Экснер: Какими являлись различные стадии напряжённости?
Йодль: Мы узнали об этом из Франции и приняли её. Французская система, по которой мобилизации осуществлялась в пять этапов согласно степени существовавшей напряженности.
Председательствующий: Нам нужны подробности этого? Не достаточно сказать, что они были скопированы с Франции?
Экснер: Очень хорошо.
(Обращаясь к подсудимому)
Вероятно, вы можете сказать нам, что это значило; почему мы приняли систему стадий напряжённости? Какой являлась причина?
Йодль: Задачей было получить некоторые средства в наше распоряжение — тогда как было заведено в Европе — что мы достигаем интенсифицированной готовности к войне до принятия публичного приказа по мобилизации.
Экснер: Комитет обороны Рейха занимался вооружением?
Йодль: Нет. Он вообще сам не занимался вооружением.
Экснер: Комитет по обороне Рейха сам занимался с политическими планами или намерениями?
Йодль: Он не имел никакого отношения к политическим проблемам.
Экснер: А, что насчёт войны?
Йодль: Он занимался только мобилизацией.
Экснер: Это означает, некую особенную войну…
Йодль: Мобилизация является необходимостью для любой возможной войны.
Экснер: В этом комитете вы сами занимались с мобилизационными книгами. Правильно?
Йодль: Да. Мне кажется, я уже объяснял это. В данных книгах излагались и индексировались подробности обо всех основных властях Рейха согласно степени напряженности.
Экснер: Что вы имеете в виду под основными властями Рейха?
Йодль: Я подразумеваю все министерства.
Экснер: Вы имеете в виду гражданские власти?
Йодль: Да, гражданские власти. И приготовления, делавшиеся ими должны были согласовываться с приготовлениям военных.
Экснер: Какими были приготовления в демилитаризованной зоне[2550]?
Йодль: Приготовления в демилитаризованной зоне были связаны только с эвакуацией, то есть сдачей районов западнее Рейна в случае французской оккупации.
Экснер: Мне кажется, мы уже долго это обсуждали, и в этой связи я хочу обратиться к документу ЕС-405, экземпляр Великобритания-160, страница 11 моей документальной книги, первый том, где упоминается десятое заседание. Вы обвиняетесь в распоряжении о высшей секретности касающейся всех этих приготовлений, которые согласно вашему описанию, являлись мерой чисто оборонительного характера. Почему всё это секретно?
Йодль: Сохранение в тайне мер такого рода предпринималось как принятое во всем мире. Для нас в Германии оно являлось особенно важным, так как годами гражданские власти не знакомились с военными вопросами, и мне казалось в особенности важным, чтобы в зарубежных странах не возникало недопонимания, такого, как случалось на данных слушаниях в связи с «Freimachung[2551]«на Рейне.
Экснер: И почему вы распорядились о секретности? Для того, чтобы не беспокоить зарубежные страны?
Йодль: Тогда мы были даже слабее чем в течение периода, когда имели армию в 100000 человек. Эта армия в 100000 была развалена на сотни небольших групп. Это было время нашего величайшего бессилия и в тот период мы должны были быть чрезвычайно осторожными во избежание любых и всяких трений с зарубежными странами.
Экснер: Какими являлись военные планы тех дней?
Йодль: Я уже говорил, что существовали боевые директивы по пограничной охране Востока. Я также разработал инструкции для командующего в Восточной Пруссии на случай отрезания её от Рейха посредством внезапного нападения Польши.
Экснер: Тогда вы знали о каких-либо немецких стремлениях атаковать?
Йодль: Вообще не было ни мысли, ни разговора.
Экснер: Что же, я хочу процитировать одно предложение из двенадцатого заседания совета обороны Рейха. Это на странице 14 том I моей документальной книги, документ ЕС-407, экземпляр Великобритания-247. На том заседании подполковник Вагнер[2552] от ОКХ сказал — кстати, кем он был?
Йодль: Позднее он стал генерал-квартирмейстером.
Экснер: Подполковник Вагнер сказал:
«Результат войны» — то есть, последней войны — «полностью изменил военную и политическую ситуацию на случай будущей войны, а именно необходимостью ведения её в своей собственной стране».
Он сказал это 14 мая 1936. Что вы понимаете из данного предложения?
