Нейрат: Да, по этой самой причине.
Никитиченко: С целью противодействовать его политике?
Нейрат: Да.
Никитиченко: Вы знали о результатах такого противодействия?
Нейрат: Я не понял этого.
Никитиченко: Какими были результаты противодействия политики гитлеровского правительства?
Нейрат: Что же, я не в состоянии привести подробности этого.
Никитиченко: В частности по вопросу агрессии, вы были против объединения Германии и Австрии?
Нейрат: Да.
Никитиченко: Германское правительство, несмотря на это, присоединило Австрию к Германии; это так?
Нейрат: Мне кажется здесь ясно выражалось, что в последний момент Гитлер сделал это.
Никитиченко: Вы были против захвата Чехословакии?
Нейрат: Да.
Никитиченко: И германское правительство, несмотря на это захватило Чехословакию?
Нейрат: Я больше не являлся членом правительства тогда.
Никитиченко: Но как государственный деятель чьё мнение следовало учитывать, вы конечно, выражали своё мнение против этого, не так ли?
Нейрат: Всегда.
Никитиченко: Вы были против нападения на Польшу?
Нейрат: Да.
Никитиченко: И, несмотря на это Германия напала на Польшу.
Нейрат: Я повторяю, я больше не являлся членом правительства. Я узнал об этом в последний момент.
Никитиченко: Вы были против нападения на СССР?
Нейрат: Да, более всего; я всегда хотел прямо противоположного. Я хотел сотрудничества с Советским Союзом. Я говорил это уже в 19…
Никитчинко: И всё же Германия напала на Советский Союз?
Нейрат: Да.
Никитиченко: Судя по вашим объяснениям, Гитлер должен был знать о вашей политической оппозиции и вашем несогласии с его политикой; это правильно?
|
|
Нейрат: Он очень хорошо это знал, так как по этой причине я ушёл в отставку в 1938.
Никитиченко: Да. И вы знали о том как Гитлер расправлялся со своими политическими противниками?
Нейрат: В Рейхе, да.
Никитиченко: И что касается вам, несмотря на факт, того, что вы являлись оппозиционным, ничего не случилось; это правда, не так ли?
Нейрат: Я не понял.
Никитиченко: Что касается вас, несмотря на факт, что вы объявили себя в оппозиции, ничего подобного не случилось?
Нейрат: Нет, но я всегда этого ожидал.
Никитиченко: И вы не сможете сказать нам о том правильно или нет сэр Невилл Гендерсон[3495], в своей книге «Провал миссии», выразил факты относительно лично вас? Вы считаете, что сэр Невилл Гендерсон выразил факт относительно вас правильно? Он выразил их правильно?
Нейрат: Я должен откровенно признать, что я читал эту книгу сэра Невилла Гендерсона лишь однажды, 3 или 4 года назад. Я не могу вспомнить как он говорил обо мне. Я слышал выдержки из неё здесь раз или два, но я не могу сказать, что он написал обо мне.
Никитиченко: Но я полагаю, что вы достаточно с отрывками представленными вашим защитником в его документальной книги?
Нейрат: Да.
Никитиченко: Итак, например, то что выражено в этих отрывках относительно вас, верно или нет?
Нейрат: Я полагаю, да.
Никитиченко: То есть, они верны. И совершенно верно, что он пишет в отношении вашего членства в партии? Он пишет «барон фон Нейрат оставался в режиме Гинденбурга и не являлся членом нацистской партии».
|
|
Нейрат: Да, мне кажется, я непрерывно это говорил последние несколько дней.
Никитиченко: И далее он проинформировал нас, что «он (Нейрат) стал членом партии позднее».
Нейрат: Я уже объяснял как это случилось. В 1937 я получил золотой партийный знак без моего…
Никитиченко: Да, мы слышали это ранее, но это правда или нет, что вы стали членом нацистской партии позднее, как заявляет сэр Невилл Гендерсон?
