– Вся история Дек-Дара это нескончаемая война, – монотонно, как на уроке в школе, загундел Терчак. – Воевали наши отцы, наши деды, деды наших отцов и деды наших дедов. Все вопросы между кланами решались на поле боя. Война это неотъемлемый элемент культуры Дек-Дара. Это понимают даже наблюдатели из Галактической Федерации. И они не пытались заставить нас прекратить наши войны. Но они научили нас, как сделать их менее кровопролитными.
– Следуя их советам, мы превратим войну в детскую забаву, – сказал Вархар, как и прежде глядя в Ледяную Мглу.
Он знал, к чему Терчак ведет этот разговор, а потому воспринимал слова шамана без интереса, как обязательный скучный пролог к основному действу.
– В состязание, – невозмутимо спокойным голосом поправил его Терчак. – В соревнование в мужестве, силе и мастерстве владения оружием между настоящими мужчинами…
– Для того чтобы доказать свое превосходство над противником, совсем не обязательно убивать его! – не выдержав, перешел к сути Гетлиг. – А ты во время последнего сражения убил дюжину и еще двоих! И это притом, что в тот день погибло всего две с половиной дюжины воинов! С обеих сторон!
– Хороший враг мертвый враг, – не возразил, а ответил Вархар. – Так считали наши предки, так считаю и я.
– Хватит! – не сдержавшись, рявкнул Гетлиг. – Я глава клана! И я решаю, что хорошо, а что плохо для моего народа!
– Не увлекайся, Гетлиг, – негромко осадил вождя Терчак. – Иначе тебе не избежать обвинения в волюнтаризме.
– Верно. – Гетлиг сделал успокаивающий жест рукой. – Верно. – И запустил руку в пакет с чипсами.
– В нашем мире, преисполненном зла, – торжественно, нараспев, провозгласил шаман, – в страшном мире, где каждый вздох человека может оказаться последним, где жизнь и смерть идут рука об руку, где выживают лишь достойнейшие из достойных…
Подавившись кусочком чипса, Гетлиг зашелся в кашле. Лицо его побагровело, а глаза сделались похожими на рыбьи.
– Хватит! – откашлявшись, махнул он рукой на шамана. – Довольно!
– Как скажешь, – не стал спорить Терчак.
Шаману, похоже, и самому надоело изображать из себя знатока обычаев и традиций. Эдак ведь можно было прослыть ретроградом. А, поскольку Терчак еще и в школе преподавал, подобная слава была ему совершенно ни к чему.
– В общем, так, Вархар, – обратился к воину Гетлиг. – В тебе слишком много злости. В бою ты яростен, как ни один из клана Эр. В былые времена… Не знаю, что сказали бы о тебе в былые времена, но нынче твоя злость к врагам не идет нам на пользу. Ты слишком зол даже для нашего злого мира…Ты портишь наш…
Забыв нужное слово, Гетлиг повернулся к шаману и щелкнул пальцами.
– Имидж, – подсказал тот.
– Точно, имидж!.. Если так будет продолжаться, нам, с плохим имиджем, никогда не видать постоянного членства в Галактической Федерации!
– А нам это надо? – вяло поинтересовался Вархар.
– Нам надо, – Гетлиг сделал акцент на слове «нам». – Кстати, в былые времена хороший глава клана, чтобы избавиться от тебя, приказал бы перерезать тебе горло во сне… Ну, это я так, к слову. Нынче мы уже так не поступаем… В общем, так… – Гетлиг смущенно кашлянул в кулак, бросил быстрый взгляд на шамана и все же схватил со стола банку лимонада. Откупорив ее одним движением, он сделал три больших глотка, вытер усы и удовлетворенно рыгнул. – В общем, так, Вархар. Я договорился с наблюдателями из Галактической Федерации. Они доставят тебя на ближайшую пересадочную станцию. Ты получишь билет, по которому сможешь отправиться на любую планету Федерации. Мир большой, и, хочу верить, в нем найдется такое место, где твоя злость окажется нужна. Надеюсь, ты понимаешь…
Вархар Вэй-Эр едва заметно улыбнулся.
