«А как, ‑‑ спросил архиепископ, ‑ насчет грешников?» Начальник станции ответил: «Мы не знаем никаких грешников. С тех пор как эти люди пришли сюда, они трансформировали всех грешников в саньясинов. Ад больше не соответствует старым представлениям. Вы же не знаете меня ‑ раньше я был дьяволом! Теперь они назначили меня главным станционным начальником. И так много людей прибывает, что мы используем не одну станцию, а двенадцать станций. Повсюду в аду прекрасные станции ‑‑ сады, лужайки, красивые дома... А с тех пор как ученые стали приходить, у нас появилось электричество, экологическая программа. Они не позволяют мне рубить деревья для адского костра ‑ они добились кондиционирования воздуха во всем аду!»
В этот момент архиепископ очнулся и воскликнул: «Боже мой! Какой сон!» Он увидел, что люди стали собираться, и первым вошел Эдмунд Берк. Архиепископ был честным человеком, он сказал: «Я не знаю ответа, но я видел такой сон. Я перескажу сон, и вы сможете сделать вывод, желанный для вас».
Это не вопрос веры в Бога, в Христа, в Кришну, в Раму... Это вопрос существования медитирующей личности, когда все, что вы делаете, является добродетельным. Исключительно через медитацию ‑‑ цветы добродетели, вечные цветы добра, любви, смеха.
Таким образом, когда Якусан сказал монаху: «Сейчас ты моешь эту каменную статую, а можешь ли ты вымыть то?», он должен был указать на сердце, самую суть монаха.
Сомпю ответил: «Пожалуйста, получите то и принесите его мне».
Он сказал: «Я не знаю, на кого вы указываете во мне; но, пожалуйста, вытащите его».
...Когда я смотрел на Сомпю, я подумал о «шампуне», поскольку шампунь является необходимой вещью для мытья. Так, я буду звать его «Шампунь».
Шампунь ответил: «Пожалуйста, получите то и принесите его мне. Я вымою его хорошо».
Мастер ничего не сказал. То, что спрятано внутри вас, вам не доставят. Только вы можете отправиться туда Вы задаете абсурдный вопрос. Наступило молчание. Мастер, должно быть, подумал: «Этот человек еще не готов».
В другой раз, когда Якусан сидел, к нему подошел моих и спросил: «Ошо, вы сидите молча, о чем вы думаете?» Вот как бы спросили обычные люди. Если вы сидите молча, они спросят: «О чем вы думаете?» ‑‑ поскольку люди делают это постоянно. «Возможно, существует серьезная проблема, которую вы решаете? Или некоторое беспокойство, с которым вы пытаетесь справиться?. О чем вы думаете?»
Якусан ответил: «Я думаю о немыслимом».
Он говорит: «Я не думаю. Я лишь существую и смотрю на немыслимое. Вы не можете думать об этом; это не мысль и не вещь. Это ощущение, вкус».
Вы пробуете что‑то сладкое. Что вы можете сказать о сладости? Вы скажете: «Сладость есть сладость». Но это не ответ. Все, что вы можете сделать, так это дать другому человеку маленькую конфетку попробовать и сказать ему: «Вот это сладость».
Ощущения, особенно глубокие переживания, далеко от языка, от мысли, от разума. Размышление о немыслимом вообще не является мышлением, а есть созерцание ясности внутри вас.
Монах сказал: «Как вы думаете о немыслимом?» Он не смог понять. Он думал: «Возможно, имеется что‑то немыслимое, о чем он думает. Если это есть немыслимое, то как вы можете думать об этом?» ‑‑ «Как вы думаете о немыслимом?
Якусан ответил: «Не думая».
Вот путь мышления о немыслимом: прекращение мышления. Просто быть в пространстве медитации, совершенно безмолвно. Даже ни одна мысль не проскочит по экрану вашего разума ‑‑ только чистый экран, и неожиданно вы станете способны видеть вечный, абсолютный, иной мир, который совершенно невозможно описать языком.
Когда Якусан был близок к смерти, он выкрикнул: «Зал падает! Зал падает!»
Монахи принесли разные вещи и начали подпирать его. Якусан вскинул свои руки и сказал: «Никто из вас не понял, что я имел в виду!».
Он не говорил о зале, он говорил о себе: «Мое тело, где я жил в течение многих лет, рассыпается на части. Пришел момент моего ухода».
