Двадцать четвертая глава
Мэр
Он сидел в своем кабинете. Перелистывал карты пациентов, делал пометки рядом с фотографиями некоторых из них. Улыбался своим же шуткам. Чесал глаза. Потом открыл красную папку бумаг, что лежала на его столе с самого утра. Первая же страница утомила его больше, чем весь сегодняшний день: губернатор города Агларис предлагал поделиться их технологиями, в обмен на бесплатные перемещения по одной из рек Аквариума… Мэр, кажется, объяснял, что людям Аквариума не нужны никакие «новые технологи», они прекрасно живут со старыми. И проживут так еще очень много лет.
Подобных предложений (мэр провел большим пальцем по краешкам листов) еще штук сорок. Он решил оставить все до завтра. Прочтет все, перед встречей с администратором из управления образованием.
Мэр положил папку в верхний правый ящик стола и запер его на ключ. После, с помощью секретной комбинации, давным-давно выученной наизусть, отпер ящик самый нижний. Где на учебнике по истории психологии лежал увесистый, серый камень, а в самом учебнике, между сто второй и сто третей страницами, был спрятан конверт.
Мэр открыл его и вынул послание, написанное на кусочке синего картона, неровным, схожим с детским, почерком. Затем тихо прочел: «Убить человека тебе было так же просто, как мне взять в руки камень?»
Потом он подумал секунду, и прочел снова.
«УБИТЬ ЧЕЛОВЕКА ТЕБЕ БЫЛО ТАК ЖЕ ПРОСТО, КАК МНЕ ВЗЯТЬ В РУКИ КАМЕНЬ?»
«Кто мог написать это?» – безмолвно спросил мэр, а за тем отругал себя. «Это глупый вопрос. Бессмысленный. Только тратит время и ведет к тупику» подумал он.
«А какой вопрос не глупый?»
А не глупых вопросов оказалось довольно много: О чем думал приславший это? Чего хотел? О чем думает сейчас, чего сейчас хочет? Много ли он знает? Как он мог это узнать? В каком он психическом состоянии? На что способен, кроме того что уже делает? Есть ли у него помощники?... А, может он, этот психопат, вообще ничего не знает? «Мозг – сложная штука»… он мог что-то придумать у себя в голове и стать одержимым собственным бредом. Да, это вероятно. Раз уж на то пошло, мэр на девяносто процентов был уверен как раз в таком раскладе. Воспаленный мозг и не на такое может быть способен.
Мэр опять прочитал: «Убить человека тебе было так же просто, как мне взять в руки камень?»…
Сколько раз он заглянул в этот конверт? В какой раз он произнес эти двенадцать слов? В двухтысячный? Возможно, дошло уже и до трех тысяч. Читать послание, стало вредной привычкой. Порой мэр сам не замечал, как достает конверт, читает и снова убирает его в ящик.
Все началось два месяца назад. Ночью.
В доме было тихо. Все бытовые приборы издавали минимум шума и были замурованы в стенах, что почти не пропускают звуков. Животных нет. Прислуга закончила работу и разъехалась по домам. Гостей не было тем более. Ближайшие соседи живут в трех километрах от его жилища. В доме было тихо, как на дне океана. Мэр дремал на кровати в своей спальной и, возможно, вспоминал свою мать, которая могла быть требовательна, строга, жестока; все зависело от ее настроения. Или мэр вспоминал отца, что сказал ему однажды: «Человек, который не боится тишины – ничего не боится». Мэр так и не понял, верны эти слова или нет. Вообще его отец часто делился с сыном своей сомнительной мудростью. И да, он тоже бывал требовательным, строгим и жестоким человеком… Примерно о таких вещал мэр и думал, когда самая обычная ночь, запустила в окно его спальни камень с посланием. Оборвав тишину дома резким, звенящим в ушах, грохотом. А его самого (мэра), вытолкнув из собственных размышлений.
