- Они меня ненавидят. – ответил Марк.
Тридцать седьмая глава
Она
Агата приехала первая, чему обрадовалась – у нее оставалось немного времени на, хоть какую-то подготовку. Девушка посмотрелась в зеркальце заднего вида. Подкрасила губы и пригладила торчащие на макушке волосы. Затем, взгляд ее заметил странное шевеление позади…
- Вылезай! – прошипела Агата.
Мика скинула с себя старое, коричневое покрывало, и перебралась на переднее сидение машины. Затем оглянулась. Их машина находилась в чаще леса, между двумя высокими елями. Девочке понравилось это место и показалось знакомым; даже захотелось поинтересоваться, точно ли не здесь родители ее зачали, но увидев злое лицо матери, желание пропало.
- Что с тобой не так? – строго спросила Агата.
- Сколько можно спрашивать?
- Сколько можно вытворять подобное?!
- Прости. – сказала девочка виноватым голосом.
Мама смягчилась, произнеся: - И опять твое любимое «прости»… Он приедет с минуты на минуту. Что я ему скажу?
- Правду.
- К правде сначала подготавливают.
- Меня никто не подготовил.
…
Теперь виноватой себя почувствовала Агата. Она потянула руку к рукам дочери, но та скрестила их на груди.
- Что? Скажешь – когда-нибудь я пойму?
Агата наклонилась в бок, прижав лицо к окну.
- Чтобы это понять, нужно быть беременной пятнадцатилетней девчонкой, а я надеюсь, ты по моим стопам не пойдешь.
Девочка откинулась на кресле; задрала голову вверх. И принялась рассматривать крышу машины.
- Мика… - сказала Агата, после продолжительной паузы. – Надо было подготовить тебя. Мы хоронили обоих родителей. Ты была раздавлена. Я думала, мои слова хоть как-то помогут тебе. Помогут чувствовать себя не такой одинокой, понимаешь?
Мика безмолвно кивнула.
- Я люблю тебя, ты знаешь это?
Девочка кивнула вновь.
- Ну, иди ко мне. – нежно произнесла Агата, потянувшись к дочке. Затем, крепко прижала ее к груди.
Они просидели в таком положении несколько минут. Потом, высвободившись из объятий, Мика полушепотом спросила маму: - Когда вы расстались?
- Когда тебе было два года.
- Как?
- Это неприятная история.
- Я и так все знаю. Ты много болтаешь, когда пьешь… Хочу услышать адекватную версию.
Агата все же не поддалась большим глазам дочери, и говорить ничего не стала, лишь крепче обняла ее.
А, что рассказывать? О том, как Агате было семнадцать лет, и для всех подруг, ее жизнь была беззаботной?
Как от секретов, открывать которые нельзя было ни единому человеку, у нее выпадали волосы, и зудела кожа?
Даже ее парень; ее первая любовь, не знал, что стал отцом. И, что пару лет назад, Агата так надолго уезжала не лечить почки… Родители заставили дочь поклясться, никому ничего не рассказывать; порвать отношения с мальчиком, а лучше вообще перестать с ним общаться. Агата сдержала только первую клятву, посчитав, что во второй нет такой уж необходимости.
Все было почти хорошо. Агата успевала быть примерной ученицей, веселой подружкой и мамой на полставки, почти не удивляясь, как это все смогло поместиться в ее жизнь. А потом, весь класс отправили в больницу, для планового осмотра и сдачи анализов, где Агата (единственная из всех), каким-то невероятным образом заразилась скверной болезнью, когда у нее брали кровь.
Сама Агата узнала об этом через пять дней. Пять дней! – восклицала девушка, каждый раз, когда вспоминала эту историю. И сердце ее резко кололо, когда она воображала ситуации, в которых крохотная Мика, заражалась от своей же мамы. И правда, скольких Агата могла заразить за пять дней? К счастью, пострадал всего один человек. Не к его счастью, разумеется.