Нейрат: Нет, я…
Никитиченко: Значит эта отдельная часть неправильная?
Нейрат: Я получил золотой партийный знак с заявлением Гитлера о том, что это не включало обязательств к партии.
Никитиченко: Мы это уже слышали. Это означает, что в заявлениях сэра Невилла Гендерсона не всё правда, что касается вашей персоны?
Нейрат: Я не знаю. При всех усилиях я не могу вспомнить, что сэр Невилл Гендерсон писал обо мне.
Никитиченко: И последний вопрос, который относительно вашего меморандума: я не совсем понял объяснения которые вы дали сэру Дэвиду и своему защитнику. Итак, направляя меморандум Франка, в письме адресованном Ламмерсу, вы писали, что считаете меморандум абсолютно правильным. Это правда?
Нейрат: Да, это правда. Я хочу рассказать вам причины. Данный меморандум…
Никитиченко: Вы уже объясняли причины ранее. Я лишь хотел установить факт, что вы это действительно написали.
Нейрат: До сих пор я не говорил о причине, почему я написал это письмо Ламмерсу. Причиной, почему я написал письмо Ламмерсу было то, что он был одним из тех, кто должен был представить данный меморандум фюреру. А значит, я написал в таком же отношении.
|
|
Председательствующий: Есть два предмета о которых я хочу спросить вас и первый относится к письму, написанному вами 31-го августа 1940. Это письмо, на которое только, что ссылался генерал Никитиченко; вы это помните?
Нейрат: Да, именно так.
Председательствующий: И вы помните, что вы сказали в письме о том, что полностью соглашались с меморандумом, который вам государственный секретарь Франк подготовил независимо от вас. Он сказал, что «германизация предусматривает изменение национальности расово подходящих чехов; и во-вторых, изгнание расово недопустимых чехов и интеллигенции, которая являлась противником Рейха или особое обращение с ними и всеми деструктивными элементами». Вопрос такой: что вы понимаете под «особым обращением?»
Нейрат: Что же, сколько бы я не читал эти отрывки всё время, я никоим образом не думал о термине «особое обращение» как о нём стало известно во время суда. Я точно не во всём согласился с Франком в его отношении представленном в докладе, и лишь имел намерение затруднить всё дело с целью увести его в сторону. Содержание данных докладов являлось лишь представлением дела Гитлеру на языке Гитлера или языке Гиммлера и остальных, с целью разубедить его впоследствии.
Председательствующий: Это не было заблуждением писать господину Ламмерсу в виду того, чтобы оно было передано Гитлеру, говоря, что вы полностью согласны с меморандумом, с которым вы не соглашались?
Нейрат: Господин Председательствующий, о том какими были вещи, я не мог написать Ламмерсу. Я не намеревался осуществлять что-либо из написанного там, но поскольку Ламмерс должен был представить его Гитлеру, я сначала должен был сказать, что согласился с этим. Потом я доложил Гитлеру и дал ему пояснения на личном совещании во время встречи Франка и Гюртнера, которая здесь упоминалась.
Председательствующий: Тогда ваш ответ о том, что вы не знали, что означало «особое обращение»?
Нейрат: Нет.
Председательствующий: Итак, есть ещё один вопрос, который я должен вам задать. Вы помните, когда вы были вызваны 11-го марта 1938, во время аншлюса Австрии, и вы написали письмо от 12-го марта 1938, в ответ на меморандум полученный от британского правительства через сэра Невилла Гендерсона. Вы достаточно хорошо знали сэра Невилла Гендерсона, не так ли?
Нейрат: Да.
Председательствующий: И в этом письме вы сказали:
«Не является правдой, что Рейх использовал силовое давление для достижения такого развития; в особенности утверждение, которое распространяется бывшим канцлером, о том, что германское правительство представило федеральному президенту ультиматум, полная выдумка. Согласно ультиматуму, он должен был назначить предложенного кандидата в качестве канцлера и сформировать кабинет, иначе вторжение в Австрию германских войск произойдет в будущём».
