Затем существовали иные приказы, содержавшие мой инициал на первой странице, в верхнем правом углу. Это были приказы принятые другими отделами. Мой инициал «Й» на первой странице просто официальное уведомление показывающее, что приказ был мне представлен. Но это не значит, что я должен был читать, его так если, просмотрев первую страницу, я видел, что распоряжение касалось вопроса не связанного с моей сферой работы, тогда я ставил инициал на нём и откладывал в сторону, потому что я должен был экономить время.
Экснер: Итак, есть другой большой том документов, из которых некоторые использовались как самое инкриминирующее доказательство против вас; они не являлись приказами, но обобщающими заметками. Вы можете прокомментировать это?
Йодль: Эти обобщающие записи являлись подготовительными заметками используемые в штабах высшего уровня для удобства людей, у которых не имелось времени изучать огромные дела. Обобщающие записи содержали, в краткой, сжатой форме, описание того или иного вопроса, часто взгляды занимаемые другими отделами и иногда даже предложения. Однако, важное положение в том, что это не являлось приказом; они не являлись проектом приказа, но они формировали основу приказа.
Экснер: Вероятно ситуация лучше проясниться если вы сможете объяснить это Трибуналу в связи с черновыми заметками, касавшимся комиссаров, которые затрагивались вчера. Это 884-ПС, экземпляр СССР-351; том II моей документальной книги, страница 152.
Перед тем как вы начнете, я хочу обратить внимание Трибунала на ошибку в переводе. На странице 152, под цифрой I, говорится: английский перевод гласит:» Высшее командование армии представило заявление…» но это проект. И я не совсем понял по-французски; он гласит: «Confirmation des instructions[2512]«. Это, следовательно, очевидно был projet[2513].
В любом случае немецкий оригинал гласит:
«ОКХ[2514] представило проект для инструкций относительно обращения с политическими сотрудниками и т. д., для единообразного применения приказа отданного 31 марта 1941»
И они являлись комиссарами. Всё это сжатый проект. Пожалуйста, вы объясните, что это означает?
Йодль: Данный документ типичный пример. Прежде всего, он содержит проект другого отдела высшего командования армии, не дословную, а краткую, сжатую форму. Затем, во-вторых, под цифрой II, на странице 153, взгляды другого отдела — рейхсляйтера[2515] Розенберга — излагались. Затем под цифрой III, содержится предложение моего собственного штаба.
Следовательно, весь вопрос, далёк от приказа, каким он стал. И в обобщенном проекте таком как этот, я естественно делал очень много, я могу сказать, обрывистых черновых заметок служащих для дальнейшего рассмотрения и обсуждения или предложения всего вопроса. Поэтому нельзя применять такой же критерий как был применен к хорошо продуманным словам, содержащимся в подлинном приказе.
Экснер: Хорошо. Достаточно для обобщающего проекта и ваших заметок.
Теперь мы переходим к очень деликатной теме приказа коммандос. Данный вопрос разбирался здесь по различным поводам; и именно он вышел за пределы данного суда и его важность и его последствия известны нам из газет.
Я хочу услышать от вас, что-нибудь о факторах, которые привели к данному приказу. Данный приказ это документ 498-ПС, экземпляр номер США-501. У меня его нет в моей документальной книге, но я попросил генерального секретаря предоставить его в распоряжение Трибунала на различных языках. Я надеюсь это было сделано.
Затем есть пояснительное распоряжение в дополнение к основному приказу; оба подписаны фюрером. Это документ 503-ПС, экземпляр номер США-542.
Робертс: Это 498-ПС. Это документальная книга Кейтеля и Йодля, номер 7, страница 64.
Экснер: Первый приказ адресован войскам; второй, пояснительный приказ адресован главнокомандующим. Первый приказ угрожает вражеским солдатами смертью, если они участвуют в бандитской войне; и он в данной связи ссылается на коммюнике Вермахта.
Сначала вы можете объяснить связь между приказом коммандос и коммюнике Вермахта от 7 октября 42-го?
Йодль: Могу я попросить Трибунал, в качестве исключения, рассмотреть подробности. Очень многое зависит от данного приказа; не моя личность, моя личность не предмет для данного суда, но здесь под вопросом честь немецких солдат и немецких офицеров, которых я здесь представляю.
Приказ коммандос неотделим от объявления в коммюнике Вермахта от 7 октября 1942, так как данное уведомление в коммюнике Вермахта провозгласило настоящий приказ коммандос.
