Латерзенер: И слушания были прекращены?
Йодль: Да.
Латерзнер: А теперь, относительно степени группы, ещё два вопроса: какой была юрисдикция заместителя начальника оперативного штаба вооруженных сил?
Йодль: Заместитель начальника оперативного штаба вооруженных сил — я скажу — управлял, на практике, работой генерального штаба во всём моём штабе, от которой я конечно, был в некоторой степени оторван, потому что я находился в так называемом кольце безопасности номер 1, а мой штаб находился в кольце безопасности номер 2 — то есть, снаружи; и вся работа генерального штаба внутри самого штаба направлялась им, и если требовалось, он конечно действовал как мой заместитель.
Латерзнер: Обвинение заявило, что заместитель начальника оперативного штаба вооруженных сил был ответственным за стратегическое планирование и равен по значимости другим должностям, которые приводятся в обвиненной группе?
Йодль: Нет. Я был ответственным в первую очередь.
Латерзнер: Значимость положения этого заместителя начальника оперативного штаба вооруженных сил равна другим позициям, которые приводятся в обвиняемой группе?
Йодль: Нет, она гораздо ниже. Он не имел положения, командующего армией, ни положения начальник генерального штаба.
Латерзнер: Большое спасибо; У меня больше нет вопросов.
Председательствующий: Мы прервёмся.
(Объявлен перерыв)
Председательствующий: Кто-либо из других защитников подсудимых желает задать какие-либо вопросы?
Штамер [2618]: Генерал-полковник, вы присутствовали, когда в конце марта 1944 Гиммлер докладывал Гитлеру, во время ситуации по обстановке, что около 80 офицеров королевских воздушных сил сбежали из лагеря шталаг[2619] III, у Сагана?
|
|
Йодль: В момент, когда Гиммлер докладывал о данном факте, я находился не в большом зале в Бергхофе. Я находился в следующей комнате с телефоном. Было слышно очень громкое обсуждение. Я подошёл к перегородке, чтобы послушать, что происходит. Я услышал, что они говорят о побеге английских лётчиков из лагеря Саган.
Штамер: Рейхсмаршал Геринг присутствовал на этом совещании по обстановке?
Йодль: Рейхсмаршал Геринг не присутствовал на этом совещании по обстановке. Я в этом абсолютно уверен.
Штамер: В последующих беседах с рейхсмаршалом, вы обнаружили, что он думал о расстреле некоторых из сбежавших офицеров?
Йодль: Из бесед с начальником генерального штаба Люфтваффе, я узнал, что рейхсмаршал был возмущен этим расстрелом и я знал, что в частности в ситуациях таких как эти бывший офицер в нём, который не одобрял такие невероятные действия проявлял себя. Нужно отдать ему должное. Шли непрерывные споры между ним и фюрером, которым я лично свидетель.
Штамер: У меня больше нет вопросов.
Бомм [2620]: С разрешения суда, я задам свидетелю несколько вопросов.
Свидетель, вы являлись начальником оперативного штаба вооруженных сил и вам известны подразделения находившиеся в вашем распоряжении. Обвинение утверждает, что вы ожидали найти в СА боевое подразделение в первые дни агрессивной войны на основании так называемого подразделения коммандос. Теперь я хочу спросить вас, если вам известен термин коммандос в связи с использованием СА Вермахтом.
|
|
Йодль: Нет, этого мне неизвестно. Я услышал слово подразделение коммандос впервые в связи с мероприятиями батальонов английских рейнджеров. Мы никогда не использовали такой термин.
Бомм: Тогда не стояло вопрос, что СА использовалось как подразделение коммандос позади регулярных войск при вхождении в Австрию или оккупации Судетов?
Йодль: Мне неизвестны случаи, в которых подразделения СА взаимодействовали при оккупации другой страны — за исключением фрайкора Генлейна; однако, он состоял в основном из судетско-немецких беженцев. Мне кажется во фрайкоре Генлейна, было несколько руководителей СА, которые ранее были офицерами.
Бомм: Полк Feldherrnhalle[2621] использовался как подразделение СА или как полк Вермахта в войне?
Йодль: Полк Feldherrnhalle определенно являлся полком Вермахта. Я хочу сказать, что он олицетворял традиции СА и в основном комплектовался из СА, но он вообще не имел отношения к верховному командованию СА. Он являлся полком Вермахта в любом смысле слова.