Но Дзен всегда использует символы, а те монахи вели себя как обычные люди. Они не смогли увидеть того, что это не зал падает... Но поскольку Мастер говорит, что зал падает, возможно, он предсказывает будущую катастрофу. Так, они начали ставить подпорки, чтобы крыша зала не упала.
А бедный Якусан вскинул свои руки в полном отчаянии: «Никто из sac не понял, что я имел в виду! Я рассыпаюсь. Тело, которое было моим домом, рассыпается. Вскоре я полечу на крыльях в вечное небо». И, сказав это, он умер. Это были его последние слова: «Никто из вас не понял, что я имел в виду!»
Очень редко бывает, что мастера понимают; наиболее вероятно, что его понимают неправильно. Только очень мало людей обладают таким мужеством и такой остротой глубочайшего внутреннего пространства, что они могут понять мастера. Понять мастера значит понять всю загадочность существования.
После посещения похорон Иккую написал:
Когда мы приходим и видим
Здесь также
Горящий дом ‑
Почему люди говорят:
«Хорошо жить в нем»?
Он говорит: «На похоронах тело сжигается, и люди стоят вокруг погребального костра, но никто не сознает того, что сжигается не только это тело. Это не исключение, это правило. Ваше тело также будет сожжено на погребальном костре».
Этот дом не вечен. Этот материальный дом может разрушиться в любой момент. Тогда почему люди говорят: «Хорошо жить в нем ‑‑ хорошо жить в этом теле? Почему люди говорят это, когда тело всего лишь ‑ каркас, доставляющий нас от колыбели до могилы?
Жить в теле – это так мало. Быть в теле, но быть в качестве свидетеля, чтобы знать что «это не я» ‑‑ это великолепное ощущение. Вы отказываетесь от тела, даже когда вы живы; вы отказываетесь от разума, даже когда вы живы. Таким образом, когда смерть приходит, онa не может забрать что‑либо у вас, поскольку вы отбросили все, что она могла взять, и вы спасли вечное, чего она не может коснуться.
Это абсолютно существенно для каждого разумного человека: прежде чем смерть придет, ему должно быть совершенно ясно, что он не тело и не ум, а лишь чистое сознание.
Маниша спросила прямо:
Наш любимый мастер, в работе русского мистика Георгия Гурджиева не нашлось места для какого‑либо Бога, тем не менее он не привлек большого числа сторонников в Западной Европе или в его родной стране. Было ли это отражением его способностей как просветителя или русский народ был просто не был готов воспринять его?
В начале революции коммунизм программировал людей на атеизм. Коммунизм, как учили Маркс и Энгельс, является атеистическим, а быть атеистом ‑‑ это значит вновь стать верующим. Единственная разница между теистом и атеистом заключается в том, что теист представляет собой положительного верующего он верит, что Бог существует. Атеист также является верующим ‑ он верит, что Бога нет.
В начале революции Георгию Гурджиеву пришлось бежать из России ‑ иначе он был бы убит атеистическими революционерами.
Теперь это совершенно другое дело. Причина, почему после семидесяти лет ситуация иная, заключается в том, что отрицательная вера не может быть питанием вашей внутренней сущности. Человек может продолжать обманывать себя положительным верованием в течение столетий, поскольку положительная вера заполняет пробел. Отрицательная вера не заполняет никаких пробелов. За прошедшие семьдесят лет россияне стали осознавать огромную пустоту внутри себя. Отрицательная вера никак не помогает. По крайней мере положительная вера дает вам ложную религию ‑‑ молитву, Бога, церковь, священное писание, что‑то, необходимое для заполнения пробела. Все это чепуха, но все же вы можете заполнить вашу пустоту этой чепухой.
Что вы думаете о том, что постоянно хранится в ваших холодильниках? Всякого рода мелочи ‑ шоколад, мороженое, а вы продолжаете набивать... Вы замечали, что, когда мужчина или женщина любят, они много не едят? Что происходит? Почему? Любовь является таким питанием, что люди забывают о шоколаде, о жевательной резинке, о мороженом. Но когда женщины выходят замуж, они начинают полнеть. Больше нет любви; теперь женщина заменят любовь мороженым.
Почему мужья приносят мороженое, когда они приходят домой? Там больше нет любви; возможно, мороженое охладит атмосферу. А когда муж приносит мороженое, жена подозревает: «Он, должно быть, провинился, раз пытается подластиться».