– Понимаю.
* * *
Вархар открыл глаза. Он был собран и чувствовал каждую мышцу своего тренированного тела. Будто и не спал вовсе. За сутки полета он изучил корабль и усвоил порядки, которыми руководствовались как экипаж, так и пассажиры. Его разбудил звук, которого он прежде не слышал.
Ложась спать, Вархар отгородился от других пассажиров экраном, но при этом не стал включать звукоизоляцию. По старой привычке. Дома, на Дек-Даре, отправляясь на боковую, он всегда оставлял приоткрытым полог палатки. Чтобы вовремя услышать, если враг попытается незаметно подобраться.
Вот опять!
Кто-то громко крикнул:
– Живей!
В салоне первого класса никто не позволял себе кричать. Значит, случилось что-то из ряда вон выходящее. К тому же голос был незнакомый. Лишенный каких-либо эмоций, с металлическим дребезжанием. Как у робота.
Вархар хотел было отключить экран. Но, прежде чем он успел нажать на кнопку, экран исчез сам собой.
– Всем встать! Живо! Руки держать перед собой!
Трое человек стояли в передней части салона, двое – в задней. От остальных пассажиров их отличали зеркальные маски с встроенными голосовыми модуляторами.
Отлично придумано, отметил про себя Вархар. Если ты не видишь лица противника и не слышишь его настоящий голос, то не можешь оценить его эмоциональное состояние. Это дает врагу преимущество. Если, конечно, ты сам не владеешь своей мимикой и голосом в таком совершенстве, что тебе не требуется никакая маска. Интересно, а удар хантала эта маска выдержит?.. Последний вопрос был продиктован чистым любопытством. Вархар не имел намерения ввязываться в чужую драку, причина которой была ему неизвестна. Пока не имел.
– Всем встать! Живо!
Человек, выкрикнувший слова приказа, повел из стороны в сторону трубкой с нешироким раструбом, которую он держал обеими руками. Похожие трубки были и у его сообщников. Должно быть, это оружие, догадался Вархар.
Пассажиры, спросонья плохо понимающие, что происходит, начали подниматься с кресел. Они смешно крутили головами, озираясь по сторонам. Одни растерянно, другие испуганно.
Один из людей в масках подошел ближе и ткнул раструб своего оружия Вархару в лицо.
– А тебе что, особое приглашение требуется?
– Ты хочешь куда-то меня пригласить? – непонимающе изогнул бровь Вархар.
– А ну, вставай, остряк!..
Направленное на тебя оружие должно внушать страх. Но Вархару человек, вооруженный трубкой, казался просто смешным.
– Видишь ли, дружище, это мое место. Если ты хочешь отдохнуть, почему бы тебе не поискать другое?
– Ты дурака-то из себя не корчи!..
– Постойте!.. Подождите!.. – К креслу, в котором сидел Вархар, подбежала рыжеволосая стюардесса. Та самая, что встретила его, когда он поднялся на борт «Звездного Гиганта». Она держала руки перед собой, чтобы человек в маске видел, что в них ничего нет. Этот пассажир… Он из дальней колонии… Он не понимает, что происходит… Прошу вас…
– Ну, так объясни ему! – коротко бросил человек в маске и сделал шаг назад.
Стюардесса повернулась к Вархару.
– Вам лучше делать то, что они говорят, – быстро зашептала она. – У нас просто нет выбора…
– Кто эти люди?
– Террористы. Они захватили корабль и собираются угнать его на свою базу. Возможно, они потребуют за него выкуп. Или выдвинут какие-то другие требования. В любом случае, если мы будем делать, что они хотят, то, скорее всего, останемся в живых.
– То есть мы уже не летим на Землю?
– Нет.
– Что у них за оружие?
– Волновые парализаторы.
