего нет в тебе, то и клади как семя, чтобы растить его.
— Поставь себя перед лицом правды Божией, осуждай себя без всякого оправдания и уклонения льстивого, ненавидь свою волю, и хотение, и разумение.
— Тогда в таинстве крещения по вере в Господа и в надежде на помощь Его, дал обет усердно работать Ему до умучения себя самого безжалостного, теперь взывай: достоин всякого осуждения и муки, но Ты, Господи дай мне биться во всё время жизни, ища спасения у Тебя, верую и хожу в надежде, что буду спасён ради милости Твоей и ходатайства угодников Твоих.
Вот чувства! Их прилично назвать жизнедеятельностью духовною. Общий совет и заповедь — непременно стоять в каком-нибудь чувстве. Разверзи сердце и совершай молитвование. Облеки это чувство Писанием (т. е. найди в Писании соответствующие этому чувству слова) и повторяй их.
Не жди предрасположений. Действуй, хотя и ничего нет на душе. Начальным чувством всегда должен быть Страх Божий, а заключительным — самоуничижённое предание себя в волю Божию, благую, нас спасающую.
Кто навыкнет поставлять себе в духе в такое чувство, тот имеет готовое и безопасное пристанище. Кто хочет остаться с одним собиранием умовым, тот трудится напрасно. Не дивно, что в богословии учёные, при всём образовании, непрестанно мечтают — это от того, что работают одною головою. Но и те, кто хотят всё внешнее церковное делать (включая обширные труды по монастырю или служения мирян на приходе), но без внимания к таким чувствам, тот не будет видеть плода. (А в последние времена будет оставлен Богом в том, что сам избрал и куда сам захотел склониться). Поэтому священнику руководствующему надлежит как можно скорее вводить своих питомцев в это делание и утверждать в нём. Можно даже прежде всего внешнего (мимо обширной образованности, как это сейчас есть в воскресных и духовных школах), но всячески совместно с ним. -и не только можно, но и должно. Тогда и внешнее пойдёт охотно, спешно и зрело. Несмотря на то, что есть люди отвне идущие внутрь, должно остаться неизменным правилом — входить скорее внутрь и здесь разогревать дух ревности. (Совсем не так, как это сегодня делается по всему пространству Церкви. А делается внешняя начитанность, образованность, одним словом — умовость). Но и внешнее не должно оставлять: оно — опора внутреннего. (Знать только надо меру внешнего. Она не должна быть большой). И не уподобляться тому, кто сначала оставит внутреннее, будто до времени созревания — придёт-де срок — но после оглянувшись, находит, что срок пропущен и, вместо подготовления, он вовсе стал к нему неспособен». (Путь ко спасению. М. 1899, репринт, стр. 217–223).
Прочитав о таких чувствах, внешний и средний человек, да и внутренний нравственный, но свободно пользующийся удобством современного мира, вольно или невольно воскликнет: да так ли это? Разве к нам, мирянам, или к нам, монахам нашего времени относятся эти чувства? Ставить в обязательность такие чувства — это что-то возмутительное. Это противно всем нашим представлениям о милости Божией.
Что сказать на это? Только что ушёл в историю ХХ век, а с ним невиданные за последние полторы тысячи лет гонения на христиан, на Церковь. Гонения без всякого разбора на мирян, монахов, на священников, епископов. Установка Ленина была категоричной: «чем больше мы расстреляем черносотенных, тем лучше». Ссылки, тюрьмы, концлагеря, непомерные налоги на тех, кто оставался на свободе. Расстрелы, болезни, побои, каторжные работы. Продолжительность заключения три, пять, десять, двадцать пять лет в казалось бы невыносимых условиях. Миллионы погубленных людей. Вглядываясь в эти кровавые и жестокие страницы нашей истории, говорим ли мы о милости Божией? Нет, мы в ужасе замолкаем перед этой историей.