Экснер: И кто был ответственным за данное уведомление в коммюнике Вермахта? Кто его написал?
Йодль: Данное коммюнике Вермахта от 7 октября 1942 — оно являлось в действительности дополнением к коммюнике — исходило в основном от меня. Оно касалось отрицания доклада британского военного министерства, вопроса, который я не обсуждаю далее, так как это очень деликатное положение. Обвинение особо не желает поднимать его.
Экснер: Но данное дополнение…
Председательствующий: Доктор Экснер, нам неизвестно — по крайней мере я не видел документа от 7 октября 1942 и насколько нам известно обвинение не заявляло никаких возражений любому ответу на любые английские документы.
Экснер: Я желал представить документ, но заявлялись возражения.
Председательствующий: Что имеется в виду, когда подсудимый говорит, что обвинение не желает, чтобы он представил его или ответил на него?
Экснер: Вероятно, он сослался на факт, что нам не позволили представить коммюнике Вермахта; но он может кратко привести нам его содержание.
Председательствующий: Что же, это может быть вопрос перевода, но если он просто имеет в виду, что никаких доказательств не приводилось обвинением по предмету, конечно, нет возражения, чтобы он это сказал; но когда он говорит, что обвинение не хочет, чтобы он представлял или не хочет, чтобы он отвечал о документе, это наиболее неподходящее заявление.
Экснер: Да, понял.
(Обращаясь к подсудимому)
Вероятно, вы можете кратко рассказать нам о содержании данного коммюнике Вермахта от 7 октября 1942. Мне кажется, у вас оно есть в вашей документальной книге.
Председательствующий: Нет, но доктор Экснер, это не совсем то, что имею в виду. То, что подсудимый сказал это то, что обвинение не хочет, чтобы он разбирался с предметом.
Экснер: Да.
Председательствующий: Итак, если такое замечание было сделано, это неподобающее замечание. Обвинение не имеет связи с защитой по данному предмету, предположительно, за исключением того, что он представлен в качестве доказательства по данному делу.
Экснер: (Обращаясь к подсудимому) Вы поняли? Вы не должны говорить, что вам не позволили затрагивать данный предмет. Вероятно, вы дадите нам объяснение о том, что вы имели в виду?
Йодль: Данное коммюнике прямо связано с приказом коммандос. Только последний параграф данного коммюнике Вермахта важен. Он был написан самим фюрером, как уже заявлял фельдмаршал Кейтель и профессор Яррейс[2516] зачитывал его здесь Трибуналу. Это предложение, которое гласит:
«…в будущем со всеми террористическими и саботажными войсками британцев и их пособников, которые не действуют как солдаты, а как бандиты немецкие войска будут обращаться как с таковыми и будут безжалостно ликвидировать в бою повсюду, где обнаружат».
Экснер: И затем вас проинструктировали принять подробный приказ в отношении…
Председательствующий: Минуточку. Минуточку.
Подсудимый, Трибунал хочет знать: вы сказали, что приказ коммандос появился изначально в докладе Вермахта от 7-го октября 1942 который, в основном исходил от вас, и что данный доклад опровергал английское заявление военного министерства, с которым обвинение не захотело, чтобы вы разбирались. Что вы этим подразумевали?
Йодль: Этим я подразумевал, что мой защитник намеревался представить всё коммюнике Вермахта от 7 октября 1942 как документ в качестве доказательства. Но он воздержался от этого, когда обвинение возразило документу.
Максвелл-Файф[2517]: Милорд, я точно никогда не возражал данному документу. Я спросил господина Робертса и он сказал мне, что тоже никогда ему не возражал; и, насколько нам известно, никто от имени обвинения никогда не возражал ему. Я точно сам не возражаю; как член английского правительства во время, когда данный вопрос возник, я никогда не слышал чего-либо об этом ранее; но у меня вообще нет возражения.
Экснер: Могу я, что-нибудь сказать?
Председательствующий: Да.
Экснер: Если здесь есть недопонимание, мы были бы более удовлетворены, и мы также представим данной коммюнике Вермахта этим вечером или завтра.