– Оно действует на расстоянии?
– Около пяти метров.
Вархар обреченно вздохнул и улыбнулся стюардессе.
– Напрасно ты забрала у меня нож.
– Что? – Глаза рыжеволосой удивленно округлились. – Вы же не собираетесь?..
– Сколько всего террористов на борту?
– Не знаю… Рулевую рубку они еще не захватили. В салоне эконом-класса тоже все тихо.
– Что они собираются делать?
– Скорее всего, соберут всех пассажиров в одном салоне, чтобы легче были за ними следить. А потом начнут переговоры с пилотами. Главная их угроза вывести из строя ХД-двигатель. Тогда мы навсегда останемся в ином измерении.
– Ты хорошо осведомлена.
– Это не первый случай захвата корабля. Террористы… Они называют себя бойцами Первой повстанческой армии, требуют…
– Меня совершенно не интересует, что они требуют. Я не люблю, когда кто-то нарушает мои планы.
Рукой отстранив девушку, Вархар легко, одним движением поднялся на ноги. Его тело будто перетекло из одного положения в другое.
– Руки! – погрозил ему парализатором находившийся рядом террорист. – Руки покажи!
Вархар улыбнулся и выставил руки перед собой.
– Что в левой руке? Кулак разожми!
Вэй-Эр растопырил пальцы.
– Йо-йо.
– Зачем тебе йо-йо?
Вархару показалось, что даже в искаженном модулятором голосе он услышал недоуменные нотки.
– Интересно, да?..
Вэй-Эр сделал едва заметное движение кистью левой руки. Хантал ударил в зеркальную маску террориста. Маска раскололась, и боец Первой повстанческой армии упал на пол, не издав ни звука.
Никто из его приятелей не понял сразу, что произошло. А когда поняли, было уже поздно.
Вархар сделал два быстрых шага вперед и выбросил хантал на всю длину нити. Жужжащий диск дважды обернулся вокруг ствола оружия, что держал в руках другой террорист, и секунду спустя оно было уже в руке у Вархара. Вэй-Эру парализатор был ни к чему. Он локтем размозжил маску на лице обезоруженного врага и снова запустил хантал. Третий террорист упал на пол, отчаянно зажимая руками рану на горле.
В салоне оставались еще двое террористов. И оба одновременно направили свои парализаторы на Вархара. Но Вэй-Эр уже чувствовал, как в крови у него закипает ярость, превращающая его в непобедимого бойца и делающая его неуязвимым. Он упал в проход между креслами, и беззвучные выстрелы прошли у него над головой. Перевернувшись через плечо, он, не вставая на ноги, запустил хантал. Как только диск обернулся вокруг ног террориста, Вархар дернул нить, и еще один повстанец оказался на полу.
Последнего Вэй-Эр поймал за шею. Но это было уже совсем просто.
Зажав хантал в кулаке, Вархар быстро глянул по сторонам. Салон первого класса был очищен от врагов. Пассажиры стояли молча, кто-то все еще держал руки перед собой, – и с благоговейным ужасом, как на сошедшего с небес героя, взирали на победителя.
– Все в порядке, – улыбнулся Вархар Вэй-Эр. – Я на вашей стороне.
– Кто вы? – спросил его пожилой мужчина с отвисшими, как у бульдога, щеками.
– Я Вархар Вэй-Эр с планеты Дек-Дар. Сородичи изгнали меня, посчитав, что во мне слишком много злости. Но, как я вижу, это именно то, чего всем вам здорово недостает. Не так ли?
Вархар подмигнул восхищенно смотревшей на него рыжеволосой стюардессе.
Мужчина с отвислыми щеками коснулся плеча Вэй-Эра.
– Простите, вы летите на Землю?
– Да.
– У вас есть какая-то определенная цель?
– Пока нет.
– В таком случае, у меня для вас имеется очень интересное предложение, – мужчина достал из кармана визитку. – Я представляю Федеральное Агентство…
Вархар наклонился, поднял за воротник шевельнувшегося было террориста и как следует приложил его лбом об пол.