Тогда сквозь наше сегодняшнее молчание начинают говорить новомученики и исповедники Церкви Русской. Они говорят, что именно к этим названным святителем Феофаном чувствам и расположениям Господь приводил их в событиях Своего промысла о них, в событиях немилосердно жестоких и непреодолимо долгих. Не придя к одному из этих чувств, нельзя было сохраниться верным Христу, невозможно было следовать Его заповедям и нечем было удержать веру. Ту, что свыше, что от Святого Духа. Потому что именно эти чувства и способны привлекать к человеку Дух Божий, в этих чувствах удобнее и проще удерживаться благости Божией и через эти чувства милости Божией быть ближе к человеку, чтобы поддержать его, утешить, укрепить в мужестве, терпении, напоить силой и христианской стойкостью. Потом, после выхода на волю, им стоило немалых внутренних усилий внутреннего делания, чтобы удержаться в той мере благости и божественного присутствия, какие были в тюрьме, концлагере, ссылке.
А если мы говорим, что Господь всегда, во все времена один и тот же, это значит, что условия входа в райскую жизнь и жизнь вечную остаются те же самые, что во времена первых христиан, времена египетских отшельников, в годы ХХ столетия — советских гонений и в предстоящие для нас с вами последующие ближайшие 20–50 лет.
Если человек в наше с вами время, да и в предыдущие 100–200 лет мало что делал во внутреннем своём для своего спасения, это только одно может означать: время до Страшного суда ко второму пришествию Господа он будет проводить в аду. В этом вместилище душ, которые в период земной своей жизни мало что или совсем ничего не поняли, что от них требуется для их же собственного спасения. Или, начитавшись, много что знали, но мало или совсем ничего не делали на деле. Или делали, но не так, как того ждёт от них Бог. И чему учит Святой дух, посещающий всякого искреннего, жаждущего и ищущего.
И если есть такой человек, но не успевает в своей земной жизни, тогда приходит помощь Божия гонениями, болезнями и бедствиями и в отрясающих от падшего естества событиях приуготавливает человека в тех качествах для Рая, какие он сам своей решимостью и духовной ревностью не обрёл и уже не успеет обрести.
Об этом же и завершающая глава Откровения Иоанна Богослова: «Неправедный, пусть ещё делает неправду, нечистый пусть ещё сквернится; праведный да творит правду ещё, и святой да освящается ещё. Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами. А вне — всякий любящий и делающий неправду. Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берёт воду жизни даром. И если кто отнимет что от слов книги пророчества сего (т. е. не возьмёт во внимание и не исполнит), у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде, и в том, что написано в книге сей». (Откр. 21, 11–12, 14–15, 17, 19).
Два этапа реализованной опасности.
Чем же опасна идентификация последних времен? Она совершается в два этапа. И на обоих вовлекает человека в мир удобств земной жизни. На первом этапе человек втягивается в компьютерную идентификацию предметов потребления и разнообразных бытовых и служебных услуг, через которую (идентификацию) удобно и быстро, без очередей и даже без выхода из дома, и даже с любого места в любое время со своего мобильного телефона он может заказать и получить, и для себя осуществить любую услугу. Так цифровая идентификация предметов и услуг и компьютерное обращение с ними делаются важным умением и жизненной необходимостью его как человека новой эпохи, как человека своего времени. А без этого умения он все больше и не человек. Ни накормить себя и близких, ни одеть, ни обеспечить необходимым он уже не сможет. Мир вещей и услуг отодвинется от него и скроется в цифровых глубинах компьютера и интернета. А зайти в магазин или учреждение и собственными руками или просьбою от себя взять нужное он тоже не сможет. Хотя и будет видеть перед собой предметы и услуги, но функции «взять» и «воспользоваться услугой» окажутся спрятанными в его телефоне, а наименования предметов и услуг будут запакованы в штриховые идентификаторы. Будет все перед глазами, но как на витрине — все будет за виртуальным стеклом.
На втором этапе человек начнет шаг за шагом, услуга за услугой, от одного удобства к другому сдавать в это цифровое царство самого себя. С одной стороны это будет происходить с каждой покупкой предметов и услуг. Когда он не только предъявляет свою платежеспособность, но предъявляет и самого себя в виде цифрового идентификатора. Тем самым подтверждая свою принадлежность новому единству людей — глобальному человечеству. Раньше он делал то же самое, предъявляя в подтверждение своего гражданства паспорт, в подтверждение своей платежеспособности денежную единицу своей страны. С тем и другим у него были связаны его национальность и религиозность.