И затем вы продолжили говорить, то, что вы предполагали является правдой. Сейчас вам известно, не так ли, что ваши заявления в письме являлись, полностью неправдивыми?
Нейрат: Это не прошло.
Председательствующий: Вы услышали какую-либо часть вопроса, поставленного вам?
Нейрат: К сожалению нет.
Председательствующий: Жаль, что вы не сказали этого раньше. Вы помните 11 марта 1938 и вызов в министерство иностранных дел, и вы рассказали мне только, что о том, что хорошо знали сэра Невилла Гендерсона достаточно хорошо?
Нейрат: Да.
Председательствующий: И вы помните письмо которое написали 12-го марта 1938?
Нейрат: Да.
Председательствующий: И вы признали сэру Дэвиду Максвелл-Файфу о том, что заявления в письме были неправдой?
Нейрат: Неправдой, да — не полностью. Они были представлены неправильно.
Председательствующий: Какие шаги вы предприняли, что понять правда это или нет?
Нейрат: Я не знал о неправильности такого представления долго.
Председательствующий: Это не ответ на мой вопрос. Я сказал: «Какие шаги вы предприняли, чтобы понять правильным ли было данное заявление?»
Нейрат: О заявлении Гитлера которое он представил мне сначала я думал как о правдивом. Я безусловно никак не мог его проверить.
Председательствующий: Почему вы полагали его как правдивое, когда оно противоречило тому, что заявило британское правительство?
Нейрат: У меня не было иных сведений которые случились и поэтому сказал только то, что знал.
Председательствующий: У вас был протест британского правительства, не так ли?
Нейрат: Да.
Председательствующий: Вы прекрасно знали сэра Невилла Гендерсона?
Нейрат: Да.
Председательствующий: И затем вы написали это письмо противоречащее заявлениям которые были сделаны от имени британского правительства; это правильно, разве нет?
Нейрат: Да.
Председательствующий: И вы не сделали шагов, чтобы проверить факты, о которых заявил Гитлер? Вы ответите на это, пожалуйста?
Нейрат: Да. Ваша светлость, как я должен был это сделать? Не было никого другого кто бы знал об этом. Об этом Гитлер поручил мне сообщить министерству иностранных дел. Проект данной ноты был подготовлен министерством иностранных дел согласно информации полученной мною от Гитлера. У меня не было другого шанса это выяснить.
Председательствующий: Были вообще другие лица, которые занимались вопросом, кому вы сообщили об этом, но ваше заявление в том, что вы ничего не делали?
Нейрат: Я могу лишь повторить, что у меня не было возможности получить какую-либо иную информацию. Никто не знал об этом за исключением Гитлера.
Председательствующий: Вы говорите Трибуналу, что Геринг не знал об этом?
Нейрат: Вероятно, Геринг знал об этом.
Председательствующий: Это всё, подсудимый может вернуться на скамью.
Сто шестьдесят девятый день
Вторник, 2 июля 1946
Вечернее заседание
Людингхаузен: Господин Председательствующий, могу я сейчас заявить суду ходатайство? Оно в отношении того, что бы суд разрешил мне снова вызвать подсудимого фон Нейрата для дачи показаний, по следующим причинам. Как можно вспомнить, в ходе перекрёстного допроса сэром Дэвидом Максвеллом-Файфом был представлен документ 3859-ПС подсудимому, который был фотокопией письма от подсудимого датированного 31 августа 1940, начальнику рейхсканцелярии Ламмерсу, с двумя приложениями. В данном письме подсудимый просил Ламмерса представить два приложения Гитлеру и подготовить если возможно, личное совещание или беседу по вопросу предполагаемой германизации упомянутой в нём. Два приложения данного письма являются докладами и предложениями о будущей форме Протектората и касаются ассимиляции или возможной германизации чешского народа.
