- Как ты…
- Как я это сделал? Простейший рецепт: открытый доступ к семейным тайнам и лекарствам. Терпение.
Винир притих. Мэр же запустил руку в пиджак; вытащил оттуда огнестрельное оружие и направил на сидящего.
- Я бы не стал рассказывать всего этого, не собираясь убить тебя.
- Это что, мой револьвер? – прищурившись, спросил Винир.
- Нет, но он зарегистрирован на твое имя.
- Мира ты тоже убьешь?
- Не понадобиться. После твоего самоубийства, я думаю, поток этих записок прекратится. Если нет… впрочем, тебя это беспокоить не должно.
- Ты псих, еще похлеще, чем он.
Мэр осклабился.
- Тебе прострелить виски или подбородок?
- Виски.
- Хороший выбор.
- Благодарю. Вино допить можно? – Винир указал рукой на неоткрытую бутылку, что стояла на столе.
- Нет. Я здесь уже достаточно задержался. Но, если так страшно, можешь сделать один глоток.
- Я не боюсь смерти.
Глава города, выказывая уважение, кивнул. Затем обошел диван; остановился сзади Винира, и приложил к его виску дуло револьвера.
- Последнее слово?
Винир не издал ни звука, мысленно проговаривая слова всех молитв, что знал. Нет, он не соврал. Смерти мужчина не боялся. Он боялся так и не встретиться с женой и дочкой, после смерти. Но сейчас… сейчас смерть сама пришла за ним. Среди глубокой ночи, не предупредив, не постучавшись, и все-таки… это было благословение. Нужно потерпеть всего несколько секунд… Губы Винира дрогнули, затем улыбнулись. Он закрыл глаза и представил Рину, невысокую, светловолосую женщину в сиреневом комбинезоне. Она сидит на крыльце с чашкой горячего чая, и большими карими глазами высматривает на полянке Аврору… Рина конечно станет ругать его. Винить во всем, потому что больше винить некого. Если она изобьет его, и заставит жить во дворе, как пса, Винир ни сколько не опечалиться, и сопротивляться тоже не станет. Главное, чтобы они были вместе. Чтобы они все были там. И больше никого…
Раздался выстрел.
Тело Винира мгновенно умерло, перепачкав всю гостиную кровью. Из глаз текли слезы. А лицо, с легкой улыбкой, замерло навсегда.
Сорок шестая глава
Мир
Свадьба.
Мэр, с профессионализмом диктора, произносит клятву. Я смотрю на маленькие пуговки его пиджака и думаю о том, как сильно они похожи на таблетки, что дала мне Анна. Жаль, я ничего не помню, о своем наркотическом путешествии.
… И мы всегда будем счастливы. – мэр закончил клятву и убрал исписанный листок в карман пиджака.
Зачем ему этот лист? За все время зачитывания, мэр ни разу в него не заглянул, смотрел только на маму, или сквозь нее, не знаю.
Два дня назад мама спросила меня в шутку, не совершает ли ошибку, соглашаясь на этот брак. Я ответил ей – нет, не совершает. Она вяло улыбнулась. Я же мысленно ударил себя по лицу и сказал тоже самое, но убедительнее. Мне казалось, это было правильно, и очень нужно маме. Как бы там ни было, мэр ее любит. К слову, после моей второй попытки ответь на ее вопрос, мама улыбнулась искренне и поцеловала.
Прямо сейчас мама говорит свою клятву с высокого мраморного пьедестала. На ней облегающее серебряное платье с кружевным шлейфом. Длинная фота вплетена прямо в распущенные волосы. Веки украшены светло голубым; губы – бледно розовым; ресницы – насыщенным синим. Все взгляды устремлены только на нее. Вряд-ли кто-нибудь слушает, даже я не слушаю (слишком занят своим монологом), но смотрят точно все.