Парень девушки испытал все: ярость, гнев, страх, жалость к себе, отвращение к Агате, презрение к ней же... На время, он прекратил свое существование, как человек, став калейдоскопом отрицательных эмоций. Чего он только не сказал, чего только не сделал… Самые обидное для Агаты – он не поверил в историю с больницей, выкрикнув на последок: «Ты просто неверная дрянь! Заразная шл…!»
Почему же она согласилась на встречу, после всего?... Потому что ни одного мужчину не любила так же сильно, как «его». Потому что, он отец ее прекрасной дочки. Потому что они оба выросли. И потому что, может быть, он попросил о встрече, дабы раскаяться; извиниться перед Агатой. Извинений она точно заслужила.
Мика взмокла от жары. Она открыла дверцу машины.
- Куда ты собралась?
- Тут душно.
- Открой окно.
- Я хочу в туалет.
Девочка вылезла из машины и направилась к холмику, где росли черные, густые кустарники.
Ее мама, вся красная от жары, а может от переизбытка чувств, вылезла следом и крикнула вдогонку: - Только не уходи далеко.
- Я как раз собиралась далеко уйти. Хорошо, что ты сказала. – обернувшись, ответила Мика.
Агата улыбнулась. Почему то, обычно раздражающий сарказм дочки, ее насмешил.
Третья часть
Тридцать восьмая глава
Мир
Я в ненорбаре.
Первое, что я заметил войдя сюда, это колокольчик, свисающий над дверью, что сообщает о появлении нового посетителя. Раньше его не было.
Посетителей мало. Человек десять. Все сидят рядом, обсуждаю что-то. Люди, не участвующие в разговоре, просто сосредоточенно слушают. Марк стоит, опершись на подоконник, и пассивно участвует в разговоре, прикладывая указательный палец то к своему виску, то к уголку глаза. Заметив меня, Марк улыбнулся и быстро зашагал в мою сторону.
- Я рад, что ты пришел. – говорит бармен, подойдя ко мне ближе.
Мы давно с ним не виделись. Вид у него уставший, даже изможденный. Обычные синяки под глазами, превратились в вмятины. Я так же приметил некоторую странность в его походке и выражении лица. Марк выглядит… уверенно. Угрожающе уверенно. Словно он человек, который знает все обо всех… И может все и со всеми.
- Я тоже рад. – проговорил я.
- Пиво?
- Нет. Врач сказал, алкоголь нельзя минимум месяц.
- А прошло сколько?
- Три недели и четыре дня. Так что мне сок. Ананасовый, если есть.
- Сейчас будет.
Я сел за свой любимый столик.
Марк ушел к бару, и вернулся через две минуты.
- Насыщенные выдались деньки, да? – сказал Марк, протягивая сок и подсаживаясь ко мне.
- Да? – спросил я, прислонив к губам стакан с красной жидкостью. – Прости, я не выходил из дома. «Насыщенным» у меня было только лежание в кровати.
- Но новости ты, ведь, смотрел?
- Этого мне тоже нельзя.
- Битье окон участилось. За эту неделю разбито больше, чем за все время.
- Ты больше не думаешь, что это я?
- Ты был дома все это время. Под присмотром.
- Странно, что мэр с мамой мне про это ничего не говорили. – сказал я.
И вот почему, последние недели, мэр так часто у нас бывал. Порой, открывая дверь моей комнаты посреди ночи.
- Кстати…
- Кстати… - мы сказали одновременно.
Я вытащил из кармана две пачки филина. Марк положил на стол две пачки аспирина.
- Аспирин оставь. – сказал я.
Брови Марка вопросительно приподнялись.
- Знаю этот жест. – пояснил я, приложив палец к виску. - Тебе нужнее.
Прошло пару часов. Я выпил весь ананасовый сок, что был у Марка, так что он начал наливать мне яблочный. Сам он крохотными глотками, пьет виски.