Йодль: Конечно, вероятно можно сказать…
Председательствующий: Доктор Экснер, уверен это заявление кого-то ещё и данное заявление говорит само за себя. Это не является предметом, который нам может интерпретировать свидетель.
Экснер: Очень хорошо.
(Обращаясь к подсудимому)
Итак, позднее вы занимались вооружением в управлении армии в отделе национальной обороны?
Йодль: Лично я вообще не имел никакого отношения к вооружению в действительном смысле. Это являлось вопросом различных родов войск Вермахта — армии, флота и воздушных сил — и этим занимались их руководили и организационные штабы. Главнокомандующие обсуждали данные вопросы напрямую с фюрером. Но я надеюсь, и я не отрицаю, что моя работа в генеральном штабе вносила вклад в реконструкцию германского Вермахта.
Экснер: Ваш дневник, 1780-ПС, не содержит ни слова о вооружении, и кажется очевидным, что тогда вы сами не занимались данной проблемой. Какими были ваши мысли по вопросу вооружения? Вы были в его пользу?
Йодль: Тогда у меня было такое же мнение как у моих начальников; и оно характеризовалось, что за день до заявления о том, что будут сформированы 36 дивизий, Бломберг также как и Фрич[2553] предложили фюреру, что следует сформировать только 24 дивизии. Они опасались размывания всей армии. Вероятно, они также опасались бурь во внешней политике, основанных на силах существовавших только на бумаге.
Экснер: Пожалуйста, ответьте на вопрос, который кажется важным для меня: какими являлись конечные даты в связи с вооружением в 1936?
Йодль: Предусматривались различные даты. Первым сроком был установлен 1942–43. Большая часть Западного вала[2554] должна была быть завершена к 1945. План реконструкции флота длился до 1944–45.
Экснер: Тогда, что вы считали задачей вооружения?
Йодль: Поскольку не было возможно, общее разоружение, целью являлось создание военного паритета между Германией и соседними странами.
Экснер: В этой связи я хочу обратиться к документу, который уже представлялся — 2-х летний доклад генерала Джорджа Маршалла[2555]. Он уже приобщался как Редер-19. У меня есть передо мной часть, часть которую я представил под номером АЙ-3. Страница 168. Относительно проблемы перевооружения, некоторые предложения бьют в точку.
Во втором параграфе на странице 6 или скорее последнем предложении там, мы видим:
«Мир всерьез не учитывает желаний слабого. Слабость слишком большой соблазн, в частности для жестокого, кто хочет богатства и власти».
Затем на следующей странице есть другое предложение:
«Прежде всего, мы должны, я думаю, исправить трагическое недопонимание, что политика безопасности это политика войны…»
Пожалуйста, вы можете нам сказать, каким тогда являлось соотношение нашей военной силы к зарубежным странам.
Йодль: В 1935, когда мы ввели 36 дивизий, Франция, Польша и Чехословакия обладали 90 дивизиями мирного времени и 190 дивизиями для войны. У нас почти не имелось какой-либо тяжёлой артиллерии, и строительство танков находилось на самых ранних стадиях. Концепция оборонительного и наступательного вооружения обсуждалась здесь по различным поводам. Если вдаваться в подробности, это заведёт нас слишком далеко. Но я хочу сказать лишь, то, что касалось Германии, её географическое положение не применимо к данной концепцию Конференция по разоружению[2556], также, после месяцев обсуждений, провалилась из-за того, что подходящего определения данной концепции не удалось сформировать.
Экснер: Я снова хочу процитировать из эксперта, Джорджа Маршалла, на странице 168 моей документальной книги, из которой я только, что процитировал; и снова лишь одно предложение. Оно в первом параграфе: «Единственно эффективная оборона нации может теперь поддерживаться атакующей мощью…
Однако, сейчас обвинение утверждает, что вы должны были знать, что такое огромное перевооружение как немецкое перевооружение могло служить только агрессивной войне. Пожалуйста, вы это прокомментируете?
Йодль: Мне кажется, это можно объяснить лишь выражением военного невежества. До 1939 года мы, конечно, были в состоянии уничтожить Польшу в одиночку. Но никогда, ни в 1938 или 1939, действительно в состоянии выдержать концентрированную от этих государств вместе взятых. И если мы не рухнули уже в 1939, это лишь из-за факта, что приблизительно 110 французских и британских дивизий на Западе полностью бездействовали против 23 немецких дивизий.