На свадьбах обычно преобладает белый цвет (по крайней мере, на тех, что я видел по телевизору). Здесь организаторы исключений делать не стали, все кругом белое. Не изысканное, или с намеком какой-то сказки, а просто белое. Скорее даже, стерильно белое. Пол, потолок, стены, занавески, люстры. От этого все присутствующие, в своих цветастых нарядах, кажутся странными и просто лишними. Все, кроме моей мамы, конечно. Складывается впечатление, будто она и родилась лишь затем, чтобы в этот самый день улыбаться, кружиться по залу и пить шампанское за центральным столом. Лиза сказала, что моя мама выглядит, как настоящая королева, как раз в тот момент, когда я мысленно, сравнивал столы с кушетками, а официантов с санитарами… а потом вспомнил, что десять лет назад, когда я лежал на четвертом, некоторые пациенты (мои соседи), дали маме прозвище «Королева больничной палаты».
Справлять торжество решили в загородном ресторане «листопад». Я ожидал неприлично большое число гостей, и обрадовался, узнав, что их не больше двух сотен. В их числе Лиза и Винни (Винни чуть было не отказался, пришлось уговаривать). Нам троим предоставили отдаленный столик, как я и просил.
Марк отклонил приглашение, еще до того, как я успел его толком озвучить, ссылаясь на жуткую занятость. Этом меня нисколько не удивило, в отличии от отказа Вика А, которого моя мама позвала на торжество лично.
- Не боишься, что Клар проснется и испортит веселье? – спросила Лиза Винни, умиляясь его щекам, набитым абрикосами и канапе.
- Нет. Мы с ним договорились.
- А каким образом у вас это происходит?
- Я… мы… мы не говорим про это.
- Извини.
- Не доставай Винни. – сказал я.
- Я же извинилась.
- Все в порядке, Мир. – проговорил Винни.
Я почесал лоб, отпил немного шампанского и небрежно произнес: - Просто хочу, чтобы за нашим столиком не было неловких ситуаций.
- И сам только что создал одну из них.
Винни прожевав и проглотив все, что с трудом недавно утрамбовал во рту, улыбнулся нашей маленькой с Лизой перепалке, (если ее можно так назвать) и произнес: - Давайте лучше выпьем.
Лиза улыбнулась ему в ответ и принялась откупоривать бутылку шампанского, что стояла в центре столика: - А вот сейчас было неожиданно. – все еще улыбаясь, говорит Лиза.
- Ты удивилась тому, что я пью? – спросил Винни.
- Скорее тому, что выпить предложил не Мир.
- Не понимаю, зачем это нужно предлагать. Просто бери и пей. – произнес я.
Лиза отпила немного шампанского и облизнула губы. Затем внимательно оглянула зал.
- Все сидят по семь человек. Одни мы втроем, так… очевидно отстраненно от остальных.
- Это я попросил отдельный столик, только для нас. Прости.
- Нет, ты молодец. – сказала Лиза. – Мне нравиться здесь.
- Правда?
- При другом раскладе, мы могли бы оказаться там. – Лиза незаметно для остальных показала пальцем на столик, где в центре внимания была блондинка с писклявым голосом, что разговаривает без остановки уже тринадцать минут. – Или там. - теперь Лиза показала на столик, где все обсуждали гениальность Вика А. – И, тем более там. – кончик ногтя Лизы указывал в сторону столика, за которым сидели четыре парочки, целующиеся каждые три минуты. – Лиза поежилась.
- Что?
- Ничего. Наверное, мне просто неуютно на свадьбах.
- Ты на многих свадьбах была?
- Только на своей.
Винни поинтересовался: - И как там было?
- Так же, в основном. Разве что салфетки у нас были в форме роз. А здесь, в форме голубей. Гостей было намного больше… Еще шампанское у нас разливали слишком сладкое, а это – Лиза подняла бокал. – напиток богов.
- Но, было весело, да?
- Не знаю… то есть, невесты обычно не веселятся на своих свадьбах, только вид делают, так?
- Наверное. – неуверенно говорит Винни. – Извините, мне нужно в туалет.
Винни вылез из-за стола и направился к лестнице.