Люди, что сгруппировались в левом углу ненорбара, никак не могли прийти к единому мнению о чем-то… четкие фразы до моих ушей не долетали. Иногда они звали Марка для помощи в споре. Он оставлял меня не больше, чем на пять минут, и возвращался.
Посетители, что приходят просто напиться, похоже, стали здесь редкостью.
- Что вы затеваете? – спросил я, когда снова сел за мой столик.
- Перемены. – таинственно ответил Марк.
Я рассмеялся. Марк придвинулся ко мне ближе.
- А ты… - тихо спросил он. – Ты не замечал за мэром ничего подозрительного или странного? Может, он что-нибудь говорил или делал?
- Он считает «крылатого мстителя» щелью в его водонапорной башне. Это достаточно странно?… Я был уверен, что вся суматоха вокруг этого, раздулась только чтобы у народа была темя для обсуждений. Как думаешь, почему мэр считает «мстителя» угрозой?
- Потому что не знает его личность. Или, потому он первым стал протестовать.
- Протестовать против чего? Окон?
- Не знаю. Мало ли причин? Может, против низких зарплат, или работодателей? Крылатым сложно найти хорошую работу. Или той же стерилизации. Может, «мститель» тоже псих?... У нас некоторые районы погрязли в мусоре, чем не причина? И не забывай про шпану, что избила тебя. Подобных им, много.
- Из твоих слов выходит, что угрозу составляют не действительные проблемы города, а тот, кто на эти проблемы указывает.
- Я не говорю, что с этим согласен.
Стало жарко. Я неохотно снял пальто, бросил на вешалку, и перекинул свои крылья через спинку стула.
- Ненавижу весну. – сказал я Марку. – А лето буду ненавидеть еще сильнее. Будь я мэром, объявил бы лето вне закона.
- А я ненавижу высоких женщин. И гнусавые голоса. Подумывал даже, не впускать их в свой бар.
- Твоя сестра, вроде, высокая. И гнусавая.
- Именно так.
Громко хлопнув дверью, причитая на жару, в бар вошли два одинаково одетых мужчины. Серые пиджаки под серыми куртками, черные мешковатые штаны и мощные, черные ботинки, подошвами которых с легкостью можно было бы раздавить человеческий череп.
Бармен осушил свой стакан и удалился, обслужить их. Я же задумался, что бы еще я запретил, будь у меня власть. Каким был бы мой идеальный мир?
Закончив с летом, я бы, наверное, запретил насекомых, и кошек… однажды, лет в пять, на меня напала кошка… Огнестрельное оружие, я бы тоже запретил. А еще вызывающий макияж у женщин; медлительность в очередях; голубей; футболки со странными надписями, и людей, что целуют своих собак.
Ор в общественных местах и вопрос «как дела?», я обложил бы налогами… на ряду с подростками, что раздают листовки у торговых центров... Я представлял и представлял, вспоминая все, что меня раздражает, выдумывая новые законы и запреты, пока не понял, что мой идеальный мир, остальным людям, не покажется даже приемлемым. «Мой мир», какое приятное словосочетание. В каком, интересно, случае, он действительно может принадлежать только мне?
Да, ни в каком.
Не знаю, правильная ли это мысль, но я думаю, власть вообще никому нельзя давать. Ни одному человеку, ни группе людей. Никто не должен иметь возможность решать, какой должна быть жизнь. Разве что, это касается только его жизни. С другой стороны, не всем же быть такими, как я.
Я вздохнул, понуро уставившись на дно своего пустого стакана. И откуда такие мысли? На трезвую голову они обычно не приходят.
Вернулся Марк. Я попросил принести мне бокал пива. Он снова подал сок мне, и виски себе.
- Помнишь, ты спрашивал про девушку со дня метели? – внезапно спрашивает бармен.
- Про Анну?
- Не знаю, как ее зовут. Она была здесь недавно. Выпила, поболтала с кем то, послушала пару песен, и ушла. Заходи почаще, может, встретишь ее.