Бомм: Вам известно что-либо о факте, что в 25 группах школ, и 3 школах руководства Рейха СА, от 22000 до 25000 руководителей и помощников руководителей ежегодно готовились для фронта, и что эти от 22000 до 25000 руководителей и помощников руководителей использовались как таковые в Вермахте?
Йодль: Я знаю об этом и считаю невозможным, чтобы Вермахт имел у себя руководителей и помощников руководителей, подготовленных кем-либо ещё кроме как своим собственным персоналом.
Бомм: Положение не было таким, что все члены СА призывались в Вермахт в качестве обычных солдат, и проходили звания таким же образом как любой солдат Вермахта?
|
|
Йодль: СА призывались в Вермахт также как и любые другие немцы. Я знаю о многих случаях, когда высшие руководители СА начинали свою службу в Вермахте на самых низших позициях в качестве солдат или сержантов.
Бомм: Затем обвинение также утверждает, что после 1934 СА подготовили не только от 22 000 до 25000 руководителей и помощников руководителей, но что 25 000 офицеров, действительных и сержантов, были подготовлены СА для Вермахта. Вам известно, что-либо об этом?
Йодль: То, что я сказал о помощниках руководителей, правда, в ещё большей степени среди офицеров. Офицеры готовились только в военных училищах армии и нигде больше.
Бомм: Обвинение далее утверждает — и я спрашиваю, известно ли вам об этом — что в течение расширяющихся военных усилий, 86 процентов профессионального руководящего состава подготовлено доступно.
Йодль: Я не могу дать на это связывающий ответ. Я не знаю об этом.
Бомм: И обвинение далее утверждает, что СА направили 70 процентов от миллионов своих членов прямо в Вермахт. Могло быть, что 70 процентов членов СА несли свою военную службу. Я хочу спросить являлись ли эти 70 процентов принятыми прямо от СА либо они были призваны как обычные группы, к которым относилось пригодное к службе мужское население?
Йодль: Вообще не важна принадлежность к СА, когда людей призывали к армию. Люди СА призывались также как и остальные немцы, которых призывали на военную службу. Состоял или не состоял человек в СА не имело ни малейшего значения.
Бомм: Вермахт, когда-либо брал сигнальные подразделения СА, инженерные подразделения или кавалерийские подразделения или медицинские подразделения и использовал их в действиях внутри или извне дивизии Вермахта?
Йодль: Лично я о таких случаях не знал, когда какое-либо подразделение СА появлялось в бою вне Германии во время войны.
Бомм: Начальник оперативного штаба вооруженных сил имел связного с СА?
Йодль: Нет. Время от времени ко мне приходил офицер из верховного командования СА, и он в целом спрашивал о судьбе и состоянии полка Feldherrhalle, который пополнялся в основном из СА и позднее о танковом подразделении, которое также продолжило традиции Feldhemhalle СА.
Бомм: Обвинение представило газету, которая показывает, что по случаю муштровки членов СА присутствовал фельдмаршал Браухич. Оно хочет показать эти близкую связь между подготовкой СА и Вермахтом. Вы можете объяснить эту фотографию?
Йодль: Мне кажется это объясняется фактом, что фельдмаршал фон Браухич сопровождал начальника штаба Лютце однажды когда он инспектировал обычное подразделение СА и он сопровождал фельдмаршала фон Браухича, потому что как я уже говорил, после путча Рёма у нас больше не было причин конфликтовать с СА. К началу войны СА передало всё своё снаряжение, включая все палатки в распоряжение Вермахта. Я это чётко помню.
Бомм: Визит фельдмаршала фон Браухича, когда он инспектировал членов СА мог быть частью официальной деятельности фельдмаршала?
Йодль: Нет, по моему мнению это было актом учтивости.
Бомм: С точки зрения заговора в котором СА здесь обвинены, вам известно, что говорилось задачах СА, особенности в годах с 1933 по 1939, для подготовки Германии и особенно молодёжи, к сложной войне на завоевание прививать, повышать и поддерживать военный дух в Германии, в особенности среди молодёжи? Вам известно что-либо в этой связи из личных наблюдений?
Йодль: Мне ничего об этом неизвестно. То что СА, как подразделение партии, также стремились поощрять патриотический дух в своих рядах, проводя физическую подготовку, это само собой разумеется. Что о подготовке к агрессивным войнам, никто такого не делал.
Бомм: Но это утверждалось здесь в отношении СА. У вас мнение, что это неправда?
Йодль: У меня нет причин думать, что это правда.