Я хочу разъяснить одно положение относительно вопроса, который господин Председательствующий, поставил подсудимому. Подсудимый сказал, что коммюнике Вермахта, в основном исходило от него, но что фюрер дописал дополнительное предложение…
Председательствующий: Доктор Экснер, если вы хотите, поправить что-либо, сказанное мною, вы должны делать это посредством свидетеля, а не самого себя. Вы не вправе давать показания. Вы лишь даёте показания посредством свидетеля.
Экснер: Да.
(Обращаясь к подсудимому)
Пожалуйста, заявите ещё раз, какую часть коммюнике Вермахта написали вы и какую часть добавил фюрер.
Йодль: Вся первая часть данного коммюнике Вермахта вообще не имела никакого отношения к войскам коммандос, но она касалась с хорошо известного дела о связывании немецких военнопленных на пляже Дьеппа[2518]. Я позднее сошлюсь на это снова.
Председательствующий: Вы имеете в виду, что я был прав говоря, что основная часть исходила от вас?
Йодль: Да, абсолютно. Первая часть данного коммюнике Вермахта была сформулирована мной и содержит аутентичное опровержение заявления британского военного министерства переданного по британскому радио.
Данное заявление британского военного министерства было ложным и я установил причины, почему оно являлось ложным на основании протоколов, фотографий и письменных показаний, которыми мы обладали. Изначально данное дело не имело никакого отношения к коммандос и репрессалиям. Это было включено в коммюнике Вермахта посредством дополнения фюрера, которое началось с предложения: «Следовательно высшее командование Вермахта, вынуждено распорядиться о следующем».
Экснер: И рассматривалось необходимым сделать данное уведомление известным в коммюнике Вермахта в исполнительном приказе. Фюрер требовал от вас проекта исполнительного приказа?
Йодль: Когда фюрер написал это последнее дополняющее предложение он обратился ко мне и фельдмаршалу Кейтелю и потребовал, чтобы за общеизвестным коммюнике Вермахта последовал исполнительный приказ. И он добавил: «Но я не хочу никаких военно-полевых судов».
Экснер: Вы подготовили проект?
Йодль: У меня было очень много сомнений, которые не смогло развеять внимательное изучение Гаагских правил войны[2519]. Ни фельдмаршал Кейтель ни я ни готовили такой проект; но члены моего штаба, по своей собственной инициативе, запросили проекты и взгляды у различных отделов. Таким образом, появился документ 1263-ПС, на который я сошлюсь позднее.
Председательствующий: Это документ 1263-ПС?
Экснер: 1263. Это страница 104, том II моей документальной книги, 1263-ПС, Франция-365; но мы разберёмся с ним позднее.
Председательствующий: Вы сказали страница 204?
Экснер: Нет, страница 104, том II.
(Обращаясь к подсудимому)
Моё желание являлось совершенно иным. Моим намерением было избежать совместного приказа, и я скорее ожидал, что в результате объявления коммюнике Вермахта — объявления которое точно не хранилось в тайне, но которое было передано по воздуху по всему миру — британское военное министерство снова обратиться к нам, или напрямую либо через Женеву, как делалось в нескольких предыдущих случаях. И я надеялся, что таким образом весь вопрос был бы переложен на министерство иностранных дел. Однако, этого не случилось. Британское военное министерство молчало.
Между тем прошло 10 дней и ничего не было сделано. Затем 17 октября генерал Шмундт, главный адъютант фюрера прибыл ко мне и сказал, что фюрер требовал исполнительного приказа. Я дал ему следующий ответ, слово в слово:
«Пожалуйста, передайте ему мои наилучшие приветствия, но я не приму такой приказ». Шмундт засмеялся и сказал: «Что же, я не могу ему так сказать» и моим ответом было: «Очень хорошо, тогда скажите фюреру, что я не понимаю, как такое распоряжение можно оправдать международным правом».
И он ушёл с этим. Теперь я надеялся, что меня попросят прибыть к фюреру, для того, чтобы, наконец, спустя многие месяцы, я снова смог говорить с ним лично.
Экснер: И это совпало с кризисом в Виннице?
Йодль: Да. Я хотел возможности либо поговорить с ним о своих сомнениях или также быть выброшенным насовсем. Либо случайность помогла мне но ничего не случилось. Несколько минут спустя Шмундт позвонил мне по телефону и проинформировал меня, что фюрер собирается сам подготовить приказы. 18 октября Шмундт снова лично прибыл и привёз с собой эти два приказа от фюрера — приказ по войскам и пояснение для командующих.