Что изменилось в наше время? На глазах меняется масштаб государственности. Вместо народа одной страны появляется единое человечество. Паспорт заменяется на цифровой интернетный или всемирный идентификатор из многих цифр. Герб страны на паспорте заменяется в составе этого идентификатора — гербом земного шара — числом единого человечества или «числом человеческим» — 666. Национальность действительно становится ненужной. А разность религий переводится на единую религиозную основу — человеческую религиозность. При этом такую религиозность, которая не распознает Святого Духа и веру свыше, благодатную, ту, которая даруется Святым Духом. У одних это религиозность падшего человеческого естества, а у других религиозность, диктуемая прямо падшими духами — демонами и сатаной. Безразличие или толерантность, то есть расположение и братание людей между собою в составе такой религиозности, в том числе со стороны христианской есть полное выпадение их из Царства Божьего.
Оправданием такому религиозному и всечеловеческому братству будет у них идея и учение о вселенском или экуменическом богатстве, которое образуется якобы из суммы религиозных особенностей разных народов. Эти особенности как вклад в общее дело, мол внесут народы разных религий, в человеческую эйкумену — царство единой религии. Именно потому символ этой эйкумены назван в Откровении «числом человеческим — 666». Это символ падшего человечества, идущего на воссоединение с падшими духами, ради образования глобального падшего царства вселенского масштаба. «И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю. И поклонились зверю. И дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира». (Откр. 13, 3–4, 7–8).
Здесь тайна, почему те, кто не примет этого числа, будут ненавидимы остальными, принявшими.
Для входа в это глобальное царство не нужны никакие специальные усилия. Достаточно жить так, как подсказывает и желает жить падшее естество человека. А много людей сегодня, называя себя православными христианами, давно уже так и живут. Это для того, чтобы не оказаться в этом царстве, нужны специальные усилия. Их Господь назвал богатому юноше, назвал всего три. «Раздай имение, последуй за Мною взяв крест» (Мк. 10,21). Усилия действительно специальные, каких никогда до Христа никто не предлагал. В последующих Своих беседах Христос подробно раскрыл каждое из них. Так слова «раздай имение» развернулись в девять заповедей блаженств. Слова «последуй за Мною», как следовать, Господь излагает в обширной беседе на тайной вечере, которую апостол Иоанн Богослов записал в своём Евангелии на протяжении пяти глав — с 13 по 17-ю. Слова «взяв крест» Господь преподаёт собственным примером, а апостол Лука затем раскрывает их в «Деяниях апостолов» на примере жизни и трудов апостола Павла и жизни первых христиан.
Это усилия, которые тысячи искренних христиан полагали в своей жизни, чтобы сподобиться сегодня Рая, а по втором пришествии Христовом — Царства Небесного.
Для исполнения этих усилий в другом месте Евангелия Господь говорит: «отвергнись себя». (Мф.16,24). И апостолы в своих посланиях, особенно апостол Павел, много пишут о том, что это такое.
Вхождение же в глобальное земное царство никаких усилий не требует. Напротив, оно привлекает разнообразием удобств, качеством комфорта, скоростью и лёгкостью исполнения всё большего спектра желаний: предметов и вещей, телесных, душевных, религиозных и нравственных нужд и потребностей.
Предлагаемый новый механизм потребления в виде кодификации тоже удобный. Разницы между идентификацией человека цифровым кодом и идентификацией паспортом или денежной купюрой человек-индивид не видит. Цифровой код даже и удобнее. Более того, он более универсальный, чем паспорт плюс деньги. Чтобы видеть разницу, нужно смотреть на всё со стороны той жизни, что за гробом, т. е. после смерти. Смотреть со стороны имени, которое Бог кладёт на чело тем верным своим, чьи имена записаны в книге жизни Агнца.