Страшно ли главе больницы? Нет. Без единого сомнения, нет. Есть люди, которые не позволяют себе бояться. Мэр был как раз таким человеком. Он не боялся, когда узнал о разбитом окне больницы. Или об окне в крохотной кирпичной постройке, что стоит между двумя половинами большого торгового комплекса, в самом центре города. Постройке, что двадцать лет назад была его офисом.
Даже прочтение посланного ему конверта в первый раз, не смогло заставить его тело обеднеть хотя бы на одну капельку пота.
Окружающие мэра люди считают, что это, доведенное до совершенства, умение сдерживаться. Никому еще не хватило ума сказать мэру об этом. И хорошо. Он бы счел такие слова оскорблением. Сдерживаться? Прятать эмоции? Он что, какой-то второсортный актер? Делать вид, что тебе все равно, когда внутри сердце готово остановиться от ужаса… Это не про мэра.
Хотя способность, доведенная до совершенства, у мэра и вправду есть. И это не умение скрывать чувства. Это – умение их не испытывать. Работает почти всегда. Почти.
Мэр вспомнил, как вздрогнул, когда окно разбилось. О том, как все тело его обдало холодом. О сердце, чье биение на несколько секунд вышло из-под контроля. Такого не случалось много лет. И не должно было не случаться еще столько же. А виной всему этот... несчастный, потерянный, запутавшийся человек. Ничего, кроме жалости к нему испытывать нельзя. И, когда мэр выяснит его личность; удостоверится в ней на сто процентов, то, конечно пожалеет преступника. Да, бедняга получит жалость и понимание, на которое только способен мэр. Но и за свои действия, конечно, придется ответить.
Двадцать пятая глава
Мир
Я проснулся с тупой головной болью и звоном в ушах. На затылке ноюще пульсирует гематома. Все тело пробрало дрожью. Особенно это ощущается в области живота. Последнее, что я помню - резкая, пронзительная боль. Давящая темнота. Чувство падения.
Надо открыть глаза. Убедится, что я все еще жив.
Я с силой разжимаю веки. В меня ударяет яркий свет. Головная боль обрела еще большую силу. К горлу подступил душащий ком, и я тороплюсь от него избавиться.
Меня рвет жгучей, густой массой, пока глаза все еще закрыты.
- Только попробуй за собой не убрать. – прозвучал хриплый голос, который мне сложно с кем то спутать. Я снова открыл глаза. На этот раз, испытывая меньше боли. Рядом со мной, немного склонившись, стоит отец Авроры, Винир. Это высокий, худощавый, даже высушенный человек с жилистыми руками. Его карие глаза, мутные и впалые. Волосы почти полностью покрыты сединой. Лоб располосован глубокими морщинами.
- Что ты забыл на моем участке? – спросил Винир.
- Зачем ты меня ударил? – спросил я в ответ.
- Нечего у меня тут ошиваться. Я не для этого сколотил дом у черта на рогах. – Винир с любопытством, смотрит на меня. - Тебя на этом обрыве, я ожидал встретить в последнюю очередь.
- Сам от себя не ожидал…
- А ты не прыгнуть, случайно, собирался? – Винир улыбнулся. В его глазах, зеленой вспышкой, сверкнул солнечный луч, пробравшийся в дом, сквозь широкое витражное окно с изумрудной мозаикой. Я не знаю, что на это ответить. Поэтому не отвечаю ничего. Он глядит мне прямо в глаза, затем разворачивается, проходит пару метров и садится на диван, где вытаскивает из кармана фляжку.