Экснер: Но скажите нам, когда реально началось интенсивное перевооружение?
Йодль: Реальное перевооружение началось только после уже начавшейся войны. Мы вступили в эту мировую войну с почти 75 дивизиями. Шестьдесят процентов нашего пригодного населения не было подготовлено. Армия мирного времени насчитывала, вероятно, 400000, против 800000 человек в 1914. Наши запасы боеприпасов и бомб, как уже показал свидетель Мильх[2557], были до смешного малы.
Экснер: В этой связи я хочу зачитать вашу дневниковую запись. Страница 16 тома I моей документальной книги, которая это 1780-ПС, США-72. 12 декабря вы сказали:
«После завершения проекта «Л» — то есть национальной обороны — «фельдмаршал доложил о состоянии военного потенциала Вермахта, указав на основную проблему -неадекватные запасы боеприпасов для армии — от 10 до 15 дней боёв равные 6 дневным поставкам.
Йодль: Это правильно, у нас имелось боеприпасов от 10 до 15 дней боя.
Экснер: Теперь я перехожу к вопросу оккупации Рейнланда.
Председательствующий: Давайте прервёмся.
(Объявлен перерыв)
Экснер: Генерал, когда вы впервые услышали о планах по оккупации Рейнланда?
Йодль: С 1 или 2 марта 1936; то есть почти за 6 дней до реальной оккупации. Я не мог услышать о них ранее, потому что до этого фюрер сам не определился.
Экснер: Вы и генералы имели военные возражения оккупации?
Йодль: Я должен признаться, что у нас были неспокойные чувства игрока, вся удача которого стоит на кону.
Экснер: У вас имелись юридические возражения?
Йодль: Нет; я не являлся ни экспертом по международному праву ни политиком. Политически говоря, заявление, что соглашение между Чехословакией, Россией и Францией[2558] нарушало Локарнский пакт[2559], тогда я принял, как факт.
Экснер: Насколько сильны были наши силы в Рейнланде после оккупации?
Йодль: Мы оккупировали Рейнланд приблизительно одной дивизией, но только три её батальона вошли на территорию к западу от Рейна; один батальон вошёл в Аахен, один в Трир и один в Саарбрюкен.
Экснер: Три батальона. Это в действительности лишь символическая оккупация, разве нет?
Йодль: Да, и они действовали символически.
Экснер: Вы делали, что-либо во избежание военного конфликта из-за этой оккупации?
Йодль: Тогда существовали серьезные доклады, которые шли от наших военных атташе в Париже и Лондоне. Меня они не могли не впечатлить. Тогда мы предложили фельдмаршалу фон Бломбергу, что вероятно он должен обсудить отвод этих трёх батальонов к западу от Рейна при условии, что французы отведут в четыре или пять раз больше людей от своей границы.
Экснер: Данное предложение когда-либо делалось?
Йодль: Да, оно было сделано фюреру, но он отверг его. Он очень грубо отказал предложению генерала Бека[2560], что мы должны заявить, что мы не укрепляем район к западу от Рейна. Это было предложением генерала Бека, которое фюрер отверг очень грубо.
Экснер: Вы тогда думали, что акция была связана с агрессивным намерением?
Йодль: Нет, не могло быть какого-либо вопроса об агрессивных намерениях.
Экснер: Вы думаете, что тогда ведущие люди имели агрессивные намерения?
Йодль: Нет, никто не имел агрессивных намерений; но конечно возможно, что в голове фюрера уже существовала идея, что оккупация являлась условием для его последующих действий на Востоке. Это возможно; но я не знаю, потому что я не мог заглянуть в голову фюрера.
Экснер: Но вы не видели каких-либо внешних признаков этого?
Йодль: Нет, вообще нет.
Экснер: Вам известно о так называемом завещании Гитлера датированном 5 ноября 1937[2561], которое представлялось здесь?
Йодль: Я впервые услышал о нём здесь в суде.
Экснер: Что тогда о нём знали?