Если вы не принесете мороженое, атмосфера в доме накалена. Если вы принесете мороженое, жена косится, осматривая ваш костюм: нет ли волоска чужой женщины?
Мулла Насреддин часто попадался с волосом какой женщины на халате. Он спросил друга: что же делать? Друг ответил: «Это просто. Перед входом в дом ты должен очистить халат. Носи щетку с собой».
Мулла ответил: «Хорошая идея! Мне это никогда не ‑‑ входило в голову ‑‑ так просто!» Однажды он нашел щетку. Перед домом он тщательно очистил свой халат и рубашку и вошел в дом. Жена взглянула на его халат, на его брюки и тут же стала бить себя о голове, плакать и стенать!
Он спросил: «Что случилось? Ведь нет ни волоска!» Она ответила: «Вот поэтому я и плачу. По‑видимому, теперь ты увлекаешься теперь какой‑то лысой женщиной!»
Все это чрезвычайно трудно. Как бы вы ни пытались, это не работает.
Сегодня ситуация в стране совершенно иная, чем была семьдесят лет назад. Сегодня русские люди чувствуют огромную пустоту. Вы не можете жить на негативе. А положительные вещи могут быть недостоверными, но по крайней мере они помогают вам заполнить пустоту. Поэтому я говорю, что теизм более опасен, чем атеизм, поскольку атеист рано или поздно должен осознать: «Это не помогает. Я совершенно опустошен».
Теист способен обманывать себя ради жизни вместе, поскольку он чувствует себя наполненным. Он знает молитву, писание, он знает, что Бог заботится. Но атеист рано или поздно обязан осознать, что атеизм не удовлетворяет, он отрицателен. Без Бога, без рая, без писания, ничего нет. Вы сталкиваетесь с пустотой.
Поэтому я говорю, что лучше быть атеистом, чем теистом. Но еще лучше быть агностиком – нельзя сказать, что он верит в Бога либо не верит в Бога, он просто открыт и готов к поиску истины ‑ в собственном сознании, поскольку это самая близкая живая вещь.
Взгляните глубоко в вашу пульсирующую жизнь, и вы найдете там дивное качество. Вы не найдете Бога, но вы найдете религиозность, истину, пробуждение, будду.
Гурджиев не мог привлечь много учеников на Западе. Причина была в том, что он не был человеком, ясно высказывающим свои мысли. Он знал только кавказский язык. Он родился, по странному совпадению, там же, где Иосиф Сталин. Они оба учились в одной семинарии, были одноклассниками, когда были детьми. И оба имели одно и то же качество стали.
Иосиф Сталин показал сталь в себе, таким же образом, но в другом направлении, Георгий Гурджиев также проявил свою сталь. Он был, вероятно, более сильным человеком, чем вы можете себе представить, сильнее Сталина, потому что у Гурджиева не было власти: его власть была внутренней. Вы могли дать ему столько алкоголя, сколько возможно, и вы никогда не видели его пьяным – такова была его сила – никакие наркотики не могли действовать на него, настолько огромным было его свидетельствование. Он мог идти за пределы алкоголя, и алкоголь был неспособен помешать его свидетельствованию.
Но он знал только его родной язык, один из кавказских языков. Он немного учился английскому, но его английский был ломаным: он не мог составить полного предложения. Поэтому язык был барьером, и его методы были барьером.
Его методы он выучил, потому что его отец умер, когда ему было девять лет, и его мать умерла еще до того, как умер отец, поэтому он остался сиротой. Его отец был из цыган, поэтому он остался с цыганской группой, и он учился всему, чему мог научиться от цыган. Они не великие ученые: они бродяги, переезжающие с места на место.
Вы удивитесь, узнав, что цыгане принадлежат Индии, Раджастану. Они ушли из Раджастана в Египет, а из Египта – в Европу. Из‑за того, что они пришли из Египта (Egypt) в Европу, их назвали цыганами («gypsies»). Это название произошло от слова «Египет», н их язык – хинди. Он изменился, но вы обнаружите, что на семьдесят процентов это хинди, а на тридцать – слова, происходящие из хинди и изменившиеся.
Поэтому Гурджиев путешествовал с одной цыганской группой, и когда он узнал все об этой группы, он начал двигаться к другим цыганским группам – они все время были в пути. Он выучил каждый метод у цыган, и эти методы были очень грубыми, очень жесткими – и совсем непривлекательными для западных людей, живущих в комфорте и роскоши. Поэтому те, кто приходил к нему, сразу же от него отворачивался, видя эти методы.