Я оглянулся. Глаза уже полностью привыкли к свету. Да, это жилище Винира. Если точнее, Винира Порфия. Одноэтажный дом орехового цвета, с большим крыльцом и чердаком. Три спальни, одна из которых была завалена хламом. Одна ванная комната, один туалет. Кухня, и гостиная, где сейчас я и нахожусь. Этот дом всегда был красивым и снаружи и изнутри. Резные росписи на потолке, полу и ставнях. Интересной формы, ручки на всех дверях. Всегда чисто, всегда приятно пахнет, либо полевыми цветами, либо хвоей. Я заметил, что дом до сих пор в превосходном состоянии. Светло-коричневые стены блестят, словно их только вчера покрыли лаком. Узор на полу поменялся. Раньше это были волнистые полосы, сейчас это какие-то цветы, похожие на лотос. На деревянном потолке тоже цветы, похожие на четырехлистные ромашки... Винир всегда гордился своим домом, не переставая украшать и доводить до идеала его, даже самые крохотные детали. Интересно, он когда-нибудь относился с таким же трепетом к своей дочери?
Винир отпил немного из своей фляжки.
- Так ты хочешь закончить начатое? – спросил он меня.
- Я ничего не начинал.
- Ты понял, о чем я.
- Нет, о чем ты?
Винир ухмыльнулся: - А ты неплохо ударился.
- Не лучше, чем в тот день, когда ты в меня выстрелил.
- И правильно сделал. – совершенно спокойно сказал Винир, и добавил – Рас уж ты жив, надо позвонить кому-нибудь. Чтобы тебя забрали.
Машины у Винира нет, телефона тоже. Зато он снизошел, чтобы дать мне воды и замотанный в тряпку, лед. Прямо сейчас я прижимаю его к шишке, возникшей при столкновении моего затылка и кирпича, которым Винир подпирает дверь. К слову, Винир сам вымыл мою рвоту. Интересно, это жест доброты или он считает, что я недостоин мыть его пол?
Сам он ушел к своим знакомым, что живут в паре километров, от которых и собирается позвонить. Напоследок, Винир не произнес никаких предостерегающих фраз, вроде «ничего не трогай» или «не заходи в подвал». А просто ушел, сказав «я вернусь примерно через сорок минут». Наверное думает, что я не в состоянии и с пола встать, не то, что бы куда-нибудь залезть. Что ж, сочту это вызовом.
«Тебя снова вырвет, как только ты встанешь». Неподалеку от меня возник Второй.
- Не узнаю, если не попробую.
Я кое-как поднял свое тело, тяжело дыша, кряхтя, и издавая прочие странные звуки. В целом, было не очень сложно. Второй зря волновался, меня только слегка пошатывает.
Поднявшись, я наконец в полной мере смог разглядеть гостиную и кухню. Ничего особенно не изменилось. Новый ковер, новый шкаф с книжными полками, новый кухонный стол. В гостиной, над камином раньше висела картина, теперь ее нет. Наверное, я запомнил все эти мелочи, потому что в детстве, этот дом мне очень нравился. Я даже думал, что любой ребенок был бы счастлив тут жить, и завидовал Авроре.
За дверью, что рядом со шкафом, спальня Винира. За узкой аркой, в маленьком коридорчике находятся еще четыре двери: спальня Авроры, захламленная комната, ванная и туалет.
Я иду в ванную, чтобы освежиться – умыться и сполоснуть рот; наконец, просто посмотреться в зеркало. Надеюсь, мой вид не сильно шокирующий.
Шаг за шагом, медленно и аккуратно прохожу через арку. Открываю первую слева дверь. Включаю свет. Слева ванна, справа корзина с грязным бельем, спереди умывальник и зеркало над ним. Мое лицо помятое, заспанное, бледное. На щеках и подбородке появилось несколько ранок. Наверное, ударился обо что-то, когда падал… Не смотря на это, в целом выглядит неплохо. Я повернул кран с холодной водой, умылся. Сполоснул рот. Стало не на много, но лучше. Я бы сейчас с удовольствием выпил целую упаковку аспирина, и лег спать.
«Не волнуйся. Потереть осталось пару часов»
- Ты знал, что этим закончится?
«Я похож на ясновидящего?»
