«Прекрати забивать голову сказками! Сходи куда-нибудь, ведь ты в Париже!» — уговаривала она себя, но так до вечера и просидела в обнимку с книжкой о двух горбунах.
— Как тебе Круглик? — поинтересовалась Байкалова, когда вечером они чаёвничали на кухне.
— Забавный старикан, — не задумываясь, ответила Ирина. — А как вы познакомились?
— Он нашел меня сам в мой самый первый приезд в Париж.
— Неужели, чтобы взять ваш автограф? — фыркнула Ирина, роняя книжку.
— На самом деле, его интересовало несколько человек в Москве. — Байкалова укоризненно взглянула на Ирину. — Кстати, ты видела сегодняшние русские новости?
— «Под корнями дерева в одной из заброшенных деревень под Смоленском нашли пятьдесят серебряных церковных крестов времен Ивана Грозного»?.. — Ирина профессионально отстранённо процитировала начало одного из репортажей Русской Службы Новостей.
— Между прочим, новый тесть Кима Хазарова имеет к находке непосредственное отношение, — Байкалова поискала глазами пульт телевизора. — Его показывали в самом начале репортажа — маленький такой старичок с торчащими ушками и злыми глазками.
Байкалова, наконец, обнаружила пульт в горшке с декоративной розой и включила телевизор.
— Старичка не помню, — рассеяно пробормотала Ирина. — А кресты серебряные запомнила хорошо. Подождите, Полина, сколько в таком случае лет Жилянской, если её отец — старичок?..
— А тебе сколько? — Байкалова, вытянув шею, мрачно посмотрелась в зеркало.
— Уже двадцать восемь, — вздохнула Ирина. — И я такая старая и такая невезучая, что просто кошмар!..
— А ей скоро сорок три, — Байкалова задумчиво потрогала свои щёки и нахмурилась. — Кстати, у неё не самая хорошая кожа.
— Ну, она неплохо выглядит, откровенно-то говоря, — сочла нужным добавить Ирина. Подруги переглянулись и прыснули.
— И всё-таки я не поняла, при чем здесь отец Жилянской и этот старый клад? — отсмеявшись, пробормотала Ирина.
— Ты со своим шоу, похоже, ничего не знаешь про НИИ мифологии и древностей?! — Байкалова сняла очки и с подозрением воззрилась на Ирину. — О нём постоянно говорят и пишут в самых восторженных интонациях, неужели ты не читала?..
— Господи, да сейчас о чём угодно говорят в восторженных интонациях, о женских прокладках, например! — воскликнула Ирина.
— Ира, о них говорят и пишут каждый месяц, а началось все десять лет назад, когда никому не известный кандидат исторических наук выторговал себе НИИ у тогдашнего правительства, и он же предложил себя в качестве директора.
— Десять лет назад себя предлагали очень многие люди, что сейчас со страной, мы видим, — вздохнула Ирина. — Как же ему это удалось? На ум приходит, извините, одно шарлатанство.
Байкалова надела очки и поверх них строго взглянула на Ирину.
— Жилянский обещал правительству, ни много, ни мало, каждый месяц находить крупный клад на территории России, — писательница кивнула на календарь на стене. — Знающие люди утверждают, что половина от вырученных за них денег идёт в государственную казну, а половина Жилянскому.
— Как же им это удается?
— Неизвестно, но каждый месяц НИИ профессора Жилянского находит по кладу, притом, что у него совсем небольшой штат. Я это узнавала по просьбе Круглика.
— А какое ему дело до русских кладов? — хмыкнула Ирина.
— Круглик свой человек в мире древностей, а в штате НИИ действительно всего пятнадцать человек плюс студенты-археологи с кафедры исторического факультета… При этом планомерное извлечение кладов на территории России идёт уже десять лет. Тебе понравилась книжка про горбунов?
— Очень! Неужели такие наследства действительно существуют? — Ирина протянула книжку Байкаловой.
— Если это не рекламный трюк Триединого банка, то, вероятно, существуют. Знаешь, мне для романа просто необходимо подышать воздухом древнего места, где бродят привидения, а Круглик без объяснения причин не захотел везти меня в замок Калю, — пожаловалась писательница.
— Между прочим, мсье Круглик убеждён, что я разговаривала с привидением! — рассмеялась Ирина. — Мои доводы, что это был сторож, он яростно отмёл.
— Неужели там вся крыша в цветах?.. Ну-ка, расскажи мне ещё про замок Калю и про привидение, — попросила Байкалова. — Я так тебе завидую.
Ирина проснулась от назойливого шума — на часах было около четырёх утра, а в кухне кто-то ожесточённо распевался под джазовую музыку. С минуту Ирина уговаривала себя снова заснуть, но не выдержала и встала… В кухне было пусто, а на тусклом экране работающего телевизора соловьём разливался какой-то африканский джазмен… Выпив ледяной воды из бутылки, Ирина выключила телевизор и, не включая свет, на ощупь пошла к туалету. Дверь туалета долго не открывалась и Ирина, не задумываясь, дёрнула её изо всех сил и вскрикнула — на унитазе, сверкая злыми глазками, сидел уже знакомый ей горбун в лиловой накидке и… тужился!
— Дьябло! — открыв морщинистый ротик, цыкнул на Ирину он.
— Пардон, мсье, — попятилась Ирина, увидев заросшие шерстью кривые ножки карлика и странное свечение, исходящее от кольца на его костяном мизинце.
— Дьябло!.. — громогласно рыкнул горбун, и Ирина вдруг поняла, что спит, потому что свет пропал, и наступила темнота… Полная темнота и боль где-то в районе затылка.
