Максвелл-Файф: Это ваши письма, и вы получали деньги. Разве вы не можете сказать Трибуналу, для чего вы их получали?
Нейрат: Нет. В настоящий момент я этого не могу вспомнить.
Максвелл-Файф: Может быть, для получения дипломатической информации, как об этом говорится в письмах —
Ваша честь, доктор фон Людингхаузен, отметил, что представленное мной письмо было в 1939. Конечно, были и другие письма. Я не затрудняю Трибунал каждым, но есть другое письмо, в котором есть ссылка на платежи от 9 мая 1941, и конечно, другая ссылка на платёж от 30 июня 1943. Ваша честь, это страницы со 133 по 134. Я извиняюсь; я не привёл подробности. Вероятно, я должен указать это.
Председательствующий: Письмо на странице 137, которые может иметь некоторое значение, это письмо от человека, подписавшегося «К» — от человека которые делал предыдущие обращения?
Максвелл-Файф: Да.
Посмотрите, пожалуйста, подсудимый, на документ ПС-3945. Это письмо от 14 июля 1943. Оно подписано буквой «К». В нем говорится:
«Когда я разбирал вопрос о специальных фондах, компетентные лица в рейхсканцелярии проявили полнейшее понимание этого вопроса и попросили вас представить письменное ходатайство, ваше превосходительство. Когда я ответил, что я не хочу представлять такого ходатайства до тех пор, пока успех не будет гарантирован, они попросили предоставить им еще некоторое время для дальнейшего обмена мнениями. Через несколько дней я получил указание, что я могу без всяких колебаний представить ваше ходатайство, после чего я передал письмо, которое я ранее придержал. Требуемая сумма была вручена мне сегодня, и я внес эту
сумму на свой специальный счет».
Помогает ли это вам вспомнить сейчас факты? Можете ли вы сказать Трибуналу, каковы были специальные расходы для получения дипломатической информации, на которые вы получили эти суммы?
Нейрат: Я очень сожалею, однако я не могу вспомнить о всей этой истории.
Максвелл-Файф: Что же, это вам не смогло помочь? Вы можете сказать Трибуналу о том, что существовали издержки, особые издержки на получение дипломатической информации на которые вы получали деньги?
Нейрат: Я крайне сожалею; я абсолютно не могу — я уже вообще не помню предмет. Вся заметная часть письма о том, что письмо датировано 14 июля 1943, когда я больше вообще не имел никаких функций, когда я окончательно ушёл. В тот момент, я не знаю.
Максвелл-Файф: Знаете ли, это очень странно, еще в одном письме, документ ПС-3958 от 8 января 1943 г., а также и в последующих письмах — от 4 марта и 20 апреля — объясняется ваш отъезд из дома № 23 по Рейнбабеналлее и прекращение ваших расходов, когда вы уехали из города. Я хочу задать вам несколько вопросов по поводу этого дома. Посмотрите на письменное показание американского консула Гейста.
Ваша честь, это документ 1759-ПС, экземпляр США-420.
(Обращаясь к подсудимому)
Я ссылался на них этих утром и выдержка, о которой я хочу вас спросить, находится в середине абзаца.
Ваша честь это внизу страницы 11 письменных показаний в английской версии.
Председательствующий: Вы выделите документ?
Максвелл-Файф: Да, ваша честь, он внизу страницы 11. Параграф начинается:
«Другой пример такого же характера случился относительно моего собственника…»
Председательствующий: Да.
Максвелл-Файф: Ваша честь, если ваша светлость продолжит на 10 строчек после того как он говорит, что хозяин его квартиры должен был
отдать свой дом СС, он заявляет:
«Я знаю, что во многих случаях, когда считали необходимым увеличить давление, будущих покупателей или их агентов обычно сопровождали одетые в форму бойцы СС или СА. Я знаю об этом потому, что жил по соседству, и знаю лиц, которых это касалось. Я знаю, что фон Нейрат, одно время бывший министром иностранных дел Германии, таким образом получил дом одного еврея. Он был моим соседом в Далеме. Дом Нейрата стоил примерно 250 000 долларов».
Скажите, этот дом находился на Рейнбабеналлее, 23?
Нейрат: Да, да.
Максвелл-Файф: Скажите, пожалуйста, кто приобрел его для вас с тем, чтобы председатель несуществующего тайного совета мог пользоваться этим домом как своей официальной резиденцией? Кто приобрел этот дом?
Нейрат: Я не понял. Кто, что сделал?
