— Положение непростое, — Тиррен очерчивал на карте жалкий клочок, где ютились уцелевшие лары. — От рек остались два ручья, и в середине лета они пересыхают. Несколько раз мы не успевали собрать урожай. Караванщики мечтают пасти верблюдов на наших посевах и поить из ручья и постоянно устраивают набеги.
Архив и сокровищница пострадали от пожара не так сильно, как я ожидала. Тиррен с утра искал там какую-то важную вещь, не находил, но выкладывал перед нами то карты, то летописи, то старинные украшения, невесть как затесавшиеся среди бумаг.
— Ссориться с караванами — тупиковый путь, — сказала я. Вот где пригодились трактаты, вызубренные ещё в Марсале! — Тиррен, а вы не пытались предложить что-то на обмен? Они были бы заинтересованы в нас как в партнёрах.
Тиррен печально покачал головой:
— Зачем торговать, когда можно дать нам вымереть и потом разграбить сокровищницу? А ещё руины полны сброда, который охотится за драконьей костью и не брезгует отдирать мозаику с колонн. Это выгоднее честной торговли.
Он снова вздохнул и принялся рыться на полках со свитками. Вперемешку с бумагами на пол падали вышитые кошели, камни на плетёных шнурах… Похоже, Тиррен не обременял себя уборкой в спасённых архивах.
— Вот! — он торжествующе поднял склянку с чем-то тёмным и густым. — Я уж боялся, придётся добывать новое.
— Что это? — недоверчиво спросил Рай.
— Вытяжка из драконьих желез. Готовит тело к первому превращению и мягко пробуждает дар. Пьют её каждый день по десять капель на стакан вина. Или по двадцать…
— Вы уж определитесь.
— Обычно пьют по числу лет, но вы носили браслеты, блокирующие дар, и не проходили обучение… Нет, начнём с десяти капель. Если всё будет хорошо, увеличим.
|
|
Я осторожно поднесла флакон к носу и быстро отставила — так скверно и резко пахло. Рай тоже принюхался:
— Дрянь редкостная. И долго её нужно пить?
— Около года.
— За это время нас либо разорят кочевники, либо народ поднимет восстание, либо и то, и другое, — нахмурился Рай. — Начнём сразу с двадцати капель.
Тиррен вздохнул:
— Нет. Наберитесь терпения, прошу вас. Обернуться драконом — это, знаете ли, не самая простая штука. Если не будет осложнений, будем прибавлять по две капли в месяц. Мне не меньше вашего хочется вернуть Ларскому королевству жизнь. Но я не хочу добыть её ценой ваших жизней.
***
Пузырёк занял место на полке рядом с книгами по истории королевства, анатомии драконов, сводами законов и всем прочим. Каждый вечер я отмеряла по десять капель себе и Райнарду. От запаха меня мутило, вино не заглушало мерзкий привкус. Зато какие снились сны! В этих снах разворачивались крылья, сверкала чешуя, мелькали огненные пятна. Или причиной были жаркие объятия Рая? Кто знает, было ли дело в зелье или так всегда происходит между любящими людьми, но то, что ночами вспыхивало между нами, превосходило мои самые смелые ожидания. Я с улыбкой вспоминала волнения над книжкой княгини. Разве можно было сравнить их с трепетом, предвкушением, почти мучительной сладостью наших ночей?..
