И затем давались инструкции взрывать мосты, уничтожать дороги и т. д. Я не зачитываю всё. В последнем параграфе, который у меня на странице 123, прямо заявляется, что партизаны грамотно себя маскируют; что они иногда появляются как фермеры или работают в полях пока германские силы находятся поблизости. Свидетель фон дем Бах-Зелевски[2536] заявил здесь, что борьба против партизан осуществлялась в хаотичной манере. Он имел в виду, что она не руководилась из высших квартир. Вас должны были информировать об этом. Это правильно?
Йодль: Нет, это неправильно. Данный эксперт по борьбе с партизанами очевидно имел плохую память. Я обращаю внимание на документ Ф-665, в документальной книге 2, страница 126. Он называется «Инструкции по борьбе с партизанами» и подписаны лично мной 6 мая 1944. Трибунал увидит, что во втором предложении говорится, что…
Экснер: Страница 126.
Йодль:…инструкционная брошюра номер такая-то «Инструкция по борьбе с партизанами на Востоке» принятая ОКВ, оперативным штабом вооруженных сил, датированная 11 ноября 1942, отменялась. Это подтверждает, что по крайней мере с 11 ноября 1942, войска имели в своём распоряжении инструкции принятые оперативным штабом вооруженных сил о том как следовало вести борьбу против партизан.
Экснер: Могу я обратить внимание на мой документ АЙ-1, страница 133. Это письменные показания пастора Веттберга; я не хочу зачитывать их. Пастор Веттберг связался со мной, потому что он сам был вовлечен в борьбу против партизан, и он подтвердил, что борьбой отлично руководили даже до принятия новых инструкций, то есть, с 1942 и далее. В 1944 вы приняли эту новую директиву без разрешения Гитлера; это верно?
Йодль: Да.
Экснер: Что вас заставило это сделать? Это не являлось необычным шагом?
Йодль: Я хочу заявить, что я не представил данный приказ фельдмаршалу Кейтелю или фюреру, потому что он противоречил всем существовавшим приказам. Я должен подтвердить это позднее подробно, что ею давались инструкции по всем так называемым партизанам во Франции и Югославии — партизанские районы в России теперь находились в прифронтовых линиях — по обращению с ними как регулярными боевыми подразделениями и таким образом как с военнопленными.
Я предпринял необычный шаг, потому что я стал, убежден, после расстрела офицеров английских воздушных сил в Сагане, что фюрер больше не занимает себя идеей прав человека; и также, потому что после 1 мая 1944 я сам почувствовал ответственность за вопросы международного права, так как в тот день «управление Канариса» было распущено и зарубежный отдел, вместе с международным отделом перешли под моё командование. Я был настроен не допускать и не участвовать в таких нарушениях международного права с нашей стороны и действовал соответствующе с того дня до конца войны.
В данном приказе я объявлял всех партизан и поддерживающих их и даже тех, кто носил гражданскую одежду, являвшимся регулярными войсками и военнопленными, задолго до Эйзенхауэра[2537] — только 7 июля 1944 — потребовавшего, чтобы террористам во Франции был дан такой статус.
Экснер: Обвинение утверждает, что борьба против партизан была лишь кодовым названием, под которым убивали евреев и славян; это правда?
Йодль: Борьба против партизан являлась ужасной реальностью. В июле 1943 цитируя некоторые цифры, в России случились 1560 случаев железнодорожного саботажа. В сентябре было 2600; то есть 90 в день. Была опубликована книга Пономаренко[2538], которую цитировала американская газета о 500000 немцев убитых партизанами. Если зачеркнуть ноль в данной цифре, это является значительным достижением мирного советского населения. Но книга также утверждала, что население становилось враждебным; что убийства и террор становился частым; и что мирных квислинговских мэров убивали. В любом случае на Востоке велась огромная борьба.
Экснер: В данной связи, я хочу обратить внимание Трибунала на запись в дневнике Йодля, документ 1807-ПС. Это страница 119 второго тома моей документальной книги. Под 25 мая говорится: «Генерал-полковник Гальдер обратил внимание фюрера на возросшую партизанскую активность…»
Председательствующий: Минуточку. Я думаю подсудимый заявил, что в этой его директиве от 6-го мая 1944 был приказ, чтобы с повстанцами обращались как с военнопленными. Вы ссылаетесь на данный отрывок?
Экснер: Подсудимый, вы назовёте отрывок,?