Максвелл-Файф: Кто приобрёл Рейнбабеналлее 23? Кто?
Нейрат: В 1937 году, когда Гитлер строил здание для своей новой рейхсканцелярии, он мне однажды заявил, что я должен переселиться из моего старого дома, который находился за зданием министерства иностранных дел, так как он хочет включить сад при этом доме в участок своей рейхсканцелярии, а дом будет снесен.
Он дал указание строительному управлению Рейха предоставить мне новый дом. Строительное управление Рейха предложило мне несколько домов, причем это были конфискованные еврейские виллы. Однако я от этого отказался. Я должен был сам искать себе дом. Мой домашний врач, которому я об этом сообщил, сказал, что он знает один дом в Далеме. Это и есть как раз дом 23 на Рейнбабеналлее. Мой врач был также домашним врачом в семье владельца этого дома. Дом принадлежал подполковнику Глотцу, брату моего близкого друга. Я сообщил об этом строительному управлению Рейха и просил вступить в переговоры. В результате переговоров было достигнуто соглашение, причем цена была установлена не в долларах, а в марках.
Эта сумма по просьбе подполковника Глотца была выплачена наличными, а впоследствии по его желанию — я добился этого у министра финансов — была переведена в Швейцарию.
Я хочу отметить, что тогда я еще был министром иностранных дел. После этого я остался в этом доме по той причине, что я не получил другого дома, и мой преемник Риббентроп поселился в старом президентском дворце.
В 1943 году этот дом был разрушен. Я и до сих пор не могу объяснить, что это была за сумма, о которой вы говорите. Может быть, это была сумма, предоставленная казначейством Рейха. Этого я сказать не могу при всем своем желании. Однако эти показания Гейста совершенно неправильны. Я этот дом купил не у еврея, а купил его у христианина, подполковника Глотца.
Максвелл-Файф: Вы говорите нам, что перевели деньги на его текущий счет в Швейцарию?
Нейрат: Да, так как Глотц уехал в Швейцарию; мне кажется, между прочим, что его жена была не арийка.
Максвелл-Файф: Очень хорошо. Я хотел бы прочитать еще следующую фразу, после чего я закончу рассмотрение этого документа:
«Я знаю также, что Альфред Розенберг, который жил со мной на одной улице, получил дом от еврея точно таким же образом».
Вам известно что-нибудь по этому поводу?
Нейрат: Я вообще не знаю, каким образом получил Розенберг свой дом.
Максвелл-Файф: Итак, подсудимый, теперь я хочу перейти к марту 1938. Вероятно я смогу коротко это разобрать, если я правильно вас понял. Вам известно, что обвинение ссылалось на ваш ответ британскому послу относительно аншлюса? Насколько я вас понял, вы, теперь не утверждаете, что данный вами тогда ответ являлся правильным, а заявляете, что это было все то, что вы могли тогда сказать на основании имевшейся у вас информации, это правильно?
Нейрат: Да, совершенно правильно. Это правда. Это было неправильное заявление, но я большего не знал; вы понимаете?
Максвелл-Файф: Вы сказали, что вы не слышали ни от Гитлера, ни от Геринга ни единого слова относительно ультиматума, предъявленного сначала Шушнигу[3463], а потом президенту Микласу[3464]. Вам ничего об этом не говорили. Вы об этом заявляете здесь?
Нейрат: Нет, тогда я об этом не знал. Я узнал об этом позже.
Максвелл-Файф: Ваша честь, я собираюсь оставить это. Я не собираюсь вдаваться в подробности данного инцидента — мы проходили это несколько раз — в виду того, что подсудимый не оспаривает точность.
Председательствующий: Я хочу знать, когда он услышал о подлинных фактах
Максвелл-Файф: Премного благодарен.
(Обращаясь к подсудимому)
Когда вы узнали о действительном положении вещей относительно аншлюса?
Нейрат: Подробности вообще я узнал здесь, когда мне был предъявлен доклад советника миссии Хевеля[3465]. Я уже раньше слышал, что на Шушнига было оказано давление. Но точные подробности всего этого я узнал только здесь, в Нюрнберге.
Максвелл-Файф: Вы говорите, что в период между 11 марта и вашим приездом в Нюрнберг вы ничего никогда не слышали относительно угрозы вступления немецких войск в Австрию, которая содержалась в высказываниях подсудимого Геринга, Кеплера[3466] или генерала Муффа[3467] от его имени? Вы никогда не слышали об этом?