- А что, туалет только на первом этаже? – спрашивает Лиза.
Отвечаю: - Здесь тоже есть, только на кухне. Винни думает, что туда нельзя, хотя я уже два раза сказал, что можно.
В зал вошли два десятка официантов с подносами. Они распределились по столикам маленькими, быстрыми шажками. Таким образом еда оказалась у всех гостей почти одновременно. На наш стол поставили три белые тарелки с лососем и печеной картошкой.
Я быстро приступил к трапезе.
Прошла пара минут. Моя тарелка опустела наполовину. Лиза же к своей еде еще не притронулась; зато не убирает из руки бокал с шампанским.
- Не странно, что сын невесты сидит так далеко? – Лиза кивнула в сторону столика, что находится у самой стены. Там мама и мэр кормят друг друга тортом. А над их головами висит мамин уродливый портрет.
- Не думаю. Мы же, не на разных этажах. Попробуй рыбу. Похоже, на нее полили ананасового соуса. Никогда такого не пробовал. Очень вкусно.
Наконец, Лиза вонзила в маленький кусок нежной, бескостной рыбы, зубья серебряной вилочки и запустила себе в рот.
- Правда, вкусно. – согласила Лиза, проглотив рыбу.
- Хорошо выглядишь. – не знаю зачем, произнес я. И не соврал. Лиза выглядит очень хорошо.
Синий, шелковый комбинезон, белые туфли на высоком каблуке, синий лак на ногтях, белая брошь в виде пера, на правом плече. Розовая помада. Белые тени. Волосы зачесаны на одну сторону.
- И как тебя Расс одну отпустил?
- Он уехал из города. По делам.
- Но он знает, где ты сейчас?
- Нет, и не должен. Его родители меня живьем съедят, если узнают, что я была на свадьбе мэра, в то время, как они нет. Если честно, мне самой этот факт греет сердце.
- А на второй день ты, ведь, останешься?
- Конечно. Я собралась серьезно напиться сегодня и продолжить завтра.
- А, причина?
- Она нужна? – спросила Лиза, ухмыльнувшись. – Ну, допустим свадьба твоей мамы. Чем не причина?
- Ну да.
- Как у тебя дела вообще? Ты странный какой-то.
- Правда?
- Бледнее, чем обычно. – пояснила Лиза.
- Может, в последнее время, произошло кое-что странное.
- Что?
- Я поругался со Вторым.
- Из-за чего?
- Из-за Анны… долго рассказывать.
Вернулся Винни. Он потер мокрые руки о свои штаны, и сел за столик.
- Анна, это та томная красотка, что говорила про космос? – спросила меня Лиза.
- В общем, да… Хах. Она назвала меня призраком самого себя.
Лиза нахмурила брови. А Винни улыбнулся шире обычного и, оглядев нас большими, искрящимися глазами, сказал: - Чьим еще призраком можно быть?
Первый час ночи.
Мы (Лиза, Винни и я) гуляем по лесу.
Волосы Лизы растрепались. Одежда заляпана большими коричневыми пятнами. На туфли вообще лучше не смотреть. (Весна выдалась мокрая). Лиза же не обращает на это внимания, бесстрастно вступая в грязь в такт со мной и Винни.
Мы идем, кривляющиеся, громко смеющиеся и непонятно на кого похожие. Не имею понятия о том, сколько, конкретно, мы выпили. Наверное, много.
Интересно, чей наряд более неподходящий для прогулки по лесу? Лизин комбинезон, мое серое пальто и зеленые туфли (подарок мэра), или спортивная, зеленая ветровка и смешна оранжевая шапочка Винни.
Мы не специально сбежали со свадьбы. Это вышло само собой. Поздним вечером, алкоголь странным образом не побудил нас отплясывать вместе со всеми паровозиком, а от еды уже тошнило. Мы решили подышать свежим воздухом и немного пройтись. Сначала по лестнице, потом, по дворику, далее мы вышли за пределы территории ресторана. Мы так разговорились, что и не заметили, как забредаем глубже в лес, не чувствуя ни времени, ни холода.