Бомм: У меня больше нет вопросов.
Хорн [2622]: Генерал-полковник, 26-го августа 1939 было установлено днём икс для нападения на Польшу. Это, правда, что 25 августа приказ о нападении был отозван по срочной просьбе Риббентропа, потому что согласно сообщению, которое получило министерство иностранных дел, Великобритания ратифицировала Союзный договор заключенный с Польшей 6 апреля 1939, Риббентроп сказал фюреру, что продвижение германских войск, следовательно, означает войну с Великобританией?
Йодль: Я не могу ответить на ваш вопрос в целом, но я знаю кое-что об этом. Когда 25-го к нашему большому удивлению мы получили приказ: «Атака назначенная на 26-е не состоится», я тогда позвонил майору Шмундту — фельдмаршала Кейтеля не было там — и спросил его о предмете. Он сказал мне, что незадолго до этого министр иностранных дел Рейха доложил фюреру, что Британия заключила пакт — пакт о взаимопомощи — с Польшей и по этой причине он не мог ожидать британского вмешательства в войну с Польшей. По этой причине фюрер отозвал свой приказ о наступлении. Тогда я знал это.
Хорн: Весной 1941, после путча Симовича, фюрер провёл совещание с главнокомандующими родов войск Вермахта и подсудимый фон Риббентроп был позднее вызван на совещание. Это правда, что на этом совещании фон Риббентроп представлял точку зрения, что перед военной акцией, следует попытаться урегулировать разногласия с Югославией дипломатическими средствами? Как Гитлер отреагировал на данное предложение?
Йодль: Я особо вспоминаю этот инцидент, потому что за 1 час до этого я говорил тоже самое фюреру, что нам следовало выяснить ситуацию ультиматумом. Час спустя, не зная этого, министр иностранных дел Рейха сделал такое же замечание и ему пришлось значительно хуже чем мне. Фюрер сказал:
«Значит, так вы уяснили ситуацию? Югославы поклянутся, что черное это белое. Конечно, они скажут, что у них нет военных намерений и когда мы вступим в Грецию они ударят нам в спину».
Я очень точно вспоминаю заявление.
Хорн: Генерал-полковник, это правда, что министерство иностранных дел с самого начала войны с Россией было полностью устранено из восточных вопросов, что Риббентроп лично жаловался и через своего связного посла Риттера и что он не добился успеха в своих предложениях фюреру?
Йодль: Я знаю, что посол Риттер[2623], который часто приходил проведать меня, постоянно жаловался в частных беседах о наличии такой большой части в его сфере деятельности отнятой у министерства иностранных дел, и я должен признать, что это являлось не только мнением посла Риттера, но также и мнением всего министерства иностранных дел также как и министра иностранных дел.
Хорн: В своих показаниях вы уже упоминали тот факт, что Вермахт был против намерения Гитлера денонсировать Женевскую конвенцию. Вам известно, что Риббентроп также энергично противостоял намерению Гитлера и что после возражений с самого начала от Вермахта, Риббентроп затем добился в склонении Гитлера к отказу от своего намерения?
Йодль: Представляя это таким образом, я не могу полностью это подтвердить. Одну вещь я знаю, точно: министерство иностранных дел письменно проинформировало меня о неблагоприятном отношении к предложению такой идеи фюрером. Для меня это было заключительным подтверждением, что министр иностранных дел придерживался такой точки зрения. Я записал о такой неблагоприятной позиции министерства иностранных дел — вместе с неблагоприятным отношением армии, флота и Люфтваффе — в коротком меморандуме, и представил его фюреру. В какой степени министр иностранных дел Рейха лично возражал фюреру об этом вопросе, я не могу сказать точно.
Хорн: Это правда, что фон Риббентроп выступал против связывания английских военнопленных в качестве репрессалии за связывание немецких военнопленных и по согласованию с ОКВ убедил фюрера прекратить эту меру?
Йодль: Это правда. Министр иностранных дел Рейха, министерство иностранных дел, постоянно возражали фюреру об отзыве касающейся заковывания канадских пленных и следовало полагать, что эти многие возражения, которые также поддерживались ОКВ, наконец, добились отмены приказа.