Во‑первых, он накормил бы людей – он был великолепным поваром – и очень экзотической пищей, которые западные люди никогда не знали. Он научился от разных цыганских групп готовить странные виды еды, со странными специями. Весь монастырь, где он, бывало, жил около Парижа, был заполнен продуктами питания, специями, разного рода сильнодействующими препаратами. Таковы были его методы.
Он мог заставить людей съесть слишком много, пока их не станет рвать; он мог заставить людей продолжать и продолжать пить, до тех пор, пока они не упадут на землю и не начнут нести тарабарщину – то, что вы делаете каждый день без всякого алкоголя! И он садился рядом с ними и слушал, что они говорили, потому что это было намного честнее чем то, что они говорили, когда были в сознании. Это был очень грубый психоанализ.
Он мог сказать людям, чтобы они копали в земле канавы, целый день под горячим солнцем. Люди, которые никогда физически не работали, копали канавы – эти люди были философами, профессорами философии. Они имели дело только с книгами и библиотеками, они не были рабочими, но они копали. Мастер шел рядом, глядя на учеников, копающих канавы. И вечером, когда канавы были выкопаны, он мог сказать: «Сейчас закопайте канавы снова. Приведите их с то же состояние в котором они были до того, как вы начали их копать».
Теперь, вечером, люди были абсолютно вымотаны! Некоторые падали в обморок от напряжения. А он наблюдал за их лицами, когда они теряли сознание. Немногие преуспевали, чтобы обнаружить странный феномен: когда они чувствовали себя абсолютно вымотанными, он продолжал настаивать: «Не беспокойтесь. Продолжайте!» И если кто‑то следовал ему – что было трудно – тогда внезапно они обнаруживали в момент, когда усталость достигала пика, внезапное высвобождение новой энергии и он был таким же свежим, как утром. Что произошло?
Он учил, что вы имеете три слоя энергии. Первый слой предназначен для ежедневной работы: он истощается очень легко. Истощите его полностью – и если вы истощите его полностью, немедленно появится второй слой, и вы будете наполнены свежей энергией, какой вы никогда не знали. Если вы будете продолжать работать в течение месяцев и месяцев подряд, второй слой также истощится, тогда третий слой – который неистощим, это сама жизнь – неожиданно возникнет в вас. Вы увидите, что у вас есть вечный источник энергии.
Но это очень грубый метод. Я могу сделать это за шесть минут! Гурджиеву нужно было для этого шесть лет – это метод воловьей повозки. Конечно, он не был очень привлекателен для западной интеллигенцией. Только совсем немного людей – не больше двенадцати, или, по крайней мере, двадцати – проживали в его монастыре. Многие из них были беженцами из Советской России. Они искали убежище, потому что коммунисты выбрасывали каждого, кто был не с ними. Они следовали Иисусу в этом пункте – кто не с нами, тот против нас. Либо убейте его, либо выгоните из страны.
У него был прекрасная территория около Парижа, в нескольких милях. Огромные деревья и большой лес, старый монастырь, покинутый монахами... Сейчас профессора, художники, поэты – почти половина группы людей на его территории – были те, кто заинтересовались им благодаря его великому ученику П.Д.Успенскому, известному математику, который обладал прекрасным качеством ясно высказывать свои мысли.
Я никогда не читал книги, написанные так хорошо, как книги Успенского. Каждое его предложение так емко: оно столько в себе содержит... Это случилось из‑за Успенского – Успенский – у Успенского была школа в Лондоне – что люди были првлечены. И он отправлял их оттуда к Гурджиеву, и девяносто процентов сбегало оттуда в течение двадцати четырех часов: «Этот человек сумасшедший! Весь день без еды, целый день вы должны тяжело работать, чтобы истощить вашу энергию, а вечером он кормит вас экзотической пищей, которая не подходит вашему желудку...»
Поэтому его собрание было очень странным собранием. Кого‑то рвало, кто‑то лежал пластом с пеной у рта. Кто‑то пытался высказаться, но никто не понимал, что он говорит. Только Гурджиев был в сознании; остальные были без сознания. Сначала еда, затем алкоголь – и жесткий ликер, а не мягкое вино, которое вы пьете глотками и радуетесь расслаблению. Это было не для расслабления, а чтобы вывернуть вас наизнанку. На следующе утро, когда вы просыпаетесь среди всех видов странных людей, которые кричат, визжат, очищают желудок вокруг вас, лучше всего выбежать в дверь, пока Гурджиев не схватит вас снова!