Нейрат: Нет, тогда я ничего не знал.
Максвелл-Файф: Тогда я хочу спросить вас относительно заверений, которые вы дали чешскому посланнику Мастному[3468] в Берлине. Я хочу, чтобы вы посмотрели на документ ТС-27 который находится в документальной книге 12, странице 123 документальной книги. Выдержка, о которой я хочу спросить вас, находится в параграфе 6, После того как вы рассматриваете вопрос о беседе с подсудимым Герингом относительно мобилизации в Чехословакии, вы далее говорите:
«Мастный собирался дать ему определенные и весьма связывающие заверения по этому вопросу», то есть по поводу мобилизации в Чехословакии, «и сегодня», то есть 12 марта, «он говорил с фон Нейратом, который, между прочим, заверил его от имени Гитлера в том, что Германия все еще считает себя связанной германо-чехословацкой конвенцией об арбитраже, заключенной в Локарно в октябре 1925 года».
Вы оказали Трибуналу, и мы, кроме того, слышали показания баронессы фон Риттер о том, что совещание 5 ноября обеспокоило вас, даже вызвало у вас тяжелый сердечный приступ. Один из вопросов, которые обсуждались на этом совещании, касался нападения не только на Австрию, но и на Чехословакию, для того чтобы обеспечить немецкие фланги. Почему вы думали 12 марта, что Гитлер будет считать себя связанным германо-чехословацкой конвенцией об арбитраже, которая предусматривала, что всякие разногласия между Германией и Чехословакией должны были передаваться на рассмотрение Совета Лиги Наций или Международного суда? Почему же вы тогда считали возможным, что Гитлер будет передавать свои разногласия с Чехословакией на рассмотрение одной из этих организаций?
Нейрат: Это я могу вам сказать совершенно точно. Я вчера уже показывал, что Гитлер 11-го числа вечером вызвал меня к себе по причинам, которые я еще и сегодня не могу объяснить, и заявил мне, что вступление войск в Австрию должно произойти ночью. На мой вопрос или на мое замечание о том, что это вызовет в Чехословакии большое беспокойство, он заявил, что он не имеет в настоящий момент никаких намерений в отношении Чехословакии и что он даже надеется, что после вступления войск в Австрию или занятия Австрии отношения с Чехословакией значительно улучшатся.
Из этой фразы, из этого заверения о том, что ничего не произойдет, я сделал вывод, что все останется так, как есть, и что мы считаем себя связанными договором 1925 года.
Максвелл-Файф: Верили ли вы хоть одному слову из того, что сказал Гитлер 12 марта 1938 г.?
Нейрат: Да, тогда еще верил.
Максвелл-Файф: Я думая фон Фрич был ваши другом; не так ли?
Нейрат: Кто?
Максвелл-Файф: Генерал-полковник фон Фрич; он был вашим другом?
Нейрат: Именно так.
Максвелл-Файф: Вам не кажется, что он был виновен в гомосексуализме, на так ли?
Нейрат: Нет, никогда.
Председательствующий: Пожалуйста, отвечайте на вопрос вместо качания головой.
Нейрат: Да, конечно, знал; и узнал об этом и о факте, что эти обвинения были сфабрикованы Гестапо, а не Гитлером, по крайней мере, по моему мнению.
Максвелл-Файф: Что же, вы не знали — что эти отвратительные вещи[3469] касавшиеся фельдмаршала фон Бломберга и генерал-полковника Фрича были подделаны членами нацистской банды, которые являлись вашим коллегами в правительстве?
Нейрат: Да. Подробности, конечно, мне были неизвестны.
Максвелл-Файф: Вы помните, что в период Мюнхена, когда вы на некоторое время снова вернулись к делам, президент Бенеш[3470] написал меморандум, в котором напоминал о конвенции, об арбитраже, а Гитлер просто отложил его в сторону. Вы помните, что 12 сентября он отказался рассматривать этот меморандум?
Нейрат: Нет, я этого не знаю, так как тогда я не находился в должности и вообще не вникал в эти вопросы. Я не знал об этом.
Максвелл-Файф: Вы не знаете? Но ведь об этом писали и в германской прессе и во всех прочих газетах мира; везде писали, что он написал меморандум, напоминая об этой конвенции, а Гитлер отказался даже взглянуть на этот меморандум.
Однако вы утверждаете, что 12 марта вы искренне верили в то, что Гитлер будет действительно придерживаться этой конвенции. Вы действительно это утверждаете?