- Нет, всего лишь на моего воображаемого друга… Хах, а знаешь, я думал, что Винир уже упился до смерти.
Я снова умыл лицо холодной водой.
- И зачем мы пришли сюда?...
«Просто так ничего не бывает»
- Я считаю с точность до наоборот. Но спорить мне сейчас не хочется. Так, к чему это ты?
«Я к тому… может, рано или поздно, ты должен был снова очутиться в этом месте?»
- Зачем?
«У каждого человека в жизни происходит этот момент… Момент, когда ты наконец решаешься оставить прошлое в прошлом. Ты так не считаешь?»
- Не знаю...
Я вышел из ванной. Закрыл дверь. Всего в паре шагах, слева от меня, находится спальня Авроры.
- Я просто обязан заглянуть туда.
Перед тем, как открыть дверь, я вообразил несколько вариантов того, что увижу. Например, что комната окажется пустой. Или, что она будет наполнена приборами для поддержания жизни, а в ее центре, на больничной кровати будет лежать бледное, неподвижное тело... Так же я представил, что эта комната, как и соседняя, теперь завалена ненужным хламом, который просто жалко выбрасывать… А может, я увижу саму Аврору? Сидящую на подоконнике, глядящую в окно. Она улыбнется, когда я войду. Спрыгнет с подоконника. Подбежит ко мне. Стиснет в крепких объятьях. Скажет: «Я боялась, что ты не придешь». Поцелует меня. Выведет из дома. И мы побежим вперед, на встречу… жизни. На встречу всего, что успели пропустить за эти годы… Представляя последний вариант, я невольно улыбнулся и открыл дверь.
Передо мной предстала комната Авроры… место, которое так и не изменилось со дня нашего падения.
- Аврора никогда ее не любила. Поэтому большую часть времени проводила на улице.
Стены кремового цвета. Потолок, обклеенный бумажными звездами. Большой шкаф в левом углу. Столик напротив зеркала, стул с мягкой спинкой, несколько настенных полок для тетрадей и книг. Пустой цветочный горшок на подоконнике. Зеленый ковер с длинным ворсом. Квадратная тумбочка под всякие безделицы, а в центе комнаты кровать, заваленная мягкими игрушками.
«Кто-то здесь регулярно вытирает пыль и метет пол» сказал Второй.
Странно, я открыл дверь уже несколько минут назад, но так и не осмелился перейти порог. Не знаю, что думать обо всем этом.
«Люди не оставляют комнату своего ребенка в идеальном состоянии, если им плевать на него»
- Да, я то же самое хотел сказать.
«Почему ты стоишь тут, как истукан? Войди внутрь»
- Я думаю… - я повернулся ко Второму и посмотрел в его глаза, которые ни чем не отличаются от моих. - Я что, все это время ошибался на счет Винира?
«Ты же не считаешь теперь его хорошим человеком?»
- Нет. Но ему, если я все правильно понимаю, совершенно точно жаль. Может, я все это время зря его ненавидел?
«Лучше его, чем себя»
- Но… почему тогда он ведет себя, как последняя сволочь? Так, будто ему все равно?
«Какая разница? Винир все еще тот, кто выстрелил в тебя»
Я прохожу в комнату Авроры, медленно, разглядывая каждую деталь, проводя пальцами по стене, по столу, по ее кровати. Я представил вдруг, не знаю зачем, что она умерла… Я ощутил пустоту в легких и желудке; тревогу; тоску. Огромную несправедливость судьбы. От смышленой девочки, которая могла вырасти в актрису, врача или мэра, только и осталась эта маленькая комнатка. А так же, воспоминания пары-тройки человек. Я подумал затем, если умрет ее отец и я, что от Авроры остается? Лишь эта комната? Пять жалких мера? Старые игрушки и пустая ваза… Так не должно быть. Не с ней… Я вдохнул тяжелый, сухой воздух комнаты, все запахи из которой давно уже выветрились. Мои глаза вдруг увлажнились. По щекам потекли слезы. Соскальзывая с носа, они падают на пол и мои ноги. Маленькие ранки на лице защипало. Я стер слезы с глаз большим пальцем и растер по стене.