Йодль: Фельдмаршал фон Бломберг проинформировал Кейтеля и Кейтель проинформировал меня, что была дискуссия с фюрером. Когда я попросил стенограмму, мне было сказано, что никаких стенограмм не делалось. Я сошлюсь на свой дневник, документ 1780-ПС, в качестве подтверждения этого. То, что мне сказали вообще не являлось сенсационным и вряд ли каким-либо образом отличалось от чего-либо содержавшегося в общих директивах по подготовке к войне. Я могу только полагать, что фельдмаршал фон Бломберг тогда держал все эти вещи при себе, потому что он не мог поверить, что эти вещи когда-либо будут осуществлены.
Экснер: Существовал оперативный план против Австрии?
Йодль: Не существовало оперативного плана против Австрии. Я наиболее категорично это заявляю.
Экснер: Теперь мы подошли к документу С-175, директиве, которая имеет номер экземпляра США-69. Он в томе I; страница 18 и последующие страницы. Это директива по унифицированной подготовке вооруженных сил в 1937. Обвинение процитировало план «Отто»[2562] только в его директиве, для того, чтобы создать связь с тем, что весь план являлся кампанией против Австрии. Пожалуйста, объясните, что означала эта директива.
Йодль: Она являлась теми типичными приготовлениями для войны, для любого возможного случая. Такие директивы принимались в Германии каждый год пока существовал генеральный штаб и всеобщая воинская обязанность. Эти теоретические военные и исследования проводили различие между двумя случаями, а именно случаями войны, которые по своему характеру являлись политически вероятными или могли быть вероятными, и случаями которые не являлись вероятными. Что касалось предыдущего, оперативный план должен был быть подготовлен армией и воздушными силами. Так как последующие подходящие предложения только должны были выдвигаться. Если Трибунал перевернёт на страницу 21 документа, там появляется в конце страницы, часть 3, следующее предложение: «Особо специальные случаи рассматриваются высшим командованием в целом без участия региональных властей…» и помимо таких случаев, на странице 22, особый план «Отто».
Экснер: На странице 18 данного документа есть директива, действующая с 1 июля 1937 вероятно по 30 сентября 1938, то есть больше чем год. Это, наоборот, заменяет другую похожую директиву, на которую ссылалась в первом параграфе, которая была подготовлена для тех же самых проблем. Вы участвовали в дискуссиях по австрийскому вопросу?
Йодль: Нет, я не участвовал в каких-либо дискуссиях.
Экснер: В судебном обзоре от 12 февраля 1938 говорится, что вы находились в Оберзальцберге. Кейтель уже разъяснял это. Ваша запись в дневнике от 12 марта 1938 следовательно, основывается на отчёте полученном ваши от Кейтеля; это правильно?
Йодль: Да. Это просто заметка о кратком отчете, данном мне генералом Кейтелем о дне, вероятно немного приукрашенная.
Экснер: Но тогда он говорит, вечером 11 февраля: «Генерал Кейтель с генералами фон Рейхенау и Шперрле[2563] в Оберзальцберге. Шушниг и Г.Шмидт[2564] подвергаются очень сильному политическому и военному давлению». В английском и французском переводе говорится, что Шушниг и Шмидт были «снова подвергнуты очень сильному политическому и военному давлению». Данное слова «снова» не появляется в моём немецком оригинале.
Теперь, вы предлагали обманные манёвры против Австрии? Это предъявлено вам.
Йодль: Я не предлагал каких-либо обманных манёвров. Фюрер приказал их; и я не думаю, что они являлись незаконными, потому что мне кажется, что азартная игра в мировой истории, в политике и войне всегда ведётся краплёными картами. Но фюрер приказал это и об этом заявлено в моём дневнике. Я обеспечивал военной информацией и документами Канариса о том, где были расположен наши гарнизоны, какие манёвры проводятся. Канарис обработал их и затем распространил их в Мюнхене.
Экснер: Что вы думаете о цели…
Йодль: Мне было сказано, что задачей является оказать некоторое давление для того, чтобы Шушниг, когда он вернётся домой, придерживался соглашения в Оберзальцберге.
Экснер: Как долго до действительного входа в Австрию вы знали о таких намерениях?
Йодль: 10 марта утром до 11 часов я услышал об этом впервые.
Экснер: И когда написана запись?