- Я уже не хочу ее встречать. Я и не хотел… Но спасибо, что сказал.
- Уверен, что не хочешь? Девушка довольно интересная.
- Я уже знаком с одной интересной девушкой... Эй, а как на счет твоего идеального мира? Каким бы он был?
- На эту тему можно долго рассуждать.
- Вот и рассуди. Я никуда не тороплюсь.
- Даже не знаю. Мне не нужен весь мир. Хватило бы города.
Опять он про это. Ну ладно.
Марк улыбнулся и по хитрому прищурился: - Если вообразить город, как наш. Я бы выстроил его кольцами. Огромными бетонными кольцами. В несколько уровней. Каждое кольцо это район. И в каждом районе будут жить люди со схожими типами… характера. Смысл в том, что никто не будет мешать друг другу, понимаешь? – Марк воодушевляется прямо на глазах. – Необщительные и замкнутые, любящие спокойствие и тишину, будут жить, например, в первом районе. А те, у кого энергия бьет через край и рот не закрывается, во втором. Так же, отдельно бы жили шизофреники и параноики. Дебоширы и просто опасные для себя и окружающих, будут жить в самом безопасном и охраняемом районе. – Марк сделал паузу, что б отдышаться, и продолжил. - И работу я тоже буду подстраивать под людей. Шизофреники выполняли бы что-нибудь творческое; паникеры что-нибудь спокойное и монотонное; социофобам для работы вообще можно будет из дома не выходить и так далее.
Кажется, Марк перепил.
- Так, твой идеальный город – это огромная психушка?
- В том то и дело, Аквариум и так огромная психушка. Я лишь хочу сделать ее комфортной. – он, точно, пьян.
- А куда бы ты дел нормальных людей?
- Это уже детали. Но согласись, идея отличная.
- Не очень.
- Отличная. – повторил Марк.
- Как скажешь.
Не хочу начинать спор на пустом месте. Не люблю споры. И людей, что с пеной у рта, готовы отстаивать свою точку зрения, тоже не люблю.
Мнение не предмет. Не нечто физические. Его не обязательно защищать, потому что отнять его никто не может. Даже, если промолчишь, оно все равно останется при тебе. Зачем тратить столько сил, доказывая, что твой любимый фильм самый лучший за всю историю, а пиво в бутылках вкуснее пива в банках, не понимаю…
Живи я тысячу лет назад и осознай, какую-нибудь простую истину, как например… что земля круглая, я бы не стремился поведать об этом всему миру, зная, что меня могут за это сжечь. Мне бы хватило того, что это знаю я... Да, для всеобщего блага будет лучше, если ученые гении не будут обладать моим характером.
Марка переполняет удовольствием. Его глаза светятся так, словно заряжаются напрямую от вселенной. Наверное, кроме меня, он своей идеей еще ни с кем не делился.
- Какой бы ни была эта идея - сказал я. – явью твой много-кольцевой город никогда не станет. Это я так, на всякий случай сказал, что б ты не помешался, думая, как это все реализовать.
Марк, будто, не услышав моих слов, продолжает вещать о своем идеальном городе.