Каждый участник нашей маленькой компании выполняет какое-то маленькое задание. Винни несет бутылку шампанского. Я держу Лизу под руку и слежу за тем, чтобы она не упала. Лиза у нас ответственная за культурную часть прогулки, а это: истории из детства, философские изречения, размышления о смысле жизни. Такой чести обычно удостаивается самый пьяный член компании. Ни я, ни Винни сегодня не смогли составить Лизе достойную конкуренцию.
- Знаете, а я была уже здесь давным-давно. Лет десять назад. Только тогда это был не ресторан «листопад», а пансионат «лесная река», или санаторий «лесная река», что-то вроде того. Я из своей группы единственная часто болела, вот и отправили. Я жила на третьем этаже, на втором жили старики, а на первом были процедурные кабинеты и столовая. Было весело, тамошние дети меня не дразнили, не обзывали. Пара мальчиков даже считали симпатичной. Представляйте, на сколько было обидно уезжать?... Я говорила, что дописала свою книгу?
- Это здорово! – воскликнул я.
- Думаешь? Я тоже, так думала первые полчаса… «Наконец то, закончила!» Приятное чувство, знайте ли – видеть перед глазами цельное творение. ТВОЕ творение. Даже приятнее, чем тогда, на выставке.
Мне не понравился голос Лизы, и я сказал: - Сбавь градус уныния. Это ведь хорошая новость.
- Если моя новая книга повторит судьбу предыдущей, и окажется полным провалом? Вам все равно не понять…
- Куда нам.
- Чтобы там ни было, я это переживу. Как-нибудь… Хотите еще кое что скажу? – Заговорщики спросила Лиза.
- Да.
- Когда не получилось с писательством, задумалась. То есть, сначала плакала и истерично колотила стену, а потом задумалась, что мы… знайте, кто мы?
- Кто? – спросил Винни.
- Мы спички! – Лиза остановилась и поманила Винни пальцами. Он протянул Лизе бутылку с шампанским. Лиза сделала один глоток и продолжила: - Понимаете, нет?
- Если честно… не совсем. – сказал Винни, вернув себе бутылку.
Лиза сбивчиво затараторила: - Все спички одинаковые в самом начале, когда еще лежат в коробочке, в один ряд. А потом их, по одной, достают. И начинается… Одна спичка зажжет плиту; другая камин; одна подкинет искру бенгальскому огоньку… еще одну спичку подожгут, чтобы просто посмотреть, как она горит. А… а какие-то спички отсыреют и вообще никогда не загорятся, про них лучше не говорить… Я это все к тому: посмотрев в мусорное ведро, вы не отличите спичку, зажегшую камин от спички, зажегшей сигарету. Все они одинаковые, черные, изогнутые, деревянные трупики. Разве это не забавно? Представьте, что наша смерть это мусорное ведро, в которой мы все такие же одинаковые спички. Все, что нас отличало исчезнет и вряд-ли останется даже в нашей памяти. Есть ли у мертвецов память? Так что я… - Лиза замолчала на две секунды, и произнесла: - Знайте, как легко становится, когда сравниваешь свою жизнь с бесконечностью? Автор десятков бестселлеров умрет и я умру, и оба мы будем двумя одинаковыми, мертвыми людьми. И это потрясающе. Странно. Мысль об этом, меня действительно успокоила, а ведь я всегда так хотела выделиться; отличаться ото всех... И сейчас хочу. Только нечем.
- Все остальные становятся веселее, когда выпьют… Вот тебе и отличие. – сказал я Лизе.
- А как вы думаете? – спрашивает Винни – Я с Кларсоном, мы одна спичка или две?
- Одна, разделенная пополам. – говорю я.
Лиза запротестовала: - Нельзя поделить спичку. Одна половина так и будет спичкой, а другая станет просто короткой палочкой.
Я улыбнулся: - А если спичка двухсторонняя?
- Их не бывает.