Летняя жара медленно уступала сезону дождей. Всё чаще дул сильный, пронизывающий ветер. Я не боялась бурь — забиралась повыше на остатки сторожевой башни или городской стены, закрывала глаза и отдавалась стихии. Зелье и упражнения из книг обострили мои чувства; я слышала, как трутся песчинки, чувствовала, как меняется ветер, каков воздух на вкус. А когда над горами взмывали крылатые тени, я осторожно касалась их сознания своим. Холодно, скользко: не ухватить, не ударить, но можно растопить, придать нужную форму. После таких упражнений я возвращалась обессиленная, но с окрепшей верой, что это не сказка и не выдумка. Мы станем драконами и поведём пещерных ящеров за собой — строить наш город заново.
|
|
В один из немногих ясных дней через пустыню снова потянулись караваны. Я сидела на стене по своему обыкновению и смотрела, не открывая глаз. Внутренним зрением караваны выглядели очень красиво: россыпь цветных искр, мерцающих в серой мгле. Я касалась искр, чтобы вовремя увидеть угрозу — сильные эмоции я считывала легко. Уже трижды наш дар предупреждал об опасности: кочевники по-прежнему нападали на оазисы, но мы каждый раз успевали выставить людей.
Я так сосредоточилась на караване, что толчок на самом краю сознания заставил потерять равновесие. Я едва удержалась на стене, открыла глаза и огляделась. Обычным зрением я ничего не видела, но, похоже, неподалёку был человек, который очень стремился в оазис.
— В песках кто-то есть, — сказала я Раю, спустившись вниз.
— Знаю. Проверим.
— Наверняка очередной охотник за драконьей костью.
— Или лазутчик. Не тревожься. Я разберусь.
Отряд из десятка воинов ушёл в указанном нами направлении, а я быстро обняла Рая. Чешуя теперь бугрилась и на его плечах до локтей, её было легко нащупать даже сквозь рубашку. Иногда она исчезала, но потом возвращалась. Тиррен говорил, так и должно быть. У меня чешуйки были тоньше и вились вдоль позвоночника, кожа под ними слегка зудела.
|
|
— Иногда я боюсь, что ты обернёшься ночью, пока я сплю, — поддразнила я его. — Проснусь, а рядом дракон.
— Постараюсь тебя не разбудить, — отшутился он. — Может, я не смогу удержаться новом облике и часа.
— Интересно, как это будет? — задумчиво проговорила я. — В книгах пишут, что нужно сосредоточиться и преодолеть барьер. Но что за барьер?
— А ты его не чувствуешь?
— Нет. А ты?
— Чувствую. Он как пузырь, плотный и упругий. Давишь и он прогибается.
— Отвратительное чувство, должно быть, — поморщилась я. — Нет, я пока ничего не чувствую. Наверное потому, что я носила два браслета, пока ты бегал налегке.
Со стороны руин послышался шум — вернулись воины.
— Ладенский бродяга, — объяснили они. — Почти лишился памяти от жажды, но держится как благородный воин. Мы поместили его в крайних хижинах.
— Позаботьтесь о нём, — велел Рай. — Воины нам нужны.
Я мысленно потянулась к нежданному гостю. Ларский народ чуть ли не наполовину состоял из бродяг, которым не нашлось места даже у кочевников. Порой сюда являлись настоящие головорезы, но сейчас я не ощущала опасности. Скорее, отчаяние и какую-то суровую обречённость. И что-то неуловимо знакомое.
— Я хочу его увидеть, — сказала я.
Однако выбраться в хижины я смогла только вечером — меня позвали обсудить посевы. Откинула тонкий полог, заменявший дверь, кивнула лекарке, что толкла травы у очага, и замерла на пороге — с лежанки на меня смотрел Гилберт, мой ладенский телохранитель.
Я бросилась к нему, поднесла к губам чашку с водой.
— Благие боги, Гилберт! Как ты оказался в песках?
Гилберт смотрел на меня изумлённо, затем его лицо просветлело, он глубоко вздохнул и улыбнулся треснувшими губами:
— Госпожа. Я так рад видеть вас. Почту за честь охранять вас в небесных чертогах.
— Гилберт, милый, я жива! Ты тоже! И будешь жить долго, об этом я позабочусь. Пей.
— Немыслимо, — Гилберт протянул руку, но не осмелился коснуться меня. Я сама взяла его за руку:
— Видишь? Это и вправду я, Исабель. Только именем ван Дейль меня больше не зови.