- Никакого недопонимания и враждебности; лишнего, никому ненужного стресса; издевательства; неожиданного выселения из зоны комфорта. Вся жизнь, от начала до конца будет зоной комфорта! Мне кажется, такая жизнь пришлась бы по вкусу, если не всем, то многим. Таким, как Кларсон и Авия. Герона, Фамин, Лена, и все в этом баре. Как ты. Разве тебе бы там не нравилось? Я, ведь, только этого и хочу, чтобы все мы были счастливы. Поверь, я бы за этим проследил. Хотя, один бы я не справился. Нужно будет придумать систему наблюдения…
С каждой минутой я вслушивался в слова Марка все ленивее. Мое внимание отвлекала пустая сцена… Я представил, что на ней, облаченная в длинное, зеленое платье, находится Аврора. Она ходит взад, вперед, смущенно глядя на зрителей. Смотрит на меня, ища помощи. Смотрит на заколоченные окна. Смотрит на входную дверь бара, будто готовясь к побегу. В какой то момент, не в силах совладать со страхом, Аврора прячет свое розовое лицо за ладонями… Тут заиграла музыка, и Аврора, резко убрав руки, широко улыбается, давая понять, что ее смущение было притворством. Дальше она начинает танцевать. Неистово вращается, закидывая шею назад. Игриво машет руками. Пытается делать реверансы, постоянно запинаясь о свои ноги. Вытягивает носки, подражая движениям балерин. Прыгает, словно ни один человек, кроме нее не знает, как это делать. И она просто обязана показать это нам, научить. Вкладывая все свои силы в каждое движение… Красивая. Волшебная. Грациозная в своей неуклюжести, Аврора завладела сценой. Она бы могла завладеть всем миром, если бы захотела. Ей нужно было бы только станцевать. Никто бы не устоял. И дело даже не в движениях. Хитрая, без тени коварства. И наивная, без капли глупости, Аврора верила, что она прекрасна. И могла заставить поверить в это, кого угодно…
Из чудной фантазии, меня вытащил Марк, вылезая из-за стола, громко елозя стулом.
Бармен покинул мой столик, дабы обслужить еще парочку новопришедших клиентов. Когда он вернулся, мы выпили яблочный сок на брудершафт и попрощались.
Я вышел из ненорбара ближе к вечеру. Давно пора было домой, но мне туда не хотелось. Нужно было срочно зарисовать мое видение. Я порылся в карманах пальто. Обнаружил там, как минимум, пять мелков (этого мне хватит), и направился к парку аттракционов.
Тридцать девятая глава
Лиза
Стол в кабинете Лизы, завалило салфетками, чайными пакетиками и смятой бумагой. В верхнем ящике стола, лежала большая кипа листов. На самом верхнем листе, Иланий бился с голодным волком, починенным посохом. Огромная, серая тварь отрывала куски от его ног, пыталась вцепиться в шею. Боль была невыносимая, и все же Иланию было смешно. Еще бы, он столько преодолел! Хищные цветы. Ядовитое золото. Нападение двухголовых кошек (а он и так ненавидел двухголовых кошек). Болото. Заколдованные термиты. Гражданскую войну двух поселений, славившихся неутолимой жаждой убийства. Огненные ямы. Пещеры. Великаны… И теперь, когда до любви всей его жизни, Лидии, оставалось меньше десяти километров, его съест обычный волк? Ну не смешно ли?
Иланий, переставший чувствовать свою правую, руку, которую то и дело подставлял под пасть волку, чтобы защитить лицо, ударил волка по носу своим каленом. Волк взвизгнул. А, Иланий получил три секунды, на передышку. Затем волк подскочил снова. Тут Иланий ударил волка по тому же месту, но уже своим посохом, произнеся одно заклинание, что он выучил в огненной яме, надеясь, что это сработает… Не сработало. Волк лишь пару раз чихнул, словно надышался пыли, и снова принялся атаковать.
Вдруг, сквозь звуки раздираемой плоти и рычания, мужчина услышал знакомый клич... Это была Эдит.
А пока Иланий пытался не быть съеденным, Лиза открывала дверь своей выставки, под названием «Искусство везде».
Начало было в пять часов вечера.
Четыре однотонные, бежевые стены, украшало сорок картин. На первой висели пейзажи. На второй, портреты. Третья стена посвящалась метафорам. Четвертая, мифическим существам. Некоторые картины, не подходящие ни к одной теме, были разложены на небольших пьедесталах, в центре зала. Все это освещалось одним, маленьким окном и двумя люстрами, с покрытыми пылью, плафонами. Лиза пыталась держать в голове, что их неплохо было бы почистить, но в итоге все равно об этом забыла.