- Нам нужно… мы должны… мы просто обязаны создать такие! – запинаясь, прокричал Винни.
В ответ Лиза согласно покачала головой: - Точно! Мы откроем свое производство. Свой бизнес! Это же так экономно. И футуристично.
Я возразил: - Только это, мягко говоря, не очень удобно.
- Ты в этом не разбираешься. Все, Мира с нами не будет.
- Но я придумал идею!
- Значит, придумаешь еще тысячу идей.
- Нам надо остановиться.
- Да мы не ссоримся, Винни. Это пустой треп.
- Я про лес. Нужно поворачивать.
Мы синхронно остановились и принялись оглядываться. Столетние сосны загромоздили небо, от чего внутри теплится чувство защищенности и уюта. А может, это шампанское. Или вино. Или что там я еще сегодня пил?
Сквозь тишину лесной чащи, перебиваемую нашим тяжелым дыханием, доносятся отдаленные звуки безудержного веселья.
Мы стоим в грязи, и уже потихоньку начинаем чувствовать холод. Мы не кричим и не танцуем. Возможно, ни одному из нас совсем не весело и все таки… Здесь так приятно; так хорошо.
- Интересно… - говорит Лиза.
- Что?
- Я правда не хочу быть среди тех гостей?
- Или?
- Или мне просто нравиться думать, что я не хочу там быть.
- Это не имеет значения. – сказал я.
- Почему?
- Потому что ты скоро там будешь. Мы возвращаемся. Мало ли, мама уже начала волноваться.
- Ты уверен? – спросила моя подруга, намекая на все эти звуки радости и праздника.
- Нет, но… мама не стала бы показывать вида, даже, если бы перепугалась до смерти.
Голос снова подал Винни: - Мир, я, наверное, должен тебе кое-что сказать. – робко произнес он.
- Если не хочешь, не говори.
- Это Марка каса... касается.
Вдруг мы услышали шуршание веток позади и одновременно повернулись. Недалеко от нас, высоко, между кронами деревьев, шевелилось огромное черное пятно.
- Это наверное сова. – тихонько произнесла Лиза.
- Давайте уйдем отсюда. – тихонько произнес Винни.
- Ты хотел, что-то сказать.
- Нет, я хочу уйти.
Мы все одновременно отвернулись и ускорили шаг.
Два часа ночи.
Волосы Лизы убраны на правую половину подушки. Влажное, блестящее от света луны, лицо, вкусно пахнет мылом и кремом. На ней надета моя пижама. Свою, Лиза забыла захватить. Я в одних трусах, как и Винни.
Моя грязная одежда лежит под кроватью. Лиза разбросала свой наряд по полу, а Винни аккуратно сложил все на стуле. Мы лежим на кровати в апартаментах под номером тридцать два, на третьем этаже, плотно прижавшись друг к другу. Лиза справа, я слева, Винни посередине. Его голова расположилась прямо в расщелине между двумя подушками. Кажется, Винни это не сильно беспокоит - он заснул, как только мы пришли, и сейчас тихо посапывает. Лиза тоже вот вот уснет, но сил ее точно хватит на парочку слов или даже одну связную фразу. Я смотрю на ее лоб, выглядывающий из-за шеи Винни, и спрашиваю, не переходя на шепот: - Лиза, почему ты не пригласила меня на свою свадьбу?
- Я уже говорила. – вздыхает Лиза.
- То не считается. Было, ведь, что то другое, да?
- Может быть.
- И что же?
- Я не хочу сейчас об этом говорить. Я хочу спать, Мир. – она отвернулась лицом к двери и закуталась краешком одеяла по саму голову.
- Не хотела знакомить меня с Рассом? Или, не хотела, чтобы я увидел тебя в свадебном платье?
Лиза снова вздыхает, нарочито громко, и поворачивается обратно ко мне лицом, спустив одеяло до шеи. Затем приподнимает голову. Я вижу ее глаза. Такие ясные, словно она совсем отрезвела.
- А как бы это выглядело?
- Выглядело?