Хорн: На вечернем заседании во вторник вы обсуждали вопрос летчиков-террористов. В этой связи вы заявили, что делая запросы и наблюдения вы хотели предотвратить повод для решения относительно обращения с этим вопросом. Обвинение представило два спорных документа. Одним был протокол о предполагаемой беседе между Риббентропом, Герингом и Гиммлером в Клессхайме, другой мнением посла Риттера, которого уже упоминали. Я хочу услышать от вас известно ли вам, что-нибудь об отношении Риббентропа к обращению с вопросом лётчиков-террористов, особенно оправдывал ли Риббентроп, чтобы с данным вопросом обращались в соответствии с Женевской конвенцией и думал ли он, что возможно отклоняться от данной концепции только если решающие военные необходимости требовали этого, и даже в таком случае только прямо указывающие заранее гарантирующим державам, что намечался отход от Женевской конвенции?
Председательствующий: Доктор Хорн, не могли бы вы поставить вопрос более коротко; что ему об этом известно?
Хорн: Генерал-полковник, это правда, относительно вопроса о лётчиках террористах, что фон Риббентроп, таким же образом, как и Вермахт был против отхода от Женевской конвенции и он представил данный взгляд Гитлеру?
Йодль: На это я могу сказать — снова из бесед с послом Риттером — что я знал, что министр иностранных дел оправдывал официальную процедуру, то есть, официальное уведомление о том, что мы больше не считаем некие акты террора относящимися к обычной войне. Таким являлась изначальная точка зрения министерства иностранных дел. На это я тогда сказал, что фюрера вероятно не заинтересует как я завершу его устные инструкции. Так как это было отвергнуто, предложение, такое как министр иностранных дел намечал сделать, никогда не выдвигалось или по крайней мере я никогда не видел этого.
Хорн: Вам известно что-либо о мирной инициативе английских офицеров от имени генерала Александера, подержанной английским правительством в 1943?
Йодль: Тогда я очень хорошо знал, что в Афинах, англичанин — мне кажется это был английский капитан — установил с нами контакт. Этот капитан сказал, что он прибыл из английской штаб-квартиры в юго-восточном районе. Я присутствовал, когда министр иностранных дел Рейха доложил фюреру об этом вопросе, и я знаю, что он предлагал, чтобы данным контактом попытаться понять какие результаты он мог принести. Это было сделано: фюрер согласился; но я более ничего не слышал об этом предмете и видимо ничего не произошло.
Хорн: Вам, что-либо известно о каких-либо дальнейших мирных попытках Риббентропа особенно после польской кампании, после Дюнкерка и 1943?
Йодль: Я знал лишь о попытках и намерениях после кампании на Западе. Тогда фюрер говорил совершенно открыто и откровенно с каждым. Я сам, также как и министр иностранных дел Рейха, слышал согласие фюрера на заключение мира с Англией в любое время если часть наших бывших колоний будет нам возвращена.
Хорн: Это правда, что подсудимый фон Риббентроп предложил Гитлеру, чтобы венгерским евреям, постольку, поскольку они желали так сделать, позволили эмигрировать?
Йодль: Я также это вспоминаю. Недолго спустя после оккупации Венгрии нашими войсками, около начала мая 1944, было совещание в Бергхофе, на котором было достигнуто решение. Фюрер хотел услышать наши взгляды на то следует ли распустить венгерскую армию или её следовало оставить как есть. В конце дискуссии, которая носила чисто военный характер, министр иностранных дел Рейха сказал фюреру: «Мы не можем выслать всех венгерских евреев на корабле в некоторую нейтральную страну?» Фюрер ответил: «Легче сказать, чем сделать. Вы думаете это возможно?» Никто не возьмёт их. Кроме того, это технически невозможно».Так я вспоминаю эту беседу.
Хорн: Вчера вы говорили о выселении датских евреев и сказали, что эта высылка проходила по приказам Гиммлера. Письменные показания полковника Милднера[2624] представлены мне, в которых утверждалось, что данная высылка имела место по приказам министра иностранных дел. Это заявление, правда?
Йодль: До этого совещания Гиммлера-фюрера, которое заставило меня послать сообщение телетайпом командующему Вермахтом в Дании, я никогда не слышал ни слова о евреях депортированных из Дании, и я никогда не слышал о том, что министерство иностранных дел принимало в ней какой-либо участие.
Хорн: Вы когда-либо узнавали об основном отношении подсудимого фон Риббентропа к еврейскому вопросу?
Йодль: Помимо предложения о венгерских евреях, я не вспоминаю какой-либо беседы с министром иностранных дел Рейха, на которой я присутствовал, в которых было какое-либо упоминание евреев.