Его методы были определенно полезны, но они были слишком древними, слишком дикими; следовательно он не могли привлечь западную интеллигенцию. И также не могли привлечь русских, потому что они прошли революцию и атеизм был их знаменем.
Он умер разочарованным мастером – один из великих мастеров этого столетия. Он умер в 1950 году. Его жизнь – пример печальной жизни...
Теперь пришло время Сардара Гурудайяла Сингха!
Мануэль Лабор, побежденный южноамериканский диктатор, пытается вернуться к власти. Он обращается к собранию рабочих с просьбой организовать ему поддержку.
«Когда свершится революция, ‑ взывает Мануэль, ‑ вы порадуетесь удовольствиям богатых! Вы будете гулять по главной улице в золотых часах!
«Извините меня, ‑ прерывает Панчо, ‑ но предпочитаю носить мои старые часы «Тимекс».
«Или, если вы предпочитаете это – с часами «Тимекс»! ‑ продолжает Мануэль. ‑ вы будете носить костюм‑тройку фирмы «Ив Сен‑Лоран» и обувь фирмы «Гуччи»...
«Извините меня, ‑ прерывает Панчо. ‑ Но мне намного удобнее в моих синих джинсах и кедах».
«Хорошо – синие джинсы и кеды, если вы настаиваете, ‑ проворчал Мануэль Лабор раздраженно. ‑ И вы поедете на работу в кадиллаке...»
«Извините меня, ‑ прерывает Панчо. ‑ Но я бы лучше использовал мой велосипед».
Взбешенный, Мануэль спрыгивает с платформы, пробирается сквозь толпу и хватает Панчо за шею. «Послушай, идиот! ‑ шипит диктатор. ‑ Когда свершится революция, ты будешь делать то, что тебе прикажут!»
Ньютон Хутон встает однажды утром, идет в ванную, включает кран, но кран не работает. Тогда он сообщает своей жене, Хелен Хутон: «Эй, милая, кран не работает!»
«Хорошо, любимый, ‑ отвечает Хелен, ‑ ты у нас мужчина в доме – почини кран!»
«Ну, я не сантехник», ‑ отвечает Ньютон.
Затем он идет к платяному шкафу, чтобы взять свой костюм, и дверная ручка отваливается.
«Эй, Хелен, ‑ кричит Ньютон, ‑ сломалась ручка двери шкафа!»
«Хорошо, дорогой, ‑ отвечает Хелен, ‑ ты у нас мужчина в доме – почини ручку!»
«Ну, я не плотник», ‑ ворчит Ньютон и отправляется вниз, чтобы там позавтракать. Но когда он включает свет на кухне, лампочка перегорает.
«Эй, милая, ‑ крикнул Ньютон. ‑ Свет погас!»
«Хорошо, солнышко, ‑ отвечает Хелен, ‑ почему бы тебе не заменить лампочку?»
«Ну, я не электрик», ‑ громко отвечает Ньютон и уходит на работу.
Вечером Ньютон приходит домой и видит новую лампочку на кухне. Он поднимается наверх – и ручка двери шкафа уже на месте. Затем он идет в ванную – и кран работает.
«Эй, детка, ‑ восклицает Ньютон. ‑ Не скажешь ли ты мне, кто отремонтировал все эти сломанные вещи в доме?»
«Хорошо, зайка, ‑ отвечает Хелен, ‑ сосед Бертон Белч, должно быть, слышал, как мы перекрикивались утром, так что он зашел и предложил свои услуги».
«Это великолепно, малыш, ‑ отвечает Ньютон. ‑ Но что он захотел в качестве оплаты?»
«О, дорогой, ‑ отвечает Хелен, ‑ он сказал, что я могу либо переспать с ним, либо испечь ему пирожок».
«Ух, крошка, ‑ воскликнул Ньютон, ‑ это прекрасно – и какой же пирог ты испекла ему?»
«Эх, пупсик, ‑ отвечает Хелен, ‑ я не пекарь!»
Однажды вечером маленький Эрни делал домашнее задание и столкнулся с проблемой.
«Отец, ‑ говорит он, ‑ в чем разница между гневом и яростью?»