- Именно. – Лиза замолкла в некотором смятении. Словно решает, стоит ей говорить следующие слова или нет. Через пару секунд она еще больше приподнялась на подушке, так что одеяло стало ей по грудь. - Помнишь, когда мою рукопись забраковали? Я думала лишь о том, что всю жизнь проработаю официанткой и плакалась тебе, как ненормальная. Мы тогда впервые напились… Я призналась тебе в любви. Я была вдрызг, и все же… В ответ ты так снисходительно посмотрел на меня… начал говорить об Авроре. Будто я забыла о ней… и после этого я должна приглашать тебя на свою свадьбу? Ничего более жалкого и придумать нельзя. Не хватает только взять мегафон и декламировать – смотри, кого ты упустил! Смотри, какая я счастливая! Какой успешный у меня жених, какая богатая у нас свадьба… Я не хотела, чтобы свадьба казалась каким-то дурацким способом самоутвердится; сказать последнее слово.
- До сегодняшнего дня, я думал, что твое признание в любви мне только приснилось.
- Очень удобно. Мне бы так. – Лиза, посмотрела куда-то в сторону. - Да не бери в голову. Все равно я тебя уже не люблю. Ну, как к другу, конечно, моя любовь необъятна. По всем остальным параметрам, ты с треском провалился… - Лиза положила голову на подушку и произнесла: - Давай спать, Мир. И пусть этот разговор тоже станет размытым сном.
Я отвернулся к окну и закрыл глаза.
… Я не могу двигаться и говорить. Я сплю? Я ничего не вижу, и не чувствую. Наверное, я умираю. От этого так волнительно, так спокойно. И почему смерти все боятся? Если она похожа на сон, чего в ней страшного?
Внезапно все тело обдало болью, словно колодезной водой, такой же ледяной и ошпаривающей.
Я ощутил, какое маленькое у меня тело, какое оно хрупкое и помятое. И еще я вспомнил, о чем-то очень плохом, страшном и болезненном. Я вспомнил, что упал. Что мы упали… А, где же Аврора?
Издалека слышится чей-то стальной голос. Мне не разобрать ни слова. Может, это и не человек вовсе. Кажется он (этот голос) здесь уже давно, но его присутствие дошло до моего мозга только сейчас.
Я открываю глаза, и тут же закрываю их. Слишком страшно. Хорошо, что «голос» этого не заметил, наверное смотрит в другую сторону, или в потолок, или в одну точку, так что все вокруг расплылось... Доли секунды мне хватило, чтобы разглядеть огромные пальцы с острыми ногтями, вцепившиеся в мою руку и крохотные выступы кр… густой жидкости, испачкавшие эти самые пальцы. Зачем кому то так впиваться в меня? Я сделал что то плохое? И почему я не чувствую рукой даже маленького прикосновения? Ни холода, ни тепла. Можно подумать, снаружи все потеряло чувствительность, настолько больно внутренностям. О, Боже, как я не подумал об этом! А что, если у Авроры все еще хуже? А что, если она… Нет. Нет… Сердце быстро быстро заколотилось, словно я испуганный кролик. Я вспомнил, как падал. В тот момент сердце билось точно так же. Нет ничего хуже, падения. По крайней мере, ничего хуже я никогда не испытывал.
Я забыл, о чем думал…
Об Авроре?
Кажется о том, что она уме…
Нет, конечно, нет. Я ведь спас ее. Мама назовет меня героем, и перестанет прятать мои крылья под колючими кофтами и пиджаками. А по всем законам книг и фильмов, герои, если принялись кого то спасать, доводят дело до конца или героически погибают вместе с прекрасными дамами. Раз я жив, значит и с ней все хорошо. По-другому не бывает. А, может, я все еще падаю?... Тело поплыло, как в невесомости. Меня кружит, и тянет в место, где нет ничего, кроме низа … Но почему я все еще слышу этот голос? Бла бла бла – говорит он. Нет конечно, он говорит другое, и еще странно всхлипывает. Я напрягаю слух и заставляю себя задержаться здесь; не уплывать пока в бездну.