– Вас это не смущает? – спросил он у пожилого.
– Напротив, – улыбнулся тот. – Это именно то, что я уже даже не надеялся увидеть! Истинная брутальность, в чистом, незамутненном виде. Поверьте, на Земле перед вами откроются самые широкие возможности! С вашими-то талантами!..
Щекастый, как рыбак, раскинул руки в стороны. Да так и замер, будто боясь упустить то, что поймал.
– Таланты, говорите… – улыбнулся одетый в модный костюм дикарь. – Мне кажется, я уже люблю эту планету!
Глаз в небесах
Я пишу эти строки, сидя на изъеденных временем каменных ступенях древней индейской пирамиды в Мачу-Пикчу. Я пишу на широком пальмовом листе остро заточенной щепкой. И складываю все написанное под большой жертвенник на самом верху пирамиды. Честно признаться, у меня почти нет надежды на то, что кто-то когда-нибудь найдет мои записи. Но, если вдруг это случится, заклинаю вас, прочтите все написанное от начала до конца. И постарайтесь поверить в то, что это не бред сумасшедшего. Это предупреждение всем вам, живущим и пока еще не знающим о том, сколь страшная угроза нависла над вашим (зачеркнуто) миром, который мы считаем реальным. И, что самое ужасное, вы (зачеркнуто) мы создаем ее собственными руками. Сегодня. Сейчас…
* * *
Сколько я знал Витьку Суборова, а знакомы мы аж с детского сада, его все время привлекало что-нибудь маленькое. Очень маленькое. Чем меньше – тем лучше.
В самом раннем детстве, играя со сверстниками, Витек, как и все, охотился за насекомыми. Но если все прочие старались ухватить бабочку с самым большим размахом крыла или гусеницу, размером с сосиску, то Витьку интересовало нечто совсем иное. Честно говоря, в те времена я даже не задумывался над тем, что он там выискивает в траве, но точно знал, что даже вездесущие муравьи казались ему непомерно огромными. Нет, он вовсе не боялся больших насекомых. Они просто не вызывали у него интереса. Ни малейшего.
Витька и читать научился раньше всех, потому что, если других малышей в книге интересовали прежде всего картинки, то ему хотелось непременно проникнуть в тайный смысл крошечных, уродливых закорючек.
С возрастом стало понятно, что Витек не просто увлекается всякими мелкими, стремящимися к исчезновению штучками, но и сам способен их создавать. Классе, кажется, в третьем Витька, учившийся в целом неплохо, едва не схлопотал «неуд», принеся на урок рисования чистый лист бумаги и заявив, что это и есть его домашняя работа. Учительница, велевшая нам всем нарисовать дома персонажей любимых сказок, решила, что В. Суборов издевается над ней. Причем в особо циничной форме. По счастью, Витек никогда не расставался с огромным увеличительным стеклом с черной пластиковой рукояткой. Взглянув через увеличительное стекло на казавшийся чистым лист, предоставленный Витькой в качестве домашней работы, учительница увидела все, что хотела: и зайчика, и лисичку, и серого волка, и медведя, и колобка. Очень-очень-очень маленьких.
В пятом классе Витька сделал из горошины глобус, на котором были обозначены столицы всех существовавших на тот момент государств. Было их значительно меньше, чем сейчас, но, согласитесь, задача все равно была непростая.
В седьмом классе Витька потряс учителей, принеся на урок труда рисовое зернышко, с одной стороны которого был вырезан портрет Генерального Секретаря, а на другой все существующие на тот момент тексты Государственного Гимна. Гимнов тоже было чуть меньше, чем сейчас, но тогда об этом еще никто не знал, и поистине ювелирная работа Витька произвела эффект разорвавшейся бомбы.
Ах!.. Ох!..
Учителя старших классов, оказывается, понятия не имели, что у них в школе учится такой могучий талантище!