Председательствующий: Вы ссылаетесь на два документа, которые перед нами?
Йодль: Эти два документа, 498-ПС и 503-ПС. Бумаги, представленные Трибуналу в качестве документов не являются оригиналами фюрера; я лично вручал оригиналы во Фленсбурге. Документы, которые находятся в руках Трибунала являются копиями оригиналов или мимеографированными[2520] копиями моего штаба.
Экснер: Теперь, я хочу расширить вопрос. Вы упоминали, что ваш штаб разработал детали и вы ссылались на 1263-ПС, который представлен Трибуналу — страница 104 тома II. В данном документе вы написали два замечания на странице 106. Первое замечание на странице это «Нет». Во французском переводе это non[2521] пропущено, и следует его добавить. На той же странице немного ниже, говорится в вашем собственном рукописном «Этого также не делать» и ваш инициал «Й» за Йодля.
Вы можете объяснить, что это в целом значит?
Йодль: Как я уже сказал, члены моего штаба — как можно увидеть под первой цифрой на странице 104 — по своей собственной инициативе запросили предложений, во-первых, от управления внешней разведки, Канариса, потому что у него была группа экспертов по международному праву и во-вторых от юридического управления Вермахта, поскольку в конце концов, мы занимались юридической проблемой.
На странице 106, под параграфом «а», есть предложение, которое сделало управление внешней разведки:
«С членами террористических и саботажных войск, которые обнаружены…без формы или в немецкой форме, обращаются, как с бандитами…либо если они попали в немецкие руки вне боевых операций, они сразу доставляются офицеру для допроса. Впоследствии с ними разбирается военно-полевой суд».
Это было совершенно невозможно, так как, наткнувшись на солдата в гражданской одежде, никто не мог знать, кем он являлся. Он мог быть шпионом или сбежавшим военнопленным или вражеским лётчиком, который спас свою жизнь, выпрыгнув из своего самолёта и теперь надеялся спастись в гражданской одежде. Это должно было определяться опытным офицером дознавателем, а не военно-полевым судом включавшем лейтенанта, двух сержантов и двух солдат. В параграфе «б»…
Экснер: И по этой причине вы написали «нет»?
Йодль: По этой причине я написал «Нет».
В параграфе «б» предлагалось, чтобы если такие саботажные группы захватывались в форме, делался бы доклад оперативному штабу вооруженных сил, который тогда решал, что следует делать. Но в этом случае оперативный штаб вооруженных сил принимал бы функцию военного суда и такого не могло быть.
Я действительно должен претендовать на то, чтобы благодаря моему широкому опыту, я видел проблемы немного более яснее, чем некоторые мои подчиненные.
Экснер: И вы отвергли данное предложение. Вы сказали, что вы также имели тяжкие сомнения о приказе фюрера. Теперь вы расскажите суду, какие у вас были сомнения?
Йодль: Прежде всего, я имел ряд сомнений о его законности. Во-вторых, приказ был расплывчатым и также он не был достаточно ясен для практического применения. В частности, в этом случае, я считал военные суды абсолютной необходимостью. Я хорошо знал, что даже судьи могут случайно, сознательно или нет, находится под принуждением и могут выносить приговор не строго в соответствии с законом; но, по крайней мере, они предусматривали некоторую охрану против ошибки в судействе.
Экснер: Следовательно, если я понял вас правильно, вы хотели ввести некоторые правовые процедуры. Что вы имеете в виду под неясным и расплывчатым?
Йодль: Теория была в том, что солдаты, которые своими акциями ставили себя вне законов войны, не могли требовать обращения в соответствии с законами войны. Это является основным общепризнанным принципом международного права, например, в случае шпиона или franc-tireur[2522].
Целью данного приказа был намек британским войскам коммандос, которые использовали такие методы войны. Но приказ фюрера пошёл дальше и сказал, что все войска коммандос должны были истребляться. Это являлось положением, о котором у меня были тяжкие сомнения.
Экснер: Какие юридические сомнения у вас были?
Йодль: Просто это сомнение — что на основании данного приказа, солдат также должны были истреблять…
Председательствующий: Подсудимый, не требуется говорить так медленно, если вы можете, говорите побыстрее.