«Зачем?»
- Хочу оставить здесь свой след.
«Ты же веришь в то, что она проснется» недоуменно произнес Второй. Мне показалось, что его губы дрогнули, будто он хотел улыбнуться.
- Конечно, верю. – не задумываясь, отвечаю я. - И всегда буду верить. – сказал я громче. - Не смотря ни на что. – после чего успокаиваюсь. Улыбаюсь сам себе в зеркало. Все это глупые фантазии. Она проснется. Совсем скоро. И всем, кто в этом сомневался, придется принести кучу извинений за свое неверие.
- Она все здесь переделает. – продолжаю я говорить. - Все от стен, до кровати. И эта комната перестанет напоминать могилу. Или… Нет! Аврора сюда никогда не вернется. Она будет жить со мной. Сначала в мамином доме. Затем, мы построим свой! Хотя, зачем? Зачем нам что-то строить здесь? Когда можно уехать из города. И никогда не возвращаться.
Я радостно взглянул на Второго и заметил, что он тоже заплакал. Это странно, даже карикатурно. Его вид заставил осознать, как со стороны выглядит мое лицо. Я стираю с себя остатки слез рукавом рубашки, и говорю ему:
- Что с тобой?
Второй ничего не отвечает. Только смотрит исподлобья, сверкая красными опухшими глазами.
- Что с тобой? – спросил я снова и подошел ближе.
Я тяну ко Второму руку, но не успеваю коснуться и пальцами, как он исчезает. Я остаюсь один.
Винир вернулся, широко распахнув дверь, впустив в дом свежего воздуха. Его не было час и сорок минут.
Я сижу на диване в гостиной. Второй как исчез, да сих пор не появился.
- Скоро приедет мэр. – сказал Винир.
Я удивился.
- Почему ты позвонил мэру? Почему не моей маме, например? Откуда у тебя телефон мэра?
- А, откуда у меня бы взялся телефон Дианы? Может, ты сам до больницы дойдешь? Выглядишь вроде лучше.
- Это так. Мне даже удалось встать. Умыться у тебя в ванной. И заглянуть в комнату Авроры. – все правильно, я хочу его спровоцировать.
Винир, как ни в чем не бывало, снял джинсовую куртку, повесил на крючок, рядом с дверью и прошел на кухню, где вымыл руки, лицо и шею. Затем вернулся в гостиную.
- Надеюсь, ты ничего там не трогал.
- Не трогал.
- Хорошо.
- Мне всегда было интересно, как ты попал в меня? С первого раза, и даже не задел Аврору.
- Я со школы, первый по стрельбе. А под градусом, даже лучше выходит.
- Ты не хочешь это как-то объяснить?
- Долгие тренировки и хороший наставник. Ну, и конечно, дар от рождения.
Я молчу.
- Я не обязан ничего тебе объяснять. – говорит Винир.
- Я думаю, что обязан.
- Ты не правильно думаешь. – Винир сел на другой конец дивана, снял с ног ботинки и расслабился, тяжело выдохнув воздух. – Предлагаю молча посидеть, пока не приедет мэр, а потом спокойно разойтись. Согласен?
- Нет, не согласен. После всего, что случилось, тебе не кажется, что ты должен выговориться?
- Хочешь, чтобы я извинился перед тобой?
- Да… Да, как минимум.
- А, не пошел бы ты из моего дома… как минимум.
- Я бы здесь и не появился, не выруби ты меня кирпичом.
- Ну, вот теперь ты в сознании. Что тебе мешает?
Я хотел было встать, но…
- Ты убил юность своей дочери. Тебе действительно нечего больше сказать?
Я смотрю Виниру прямо в лицо, хочу уловить самое крохотное изменение. Он же, с отсутствующим видом тупо смотрит себе на ноги.