Нейрат: Да, тогда у меня не было никаких сомнений.
Максвелл-Файф: Ваша честь, было бы удобным прерваться.
(Объявлен перерыв)
Максвелл-Файф: Подсудимый, вы говорили относительно меморандума генерал-лейтенанта Фридерици[3471], и вы помните, что в этом меморандуме Фредерици ссылался на ваш меморандум, в котором вы говорите о том, как следует поступить с Чехословакией?
Теперь я хотел бы, чтобы вы обратились к документу номер 3859 с тем, чтобы Трибунал на основании ваших собственных слов мог заключить о вашем отношении к чехам.
Ваша честь, это страница 107 документальной книги 12а
(Обращаясь к подсудимому)
Я вначале зачитаю ваше письмо к Ламмерсу от 31 августа 1940 г.
Ваша честь, это будет экземпляр Великобритания-520.
(Обращаясь к подсудимому)
В вашем письме сказано:
«Дорогой Ламмерс:
К настоящему письму я прилагаю меморандум, о котором я уже упоминал в своем письме от 13 июля 1940; меморандум касается вопроса о будущем статуте Богемии и Моравии. Я прилагаю к письму еще один меморандум по тому же вопросу, который был составлен моим государственным секретарем К. Г. Франком[3472] независимо от меня; выраженные в этом меморандуме идеи приводят к тем же выводам, которые я изложил в своем меморандуме». Прошу вас обратить внимание на следующие слова: «и я с ним полностью согласен». «Будьте добры представить оба эти меморандума фюреру и договоритесь, пожалуйста, о дне, когда фюрер может лично принять меня и моего государственного секретаря Франка. Как я слышал из неофициальных источников, ряд этих отделов партии и прочих ведомств намеревается представить фюреру предложения относительно разделения территории вверенного мне протектората, не сообщив мне подробностей этих проектов. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы назначили дату моей беседы с фюрером, пока еще не поздно для меня; я как протектор Рейха, компетентный в этих вопросах, и как человек, хорошо разбирающийся в проблемах Чехословакии, а также мой государственный секретарь должны получить возможность представить фюреру свои соображения по этому поводу до того, как ему будут представлены всевозможные планы и проекты со стороны других лиц.
Итак, я хочу рассмотреть то, что я надеюсь, будет жестом в вашем меморандуме. Если вы перевернёте его — это ваш меморандум — рассмотрим первый параграф, раздел I:
«Все соображения по поводу будущей организации Богемии и Моравии с национально-политической и этническо-политической точки зрения должны основываться на одной цели, которую мы должны поставить перед собой.
«С точки зрения национально-политической может существовать только одна цель — окончательное объединение этих территорий с великогерманским Рейхом. С этническо-политической точки зрения эту территорию следует заселить немцами».
Затем вы говорите, что указываете на путь к достижению этих целей. Прошу вас перейти к разделу II вашего меморандума; в середине второго абзаца вы найдете дополнительный параграф, который начинается словами:
«Эти 7,2 миллиона человек, из которых 3,4 тысяч живут в городах и поселениях с численностью населения более 2000 человек в каждом и 3800 тысяч живут в поселениях с численностью населения менее 2000 человек в каждом, находятся под руководством и влиянием интеллигенции, которая в этой стране составляет слишком большую прослойку по отношению к размерам страны. Эта часть населения, то есть интеллигенция, также пыталась после изменения конституции в этих районах более или менее открыто саботировать или, во всяком случае, добиться отсрочки в проведении необходимых мер, которые были намечены для того, чтобы приспособить существующие в стране условия к новому положению вещей. Остальная часть населения, мелкие ремесленники, крестьяне и рабочие, лучше приспособились к новым условиям жизни».
Затем, если вы продолжите с параграфом 3, вы говорите:
«Однако, если бы на основании этого мы пришли к заключению, что правительство и население вели себя лояльно потому, что они в душе примирились с потерей независимости своего государства и включением его в состав великогерманского Рейха, мы совершили бы фатальную ошибку. На немцев продолжали смотреть как на непрошенных захватчиков, и среди народа было широко распространено стремление вернуть прежнее положение вещей, хотя народ и не решался открыто выражать подобные чувства.