Ух!.. Ах!..
А ведь они еще не видели коллекцию Витькиных солдатиков, разглядеть которых можно было, лишь воспользовавшись большим увеличительным стеклом. Гораздо больше того, что Витек повсюду таскал с собой в детстве. Квадратное стекло на специальной гибкой штанге было привинчено к краю стола, на котором Витек разыгрывал исторические сражения, используя для этого солдатиков, сделанных собственными руками. При этом особое внимание он уделял не исторической правде воспроизводимых событий, а скрупулезной достоверности мельчайших деталей амуниции и вооружения, невидимых простым глазом воинов.
Ох!.. Ух!..
Витькино рисовое зернышко побывало на всех мыслимых конкурсах детского творчества. И завоевало кучу призов. Что, в общем-то, и неудивительно. Сборные модели аэропланов, куклы из папье-маше, многочисленные поделки в модном тогда стиле макраме и даже действующая модель вулкана, представленная на одном из городских конкурсов, не могли составить серьезной конкуренции Витькиному чудесному зернышку.
Ах!.. Ах!.. Ах!..
Витькой восхищались! Витьке прочили большущее будущее! Казалось, Витьке теперь прямая дорога в художники-миниатюристы. Или, на худой конец, в ювелиры. Но…
Бах!.. Трах!..
Не пойми с чего вдруг Витек утратил интерес к художественным миниатюрам. Как отрезало, было и нет.
Все в полнейшем недоумении.
За исключением меня.
В то время мы с Витькой были закадычными друзьями, и уж я-то точно знал, почему Витек забросил искусство. Причина, по сути, была чрезвычайно проста. Как и у всех ребят в его возрасте, у Витьки появилось новое увлечение. Нет-нет, я вовсе не о девчонках. Хотя я-то в то время о-очень ими интересовался. А вот Витек с головой ушел в глубины микромира. Настолько глубоко, что даже завалил годовые оценки по нескольким предметам, не связанным с его новым увлечением. Я, честно говоря, не разделял его страсть. Теория Бора казалась мне далекой от жизни абстракцией. Чем-то вроде надписи мелом на заборе, самонадеянно возвещающей: «Я есмь начало и конец всего сущего!» Ну, пусть, в конце концов, будет, мне-то какая разница. Витька же был всерьез уверен в том, что микромир таит в себе ответы на все, абсолютно все вопросы, волнующие человечество. Включая такие многострадальные, как «Есть ли жизнь на Марсе?» и «В чем вообще смысл человеческого бытия?»
После школы пути наши разошлись. Я поступил в медицинский, Витька – в физико-технический. Мы иногда перезванивались. Привет. Как дела? Чего нового? Порой встречались, как правило, на свадьбах бывших одноклассников, которым не терпелось почувствовать себя взрослыми и самостоятельными.
После института я какое-то время работал в одном из столичных НИИ. А Витька… Чем занимался в это время Суборов, понятия не имею. Мы по-прежнему жили на одной улице, но несколько лет не виделись.
А потом грянула перестройка. И всех нас корежило и ломало не по-детски. Да, что я буду рассказывать, вы и сами все понимаете. Если, конечно, довелось вам жить в это прекрасное и странное время. Чем мне только не приходилось заниматься в эти годы! Скажешь кому – не поверят. Да я и сам рассмеялся бы. Но только теперь, а не тогда. Тогда все было иначе…
Ладно, не стану вдаваться в подробности. Тем более что никому, кроме меня, это неинтересно. Важно, что мы оказались не среди тех, кто пошел ко дну, а с теми, кто остался на плаву, многое потеряв, но сохранив главное – доброе имя. Вот так.