Но здесь появляется одна реальность. Если смотреть тем, что мы знаем обо всём этом из книг Священного Писания, или после всего описанного здесь, теперь начитаны об этом -смотреть знаниями и рассуждениями, значит наперёд проиграть и быть побеждённым силой и мудрованием своего же падшего естества. Смотреть нужно будет жизнью, той, в которую мы позваны Агнцем, той жизнью, которая подвигается чаянием жизни будущего века и вся обращена к Царству Божию, которое здесь на земле внутри нас есть, если мы реально живы благодатными таинствами Церкви. Но не все так живут, хотя и соблюдают внешний порядок церковной жизни. В итоге склоняющиеся к удобствам мира сего и живущие потреблением люди примут число-идентификатор.
Примут число не имеющие сил противостоять своему падшему естеству. Прежде всего те, кто в себе не распознаёт падшее естество, кто часть грехов и страстей полагают нормой своей жизни. Затем те, кто с позиций разных религий, отвергают одни грехи, но остаются с другими, которые их религиозность либо не различает, как грех, либо даже ставит в предмет поклонения. После них идут те, кто имеет христианскую религиозность, но утратившую таинство. Это все христианские конфессии помимо православия. Это множество старообрядческих солгасий. Затем идут люди, имеющие православную религиозность, но внешнего характера — обрядово-содержательную, а естеством своим они принадлежат миру сему, увы, в нем и им живы преимущественно. Это внешние люди, живущие религиозным содержанием и церковным уставом и средние деятельно-творческие одарённые люди. Вслед за ними идут те, кто вкусил благодатную веру, но со временем сполз в религиозность падшего естества и сравнялся с внешнерелигиозными людьми. Это частично внутренние религиозно-нравственные люди. Они имели себя записанными в книге жизни, но в последствии вели такую жизнь, что имена их изгладились из нее. Среди них помимо части мирян — почти все монашество последних времен, не имеющие сил противостоять своему падшему естеству. И задачу борьбы с ним в своём монашестве не имеющие. И многое число священства, из своего служения извлекающих разнообразную пользу для устроения земной жизни.
Особенность этих людей в том, что они живут всем, что до их смерти. В том числе и православной религиозностью и монашеством, и служением церковным т. е.всем тем, что Церковь предлагает им в видимом церковном укладе. Тем и живут. Радуются тому, что построили монастырь или наладили на приходе все служения от воскресной школы до дел милосердия. Радуются благолепию пения и чтения на службах, как праздничных, так и будничных что в монастыре, что на приходе. Тем и живут, не подозревая, что-то может быть глубже того.
Люди же, имеющие силы противостоять падшему в себе, живут Царством Небесным и всеми событиями, которые душе предстоит пройти после смерти до самого второго пришествия Христова. К ним относятся мытарства, частный суд и пребывание в аду до пришествия Христова. После пришествия Христова открывается вечная жизнь Царства Небесного. Но перед нею — Страшный суд. Искреннее желание вечной жизни начально влагается в человека благоговением перед святостью и святынями. Память о Страшном суде рождает трепет перед этим грандиозным и судьбоносным событием. То и другое, переживаемые вместе как благоговейный трепет и есть страх Божий, благоговейный страх. А память смертная его удерживает во внутренней жизни христиан. Чаяние жизни будущего века и рождаемый им страх Божий есть два признака, по которым Небо узнает таких людей своими. Потому и участвует в них, как в собратиях.
Часть 4
Видение Григория.
В Церкви есть документ по своему значению стоящий в непосредственной близости к Откровению Иоанна Богослова. Это Видение Григория, ученика святого Василия Нового Цареградского. Приведу важнейшие выдержки из этого документа. («Страшный суд Божий». М. 1994 г.)
«Вот Я прежде вам говорю, а тебе, Григорие, показал и открыл всё, что будет на Моём Суде. Я ничего не скрыл от вас из того, что может доставить вам пользу душевную». (стр. 72).
«Я, Григорий, записал всё по порядку, наставляемый и научаемый Богом. Умоляю всех отцев, и братий, и сестер, да никто же из вас не неверует, и никто же не соблазнится, да никто не усомнится, прочитывая это чудное откровение, думая, что грешному человеку и недостойному мужу не могут быть открыты сии сокровенные тайны, которые от начала мира никто от великих святых не сподобился видеть». (стр. 74).