Йодль: Он под цифрой 163, на странице 131.
Экснер: Страница 131 второго тома.
Йодль: Могу я прочесть его?
Экснер: Да.
Йодль:
«Со всеми партизанами захваченными во вражеской форме или гражданской одежде или сдавшимися во время боя принципиально следует обращаться как с военнопленными. Аналогичное применяется ко всем лицам, вовлечённым в непосредственном районе боевых действий, которые могут рассматриваться как поддерживающие партизан, даже когда в отношении них не подтверждается боевая деятельность. Партизаны в немецкой форме или форме союзной армии, расстреливаются после допроса, если захватываются в бою. С дезертирами, независимо от их одежды» — и, я могу добавить, даже одетыми в немецкую форму — «принципиально обращаются аналогично. Партизаны должны это услышать».
Председательствующий: Минуточку. Что же, вероятно — сейчас 1 час — мы можем прерваться.
(Объявлен перерыв)
Вечернее заседание
Экснер: У меня есть один дальнейший вопрос, касающийся партизанского регулирования. Обвинением предъявило обвинение в том, что вы посредством номера 161 партизанских правил — ваши чести, который, в документальной книге использованной последней, Ф-665, страница 130 тома II — являетесь ответственным за уничтожение целых деревень и даже всего населения деревень во Франции. Пожалуйста, вы прокомментируете это?
Йодль: Мне кажется это противоречит правде. Посредством номера 161, я уменьшал коллективные меры, и коллективные наказания о которых фюрер распоряжался без ограничений, до того, что разрешалось статьей 50 Гаагских правил сухопутной войны. В данной статье коллективное наказание запрещалось до тех пор, пока всё население не являлось равно виновным в террористических действиях любого рода. Следовательно, этим номером 161 я не приказывал сжигать деревни, даже в исключительных случаях, а напротив я сказал, что такие коллективные меры могли использоваться только в самых исключительных случаях и затем только с одобрения командира дивизии так как у него имелся трибунал и он мог провести судебное следствие.
Я не желаю затруднять Трибунал всеми остальными своими заслугами, о которых можно прочесть в данном документе. Я обсуждал хорошее обращение с населением; необходимость оставления у них предметов первой необходимости, и т. д. Мне кажется, в любом случае, что данный документ действительно служит моделью того какого рода война может вестись в рамках международного права. Я делал это, так как я был убеждён, что тогда французское движение Маков также мятеж Тито[2539] постепенно перерастают в регулярную войну.
Теперь о случае со 2-ой танковой дивизией СС[2540] упомянутой как пример вещей, которые я вызвал посредством данного номера 161. Я могу сказать, только, что поведение танковой дивизии СС являлось ответственностью командира. Я узнал об этом только месяцы спустя. Я благодарен французскому обвинению, за представление данного документа, и я благодарен также за заявление о том, что движение Маков[2541] в начале было не чем иным как войной franc-tireur, героизм которых я не оспариваю.
Экснер: Теперь мы перейдём к иной проблеме, низколетящим лётчикам. Из документа 731-ПС, страница 139 второй документальной книги и страницы 144 тома II моей документальной книги — из этих документов можно увидеть, что из различных источников делались предложения об обращении с вражескими лётчиками, которые совершали вынужденные посадки. Прежде всего, расскажите нам, причину для этого, и каким было ваше отношение к таким предложениям?
Йодль: Я попытаюсь быть кратким насколько возможно. Причиной являлись множественные доклады от людей, атакованных отдельными самолётами вопреки международному праву. Фюрер потребовал контрмер и таково происхождение меморандума 731-ПС, экземпляр Франция-1407. Он не является проектом приказа, и ещё меньше приказом. Это записка, содержащая предложения сделанные Люфтваффе в этой связи. Пока не шло речи о линчевании. Факт, что вообще я сам занимался данной проблемой находит своё объяснение в ответственности, которую как я упоминал ранее, оставалась на мне с 1 мая относительно вопросов международного права. Пометка, которую я сделал на документе уже зачитывалась. Я возразил одному параграфу — случаю, который вместе с тем являлся совершенно допустимым в соответствии с международным правом. Он был позднее зачёркнут и заменен заявлением, что считалось бы убийством, если бы один из наших солдат, высадившийся с парашютом был застрелен. Я написал данное возражение на документ 735-ПС. Концепция линчевания…
Экснер: Для содействия Трибуналу я хочу заявить, где находится данный отрывок. Замечание, сделанное Йодлем в его рукописи находится на странице 144 документальной книги. Различные предложения делались в связи с данным меморандумом, и затем Йодль добавил: «К номеру 3…»; и затем есть пометка.