Когда все устаканилось более или менее, оказалось, что я уже не занимаюсь медициной, а торгую мужскими сорочками. Занятие не самое увлекательное, но и не особо обременительное, приносящее небольшой, но стабильный доход. Я женился, у меня был почти взрослый сын, и оставалось достаточно свободного времени, чтобы читать книги, смотреть кино и слушать музыку. То есть заниматься тем, что я больше всего любил. Еще бы я не отказался попутешествовать. Но, говоря о путешествиях, я имею в виду не средиземноморские пляжи, где туристов больше, чем гальки на берегу, а удивительные, наполненные внутренним, духовным содержанием места, посещение которых раз и навсегда меняет твое мировосприятие. На это моих скромных доходов не хватало.
Новый, двадцать первый век уже настолько прочно вошел в свои права, что о двадцатом все говорили, как о чем-то давно минувшем. Что совсем не интересно вспоминать, да, в общем-то, и незачем. И тут наши с Витькой пути снова пересеклись. Можно сказать, нас свел случай. Хотя «Одноклассники» здесь совершенно ни при чем – так уж случилось, что оба мы имели здоровую привычку смотреть в будущее, а не киснуть, вспоминая ушедшую молодость. Тем более что, как выяснилось, не так уж далеко она ушла. Мы встретились в одном из московских клубов на концерте Flower Kings. Слыхали про такую группу? Вот то-то и оно. Поэтому я и говорю, не судьба, а случай.
И словно бы не было тех лет, что мы не виделись.
Концерт мы, понятное дело, прослушали если и не с разинутыми ртами, то с улыбками счастливых идиотов на лицах. Если вы не понимаете, о чем речь, то объяснять бесполезно. Лучше сами послушайте. А после мы чуть ли не до утра бродили по улицам и разговаривали, разговаривали, разговаривали обо всем на свете. И это были не извечные разговоры старых знакомых на затертые до дыр темы, вроде «Ну, как ты? Как работа? Как семья?». Мы говорили о том, чего и сами не понимали, но даже само по себе приближение к постижению истины было невообразимо восхитительно-волнующим. Не очень понятно? А если я скажу, что мы беседовали о смысле всего сущего? Так лучше? Ну, хорошо, пусть так оно и будет. Слова, как известно, не имеют никакого значения. А говорящий лишь попусту сотрясает воздух, вещая о том, чего сам не понимает. Но порой это бывает забавно.
Попутно выяснилось, что Суборов по сей день не женат. И даже не пытался вкусить этой отравы. Кто знает, может быть, он и прав. Хотя, с другой стороны… А, ладно – это тема для отдельного разговора. Работал же наш признанный гений в госкорпорации «Нанотех». Витек даже пытался объяснить, чем он там занимается. Он говорил что-то про микротрубочные скелеты и мономолекулярные моторы… В общем, мне с моими сорочками в этом было не разобраться. Многое из того, о чем говорил Витька, имело отношение к клеточной биохимии, но я так давно не заглядывал в специализированную литературу, что большинство названий казались мне лишь смутно знакомыми. И не более. Но я понял главное, Суборов по-прежнему занимался тем, что любил больше всего на свете – маленькими, невообразимо маленькими, исчезающе маленькими финтифлюшками. Я же, в свою очередь, поведал ему о жене, о сыне, о мужских сорочках, о капусте и о королях. А под конец все-таки не удержался и упомянул о своей так и не сбывшейся мечте попутешествовать по миру.
И тут Витька едва не подпрыгнул.
– Слушай, – говорит, – ты чем завтра занимаешься?
– Завтра, это то есть уже сегодня? – уточнил я.
– Точно, – быстро кивнул Витька. – Схватываешь на лету.
– Ну-у-у… – Я с серьезным видом почесал затылок. – В принципе, я сам устанавливаю для себя рабочий график…
– Отлично! – не дослушав, хлопнул меня по плечу Витька. – Заходи ко мне завтра! Как только проснешься! Адрес помнишь?
– Помню. А зачем?
– Что значит зачем? – удивился, а может быть, только сделал вид, что удивился, Витька. – Отправимся в путешествие.
– Куда? – не понял я.
– По самым удивительным, экзотическим и труднодоступным местам нашей планеты, – заговорщицким полушепотом сообщил Витька.