На открытие пришло пятьдесят человек. Наверное, если бы в объявлении было сказано о причастности к выставке, Вика А, людей пришло бы в два-три раза больше… но Лиза все равно была в восторге. Она была бы в восторге, приди и десять человек.
Ни на одно полотно, цены назначено не было. Хозяйка выставки, одетая в фиолетовое, струящееся ассиметричными складками, платье и темно-зеленые ботинки на высоком каблуке, решила, что если кому-нибудь что-нибудь приглянется, она отдаст это просто так. В конце концов, это были даже не ее картины.
Зал выделила студия, специализирующаяся на дизайне занавесок. Девушка долго уговаривала. Потом заказала у них продукции, на все окна, что есть в ее доме, а так же доме ее свекрови и тестя и напоследок, пообещала дать студии, телефон самой Дианы. Больше уговаривать не пришлось.
Здорово, здорово, здорово. Не переставала думать про себя, Лиза, объясняя посетителям смысл выставки, и показывая рисунки. Она придумала идею. Доработала ее. Воплотила в жизнь… И это было здорово.
Среди гостей, с запозданием на двадцать минут, появился Мир. Одет он был в свое обычное серое пальто и черные ботинки.
Встретившись взглядом с глазами девушки, он помахал рукой. Потом к нему подошел один из специалистов студии, временно взявший на себя роль вахтера.
Мир расстегнул пуговицы пальто. Расцепил верхние ремни, стягивающие грудь, и нижние, что опоясывают торс. Затем засунул руку за спину, расстегивая внутренний ремешок, который находился в подкладке пальто. После тихого щелчка, Мир, наконец, снял верхнюю одежду и направился к Лизе, слепя ее своей белоснежной футболкой, с прорезями на спине и задевая крыльями, стоявших поблизости, посетителей.
- Думала, ты не придешь. – сказала девушка, приветствуя друга.
- Я еще хочу немного пожить. – сказал Мир в ответ.
- Я рада.
Вдруг Мир принялся тихонько напевать какую-то песенку.
- Что это? – спросила Лиза.
- Прости. Песня играла в автобусе. Глупая, но приставучая: «Если не любишь, то уйди. Просто уйди. Просто уйди, малышка, если не любишь…» мама ее в машине часто включает. Кстати, она тоже придет, и мэра с собой прихватит.
- Не нужно было упрашивать.
- Не пришлось. Она сама хотела. К тому же, ты обещала стать почетной гостьей ее свадьбы.
- Я не обещала.
- Можешь сказать ей об этом, когда она придет. – улыбнулся Мир. – Как на счет персональной экскурсии?
Лиза взяла Мира за руку и повела к первому полотну, где изображался сельский домик с соломенной крышей, стоящий среди высохшего поля.
- Я сперва хотела отправить эту картину к стене с метафорами. – сказала девушка. - Но так и не поняла, метафорой на что, она является… Почему ты не поехал вместе с мамой и мэром?
- Чтобы опоздать еще больше?
- А они не обидятся?
- Они уже.
В полседьмого вечера, когда Лиза и Мир, обсуждали последнюю картину на стене с мифическими существами, в студию, под нескрываемое удивление присутствующих, вошли Диана и мэр города.
Мама Мира была одета в голубую блузку с боской, темно-синие брюки и черные туфли. Минимальный макияж. Прически не было совсем. Но, даже не стараясь, Диана затмила собой всех женщин, что пришли на выставку при полном параде. Люди, прибывшие туда только что, могли бы решить, что хозяйка мероприятия именно Диана. Да что там выставка, она бы могла стать хозяйкой вообще всего, чего только захочет.
Мэр был одет в синий костюм.
Лиза, уверенная, что у таких важных гостей, в последнюю минуту, обязательно появятся неотложные планы и прийти они не смогут, опешила.
И все же, они здесь. Девушка выдохнула и, направилась к Диане, передвигаясь короткими, неспешными шагами. Решила, что если пойдет слишком быстро, выставит себя в дурном свете. Мир шел еще медленнее, отставая на два шага.