Йодль: Я опасался, что будут истребляться не только вражеские солдаты, которые, используя выражение фюрера, действительно вели себя как бандиты, но также достойные вражеские солдаты. В дополнение — и это в особенности невыносимо для меня — в самом конце документа 503-ПС приказывалось, чтобы солдат расстреливали после их захвата и допроса. Что являлось для меня полностью неясным это общее юридическое положение, а именно, пользовался ли солдат, действовавший как бандит юридическим статусом военнопленного или с учётом его поведения ранее он уже выводил себя за рамки такого юридического статуса.
Экснер: Под этим вы подразумеваете Женевскую конвенцию?
Йодль: Да, и имею в виду Женевскую конвенцию.
Экснер: Вы могли принять идею, что с вражескими солдатами, которые действовали в несолдатской манере не следовало обращаться как с солдатами?
Йодь: Да, я вполне мог её принять, а значит и другие могли, так как фюрер получал очень горькие доклады. Мы захватили все приказы канадской бригады, которая высадилась в Дьеппе и эти приказы представили мне в оригиналах. Эти приказы говорили, что повсюду, где возможно, немецких военнопленных связывают. Но спустя некоторое время, от командующего Западом, я получил подлинные доклады и показания свидетелей, с фотографиями, которые чётко убеждали меня, что множество людей организации Тодта[2523], отцы семейств, невооруженные, старые люди, которые носили на своей руке повязку со свастикой — такой был их знак — были связаны верёвкой вокруг их шей и с концом верёвки затянутом вокруг их щиколотки таким образом, чтобы они душили сами себя.
Я могу добавить, что я прятал данные фотографии от фюрера, и не говорил ему об этих досадных инцидентах, которые мне подтверждали. Я скрывал их от немецкого народа и от министерства пропаганды. Затем пришел доклад английского радио с категорическим опровержением, что каких-либо немецких солдат связывали в Дьеппе.
Немного спустя, войска коммандос совершили нападение на остров Саерск. Снова мы получили доклады о том, что немецких пленных связывали.
Наконец мы захватили так называемый британский приказ о ближнем бою. Для фюрера это явилось последней каплей; я также изучил его очень внимательно. Эти инструкции по ближнему бою иллюстрировали как можно связывать людей, чтобы таким образом они душили сами себя, и точно заявлялось в какое время наступит смерть.
Экснер: Следовательно, причины, которые Гитлер привёл для своего приказа 498 были действительно основаны на достоверно доложенных фактах. Я замечаю, что Гитлер ссылался на пленных которые были связаны, пленных которых убили, и что преступники, такие как коммандос…
Председательствующий: Вы пересказываете показания неточным образом, потому что подсудимый только, что сказал, что он утаивал эти вещи от Гитлера. Вы теперь говорите, что Гитлер знал о них. Это не то, что говорил свидетель.
Экснер: Тогда, я должен спросить вас докладывалось ли вам о фактах, которые легли в основу данного приказа.
Йодль: Мне кажется, у Трибунала есть документ 498-ПС. В нём фюрер впервые сделал общее заявление о том, что с некоторого времени наши противники в своём ведении войны использовали методы, которые нарушают международную Женевскую конвенцию. Я должен поддержать данное заявление как правдивое основываясь на докладах, которые, к сожалению, мы получали с лета 1941. Я не желаю вдаваться в отдельные случаи. Был возмутительный инцидент с британской подводной лодкой в Эгейском море. Существовал приказ в Северной Африке о том, чтобы немецким военнопленным не давали воды перед допросом. Было большое количество таких докладов.
Председательствующий: Подсудимый, Трибунал думает, что очень сложно вдаваться в отдельные инциденты, случавшиеся задолго до подготовки данного приказа, и вы говорили нам, что приказ был подготовлен в отношении, а именно связывания; и теперь вы ссылаетесь на иные вещи, которые предположительно случились задолго до этого. Трибуналу кажется невозможным расследовать все эти вопросы, которые случились задолго до этого.
Йодль: И я больше не хочу говорить об этих вопросах. Я лишь хочу указать на то, как я думаю должен, что в общем говоря причины приведённые фюрером для своего приказа не возникли из больного воображения, но основывались на действительных доказательствах в его и нашем владении. Так как это определенно сильно отличается от того, признавал ли я своим умом, что существовало некоторое оправдание для данного приказа или я считал весь приказ открытым скандалом. Это существенное положение в моём поведении. Но я попытаюсь быть кратким. Факт, что многие другие осужденные лица и преступники включались в коммандос, которые являлись отчаянными людьми, подтверждался показаниями пленных; и факт, что пленных связывали был очевиден из захваченных приказов и показаний свидетелей.