Хорн: Спасибо. У меня больше нет вопросов.
Краус [2625]: Я заинтересован узнать, сколько дивизий было готово к 1 апреля 1938? Я заинтересован в этой ключевой дате, потому что в тот день финансовая помощь Рейхсбанка прекратилась. Вы можете рассказать мне сколько дивизий были готовы к 1 апреля 1938?
Йодль: Тогда было действительно готовыми около 27 или 28 дивизий— то есть, относительно персонала и материально.
Краус: Генерал-полковник, вы можете рассказать мне, сколько их было запланировано?
Йодль: Я не могу сказать точно.
Краус: Приблизительно?
Йодль: Я знаю, что только одна танковая дивизия была тогда готова, одна кавалерийская дивизия, одна горная дивизия, и остальные вероятно являлись пехотными дивизиями. Остальные танковые дивизии ещё не были снаряжены и они существовали только в проекте.
Краус: Я хочу знать, в какой степени это вооружение возросло между той датой и началом войны к 1 сентября 1939 — то есть, выросла с 27 дивизий?
Йодль: С осени 1938, картина стала более благоприятной, потому что приготовления в промышленности вооружений теперь приносили результаты, и много снаряжения доставлялось для дивизий; также, потому что с того времени, обученные возрастные группы начали прибывать. Следовательно, поздней осенью 1938, мы находились в состоянии развернуть приблизительно 55 дивизий — включая дивизии резерва — даже при том, что некоторые из них были слабо оснащены. В 1939 — как я говорил ранее, согласно моим воспоминаниям — было от 73 до 75 дивизий.
Краус: Следовательно, число развернутых дивизий после марта или апреля 1938, послу ухода президента Шахта из Рейхсбанка, возросло на 200 процентов от 15 или 16 месяцев, в то время как за более чем 3 года было развёрнуто 27 дивизий?
Йодль: Это, правда, за исключением того, что этим 55 дивизиям или даже этим 75, всё ещё очень не хватало снаряжения таким же образом как небольшому числу весной 1938 или апреля 1938, которое я упоминал. Но факт, что с того времени вооружение шло гораздо быстрее из-за — как я говорил — самой природы вещей.
Краус: Спасибо, у меня больше нет вопросов.
Кауфман [2626]: Свидетель, вчера вы свидетельствовали, что разведывательная служба во время Кальтенбруннера были лучше организована, чем раньше. Пожалуйста, скажите мне, какое положение занимал Кальтенбруннер во время вашего пребывания в ОКВ?
Йодль: Я встретил Кальтенбруннера, когда…
Председательствующий: Секундочку. Доктор Кауфман вы задали общий вопрос. Нам приводили все должности Кальтенбруннера более чем единожды. Это то, что вы хотите знать?
Кауфман: Господин Председательствующий, Кальтенбруннер лишь свидетельствовал довольно общо о факте, что его разведывательная служба была связана с военной разведывательной службой. Данный свидетель может рассказать нам какой была связь военной разведывательной службы с остальными разведывательными службами, в особенности поскольку относительно её видения и влияния на политику в целом.
Председательствующий: Я не понял, вы спросили его о чём-то про разведывательную службу. Вы задали ему довольно общий вопрос об отношениях которые он имел с ОКВ во время, когда подсудимый был связан с ОКВ в совершенно общих терминах. Это может включать ответ, который займет около часа.
Кауфман: Могу я повторить вопрос, который видимо не прошёл правильно?
Свидетель, вчера вы свидетельствовали, что во время Кальтенбруннера вся разведывательная служба была лучше организована чем ранее — то есть, при Канарисе, я спрашиваю вас какое положение занимал Кальтенбруннер внутри разведывательной службы.
Йодль: Кальтенбрунннер…
Председательствующий: Какой именно вопрос вы хотите задать? Трибунал не думает, что вы должны задавать общие вопросы такого характера. Если у вас есть, что-либо конкретное, о чём вы хотите узнать, вы можете это спросить.
Кауфман: Что делал Кальтенбруннер во время дискуссий об обстановке, которые проходили ежедневно?
Председательствующий: Доктор Кауфман, с трудом возможно вообразить более общий вопрос чем этот относительно Кальтенбруннера: какой была его деятельность за ряд лет?
Кауфман: Господин Председательствующий, я сказал, во время доклада об обстановке, то есть, ежедневных военных совещаниях — как вёл себя Кальтенбруннер? Что он делал? Что он говорил? Он докладывал? В чём заключались его доклады? По моему мнению, это конкретный вопрос.