- Здравствуйте. – произнесла Лиза, когда пересекла зал, и добралась до самой известной пары в Аквариуме.
- Здравствуйте. – повторил Мир за ней.
- Здравствуйте. – кивнул мэр.
- Привет, Лиза. – сказала Диана, взяв руку девушки в свою ладонь. Затем, повернулась к сыну. – Привет, Мир. Мы до вас еле добрались. Покажете мне здесь все?
- Пусть лучше, покажет Лиза. – сказал мэр. - Она же хозяйка выставки. А мы с Миром немного поговорим.
- Конечно. – девушка не сумела сдержать нервную улыбку и показала рукой на куртину, что висела к ним ближе всех. Зимний лес, полный высоких елей, а снег, что разбросало между стволами, усыпан следами маленьких животных. – Это я нашла в урне, рядом со средней школой.
- Красиво. – сказала Диана, вглядываясь в ветви деревьев. Ты сама переводила свои находки на большие полотна?
- Мне… помогали.
- Кто? – спросила Диана.
Они подошли к следующей картине. Синее море и маленький кусочек пляжа, где из песка торчал, обдуваемый ветром, зеленый зонтик.
- Вик А. – шепотом ответила Лиза.
Чтобы вспомнить это имя, Диане пришлось напрячь память.
- Мир мне, вроде что-то рассказывал... – неуверенно произнесла женщина.
- Он очень известный художник. Авангардист. И, знайте?
- Что?
- Он жаждет нарисовать вас… Мне бы было очень приятно, если бы вы дали Вику шанс. Он помогал мне не жалея сил.
Диана подумала с минуту. Затем ответила: - Хорошо. Только в следующий раз, как задумаешь очередную выставку, привлеки и Мира. Он может здорово помочь, если хорошо попросишь.
- Еще неизвестно, будет ли следующая выставка.
- Будет. – улыбнулась Диана, а потом сказала чуть тише. – Ты молодец.
Лиза повела Диану к следующей картине.
- Почему здесь нет твоего мужа? – спросила женщина, оценивая изображение стройки, на фоне заката.
- Он на работе. – ответила Лиза. – Его родители тоже очень занятые люди. Вряд-ли они придут.
Хорошо бы, если не придут, подумала Лиза.
- Ты расстроена?
Девушка повела плечами: - Не сильно. Мир ведь здесь. И вы.
К восьми часам вечера народ увеличился втрое.
Лиза устала здороваться, говорить одно и тоже, и придумывать новые истории к картинам, порой запинаясь в словах, от волнения. При этом чувство, что она испытывала, было похоже на счастье.
Диана была рядом, и не переставала говорить о своем восторге от выставки. Лиза шепотом попросила, не слишком ее перехваливать. Жених Дианы в свою очередь, находился в стороне от дискуссий, удостаивая своим вниманием только Мира, ни на минуту, не выпуская его из виду.
- Если ты хочешь заниматься подобным, на постоянной основе, это отличное начало. – сказала Диана Лизе, когда они стояли в центре зала, рядом с картинами-аутсайдерами.
- Не уверена, что хочу посвятить себя демонстрацией чужого творчества.
- Это демонстрация ценности этого творчества. Демонстрация твоего труда. Твоей идеи.
- Вы правы. – улыбнулась Лиза. И действительно, Диана была права. Все эти рисунки сгнили бы на свалке, если бы не она… и не Вик А. – Но, я бы еще хотела попробовать себя в одном деле.
- В каком?
- Я… пишу книгу. Пытаюсь написать…
Незаметно подойдя, и прижав к себе Диану, разговор прервал мэр.
- Как проводите время? – спросил он.
- Болтаем. – ответила женщина. – Как вы? Где Мир?
- Он в туалете.
- О чем разговаривали?
- Обсуждали картины. И его поступок.