«Хорошо, сынок, ‑ говорит отец, я продемонстрирую тебе это на практике».
Отец идет к телефону, включает громкую связь и набирает случайный номер.
«Алло», ‑ отвечает голос на другом конце.
«Алло, ‑ говорит отец Эрни. ‑ Мелвин у телефона?»
«Здесь нет никакого Мелвина! ‑ звучит ответ. Почему бы вам не научиться просматривать номера, прежде чем набирать их?»
«Ты видишь? ‑ говорит отец Эрни. ‑ Этот человек был расстроен нашим звонком. Но слушай дальше!»
Он вновь набирает тот же номер и говорит: «Алло, Мелвин у телефона?»
«Послушайте! ‑ последовал сердитый ответ. ‑ Я сказал вам, никакого Мелвина здесь нет! И у вас хватает наглости звонить опять?» Затем трубку бросают.
«Ты слышал это? ‑ спрашивает отец Эрни. ‑ Это был гнев. Теперь я покажу тебе, что такое ярость!» Он берет трубку и опять набирает тот же номер, и когда свирепый голос рычит: «Алло!» ‑ отец Эрни говорит: «Алло! Я Мелвин. Звонил ли мне кто‑нибудь?»
Ниведано...
]))
Ниведано...
]))
Тишина. Закройте глаза и почувствуйте, что ваше тело полностью замерзло. Это подходящий момент для того, чтобы посмотреть внутрь себя.
Соберите всю вашу жизненную энергию и устремитесь к вашему центру с полным осознанием и настойчивостью, как если бы это был последний момент вашей жизни на земле. Без этой настойчивости никому не удавалось достичь своего центра.
Быстрее и быстрее, глубже и глубже...
Когда вы походите близко к вашему центру, абсолютная тишина охватывает вас.
Еще ближе, и цветы умиротворенности начинают появляться вокруг вас.
Еще ближе, и вы начинаете чувствовать ветер дзен – прохладный бриз.
Еще ближе, и вы начинаете чувствовать огонь дзен – это не тот огонь, который вы знате. Это сама энергия, исходящая из вашего центра существования. Это пламя – холодное, оно подобно лепесткам лотоса.
Достигнув центра, вы неожиданно осознаете, что являетесь буддой.
«Будда» значит чистое свидетельствование. «Будда» есть только символ вашего вечного существования.
Помните одно слово – свидетельствование.
Это одно слово является целой религией, является полной духовностью, является всем тем, что я знаю как истину, красоту, добро религиозность.
Просто свидетельствуйте – вы не являетесь телом.
Свидетельствуйте – вы не являетесь умом; свидетельствуйте – вы только свидетель, только чистое сознание. Это ваш будда.
Это ваша настоящая природа.
Это ваш истинный потенциал.
Возникнет огромный восторг. Вы почувствуете себя опьяненным, но оставайтесь свидетелем.
Чтобы сделать свидетельствование более ясным и более глубоким...
Ниведано...
]))
Расслабьтесь, идите. Забудьте все остальное, помните лишь одну вещь – вы только свидетель и ничего более. В тот момент, когда вы являетесь только свидетелем, вы будда, и ваше сознание начинает таять и исчезать во Вселенной.
В этот момент аудитория Гаутамы Будды превращается в океан сознания. Десять тысяч будд слились в одно чистое, океаническое сознание.
Вечер был прекрасен сам по себе, но ваше вхождение в сокровенное таинство бытия делает его необычайно великолепным, чудесным, магическим вечером.
В этот момент вы наиболее благословенные люди на земле.
Соберите все переживания, которые случились в центре.
Соберите все цветы, весь аромат запредельного, пламя огня дзен – оно такое прохладное, такое спокойное.
Соберите ветер дзен, который проходит сквозь вас подобно песне, подобно мелодии, и убедите будду отправиться вместе с вами.
Каждый день он подходит ближе и ближе, дюйм за дюймом. Ваша жизнь проходит трансформацию, прорыв.
Вы никогда не будете прежними снова. Прошлое отпало, и вы прочно обосновались в здесь и сейчас.
Будда есть ваша природа.
Это оставалось скрытым в глубочайшем центре вашего бытия, поскольку вы никогда не вызывали это, вы никогда не приветствовали это.
Это не приходит без приглашения.
Пригласите его, попросите будду – он придет.
Первый шаг медитации заключается в том, что будда появляется позади вас как тень.