(Обращаясь к подсудимому)
Пожалуйста, прокомментируйте это.
Йодль: Моей пометкой была: «Министерство иностранных дел согласно с номером 3б?» — а именно, что расстрел наших собственных лётчиков, которых сбивают и парашютируются на землю следует рассматривать как террористический акт.
Экснер: Этот номер 3б на той же самой странице, вверху.
Йодль: Я лишь хотел добавить, что линчевание было предложено в статье Геббельса[2542] опубликованной в «Volkischer Beobachter[2543]«. Чем более я занимал себя данной проблемой, тем более было очевидно, что ничего нельзя достичь мерами такого рода, так как никто не мог захватить низколётящего лётчика, так как он либо спасался, либо разбивался вдребезги об землю. Это вело лишь к общим убийствам лётчиков. Поэтому, я решил — и это было в полной договоренности с фельдмаршалом Кейтелем по этому положению — заставить всю акцию провалиться. Суд может увидеть, что между документом 731-ПС, который составлен 21 мая и документом 735-ПС, 16-ю днями спустя ничего не было сделано. Когда 6 июня я получил достаточно длинный доклад я пометил на нём: «Этого не достаточно; мы должны начинать всё сначала; как мы можем убедиться, что с другими вражескими лётчиками не будут обращаться таким же образом? Должна ли предусматриваться некая юридическая процедура или нет»? Если я написал это, тогда ваши чести, это абсолютное подтверждение, если вы рассматриваете мой общий метод работы, что у меня нет никакого иного подтверждения, что задержка и затягивание вещей разрешило вопрос сам собой. И у меня в данном случае получилось. Никакой военный начальник не отдал приказа. Мы даже не дошли до того, чтобы подготовить проект приказа. Единственная вещь, которая у нас была эти куски бумаги. Это подтверждалось и подтвердится в дальнейшем, многими месяцами спустя выдвижением фюрером против меня тяжелейших обвинений, и против Люфтваффе в частности, о торпедировании приказа.
Экснер: Теперь мы перейдём к чему-то совершенно иному. Начальник ОКВ, в письме, написанном в 1941, назвал вас и Варлимонта своими представителями для сотрудничества с министерством Розенберга по оккупированным восточным территориям. Это документ 865-ПС, экземпляр США-143. Как это работало на практике?
Йодль: Вообще никак. Помимо одного совещания в 1943 касавшегося обращения с народами Востока у меня вообще не имелось связи с министерством Розенберга. Единственное сотрудничество, которое имело место постоянно было осуществление пропаганды моим подразделением, так как все брошюры, которые составлялись и распространялись в России сначала обсуждались с министерством восточных оккупированных территорий.
Экснер: Тогда, почему вы вообще были назначены? Почему это являлось необходимым?
Йодль: Это было чисто формальным вопросом, потому что министр доктор Ламмерс[2544] написал каждой из высших властей общий запрос о назначении заместителя; и фельдмаршал Кейтель также назначил заместителя.
Экснер: Мы должны перейти к чему-то совершенно новому. Вам показывали достаточно странный документ, но суд это запомнил. Это подборка в табличной форме, в которой некоторые инциденты о значимости международного права приводимые в первой колонке. Во-второй колонке есть примеры; в третьей и четвёртой…
Робертс: Это страница 163 в большой документальной книге.
Экснер: Это диаграммная подборка, которая излагает на одной стороне некоторый инцидент и на другой перечисляет последствия данного инцидента: его оценка в свете международного права, её использование для пропаганды и тому подобное.
Вы объясните, как это произошло? Это действительно очень странный документ. Двенадцать нарушений международного права излагаются с нашей стороны, и мне кажется, 13 нарушений у противника.