Йодль: 12-го. Это было когда генерал Кейтель и генерал Вибн[2565], который временно являлся начальником оперативного штаба вооруженных сил, были внезапно вызваны в рейхсканцелярию, когда я услышал о намерении впервые.
Экснер: Тогда у вас был подготовлен план или что-то?
Йодль: Фюрер удивил их, заявив, что вопрос включал австрийскую проблему; и затем они вспомнили, что существовал план генерального штаба названный «Отто». Они направили за мной и за этой директивой, и узнали от меня, что такая директива действительно существовала, но что на практике ничего не было подготовлено. Так как она являлась только теоретическим планом и готовилась исключительно на случай реставрации в Австрии и так как сейчас такая реставрация не ожидалась, высшее командование армии фактически ничего не сделало.
Экснер: Как вы сами поняли всю австрийскую акцию?
Йодль: Мне казалось это семейной ссорой, которую сама Австрия разрешит посредством внутренней политики в самое короткое время.
Экснер: И что вы об этом думали?
Йодль: У меня свои обширные сведения об Австрии. Посредством родственников и знакомых, посредством германо-австрийского альпинистского клуба, к которому я принадлежал, так как, зная австрийские горы, находился в близком контакте с Австрией чем с северной Германией и я знал, что в этой стране правительство существовало вопреки воли народа долгое время. Крестьянское восстание в Штирии являлось характерным примером.
Экснер: Марш в Австрию осуществлялся по предложению, С-175?
Йодль: Нет, это являлось совершенной импровизацией за несколько часов с соответствующим результатом. Семьдесят процентов всех бронированных машин и грузовиков растянулись по дороге из Зальцбурга и Пассау к Вене, потому что водителей забрали со своего обучения и поставили им эту задачу.
Председательствующий: Подсудимый, вы только, что сказали, не так ли, что фюрер говорил им, что это являлось проблемой Австрии? Вы так сказали, разве нет?
Йодль: Я сказал, что фюрер проинформировал генерала Кейтеля и генерала Вибна об том, 10 марта, утром. Он не говорил со мной и до того дня я также не говорил с фюрером.
Председательствующий: Я лишь хотел знать дату. Вы сказали это было 10 марта?
Йодль: Да, 10 марта, утром.
Экснер: Это верно, что только подразделения мирного времени маршировали в приграничные округа, в австрийскую территорию?
Йодль: Да, это факт, что только подразделения мирного времени, которые намечались для парада в Вене действительно маршировали. Все подразделения, которые могли быть необходимы для военного конфликта, скажем, с Чехословакией или Италией, остановились в последний момент и не пересекали границу.
Экснер: Например, колонны с боеприпасами?
Йодль: Нет, всё оставалось позади.
Экснер: Существовала какая-либо медлительность среди политического руководства в последний момент?
Йодль: 11 марта, в полдень, я получил новости из рейхсканцелярии, чтобы Вермахт не входил, но чтобы полиция прошла через Вермахт и шла в одиночку. Однако вечером, 11 марта в 20 часов 30 минут, окончательное решение достигло меня, которым было то, что Вермахт должен, в конце концов выдвигаться. Я не мог понять причины задержки.
Экснер: Значит при всём этом в действительности не было вторжения силой?
Йодль: Нет, это была чисто мирная оккупация. Мной она была охарактеризована предложением начальнику оперативного отдела армии, чтобы он имел оркестры марширующими во главе колонн и чтобы все водители одели очки, иначе их могли ослепить цветами, бросаемыми в них.
Экснер: Какой была значимость приказа подписанного вами относительно марша в Австрию? Он представлялся вам ранее под документальным номером С-182, экземпляр США-77. Вы помните это, не так ли?
Йодль: Да, я помню. Это ничего более чем письменный протокол о чём-то, что ранее приказали устно и что уже осуществлялось. Вы поймите, данный письменный приказ, пришёл слишком поздно.
Экснер: И какова значимость документа С-103, экземпляр США-75, относительно возможной стычки с чешскими войсками или итальянскими войсками на австрийской территории? Как вы пришли к этому?
Йодль: Это основывалось на запросе от генерального штаба армии. Они хотели знать, даже в случае малейшей возможности, как войскам вести себя. Я разъяснил вопрос по телефону, через генерала Шмундта, с фюрером и я затем представил его решение в письменном виде, как его приказ.