— Ты меня так напугала, я ведь чуть не споткнулась о твою голову! — Байкалова сняла мокрое полотенце со лба Ирины. — Ты не беременна случайно?..
Ирина открыла глаза и огляделась, она лежала на полу ванной комнаты рядом с дурно пахнущим унитазом.
— Давай руку! — Байкалова протянула ей обе руки.
Ирина села на оранжевом кафельном полу и огляделась. В кухне, куда она вошла с мокрыми после душа волосами, на плите скворчала яичница с помидорами, а в турке закипал кофе.
— Будешь? — Байкалова поставила перед Ириной тарелку.
— Попозже… Вы хорошо спали?
— Давно так хорошо не спала, — кивнула писательница, с аппетитом начиная есть.
— И ничего не слышали?
— Полночи коты орали, — подмигнула Байкалова. — Вкусно, но мало, что-то у меня аппетит разыгрался.
Ирина пожала плечами:
— Ешьте мою порцию, я всё равно не хочу.
— Спасибо! — писательница с удовольствием принялась выковыривать из яичницы помидоры.
— Я, кажется, видела приведение, — тихо сказала Ирина. — Мне наяву на унитазе привиделся горбатый граф Калю.
— Ты уже говорила, — Байкалова вдруг осеклась. — Что?! Здесь? Ну, это уж слишком… Он тебя напугал?
— Нет, он меня стукнул, — Ирина, морщась, потрогала шишку.
— Даже так? — Байкалова, протянула руку и тоже потрогала затылок Ирины. — Шишка, — в некотором удивлении констатировала она. — Но ты же упала?
— Хорошо, я упала, — не стала возражать Ирина. — Закроем тему.
— Угу, — согласилась Байкалова и зевнула. — В холодильнике есть сыр, и через час за тобой приедет Круглик.
— Зачем?
— Он тебя покатает по Парижу, а мне будет спокойнее, что ты не одна в этой квартире. Сегодня утром мне позвонили и пригласили на телевиденье, а я не могу игнорировать ни одно мало-мальски достойное предложение. Я, как дура, счастлива, что у меня есть работа, — Байкалова, сказав это, покраснела. — Я буду поздно, а ты отдыхай, погуляй по Парижу.
— Догулялась уже, — Ирина помассировала шишку на затылке. — У меня сердце не на месте. Пожалуй, я поменяю билеты и поеду в Москву.
Байкалова проницательно взглянула на неё.
— Ира, Хазарова утешит жена, он сделал свой выбор. Поверь, не такая уж потеря для совладельца крупнейшего телеканала — его пожилая ворчливая тёща.
— Она очень старая была?
— Лет шестьдесят, — Байкалова решительно поднялась. — Мы уедем вместе через три дня, хорошо?..
Оставшись одна, Ирина выудила из кармана юбки косточку и попробовала её сломать. Кость гнулась, но не ломалась. «Пожалуй, её надо возвратить на крышу замка — от греха подальше! Третьей встречи с горбатым карликом я просто не переживу, если уж он и драться начал!» — думала она. Из раздумий её вывела знакомая мелодия клаксона «ямахи».
— Мсье Круглик, я сейчас спущусь к вам! — крикнула из окна Ирина. — Ждите!
ЧУДАКОВАТЫЙ ЛЕВ
Тусклый красноватый свет лампочки в подъезде… Чья-то пыльная детская коляска с пустыми бутылками под лестницей, о которую Лев Тимофеевич задумчиво споткнулся, не проронив ни слова.
Он отпер входную дверь, поставил портфель на шкафчик для обуви и повернул правое ухо… В квартире было тихо и душно, всё, как всегда. Он распахнул дверь на балкон и пошел на кухню готовить ужин.
«Чудак» — звали его в межрайонной прокуратуре, и Лев Тимофеевич был в курсе этого определения собственной персоны. Просто Лев Тимофеевич совсем не стремился в начальники, что, согласитесь, выглядит чудаковато. С тех пор, как три года назад умерла его мама, он часто общался с ней во сне, изредка даже передавая приветы от Ефросиньи Галактионовны тем, кто знал её ещё при жизни.
К слову, несмотря на неполные тридцать восемь лет, Льву Тимофеевичу удалось в этой жизни неприлично много — в прошлом году он закончил третий ВУЗ и был незаменим в раскрытии простых только на первый взгляд уголовных дел. «Фаталист, — так характеризовал своего лучшего следователя зам. прокурора полковник Чашкин, неизменно добавляя: — Скромняга наш».
То, что Лев Тимофеевич встретил свое тридцативосьмилетие всего лишь майорской звездочкой на погонах, не наводило его ни на какие грустные размышления, ведь работать с уголовными делами всегда интереснее, чем пытаться руководить людьми. Люди очень непослушны и отличаются редкой непонятливостью.
Лев Тимофеевич жарил картошку, облизывался и предвкушал… Салат из помидоров, щедро сдобренный маслом грецкого ореха, хмурился из глубокой миски на хозяина квартиры. Лев Тимофеевич на салат ничуть не сердился, к тому же, три последние года мяса вообще не ел, предпочитая картошку и овощные супы. Вскоре на боках картошки образовалась такая аппетитная румяная корочка, что Лев Тимофеевич не смог больше сопротивляться голоду и выключил газ.
Ужин уже двигался к своему апогею — тульскому прянику с чаем, когда следователю пришло кое-что на ум. Залив сковородку водой, он включил ноутбук и, прихлебывая чай, стал ждать, пока загрузится Word…