Йодль: Я не думаю, что данный документ вообще примечательный. Он был составлен в конце 1938, незадолго до Мюнхенской конференции[2545]. Я, в своём ведомстве, не знал точно, был бы вооруженный конфликт или нет и так как тогда положения международного права не были ясны нам, я хотел, взяв различные примеры, понять у экспертов по международному праву, каково настоящее отношение к таким нарушениям. Каждый офицер в моём подразделении затем ломал свою голову в поисках примера, и мы попытались покрыть каждую отрасль международного права путём особых примеров. Я считаю это заметным знаком того, что даже тогда мы сами занимались концепцией международного права. В этом вообще не может быть сомнения, что я одиночку несу ответственность за обдумывание этих примеров. Но если можно взять исключение в ответ на данные примеры, то есть на суждение в линиях международных законов войны, я могу лишь сказать, что это не исходило от меня; это исходило от ведомства Канариса. Помимо этого, это показывает очень аккуратное и почтительное отношение к международному праву, особенно относительно воздушной войны. В любом случае, это было на гораздо более высоком уровне, чем было на практике.
Экснер: Следовательно, существовало намерение совершать данные нарушения международного права?
Йодль: Вообще нет, но как тот, кто знаком с историей войн, я знал, что ещё никогда не было ни одной войны в этом мире на которой бы не происходили нарушения международного права.
Если вероятно, последует возражение, что почти в конце параграфа появляется: «Объяснения министерства пропаганды». Я хочу сказать, что это пришло в конце, после оправдания соответствующими законами войны и суждением с точки зрения международного права и что адмирал Брюкнер, который давал ответ, сам сослался на это — что пропаганда может применяться на практике только после разъяснения аспектов международного права. Более того весь вопрос являлся предварительным, так как министерство иностранных дел и различные начальники ведомств Вермахта должны были быть выслушаны о вопросе.
Экснер: Я просил адмирала Бюркнера[2546] в качестве свидетеля по данному вопросу, но он для меня кажется настолько маловажным предметом и следовательно я отзываю вызов данного свидетеля.
(Обращаясь к подсудимому)
Я хочу задать вам следующий вопрос в данной связи: каким являлось ваше отношение в целом к ограничениям, возлагаемым на ведение войны международным правом?
Йодль: Я осознавал и ценил международное право с которым я хорошо познакомился как с непременным условием достойного и гуманного ведения войны. Копии Гаагских правил ведения сухопутной войны и Женевской конвенции всегда лежали у меня на столе. Мне кажется, что своим отношением к приказу о комиссарах, к линчеванию и к намерению выйти из Женевской конвенции — резко отвергнутому всеми главнокомандующими и всеми родами войск Вермахта и министерством иностранных дел — я подтверждаю, что я пытался, насколько являлось для меня возможным, соблюдать международное право.
Конечно, есть обилие доступных положительных доказательств. Важные документы, вероятно будут представлены моим защитником. Я сошлюсь лишь на поведение германского Вермахта в Норвегии, вопрос в котором я сотрудничал. Я ссылаюсь на партизанские правила…
Экснер: Я представляю документ АЙ-14, страницы 99 и 100 в моей документальной книге, том I. Это особые директивы поведения в ходе оккупации Норвегии и Дании, директивы, которые поэтому, были приняты, когда данные страны оккупировались. Есть несколько очень характерных предложений содержащихся в документе, предложений которые я хочу зачитать. Вы найдёте на странице 98, цифру I:
«Военная оккупация Дании и Норвегии проводиться для цели обеспечения нейтралитета данных стран. Данная цель должна осуществляться мирным путём».
Затем на странице 99, вверху говорится:
«Директивы поведения в личном общении с норвежским населением».
«Каждый военнослужащий вооруженных сил должен помнить, что он не входит во враждебную страну, но что войска входят в Норвегию для защиты страны и для безопасности её жителей.
«Таким образом, следующее должно соблюдаться:
«I. Норвежцы имеет сильно развитое национальное самосознание. Более того норвежский народ чувствует себя привязанным к остальным нордическим народам.
«Следовательно избегать всего, что может оскорбить национальное достоинство».
Цифра 2 также очень характерная. Затем я должен перейти к цифре 4:
«Дом норвежца свят согласно старой германской концепции. Гостеприимство щедро предоставляется. Собственность неприкасаемая. Дом остаётся…»
Председательствующий: Не требуется зачитывать всё это. Одного параграфа достаточно, чтобы показать характер документа, не так ли?
Экснер: Тогда я сделаю упоминание об оставшемся документе, который я не должен зачитывать и прошу Трибунал принять официальное уведомление о данном документе.
Тогда здесь, есть директива, документ АЙ-16…
Председательствующий: Доктор Экснер, но последний документ, кажется, не подписан подсудимым, не так ли?