Второй шаг: будда появляется перед вами, и вы становитесь тенью.
И третий шаг: вы сливаетесь с буддой. Больше нет тени – только чистое осознание, настолько прозрачное, что оно не отбрасывает тени.
День, когда это произойдет с вами, будет наиболее счастливым, наиболее благословенным. Вы станете разбуженным существом.
Мы должны распространить огонь дзен и ветер дзен по всему миру. Это единственная надежда человечества.
Теперь Ниведано...
]))
Возвращайтесь, но возвращайтесь как будда, с огромным умиротворением, тишиной, благодатью. И посидите некоторое время – чтобы вспомнить, где вы были, какого пространства коснулись, по какому золотому пути вы прошли. И взгляните, кто стоит позади вас, прямо позади вашего сознания.
Новый гость – будда.
С каждым днем вы обретаете все больше и больше.
Ваша победа абсолютно гарантирована, поскольку вы не боретесь против кого бы то ни было; вы просто пытаетесь довести свою собственную природу до ее максимального расцвета.
Хорошо, Маниша?
Да, возлюбленный Мастер.
Я – духовный террорист
2 февраля 1989 года
Наш любимый Мастер,
Однажды Унган подметал в саду метлой из бамбука.
К нему подошел его брат Дого и сказал: «Эй, ты выглядишь чрезвычайно занятым!»
Унган ответил: «Хоть я и занят, но есть нечто, что не занято».
Дого заметил: «Это значит, что есть две луны».
Тогда Унган положил метлу на землю и сказал: «Что это за луна?»
Дого молча ушел.
В другой раз Унган спросил монаха: «Ты откуда?»
Монах ответил: «Я пришел с благовониями».
Унган спросил: «Видел ли ты Будду?»
Монах ответил: «Да, я его видел».
«Где ты его видел?» ‑ спросил Унган.
Монах ответил: «Я видел его в нижнем мире».
Унган сказал: «Старый Будда! Старый Будда!»
Первый вопрос:
В чем разница между коммунизмом и социализмом?
Огромная разница – такая же разница, которая существует между мною и товарищем Горбачевым. Я – духовный коммунист, а товарищ Горбачев – социалист.
Социализм – это компромисс, компромисс с капитализмом. Коммунизм является совершенно революционным шагом. Чем ближе я знакомился с Горбачевым и его выступлениями, тем печальнее я становился. Он не революционер; он реакционер, он ведет назад.
Только сегодня Анандо ознакомила меня с кратким обзором его книг. Я прослушал всего несколько предложений и сказал ей: «Закрой это». Он говорит о возвращении частной собственности в Советский Союз, а с частной собственностью возвращается капитализм. Горбачев говорит, что коммунистический лозунг ‑ «Каждому по потребности», а каков же его лозунг: «Каждому по труду».
Но это же прямой лозунг капитализма: каждому – по труду. Ясно, что если вы заплатите людям в соответствии с их работой и эффективности, то после этого появятся богатые и бедные. Вновь вернутся классы.
Как я вам уже говорил, физически люди не равны. Вы можете дать равные возможности всем, но все же Пикассо будет Пикассо, всем людям не суждено стать такими, как Пикассо. Генри Форд будет Генри Фордом; создавать богатство – это искусство само по себе, и каждый не может быть Генри Фордом.
Теперь если Горбачев внедряет идею «каждому – по труду», его намерения абсолютно хороши. У меня нет ни малейшего сомнения в его добрых намерениях по отношению к своему народу, к своей стране, но он не будда. Он является несознающим человеком, как и все остальные. Несознающий человек не знает, что его намерения могут быть хороши, а результаты могут оказаться плохими.
Я всецело поддерживаю коммунизм, поскольку я считаю, что он является фундаментом для духовного роста. Но против социализма. Это компромисс с капитализмом, а когда вы идете на компромисс с капитализмом, то капитализм утопит вас.
Кажется, что Горбачев стал слишком много интересоваться Америкой – небоскребы, километры и километры автомобилей. Богатство поразило его воображение. Сообщали, что он сказал: «Как я назову мою революцию?» Прежде всего, это не революция, это антиреволюция. Затем он подумал и добавил: «Возможно, я должен назвать ее социалистический капитализм или капиталистический социализм». В обоих случах капитализм будет победителем, а коммунизм потерпит поражение. Он уже прекратил говорить о коммунизме, и говорит теперь о социализме.