– Да, здорово. – Я не торопился проявлять энтузиазм. Хотя, судя по всему, именно на такую мою реакцию и рассчитывал Витек. – Но, видишь ли, друг, у меня семья… Сорочки, опять же…
– К черту сорочки! – Витька рубанул воздух рукой, будто рассекая веревку, на которой были развешены мои сорочки. – Нас ждут приключения!
– Нет, так дело не пойдет, – решительно отказался я.
И тут же подумал: «А, собственно, почему? Почему я не имею права на свое маленькое приключение? Хотя бы раз в жизни?»
– Ладно, не тушуйся. – Витька снова хлопнул меня по плечу. – Я просто хочу показать тебе кое-что из своих новых разработок.
– И все? – Мне все еще казалось, что в предложении Витьки кроется некий подвох.
– А чего ты ожидал? – усмехнулся Витек. – Я покажу тебе нечто очень маленькое.
– Меньше, чем были твои солдатики? – улыбнулся я.
– Гораздо меньше, – заверил меня Витька.
– А где сейчас эти солдатики? – поинтересовался я.
– Понятия не имею. – Витька беспечно махнул рукой и снова заговорил о своих наноштучках.
И, как я ни пытался выведать, что же именно он собирается мне показать, Витек хранил таинственное молчание. Чем, понятно, только распалял мое воображение. Уж я-то, как никто другой, знал, на какие сверхъестественные выверты способна неутомимая и местами извращенная фантазия Виктора Суборова.
В результате на следующий день я, как ошпаренный, вскочил с кровати в начале первого (это с учетом того, что вернулся я лишь в половине седьмого утра), быстро ополоснулся под душем, на бегу заглотил пару холодных сосисок, запил их вчерашним чаем, сказал жене, что у меня сегодня поставка новой партии сорочек, поэтому вернусь я невесть когда, и убежал из дома.
Витька уже ждал меня. Он сидел в кресле посреди комнаты, живописно заваленной разнообразными предметами, большинство из которых любой здравомыслящий человек, не задумываясь, назвал бы хламом и вынес на мусорку. В руках он держал огромную пачку чипсов, которыми аппетитно хрустел. Рядом, на круглом старомодном обеденном столе, в пределах досягаемости левой руки, лежала открытая коробка с недоеденной пиццей и стояла двухлитровая бутылка колы. Глядя на это пиршество, я только диву давался, как при столь убийственной диете Витьке удавалось оставаться худым, как щепка?
– Пришел, – расплылся в счастливой улыбке Суборов.
Можно было подумать, он хотя бы на секунду усомнился в том, что я непременно приду!
– Чем угощаешь? – приподняв крышку, я заглянул в коробку с пиццей.
– Э, нет! – Витька бросил чипсы на стол и решительно прихлопнул пиццу крышкой. – Кормить дома жена будет. А я тебя не за тем звал.
– Обидно. – Я облизнул измазанный соусом кончик пальца.
– Пошли! – Витек схватил меня за локоть и потащил в другую комнату.
Комнатка, в которой некогда стояла Витькина кровать и двухтумбовый письменный стол, за которым он уроки делал, теперь напоминала медицинский кабинет. Стены, выкрашенные белой краской, светлый ламинат на полу, закрытые жалюзи на окне. В центре комнаты – широкий стол, накрытый сверху плоским пластиковым колпаком. С двух сторон от стола яркие бестеневые лампы. У стены стойка с компьютерными мониторами и приборами непонятного мне назначения.
– Ты здесь вивисекцией занимаешься? – решил пошутить я.
– Хуже, – зловеще прошептал Виктор. – Создаю новую реальность.
– Виртуальную?
– Нанотехнологическую.
– Не слышал про такую.
– Естественно. Никто еще не слышал.
– Ага. – Я придал лицу многозначительное выражение. Так всегда следует поступать, когда не знаешь, что сказать.