- Терзаешь... – разбираю я. Нет, не так. – Ты знаешь. – говорит голос. – Ты знаешь, как я отношусь к ним.
Он спрашивает меня? Но, я ничего не знаю.
Вдруг я почувствовал в своей коже ногти, больше похожие на клыки собаки. Похоже, боль посещает меня с большим запозданием…
- Как и мои родители, как их родители, как все благоразумные люди… - продолжил голос. - Господи, если это какой то знак… Если это ты послал их, чтобы спасти мне жизнь, пожалуйста, скажи, что делать дальше… Потому что я не имею ни малейшего понятия. Ты проверяешь меня или издеваешься? Пытаешься сломить? Хочешь, чтобы я пожалел его? Я могу… я уже. Но… я никогда не позволял себе быть обязанным… Их так просто убить сейчас. Особенно его. И словно ничего не произошло…
Мое нутро стало тысячей испуганных кроликов. Лучше бы я уплыл, пока была возможность. Мне не было страшно, а теперь… Все, что говорит этот голос пугает. Смерть от его руки не будет похожа на сон, это уж точно. Лучше бы я уплыл.
Я сглотнул шершавый ком в горле.
- Ты, что, слышишь меня? – резко спрашивает голос.
Нет, не слышу. Я сплю. Я плыву. Падаю.
- Открой глаза, если слышишь. Тебя никто не обидит. – голос стал мягче, но все еще такой стальной, как если бы острый меч мог говорить. Если бы само зло могло говорить… – Мир, твоя мама очень обрадуется, если узнает, что ты проснулся.
Я знаю, что его слова – уловка, но все равно открываю глаза, потому что боюсь гнева самого зла…
Я вижу склонившееся надо мной мраморно белое лицо с красными глазами и размазанными под ними слезами (не смотря на это, лицо все равно кажется спокойным). Его глаза оценивающе смотрят на меня. На трубки, торчащие из моей руки. На аппараты рядом с кроватью. Он что-то вкалывает в одну из трубок и снова смотрит мне в лицо. Я молчу. Он тоже. «Так просто убить сейчас. И словно ничего не произошло»…
- Аврора… - выдавливаю я из себя сиплым, тонким голосом. Не знаю, зачем. Может, чтобы просто доказать «ему», что я еще в состоянии произносить слова?
- Мне очень жаль. – говорит голос, смотря мне прямо в глаза. - Аврора умерла.
Из горла, внутрь живота пробежала дрожь. Эти слова такие нереальные, такие неправильные. Даже их смысл я не совсем понимаю. Не хочу понимать.
Не успеваю я опомниться, как думать совсем стало невозможно. Какая-то сила схватила мою голову, зажав ее в крепких объятьях. Мои глаза закололо, не могу больше никуда смотреть и, захлопнув веки, тут же проваливаюсь в сон. Страх растворился, как небывало, вместе с невозможными словами и стальным голосом. Тело опять приобрело легкость. Бездна тянет к себе, кружа и покалывая. Я плыву к ней, забывая обо всем, и растворяясь…
Сорок седьмая глава
Мир
Следующие дни я ненавидел себя за то, что перепил на маминой свадьбе - почти не помню, как прощался с Лизой, и как на следующий день прощался с гостями и приехал домой.
Я болел двое суток и казалось, конец моим страданиям, никогда не настанет. Все, что происходило в те дни, меня не интересовало. Физически не могло. Ни на одном человеке, я не концентрировался больше, чем на три минуты. Минеральная вода, моя кровать и туалет - единственные вещи, что вызывали во мне чувства и интерес. А еще, уже много дней подряд, мне не снятся сны.
Сейчас со свадьбы прошел уже месяц. На улице здорово потеплело. Лиза уговаривала меня прогуляться по фруктовому саду или посидеть в открытом кафе, на набережной. Я ненавижу жару, так что предложил компромисс – поторчать у меня дома. Лиза согласилась. Прямо сейчас я разогреваю покупной малиновый пирог в микроволновке и высыпаю в плошку картофельные чипсы.