Председательствующий: Вы уже говорили нам вчера. Мы слышали это более чем однажды — что у вас имелись доказательства, что пленных связывали и что у вам имелись канадские приказы.
Экснер: Вероятно, вы можете сказать несколько слов о предмете убийства пленных.
Йодль: В заключение я хочу сказать, что я не видел какого-либо приказа, или захваченного приказа, которые распоряжались о смерти для немецких военнопленных, хотя это также являлось причиной для приказа фюрера. Но я должен объяснить, что британское военное министерство советовало нам — я не могу вспомнить точно было ли это через Женеву или по радио — что очень просто могут возникать ситуации, в которых военнопленных убивали бы — нет, скорее, в которых военнопленных должны были связывать, потому что иначе это вынуждало убивать их. И значит, если наконец фюреру теперь говорили, что найдены приказы, согласно которым коммандос принципиально должны были убивать пленных, тогда я думаю он ссылался на британские инструкции по ближнему бою, в которых описывался метод связывания, который вызывал смерть.
Экснер: И каким было ваше участие в приказе коммандос?
Йодль: Моё участие состояло только в рассылке приказа или необходимости рассылки, в соответствии с прямыми инструкциями.
Экснер: Обвинение однажды говорило, что вы также подписали данный приказ — один из двух приказов, я не знаю какой. Это не правильно?
Йодль: Нет, я подписал, только общее распоряжение о секретности одного из документов.
Экснер: Да, мы сейчас разберёмся с этим. Вы могли отказаться от передачи данного приказа?
Йодль: Нет, если бы я отказался передать приказ фюрера, я был бы немедленно арестован; и я должен сказать, оправданно. Но как я сказал, я не был уверен нарушало ли данное распоряжение как полностью так и частично, право; и я всё еще не знаю этого сегодня. Я убежден, что если можно собрать здесь совещание экспертов по международному праву, у каждого из них вероятно будет отличающееся мнение по предмету.
Экснер: Генерал, вы можете говорить быстрее.
Вы вносили контрпредложения?
Йодль: В любое другое время, вероятно да. Однако, тогда — время конфликта с фюрером — мне вообще не было возможно поговорить с ним лично. Вынесение предмета во время общего совещания об обстановке не обсуждалось. Следовательно, я намеревался при исполнении данного приказа занимать самое великодушное отношение, и я был убеждён, что главнокомандующие сделают то же самое.
Экснер: И что вы подразумеваете под великодушием? Данный приказ должен был интерпретироваться разными способами?
Йодль: Да. Приказ предлагал два способа избежать обращения с действительно достойными солдатами как с преступниками. Если войска коммандос, по большей части начинающие бои ночью, не уничтожались, а захватывались, как правило почти во всех случаях, это уже являлось неким подтверждением, что наши войска не считали этих людей бандитами. Задачей главнокомандующих являлось проводить расследование. Если это являлось чисто разведывательной операцией, вся акция вообще не попадала под приказ коммандос и не докладывалась как налёт коммандос. Однако, если операция действительно проводилась саботажным и диверсионным подразделением, следовало проверять снаряжение. Оно должно было изучаться на то, носили ли люди гражданскую одежду под своей формой; носили ли они известные подмышечные пистолеты, которые автоматически стреляли, когда руки поднимались вверх для сдачи; или они использовали другие подлые методы во время сражения. Главнокомандующие могли тогда действовать в соответствии с результатом такого расследования. Мне кажется, что таким образом это было достаточно возможно — и фактически такое случалось много раз, я могу почти говорить о куче случаев — что расстрела храбрых, достойных солдат избегали.
Экснер: Вы могли оказывать какое-либо влияние на практики, которым следовали войска?
Йодль: Я пытался по различным поводам оказывать своё влияние. Когда мне докладывалось о том, что подразделение коммандос захватывалось — которое согласно распоряжению фюрера не разрешалось — тогда я ни поднимал, ни вопросов, ни возражений. Я вообще не докладывал фюреру об операциях коммандос, которые добивались малого успеха. И наконец, я часто разубеждал его от принятия слишком резких взглядов, как в случае с Пескарой[2524], который фельдмаршал Кессельринг[2525] уже описывал здесь, когда я добился убеждения фюрера о том, что участвовал только разведывательное подразделение.