Но на Витьку мое «ага» не подействовало совершенно. Он подошел к столу, щелкнув сбоку клавишей, включил подсветку и передвинул на угол стола закрепленный на трех подвижных кронштейнах полупрозрачный квадрат, размером с коробку для компакт-диска. Чем-то мне все это напоминало нашу детскую игру в крошечных солдатиков.
Витек изогнул один из кронштейнов так, что полупрозрачный квадрат поднялся вертикально, и посмотрел сквозь него на меня.
– Я тебя вижу насквозь!
А я видел только вылупившийся на меня огромный глаз. Покрытый сеткой красных прожилок и как будто неживой. Зрелище было настолько отталкивающее, что я почувствовал странный, неприятный холод под ребрами. Хотя, казалось бы, с чего?
Витька наклонил голову к плечу и посмотрел на меня своим нормальным взглядом, не через стекло.
– Как ты думаешь, что это такое? – Он кончиком пальца коснулся закрепленного на кронштейне квадрата.
– Увеличительное стекло, – ответил я, почти не боясь ошибиться. – Обалденно навороченная, мощная суперлинза.
– Мимо! – Витек снова перевел квадрат в горизонтальное положение и переместил к одному ему приметному месту на ровной матовой поверхности стола. – Это окуляр наноскопа.
– Чего? – насмешливо скривился я, решив, что Суборов меня дурачит.
– Наноскопа. – Виктор посмотрел на меня через плечо. – Прибора, позволяющего видеть объекты, созданные с помощью биоструктурированных нанороботов пятого поколения.
– Чего-чего? – снова поморщился я, на этот раз озадаченно.
– Лучше сам посмотри. – Виктор сделал шаг в сторону, уступая мне место возле наноскопа.
Я осторожно подошел к непонятному прибору и, вытянув шею, издали заглянул в квадратное окошко. Оно казалось мутным и слегка опалесцирующим.
– Смелее, – подбодрил меня Витька. – Это совершенно безопасно.
Я наклонился и одним глазом заглянул в окуляр.
В первый момент мне показалось, что навстречу мне устремилось мерцающее, серебристое облако. Зажмурив глаза, я чуть было не отшатнулся назад. Но, вовремя успев подумать о том, как смешно это будет выглядеть со стороны, осторожно приоткрыл левый глаз. Серебристое облако будто охватило меня со всех сторон. То ли оно проникало в меня, то ли я сам растворялся в нем, только постепенно я утрачивал связь с окружающей реальностью и все глубже проваливался в разверстую пасть наноскопа. Не скажу, что ощущение было пугающим или хотя бы неприятным – скорее уж очень неожиданным и непривычным. Не имеющим ничего общего с повседневным чувственным опытом.
Внезапно обволакивающая меня дымка рассеялась, и я увидел…
– Черт возьми!
Пораженный, я не мог сказать ничего больше.
– Узнаешь? – донесся до меня голос Виктора.
– Гиза.
Ошибиться было невозможно. Три гигантские пирамиды и охраняющий их Сфинкс среди бескрайних песков. Картина была настолько реалистична, что, казалось, протянув руку, я мог коснуться пальцем вершины пирамиды Хеопса.
Я с трудом оторвал взгляд от наноскопа и посмотрел на Витьку.
– Ты снова занялся художественными миниатюрами?
– Нет, – загадочно улыбнулся мой старый друг. – То, что ты видишь, явление иного, более высокого порядка. Это реальность, воссозданная благодаря современным компьютерам и нанотехнологиям.
– Выходит, эти пирамиды ненастоящие?
– А что для тебя реальность? Откуда ты знаешь о том, что существует страна Египет, в которой некогда, в незапамятные времена властителей было принято хоронить в гробницах, спрятанных под чудовищными нагромождениями камней? Из книг? Из учебников истории? Из телепередач?.. Ты ведь ни разу там не был.
– Да, но у меня нет причин усомниться в реальности существования египетских пирамид.