— Невероятно,— Гилберт чуть приподнялся на постели, разглядывая меня. — В Ладене считают, что вы с братом погибли. В песках не выжить без воды и оружия.
—Мы с Райнардом живы, и он мой… Ах, мне столько всего нужно тебе рассказать! — улыбнулась я. — Но прежде скажи, как ты здесь оказался.
— Я предал своего князя, — просто сказал Гилберт. — Он объявил вас с Райнардом орзорумскими шпионами и запретил произносить ваши имена при дворе. Я исполнял этот приказ, но когда вас обвинили во взрывах, что гремели в Ладене несколько лет назад, прямо сказал, что не к лицу его светлости подлые наветы. Его светлость дал мне сутки, чтобы отказаться от своих слов. И вот я здесь.
— Обвинили во взрывах?! Но мы тогда жили в Марсале! А Рай только-только приехал в Ладену!
— Я и напомнил об этом его светлости. И о том, что Райнард рисковал жизнью, обороняя границы княжества.
Я ощутила глубокую печаль. Честный, верный Гилберт. До последнего старался служить всем и предпочёл смерть бесчестью.
— Ладена не достойна такого воина, как ты. Скажи, как тебе удалось добраться до оазиса?
— Дворцовые стражники не осмелились ослушаться князя, но сделали для меня всё, что могли — отвезли подальше и отдали свою воду. Только благодаря им я не погиб от жажды и не попался кочевникам.
— Теперь тебе не грозит смерть ни от жажды, ни от голода. — Я снова поднесла к губам Гилберта чашку, и на этот раз он с жадностью осушил её.
— Простите мою слабость, госпожа. Завтра я смогу служить вам, как прежде.
— Что ты! Отдыхай, сколько потребуется. И не торопись в небесные чертоги. Сегодня не буду тебя тревожить, а завтра устроишься во дворце… вернее, в том, что от него осталось. Хочу, чтобы ты был поближе.
— Вы и здесь живёте во дворце? Рад, что местные дикари оказали вам почести, подобающие девушке вашего положения.
— Отдыхай, — я поправила тонкое одеяло, заново наполнила чашку и поставила поближе. — Завтра расскажу тебе обо всём.
***
— В Ладене нас считают мёртвыми, — пересказала я Раю вечером разговор. — И пытаются повесить на нас все преступления против короны за последние пять лет.
— Другого я не ждал. Как Гилберт пережил, что его подопечная может внезапно обратиться драконом?
— Я ему не сказала, — улыбнулась я. — Он без того немного ошалел, увидев меня живой. Как я рада, что он с нами!
— Хочешь снова держать его в телохранителях?
— Гилберт теперь не связан клятвой, может делать, что захочет. Спросим его, когда чуть придёт в себя. Пожелает сражаться под твоим началом — пусть. Жаль держать такого воина при себе.
Я сняла с полки пузырёк с вечерним зельем и с недоумением посмотрела на свет:
— Почти закончился. Странно! Тиррен обещал, его хватит на полгода.
— Глядя, как он хранит зелья, удивительно, что они не разлились и не испарились задолго до нашего возвращения, — хмыкнул Рай. — Завтра я скажу ему отыскать ещё.
— Надеюсь, здесь запасено достаточно этого добра.
Я отмерила положенные десять капель, отметив, что почти привыкла к запаху. Выгнулась, ощущая, как на спине натянулась приподнятая гребнем рубашка. Предстоящее превращение и пугало меня, и захватывало.
Я прошла к постели, ощущая, как отзывается тело на каждый шаг. Настойка обостряла без того чуткое восприятие. Ковёр ласкал босые ноги, прохладный воздух рождал на коже мурашки, тонкий шёлк рубашки… раздражал. Я дёрнула шнурок у ворота и повела плечами, игриво оглянувшись на Рая.
— Иди ко мне.