- Ладно, Мир просто не хотел опаздывать. – сказала Диана, махнув рукой.
- А мы хотели, чтобы он поехал с нами.
- Он поедет с нами обратно.
Лиза решила, что оставаться рядом с ними не вежливо и неловко. Поэтому аккуратно отошла к третьей стене, где между двумя посетителями, велся громкий спор о картине, изображающей горящие в желтом пламени руки. Название рисунка, «старость на ладонях», девушка придумала сама.
- Это мужские руки или женские? – спросила у Лизы высокая девушка, в черном, джинсовом топе. Но, не успела Лиза сказать и слова, как окно над ее головой раскололось с оглушительным треском. Сверху посыпалось стекло. А замотанный в листок, камень, что был виновником всего этого, чудом не задев ни одного человека, врезался в пьедестал с картинами, уронив их все.
На секунду все замерли. Затихли. Затем, принялись осматривать себя.
Лиза провела ладонями по своим плечам, голове и спине. Ничего, кроме пары осколков в волосах, она не обнаружила.
- Все целы? – громко спросила Диана.
- Да. – ответило несколько человек.
Лиза помогла отряхнуться женщине, что испугалась больше остальных и направилась к Диане.
Сделав пару шагов, она увидела, что камень уже не обернут листком.
Из туалета вернулся Мир.
Сороковая глава
Мэр
Полиция никого не поймала. Полиция не очень то и старается. Скорее всего люди, работающие там, считают дело о «крылатом мстителе» незначительным, не достойным себя. Может, стоит уволить кого-нибудь? Или лишить премий? Нет. Идея плохая. Даже глупая. В последнее время мэру слишком часто стали приходить плохие идеи. Наказать сотрудников полиции было бы приятно, но бессмысленно. В конце концов, мэр сам не стремиться сотрудничать с ними, умалчивая о своих догадках. К тому же, неведение исполнителей власти, еще может сыграть на руку, если мэр решиться воплотить одну из других своих идей. Осталось понять, хорошая она или плохая.
Часы показывали пять вечера. Мэр сидел в своем кабинете, в полутьме, за запертой дверью, и пытался открыть нижний ящик своего стола.
Ключ прошел через скважину, сделал два оборота влево, один вправо и еще один влево, как всегда. Или, он делал три оборота влево? Возможно ли такое забыть? Как бы там ни было, ящик не хотел выдвигаться. Что-то в нем заклинило. Мэр вытащил ключ и снова вставил. Повернул. Вытащил. Не открывается… Мэр подергал ключ. Вытащил. Снова вставил и повернул. Вытащил. Вставил. Повернул… Может, что то мешает колесикам? Или замок сломался? Мэр вытащил ключ. Вставил. Повернул. Ударил по ящику. Выдохнул… Помолчал с секунду, и положил ключ на край стола. Затем, схватился за ручку ящика, и принялся тянуть ее на себя, упершись ногами в стол.
Ящик упрямо сопротивлялся. Теперь мэр ударил его сильнее и передохнув, повторил попытку, напрягая все силы, что у него были.
- Если ты не откроешься. – сказал, мэр, словно, это может помочь. - Я сожгу тебя.
Это помогло. Устав сражаться, ящик сдался мэру, издав множественный щелчок. Какой издает механизм, когда ломается. Или кость, когда ее ломают.
Содержимое нижней части стола вывалилось на пол. Этим содержимым были мятые коричневые листы. Почти двадцать штук. И на всех напечатано одно и тоже: Убить человека тебе было так же просто, как мне взять в руки камень?
Мэр представил, как улыбался злоумышленник, печатая эти слова. Представил, как в маленьком, воспаленном мозге этого «крылатого мстителя», возникло ощущение власти. Силы. На руках главного врача больницы, выступили мурашки. Не из страха. А из-за того, что кто-то попытался… посмел попытаться напугать его. И, в этот самый момент думает... интересно, о чем он думает?