Суд вспомнит, что представление данного достаточно обширного документа — в нём 30 или 40 страниц в фотографической копии, если не больше — удивило подсудимого, и тогда он не смог вспомнить вопрос достаточно ясно, для того, чтобы дать положительную и исчерпывающую информацию о данных документах незамедлительно. Вместе с тем в перекрестном допросе, после очень короткого просмотра этих докладов, он выразил сомнения действительно ли данные доклады, представленные здесь в фотографической копии, идентичны докладам которые были приложены, согласно его инструкциям, в письме Ламмерсу представленному Гитлеру. Аккуратное изучение этих фотокопий не было возможно в ходе перекрёстного допроса; и конечно, я сам, поскольку не знал документы, не мог их прокомментировать. Поскольку господин фон Нейрат очевидно был переутомлён и измотан после перекрёстного допроса, мне не было возможно изучить вопрос и обсудить его с ним в тот же день; это было возможно лишь на следующий день.
Председательствующий: Да, доктор фон Людингхаузен, подсудимый может быть вызван для цели опроса об этих двух документах; но конечно, это исключительный случай, который разрешён единично, потому что предмет повторного допроса позволит защитнику прояснить вопрос как таковой.
Людингхаузен: Да.
Председательствующий: Вы можете вызвать его.
(Подсудимый фон Нейрат вернулся на место свидетеля)
Вы конечно ещё под присягой.
Людингхаузен: Господин фон Нейрат, вы вспоминаете причину своего письма доктору Ламмерсу 31 августа 1940 и вашу просьбу ему подготовить совещание беседу с Гитлером?
Нейрат: Да. Как я сказал во время своего допроса, в ходе лета 1940 я узнал о том, что различные службы Рейха и партии, среди прочего гауляйтер соседнего гау и Гиммлер, направили более или менее радикальные доклады и предложения Гитлеру. Я знал о том, что Гиммлер в особенности, делал совершенно крайние предложения относительно расчленения района Протектората и полного уничтожения чешской земли и народа. Эти службы призывали Гитлера ввести эти планы в действие настолько быстро насколько возможно.
Поскольку как я ужё подчёркивал, я возражал таким планам, напротив, желаю сохранить чешский народ и землю и защитить их от намерений Гиммлера и его компаньонов уничтожить их, я решил предпринять попытку убедить Гитлера не осуществлять планы по германизации, а запретить их и направить категорический приказ в данном отношении партии и её службам.
Людингхаузен: Вы вспоминаете как эти два доклада возникли, которые были включены в письмо Ламмерсу?
Нейрат: Насколько я могу вспомнить, вещи развивались так: либо я сам продиктовал доклад или один из моих сотрудников подготовил его согласно моим инструкциям; мне кажется, было последнее. Но я точно помню, что данный доклад был гораздо короче чем тот, фотокопия которого была представлена. Более того, я помню, что сделанные выводы были похожими, но гораздо острее и что в целом проблема очень внимательно разбиралась.
Людингхаузен: Теперь расскажите нам как и почему был сделан второй доклад Франка.
Нейрат: Из различных дискуссий с Франком я знал, что он тоже, противостоял расчленению территории Протектората и эвакуации чешского населения как предлагалось Гиммлером и о том, что он разделял мои мнения, по крайней мере в такой мере. Поэтому я считал подходящим, поскольку Гитлер назначил Франка для меня в качестве государственного секретаря, потому что он очень хорошо знал чешскую страну и народ, указать Гитлеру на то, что этот человек также возражал планам Гиммлера и советовал Гитлеру не принимать их.
Людингхаузен: Но по какой причине вы в особенности подчеркнули в своём письме к Ламмерсу, что вы разделяли мнения выраженные Франком?