Экснер: (Обращаясь к подсудимому)
Какое отношение вы имеете к данному документу? Вы…
Йодль: Он подписан фон Фалькенхорстом[2547], но известно, что мы — оперативный штаб вооруженных сил и штаб фон Фалькенхорста — выделили одно подразделение для норвежского предприятия. Я участвовал в подготовке данного документа, и я представил его фюреру и фюрер одобрил его. В этом отношении даже есть запись в моём дневнике.
Экснер: Затеи идет документ АЙ-16, который я настоящим приобщаю.
«Специальные директивы по управлению и умиротворению в оккупированных районах Голландии, Бельгии и Люксембурга». Это страница 161, том II моей документальной книги. Я процитирую только из страницы 162 с целью сэкономить время. Вероятно я зачитаю, последнее предложение: «Международное право следует строго соблюдать в каждом случае». Но я прошу Трибунал принять юридическое уведомление об остальных правилах.
В этой связи я хочу упомянуть документ 440-ПС, экземпляр Великобритания-107, в моей документальной книге 2, страница 164 — директива номер 8 относительно ведения войны, датированная 20 ноября 1939. Она говорит в отношении задач воздушных сил — я зачитаю последний параграф:
«Местности, особенно крупные открытые города и производства не атакуются без вынужденной военной необходимости, ни в голландских ни в бельгийско-люксембургских районах. — подписано Кейтель».
Вы также её готовили?
Йодль: Я готовил данный приказ.
Экснер: Тогда мы можем сослаться на правила по борьбе с партизанми, вопрос, который также здесь обсуждался.
Йодль: И я хочу сослаться на нечто, что мне кажется, я заявлял вчера, что я приказал о немедленном расследовании инцидента Мальмеди.
Экснер: Вы постоянно думали об аспектах международного права, что касалось ваших приказов?
Йодль: Мне кажется, я уже заявлял об этом. Я изучал международное право очень аккуратно и это отражалось в моих приказах. Я не желаю задерживаться на сведениях полученными мной из данных правил, так как это неполно, но я хочу завершить, сказав, что есть факт, что не существовало никаких правил по регулированию воздушной войны, возникала прискорбная путаница в определениях — например, между восстанием и законной войной; между franc-tireur, бандитом и разведчиком; между шпионом и разведчиком; отрядами уничтожения и саботажниками. В любое время с помощью самолёта восстание могло превратиться в законную войну; и законная война, с другой стороны, могла стать состоянием восстания. Это относиться к десантным войскам и обеспечению снабжения по воздуху, которые должно иметься в международном праве.
Экснер: В этой связи, я хочу представить письменные показания Лемана[2548], экземпляр АЙ-10. Данный документ не представлялся суду, потому что лишь вчера обвинение заявило о своём согласии с использованием данных письменных показаний. Мне кажется это письменные показания главного военного прокурора доктора Лемана. Если Трибунал заявит о допустимости данных письменных показаний. Я могу, вероятно просто сослаться на них…
Председательствующий: Где они?
Экснер: Я настоящим их, но они ещё не переведёны, так мы получили разрешение о нём, только вчера в суде.
Робертс: Так как сэр Дэвид вчера сказал, что не имеется возражения письменным показаниям, хотя в действительности не было распоряжения допускающего письменные показания Лемана. Милорд, они очень короткие, особенна та копия, что есть у меня, и я думаю, что нет причины возражать им.
Экснер: Тогда, с целью сэкономить время, я сошлюсь на них; и я прошу Трибунал прочесть данные заявления доктора Лемана. Они кажутся существенными, так как, в конце концов, он высший юрист в германском Вермахте, главный военный прокурор Леман, который там привёл информацию.
Председательствующий: Вам лучше присвоить им номер.
Экснер: Ваша честь, да, я присвоил ему номер экземпляра АЙ-10.
Председательствующий: Да.
Экснер: Данный господин упоминает юридические дискуссии, которые он имел по случаю с Йодлем и он приводит нам отношение Йодля к юридическим вопросам.
Генерал, и теперь в связи с преступлениями против законов войны есть один последний вопрос, который привлекает наше внимание. Множественные записи в журнале боевых действий, приказы и т. д., являются предметом серьезных обвинений против вас. У вас имелась возможность до вашего захвата, уничтожить весь данный материал?