- Я был пьян. – отвечает он.
- Это тебя полностью оправдывает.
- А мне не нужно оправдываться перед тобой.
- Аврора не заслуживала такого отца.
- Черт. – Винир ухмыльнулся, но все еще не поднимает глаз. - Думаешь, ты самый умный и весь такой проницательный? Разбираешься в людях? Что ты вообще можешь знать? Я думал, ты пытаешься похитить ее, я думал… - Винир встал с дивана. – Мерзкий… Мерзкий крылатый гаденыш! Лишил меня единственной дочери, а сам еще считаешь последней сволочью! И мне теперь оправдываться перед тобой? Перед тобой? Просить прощения? Что это решит, интересно? Что это изменит?
- Тебе бы не пришлось ни перед кем оправдываться, не будь ты больным на всю голову.
- Убирайся из моего дома.
- Что?
- Вон из моего дома. – повторил Винир. – Подождешь мэра на крыльце.
- Я никуда не уйду, пока не скажешь, зачем ты это сделал.
- Вон!
- Тебе придется меня выталкивать.
Не успел я произнести последнее слово, как отец Авроры подошел ко мне и рывком выкинул с дивана. Я свалился на пол. Винир поворачивается. Я, соображая примерно секунду, ударяю ему ногой по колену. Он, не издав ни единого звука, хватает меня за ворот футболки и тащит к двери. Я пытаюсь ухватиться за что-нибудь на полу, но безрезультатно. Винир уже открыл дверь. Я изо всей силы уперся ногами и ухватился пальцами за порог.
- Убирайся! – кричит Винир.
- Почему ты это сделал?
- Я сказал «Вон»! Валяйся на крыльце. Или еще лучше, загнись в какой-нибудь канаве!
Пальцы соскальзывают.
- Знаешь, почему я считаю тебя последней сволочью? Потому, что ты такой и есть! День, когда тебя наконец посадят за то, что ты сделал, станет лучшим днем в моей жизни! И, в ее тоже!
Пальцы соскользнули. Я выпал за порог. Большая часть моего тела уже валяется на крыльце. Еще один маленькие рывок и… Винир вытолкнул меня полностью.
- Меня никогда не посадят. – крикнул Винир. - Я спас жизнь мэру, когда выстрелил в тебя!
Дверь захлопнулась.
Двадцать шестая глава
Лиза
Однажды, когда Лиза гуляла по книжному магазинчику, ей в голову пришла идея, которую она условно назвала: «Интерактивные сказки для детей». Своему другу Миру, она объяснила идею так: «Это, как обычные маленькие истории. Только в них, мотивы главных героев не объясняются, и концовка тоже неопределенная. После прочтения, ребенку будут задавать вопросы: как ты думаешь, почему она или он поступили так, а не иначе? Что их мотивировало? Как ты думаешь, что произошло дальше?... Эти книжки должны помогать развивать воображение и творческие способности… Мне бы в детстве такая книга понравилась»
Мир ответил, что ему бы тоже понравились такие сказки. Потом, похлопав Лизу по плечу, похвалил ее идею.
Несколько последующих дней, Лиза доводила концепцию интерактивных сказок, до идеала. Даже набросала несколько эскизов для обложки… А потом узнала, что такие книги уже существуют.
Лиза была раздосадована и подавлена. Она злилась на себя, но еще больше на саму вселенную, недоумевая, если идея была уже кем-то выдумана, зачем было посылать тоже-самое в голову Лизы?