Нейрат: Я считал это правильным, потому что Франк являлся членом СС и подчиненным и доверенным лицом Гиммлера. С другой стороны, я уже знал тогда о том, что Гитлер был предубеждён против меня, из-за моего отношения к чешскому народу, которое он считал слишком мягким и снисходительным; и поэтому я был убеждён в том, что вместе с Франком у меня больше шансов повлиять на Гитлера в пользу моего хода мысли чем если бы я сделал это в одиночку. По той же самой причине, я не написал напрямую Гитлеру, как делал обычно, а Ламмерсу. Согласно предыдущему опыту, я полагал, что если я напишу напрямую Гитлеру, который помимо этого мог тогда не находится в Берлине, он не вообще не прочтёт доклад или пошлёт его Гиммлеру.
Людингхаузен: Как с этим письмом Ламмерсу и его приложениями обращались в вашем ведомстве?
Нейрат: Доклад Франка был представлен мне. Затем я продиктовал своё письмо Ламмерсу и отправил его с моим докладом и проектом Франка в ведомство Франка для окончательного обзора и передачи письма Ламмерсу вместе с обеими версиями. Я не видел письма Ламмерсу и двух докладов вместе снова до того как они были отправлены как и не видел их, кстати, на совещании с Гитлером в Берлине.
Людингхаузен: Последний вопрос. Как пришли к убеждению о том, что фотокопии, представленные здесь, о двух докладах не могут быть идентичными с докладами, которые прилагались к письму Ламмерсу, согласно вашим инструкциям?
Нейрат: Что касается первого доклада, который я подготовил, я уже заявлял, что по моим воспоминаниям он был гораздо короче чем представленный мне в фотокопии. Более того, данная фотокопия не содержит моей подписи, даже инициалов. Но не обсуждается, что окончательная копия данного доклада, которая была приложена в моём ведомстве в письме Ламмерсу, не была бы подписана или по крайней мере без моих инициалов; и сертификат верности, который достаточно заметно, содержит данный доклад и который был подготовлен оберштурмбанфюрером СС, не подписан. Фотокопия которая как говорится была приложена к письму Ламмерсу даже не содержит моих инициалов. Однако, наиболее заметная вещь это сертификат верности на фотокопии. Это имело бы смысл, только если документ, приложенный к письму Ламмерсу несмотря не отсутствие моей подписи, должен был быть приложен к письму. Но поскольку окончательная копия, которую моё ведомство направило ведомству государственного секретаря Франка с письмом Ламмерсу точно подписанным мною, данный сертификат подтверждает, что это не был доклад подписанный мной, который прилагался к письму направленном Ламмерсу, но другое подготовленное Франком или сотрудниками его ведомства. Что касается доклада Франка, текст фотокопии здесь, по моим воспоминаниям не идентичен тексту доклада который я одобрил и который я затем направил вместе со своим докладом Ламмерсу…
Председательствующий: Доктор фон Людингхаузен, мы слышали данное объяснение более чем однажды, я думаю, о том, что приложение в письме не то же самое которое готовил он. Это не станет более убедительным если говорить снова и снова.
Людингхаузен: Я лишь хотел снова это выразить. Но Трибуналу кажется, что объяснение дано ранее, я могу опустить его.
Нейрат: Господин Председательствующий, можно позволить мне другое заявление о том как я представляю — конечно, я могу лишь представить — как произошла эта вещь? Я твёрдо убеждён, что если две фотокопии представленные здесь действительно прилагались к письму к Ламмерсу, они были подготовлены в ведомстве Франка и приложены без моего уведомления. Другой возможностью была бы, конечно, что чешские…
Председательствующий: Мы вполне способны представить ваши способности.
Факт в том, что письмо было подписано его именем, не так ли? Само письмо подписано?
Людингхаузен: Да.
Председательствующий: И оно ссылается на приложения?
Людингхаузен: Да.
Председательствующий: Очень хорошо; мы поняли это.
Людингхаузен: Да. Я хотел, чтобы суд это понял, как я сказал, я не мог правильно изучить характерные черты этих двух докладов, внешнюю форму и текст в момент перекрёстного допроса. У меня больше нет вопросов, господин Председательствующий.
Председательствующий: Тогда подсудимый может вернуться на скамью.