Йодль: Да, между 3 мая и 23 мая у меня было время и досуг сжечь каждый лист бумаги, но я отдал инструкции своему штабу не уничтожать не единого дела, так как я не чувствовал, что есть, что скрывать. Я передал, когда меня захватили полные дела, и прежде всего самые особо важные, все оригиналы директив фюрера с 1940 американскому офицеру.
Экснер: И сейчас я должен вернуться к предполагаемым преступлениями против мира. Прежде всего, мы выясним, какие посты вы занимали в течение критического периода. Пожалуйста, скажите какие посты, вы занимали с 1933.
Йодль: С 1932 по 1935 я находился в отделе, который позднее назвали оперативным отделом армии. С середины 1935 по октябрь 1938 я являлся начальником отдела национальной обороны в управлении Вермахта, которое позднее называли ОКВ.
Экснер: Это означает, что управление Вермахта в действительности являлось ОКВ?
Йодль: Да, позднее. С октября 1938 незадолго до польской кампании я был артиллерийским командиром в Вене и Брюнне, в Моравии; и с 27 октября 1939…
Экснер: Пожалуйста, минуточку. 27 сентября?
Йодль: Нет — даже августа. С 27 августа 1939 я принял должность и задачи начальника генерального штаба.
Экснер: Теперь, давайте возьмём данный период. Вы сами занимались с военными планами в 1932–35, когда вы находились в так называемом управлении армии?
Йодль: Тогда в оперативном отделе не шло приготовлений, за исключением боевых директив по импровизированному охранению восточной границы. Они были похожи на ополченческие организации и приготовления, готовившиеся к эвакуации всё германской границы на случай вражеской оккупации. Вот и всё.
Экснер: Вы имели какое-либо отношение к провозглашению всеобщей воинской обязанности?
Йодль: Нет, я не имел к ней отношения. Мне кажется, я услышал о ней за один день.
Экснер: Какими являлись ваши обязанности в качестве начальника отдела национальной обороны с июня 1935 по октябрь 1938?
Йодль: На данной должности я разрабатывал оперативно-стратегические директивы согласно инструкциям моих начальников, Кейтеля и Бломберга[2549]. Я должен был изучать и разъяснять проблему руководству Вермахта; готовить исследования и учения для больших манёвров Вермахта в 1937. Я должен был надзирать за Академией Вермахта; я должен был разрабатывать проекты законов в связи с приказом о всеобщей воинской обязанности и с унифицированной подготовкой к мобилизации в гражданском секторе, то есть, государства и народа. Так называемый секретариат комитета обороны Рейха подчинялся мне.
Экснер: Пожалуйста, скажите мне, кем вы тогда были? Какое у вас было звание?
Йодль: Я получил эту должность, пока был подполковником; и в 1936 — мне кажется — я стал полковником.
Экснер: Вы принимали какое-либо участие в законе об обороне Рейха?
Йодль: Нет, данный закон возник до моего прихода в управление Вермахта.
Экснер: Но обвинение вменяет вам участие в нём на основании дополнения, которые вы сделали в документе 2261-ПС, экземпляр США-24, который находится в томе I, страница 9. В данном документе сказано: «Прилагается копия закона об обороне Рейха от 21 мая 1935…» Подпись Бломберга и она датирована 24 июня. Затем идёт дополнительный параграф: «Берлин, 3 сентября 1935. В группу 1а экономической обороны, направляется копия, подписано Йодль». Что вы об этом нам скажите?
Йодль: Бесспорно, что это действующий закон Рейха, копию которого я направил в другое ведомство. Мне больше нечего об этом сказать.
Экснер: Вы сами не участвовали в подготовке самого закона?
Йодль: Нет.
Экснер: Вы являлись членом совета обороны Рейха?
Йодль: Нет.
Экснер: Вы являлись членом комитета обороны Рейха?
Йодль: Я являлся им автоматически с момента принятия мной руководства отделом национальной обороны. На десятом заседании данного собрания экспертов от 26 июня 1935, генерала фон Рейхенау обозначили как моего заместителя.
Экснер: Каким было предназначение данного комитета? Мне кажется это уже обсуждалось, так что будьте насколько возможно кратким.
Йодль: В нескольких словах: с данным комитетом унифицировалась мобилизация, не армии, но мобилизация государства и народа, соответствующая военной мобилизации. Эти планы излагались в мобилизационных книгах приводящих окончательные цифры и различные стадии напряжения.