В десять утра Лиза сидела на полу. На руки ее были натянуты резиновые перчатки. Ноги одеты в старые, спортивные штаны, а поверх них красовалась желтая футболка, с надписью «я люблю собак». Волосы надежно убраны заколками, чтобы ни одна прядь не могла упасть ей на лицо. Из угла кухни шумел большой холодильник и, если Лиза замирала и прислушивалась, ей казалось, что звуки, издаваемые бытовой техникой, напоминали слова песни. Нечто вроде: «Это было ошибкой. Это было ошибкой. Большой, большой ошибкой»
Вокруг валялись смятые и полу смятые бумажки, разных цветов и размеров: Десяток морских пейзажей. Десяток школ, домов, цепей. Руки в огне. Плачущие глаза. Подвешенное на леске сердце. Золотые короны. Птицы. Сотни рисунков птиц. Сотни ассиметричных женских лиц. Восемь непропорциональных тел. Цветы. Змеи. Кошки. Одна балерина. Одна целующаяся парочка. Одна сцена убийства. Два космоса. И голая женская грудь, испачканная пятнами кофе.
Лиза долго выбирала, рассматривала, искала скрытые смыслы.
Наконец, когда прошло уже несколько часов, рисунки, что не представляли собой ничего интересного, Лиза убрала обратно в пакет и засунула в урну. А то, что ей приглянулось, положила в шкаф своего стола.
В два часа дня, Лиза позвонила Миру, чтобы поблагодарить за рисунки, и отругать за то, что тот дал «этому Вику А» ее адрес… Никто не ответил. Наверное он еще спит. Подумала Лиза, и только повели трубку, как телефон зазвонил сам.
Лиза приложила трубку к уху.
- Да? – спросила Лиза.
Это был Расс.
- Привет. – радостно сказала девушка. – Не представляешь, что произошло. А, может и представляешь, кто тебя знает? Я… А… Хорошо… На сколько?... Понятно… Нет. Точно, нет. Мы с тобой как-то не виделись целую неделю. Четыре дня я потерплю… У меня то хорошо… Ты так спрашиваешь, как будто мне десять лет… Да… Да, три раза в день… Не только яблоки… Хах, я знаю. Но ты не сказал, как все прошло… Правда? Отлично! А то, твои родители переживали… Нет уж, сам их обрадуй… А завтра что?... Хах, не умри от скуки… Ладно… Хорошо… Порви там всех… Значит, порви еще раз. Люблю тебя. – Лиза повесила трубку.
В три часа дня девушка села за печатную машинку. Рас уж дело с выставкой (которую она, почти решила бросить) понемногу продвигается, может и книгу всей ее жизни удастся сдвинуть с мертвой точки? На чем она там остановилась? Ах да…
«И тогда уставший Иланий выкинул посох в болото и, вдруг, понял…»
Лиза прищурившись, сверлила взглядом текст. Кусала внутреннюю сторону губ. Нервозно стучала пальцами по краю стола. Вздыхала. Зевала. Зарывалась руками в волосы. Бормотала что-то себе под нос.
- Иланий, Иланий, Иланий… - произнесла Лиза. - Может, утопить тебя в болоте и закончить на этом книгу?... Зачем ты вообще выкинул посох? Ты что, идиот?
Тут, глаза Лизы расширились и она быстро принялась печатать.
«И тогда уставший Иланий выкинул посох в болото и вдруг понял, что он идиот. Посох был его единственным шансом, снова увидеть Лидию, его единственную и неповторимую Лидию! Он перед богами и перед всей деревней поклялся жениться на самой красивой женщине на всем белом свете. Клятвы нужно сдерживать… Не медля ни секунды, Иланий снял свои тяжелые, кожаные ботинки, и бросился в зеленую, кишащую ядовитыми пиявками, воду. Если я помру, думал он, поделом мне. А, если нет…Боги, если я не умру, я никогда больше не подниму руку на брата, честное слово!»…
Лиза все печатала и печатала. Она не могла, да и не хотела останавливаться. Наконец-то, думала девушка, наконец-то муза, эта маленькая стерва, добралась и до ее дома.
В восемь, Лиза убрала руки с машинки и откинулась в своем кресле. Не переставая улыбаться, она все любовалась на кипу листов, до краев заполненных ее историей.