«Постепенно население начинало признавать новый порядок, но это объясняется лишь тем, что люди либо обладали необходимой рациональной дальновидностью, либо боялись последствий, которые могли повлечь за собой неповиновение. Они, безусловно, поступали так, не исходя из своих убеждений. Такое положение вещей будет иметь место в течение некоторого времени,
«Однако» — продолжая с разделом III — пока дело обстоит таким образом, что следует прийти к решению, как нужно поступить с чешским народом, чтобы достичь нашей цели — присоединения их страны к Германии и заселения ее немцами как можно скорее и по возможности в больших масштабах. «Наиболее радикальное и окончательное разрешение этой проблемы в теоретическом отношении заключается в том, что из этой страны следует совершенно выселить всех чехов и на их место расселить немцев».
Далее вы говорите, что это неосуществимо, так как нет достаточного количества немцев, чтобы немедленно заселить всю страну.
Затем, если вы продолжите на параграфе 2, второй половине, вы сказали — ваша честь, это последние шесть строк страницы 110:
«Разрешение этой проблемы в отношении чехов будет выражаться в том, что, с одной стороны, следует путем отбора выделить тех чехов, которые могут быть подвергнуты германизации, и оставить их в стране и, с другой стороны, — выселить тех чехов, которые с расовой точки зрения не могут быть использованы или являются врагами Рейха; последнее касается интеллигенции, которая за последние двадцать лет сильно продвинулась в своем развитии. Если мы будем применять такие методы, германизация может быть проведена успешно».
Подсудимый, вы знаете, что в обвинительном заключении настоящего процесса вы и остальные подсудимые среди других преступлений обвиняетесь в геноциде, который мы определяем как истребление наций и рас и который профессор Лемкин[3473] в своей широко известной книге называет «координированной атакой на основы жизни национальностей и рас с окончательной целью уничтожения расовых групп и наций». Вы хотели избавиться от учителей, писателей и певцов Чехословакии, людей, которых вы называете интеллигенцией, людей, которые должны были бы передать последующим поколениям историю и традиции чешского народа. Это были те люди, которых вы, исходя из того, что сказано в вашем меморандуме, хотели уничтожить, не так ли?
Нейрат: Это не совсем так.
Максвелл-Файф: Одну минуту. Перед тем как отвечать на этот вопрос, скажите, предусматривалось ли «...выселить тех чехов, которые с расовой точки зрения не могут быть использованы или являются врагами Рейха; последнее касается интеллигенции, которая за последние двадцать лет сильно продвинулась в своем развитии», — вы действительно имели в виду то, что тогда говорили? Говорили ли вы правду, заявляя, что необходимо уничтожить интеллигенцию?
Нейрат: На это я могу сказать только одно: и «да» и «нет», — но предварительно я должен заявить о том, что из этого отчета следует, что меморандум был составлен Франком, я же согласился с тем, что там было написано. Это было 31 августа 1940 г. Меморандум, который упомянут в отчете Фредериче, относится к более позднему периоду времени. Сейчас я точно этого не знаю.
Максвелл-Файф: Я сейчас передам вам письмо от Зимке, в котором излагаются взгляды Гитлера. Я думаю, вы сейчас обнаружите, что Гитлер основывался именно на этом меморандуме. Сейчас я покажу вам меморандум Франка. Я утверждаю, что, как вы заявили Ламмерсу, вы приложили к письму свой меморандум, а также и другой меморандум, наиболее важные части которого я вам сейчас оглашу, — меморандум Карла Германа Франка…
Нейрат: Они оба от Франка.
Максвелл-Файф: Я вам их сейчас покажу... Но я хотел бы, чтобы вы вначале обратились к своему письму от 31 августа, где вы говорите: «К настоящему
письму я прилагаю меморандум», — и далее вы продолжаете: «Я прилагаю к письму еще один меморандум..., который был составлен моим государственным секретарем К. Г. Франком независимо от меня,...и я с ним полностью согласен».
Ваша честь, это страница 132 документальной книги 12.
(Обращаясь к подсудимому)
Я предполагаю, что вам известно о том, что это именно ваш меморандум, на который имеется ссылка в документе Фридерици... и в котором Фридерици говорит: «После продолжительных обсуждений протектор Рейха изложил в этом меморандуме свою точку зрения на различные проекты и планы». Я предполагаю, что вы послали Ламмерсу для передачи фюреру именно свой меморандум. Вы действительно хотите заявить Трибуналу, что это не ваш меморандум?
Нейрат: Нет, я этого не хочу утверждать. Сейчас я действительно не помню об этом. Этот меморандум был составлен не мною, но я был согласен с содержанием этого меморандума. Об этом как раз и говорится в письме к Ламмерсу.