- Иди уже сюда. Пропустишь начало.
Я сажусь на диван, протягиваю Лизе чипсы. По телевизору идет что-то про вторжение инопланетян.
- Все еще не поздно пойти погулять. Фруктовый сад открыт до десяти.
- Ты можешь сходить с кем угодно другим.
- У меня не так много близких людей. Тебе ли не знать.
- А как же Вик? Вы вроде сдружились.
- Да... Мы сдружились, но нам лучше не общаться. – сухо говорит Лиза.
- Почему?
- Я ему нравлюсь. Кажется, он меня даже любит.
- Как это произошло? – спрашиваю я.
Лиза отвечает: - Мне откуда знать? Я сама Вика не понимаю. Но мы действительно хорошо сдружились. Мне нравилось проводить с ним время. Хотелось бы стать ему другом.
- Я думаю, у тебя получится.
- Правда?
- Я тебе нравился, помнишь? Но ты всю эту глупость отбросила, и мы остались лучшими друзьями.
Лиза, взглядом, полным иронии, уставилась на меня. С чего бы это? А потом она выдохнула и проговорила: – Почему в мире все так сложно?... Я знаю, что это идиотская фраза, но все-таки, почему в мире все так сложно?
Я ответил: - Помнишь, мы с тобой в детстве, играли в «слова»? Я называю какое-нибудь слово, а ты говоришь свое, первая буква которого должна совпадать с последней буквой моего. И так далее.
- Отличное у нас было детство...
- Я не о том. Когда мы только начали, никаких правил не было. Мы просто использовали все слова, что знали, включая города, имена, названия блюд. А потом нам стало скучно. Мы оставили лишь существительные, причем только те, что не являлись ни едой, ни одеждой, ни обозначением чувств. Это тоже быстро наскучило, и мы исключили названия цветов и животных. Затем придумали правило – называть можно только то, что помещается в мою комнату. А еще… я не помню, кто из нас это предложил… если три раза подряд звучат слова, связанные по смыслу, у нас была…
- Супер игра. Произносились только те слова, что связанны каким-нибудь праздником, да еще букв должно было быть не меньше пяти. Играть стало невозможно, мы ломали головы, считая себя идиотами, и постоянно спорили. Да, «слова» нам быстро осточертели. С чего ты об этом вспомнил?
- С того, что игра могла остаться простой и незатейливой. Мы сами все усложнили. А потом возненавидели.
Из телевизора раздался пронзительный, женский крик. Мы с Лизой уставились в экран, где разрушенные здания сменялись кадрами мертвых тел. Сквозь все эти тела, к одному из домов пыталась проползти девушка, спасаясь от уродливых пришельцев. Большую часть ее лица покрывает ожег; обе ноги, кажется, сломаны. Вся она в кровавой, дранной одежде. В воздухе витает серая пыль. До ближайшего дома всего пара метров, и пока девушку никто не заметил. Вдруг, трехпалая, с прозрачной кожей, рука, хватает ее за голову и не успевает девушка опомниться, как на разрушенный город падает бомба и все взрывается… Реклама.
Лиза выключила звук и положила голову мне на плечо.
Сорок восьмая глава
Лиза
«Иланий сидел на пыльной, каменной дорожке и угрюмо смотрел на свой посох. Рядом сидела Эдит.
- Я столько преодолел ради нее! – тихо сказал волшебник, все еще негодующий и ошарашенный. – Стольких убил! Столько раз чуть не умер! Добыл воды из этого дурацкого болота. Стал богатым. Купил это кольцо… - Иланий достал из кармана маленькое, переливающееся всеми оттенками красного, колечко из драконьего золота и выбросил в высокую траву. – И где же благодарность, Эдит? Почему все так несправедливо?
Эдит поднялась, и отряхнула свои колени от дорожной пыли. Она сильно устала за последнее время. От всего этого города и нытья Илания. Больше от нытья.