Экснер: И как операция завершилась?
Йодль: Она прошла именно так как ожидалось. Там было празднование и триумфальный марш, такое какое мир вероятно редко видел — даже никто не любит о нём вспоминать сегодня. Население встречало нас уже ночью; пограничные заграждения сняли и все германские войска назвали тот марш войной цветов.
Экснер: Теперь мы переходим к вопросу Чехословакии. Вы участвовали в совещаниях от 21 апреля 1938 и 28 мая 1938, которые обвинение описало как совещания заговорщиков?
Йодль: Я не участвовал в каких-либо из этих совещаний.
Экснер: Какого типа работу генерального штаба вы проводили по плану «Зеленый[2566]«— который, конечно, операция по Чехословакии?
Йодль: Я должен снова сослаться на документ С-175, который на странице 17 первого тома моей документальной книги. В этой общей директиве по унифицированным приготовлениям к войне, разбирались два важных плана, или с ними должны были разбираться: оборонительное развёртывание против Франции если она начнёт враждебность — «план Красный[2567]«и наступательное развёртывание — «план Зелёный» — против Чехословакии. Это работало бы таким же самым образом, даже если бы у нас не обострился конфликт с Чехословакией, потому что война на два фронта — проблема с которой мы всегда сталкивались — не могла никогда вестись или выиграна в любом ином случае, чем посредством атаки против слабейшего. Данная директива, что касалось плана «Зелёный», должна была быть подготовлена для обновления в тот самый момент, когда Австрия автоматически стала новым районом сосредоточения. Таким образом, 20 мая 1938, мною был подготовлен новый проект для плана «Зеленый», который начинался с привычных слов: «Я не намерен атаковать Чехословакию военной акцией в ближайшем будущем без провокации…»
Экснер: Минуточку. Данная цитата это документ 388-ПС, экземпляр США-26. Этот документ датирован 20 мая 1938. «Я не намерен атаковать Чехословакию военной акцией в ближайшем будущем в отсутствии провокации…» Теперь, пожалуйста, продолжайте.
Йодль: Это было 20 мая. 21-го, спустя день, произошел отвратительный инцидент. Чехословакия не только мобилизовала, но даже промаршировала к нашим границам. Начальник чехословацкого генерального штаба объяснил это Туссену[2568] сказав, что 12 германских дивизий были сконцентрированы в Саксонии. Ничего, абсолютно ничего не происходило.
Экснер: В этой связи я думаю я должен обратить внимание Трибунала на опросник — экземпляр АЙ-9. Это опросник представленный генералу Туссену, который тогда был германским военным атташе в Праге. Он подтверждает мобилизацию того времени. Третий том, 199 — страница 201 документа, внизу, есть следующий вопрос: «Какой являлась причина чехословацкой мобилизации в мае 1938?»
И он ответил:
«Моё личное мнение, что чехословацкое правительство желало вынудить своих политических союзников занять чёткую позицию. Кречи[2569], начальник чехословацкого генерального штаба, проинформировал меня, как о причине мобилизации, что он имел точную информацию о том, что от 10 до 12 германских дивизий сконцентрированы в районе Дрездена, и что он больше не может нести ответственность не предпринимая контрмер».
С другой стороны следует упомянуть дневниковую запись Йодля, том I, страница 26:
«Намерение фюрера пока не затрагивать чешскую проблему изменилось с чешским развертыванием 21 мая, которое имеет место без какой-либо немецкой угрозы и даже без какой-либо видимой причины. Дальнейшее молчание Германии приведёт к потере престижа для фюрера, которое он не намерен показывать снова».
(Обращаясь к подсудимому)
Это запись из дневника Йодля, страница 26, первый том. Пожалуйста, теперь продолжайте.
Йодль: Это было информацией, которую я получил, отчасти от генерала Кейтеля и отчасти от майора Шмундта, относительно впечатления произведенного на фюрера. Результатом было, то, что он лично изменил мой проект от 20 мая и поставил в начале следующие слова:
«Моё непреклонное решение в том, что Чехословакия должна быть уничтожена за разумный срок путём военной акции. Решение по моменту политической и военной возможности является вопросом для политического руководства.