Председательствующий: О каком времени вы говорите?
Кауфман: Я спрашиваю о времени после его назначения начальником главного управления безопасности Рейха, времени с 1943 и далее. Это единственное время, которое обсуждается.
Председательствующий: Вы можете спросить его со ссылкой на отдельные совещания, точно. Почему бы вам не спросить его относительно отдельных совещаний, если вам о таких известно?
Кауфман: Так я и планировал.
Свидетель, вы поняли, в чём вопрос? Пожалуйста, вы ответите мне?
Йодль: Насколько я помню, до весны 1945, когда штаб-квартира окончательно не переехала в рейхсканцелярю в Берлине, Кальтенбруннер не принимал какого-либо участия в дискуссиях по обстановке. Я не могу вспомнить, что когда-либо видел его на дискуссии в штаб-квартире фюрера.
Кауфман: Простите меня, вы имеете в виду 1944 или 1945?
Йодль: 1945. С весны 1945 — то есть, с конца января, я часто встречал Кальтенбруннера в рейхсканцелярии. До этого он прибывал в штаб-квартиру фюрера, время от времени, и говорил со мной там — особенно о передаче разведывательной службы Канариса — но он не присутствовал на совещаниях по обстановке с фюрером.
Кауфман: Он не представлял письменные доклады о военной обстановке?
Йодль: До принятия им разведывательной службы у Канариса — он принял её 1 мая 1944 — перед принятием разведывательной службы он время от времени направлял мне очень хорошие доклады из юго-восточного района, и эти доклады сначала привлекли моё внимание к его опыту в разведывательной службе. Затем он принял разведывательную службу и хотя я был сначала против этого, после выражения ему своих взглядов я даже поддержал его, так как у меня сложилось впечатление, что человек знал своё дело. После этого, конечно, я постоянно получал доклады от Кальтенбруннера так как ранее я получал их от Канариса. Я не только получал доклады от агентов, но время от времени он направлял мне, то что я называл политической сводкой на основании отдельных докладов агентов. Эти обширные доклады о политической ситуации повсюду за рубежом привлекали моё внимание, потому что они суммировали всю нашу военную ситуацию с откровенностью, печалью и серьезностью, которых не замечалось в докладах Канариса.
Кауфман: Свидетель, вы также вчера показывали, что после ежедневной военной ситуации совещание завершалось, Гитлер собирал вокруг себя доверенных лиц и своих политических людей. Теперь я спрашиваю: Кальтенбруннер находился в этом круге доверенных лиц?
Йодль: Я никогда не слышал о Кальтенбруннере находившемся в частном кругу фюрер и никогда не видел его там. Что я видел являлось чисто официальным отношением.
Кауфман: Спасибо, у меня больше нет вопросов.
Кранцбюлер [2627]: Генерал-полковник, гросс-адмирал Дёниц обвинен в призыве флоту продолжать бороться весной 1945. Вы сами как ответственный военный советник, советовали фюреру капитулировать тогда?
Йодль: Тогда я не советовал ему капитулировать. Это совершенно не обсуждается. Никакие солдаты это не делали. Это было бы бесполезно.
Кранцбюлер: Даже после неудачи наступления в Арденнах в феврале 1945?
Йодль: Даже после неудачи наступления в Арденнах. Фюрер осознавал ситуацию, в целом, также как и мы, и вероятно быстрее нас. Поэтому нам нет требовалось говорить ему что-либо в этой связи.
Кранцбюлер: Какими были причины не делать этого?
Йодль: Зимой 1944 было много причин так не делать, помимо факта, что вопрос капитуляции или прекращения сопротивления касались только верховного главнокомандующего. Причинами против являлись, в основном, что у нас не было сомнения, что может быть только безоговорочная капитуляция, так как остальные страны не оставили нам сомнений в том, что нас ждёт, они совершенно устранились фактом, что мы захватили английское «Затмение[2628]«— господа из британской делегации знают, что это. Они были точными инструкциями о том, что должна была делать оккупирующая держава в Германии после капитуляции. Итак, безоговорочная капитуляция означала, что войска прекращают бороться там где они находились во всех местах фронта и захватывались противником стоящим перед ним. Тоже самое случилось бы как случилось зимой 1941 в Вязьме. Миллионы пленных разместили бы в середине зимы открытыми. Смерть получила бы огромную дань.