Максвелл-Файф: Однако, если вы были согласны с содержанием этого меморандума, что же вы в таком случае имели в виду, говоря, что интеллигенцию нужно изгнать из Чехословакии, если вы не намеревались сломить Чехословакию как национальное единство и изгнать из нее людей, которые могли сохранить историю страны, ее традиции и язык? Разве вы не этим руководствовались, намереваясь изгнать интеллигенцию из пределов страны?
Нейрат: Я никогда не говорил об «уничтожении».
Максвелл-Файф: Я сказал «изгнать»…
Нейрат: Я понял.
Максвелл-Файф:…которое было вашим собственным словом.
Нейрат: Интеллигенция представляла собой самое большое препятствие для
осуществления сотрудничества между немцами и чехами. Для достижения этого сотрудничества мы должны были в какой-то степени уменьшить эту прослойку и главным образом уменьшить влияние интеллигенции.
Максвелл-Файф: Вы сказали, что это необходимо для проведения в жизнь вашей политики, но под проведением в жизнь вашей политики вы имеете в виду уничтожение чешского народа как национальной единицы, со своим языком, историей и традициями, и присоединение его к великогерманскому Рейху. Такова была ваша политика, не так ли?
Нейрат: Моя политика заключалась в том, чтобы ассимилировать чехов в такой степени, в какой это окажется возможным. Но окончательных результатов такой политики можно было ожидать еше очень не скоро. Поколения прошли бы, пока такая цель была бы достигнута, вначале же было необходимо добиться сотрудничества, чтобы воцарилось спокойствие и порядок.
Максвелл-Файф: Сейчас, перед тем как я представлю вам меморандум Франка, с которым вы были полностью согласны, я хочу чтобы вы обратились к параграфу 7 вашего собственного меморандума.
Ваша честь, это страница 113 документальной книги 12а.
(Обращаясь к подсудимому)
В разделе VII вы говорите:
«Если заняться рассмотрением тех колоссальных задач, которые встанут перед германской нацией после завершения победоносной войны, совершенно ясной станет необходимость тщательного и рационального использования немцев. Имеется так много задач, за разрешение которых необходимо взяться одновременно и самым тщательным образом, не откладывая их в долгий ящик, что перед нами встает необходимость привлечения к проведению этих задач в жизнь всех немцев, способных
принять в этом участие.
«Великогерманский Рейх должен будет в очень большой степени использовать помощь иностранцев во всех областях и сферах жизни. Однако совершенно необходимо будет придерживаться того правила, чтобы на ответственные должности назначались немцы и чтобы немцы взяли в свои руки бразды народного правления во всех случаях, когда затрагиваются интересы Рейха».
В этом меморандуме вы вчерне составляли планы того, каким образом следует поступить с чехами после войны, исходя из того, что победу одержит Германия. Вы считаете, что чехи должны исчезнуть как нация и войти в состав Германского Рейха? Разве вы не намеревались осуществить это?
Нейрат: Заставить исчезнуть чехов как нацию вообще не было возможно. Они должны были лишь установить еще более тесные связи с Рейхом. Вот что я подразумевал под словом «ассимилироваться».
Более того, в меморандуме также заявляется — ранее, гораздо ранее — что с расовой точки зрения — если вы хотите использовать такое неприятное выражение — в Чехословакии были чрезвычайно много немцев.
Максвелл-Файф: Обратитесь к следующей странице и посмотрите на меморандум вашего государственного секретаря, с которым вы полностью согласны.
Ваша честь, ваша светлость найдёт начало этого в приложении номер 2 на странице 115.
(Обращась к подсудимому) Рассмотрим содержание этого документа. Здесь государственный секретарь излагает эту проблему.
«Вопрос о том, в состоянии ли протекторат во главе с протектором Рейха разрешить чешскую проблему, и следует ли его в этих целях сохранить или он должен уступить место какой-либо иной форме правления, поднимается уже очень многими людьми и составляет содержание этого меморандума. Этот документ ставит себе целью кратко:
а) изложить характер всей чешской проблемы,
б) проанализировать те пути, при помощи которых она разрешается в данное время,
в) изучить предлагаемые в этой связи изменения с точки зрения их приемлемости и, наконец,
г) выразить независимое мнение по всему этому вопросу»
А теперь, я хочу, чтобы вы посмотрели на независимое мнение вашего государственного секретаря, с которым вы полностью соглашались.