В десять минут девятого, кипа была убрана в ящик стола и заперта на ключ. Лиза вышла из кабинета счастливая и даже решила, что сегодня можно позволить себе съесть что-нибудь вредное. Скажем пиццу, или жаренную картошку… Но не успела Лиза спуститься на кухню, как в дверь позвонили.
Девушка открыла дверь. На пороге стоял Вик А, держа в руках мусорный пакет. Где-то она уже это видела…
- Одного было достаточно. Спасибо. – произнесла Лиза, вместо приветствия.
- Мир сказал, нужно как минимум три. – художник протянул рисунки Лизе. – Мы с тобой так и не поговорили… Я удивился, когда тебя увидел. А зачем тебе это? – Вик потряс пакетом.
- Родители моего мужа владеют заводом по переработке бумаги.
- И…?
- Хочу сделать им подарок.
- Так себе, наверное, из них получились родственники.
Лиза чуть улыбнулась и забрала пакет.
- Я хочу устроить выставку. – сказала она приветливее. – «Искусство из мусорного контейнера». Над названием еще нужно поработать… В общем, долго объяснять.
- И в чем смысл?
- Рисунки, что мне понравятся, я перерисую на больших полотнах. На выставке мы их будем оценивать и сравнивать с профессиональными картинами признанных художников. Современных, конечно. Не классиков.
- Звучит интересно. Но я, по-моему, где-то уже это видел.
- Ты серьезно? – Лиза нахмурилась.
- Конечно, нет. – смеясь, ответил Вик А.
- Не смешно. – гаркнула девушка и уже принялась закрывать дверь, как Вик остановил ее.
- Идея действительно очень интересная. – сказал он. - Не забудь упомянуть, что я принимал в этом участие. Завтра принесу еще.
- Ты уже достаточно принес. Не нужно больше заморачивайся, правда.
- Может, я хочу извиниться?
- Зачем? Это же был благородный поступок. Раскрывающий твою добрую натуру.
- Разумеется. Но я понимаю, почему ты не смогла оценить его по достоинству. Увидимся завтра. Милый наряд, кстати.
Двадцать седьмая глава
Мир
Я в палате. В больнице.
Лежу на жесткой койке, напротив окна.
Солнце наполнило мою стерильную палату светом. В его сочетании с желтыми стенами, и такими же полом и потолком, окружающее кажется невесомым. Нереальным. Сказочным… Я смотрю в окно, глубоко вдыхая воздух, не ощущая ничего, кроме спокойствия. За больничной палатой давно уже закрепилось чувство безопасности. Это у меня наверное уже в крови. Что бы не случилось: падение, авария, катастрофа… просыпаясь здесь, я знаю, что все позади, все хорошо. Или по крайней мере, должно быть хорошо.
Вид за окном великолепный. Небо розовое, голубое, фиолетовое. Крыши домов покрыты голубым сиянием. Вдалеке поблескивает одна из рек Аквариума. Солнце возвышается над ней размытым золотым пятном. С моего ракурса кажется, за рекой ничего нет, кроме бесконечного неба. Когда-нибудь мы с Авророй обязательно пересечем ее…
Завидую ли я ястребам или альбатросам, вот в такие моменты? Нет. Никогда не завидовал птицам. Мне они не очень-то нравятся, если честно. Но я признаю, что есть в них некоторая красота и даже величие. К голубям, вездесущим птицам Аквариума это конечно не относится. То ковыряются в мусоре, то гадят на чердаках. Нет, я не осуждаю их будни. Я осуждаю чудной контраст между этими действиями и их возможностями. То есть… у них есть гребанные крылья! Когда ты можешь улететь куда угодно в любой момент, разве ты будешь клянчить хлеб у прохожих? Разве будешь рисковать жизнью, ради выброшенного пакетика чипсов, на который уже позарилась какая-нибудь жирная крыса?
Напротив кровати, портя собой весь вид, появился Второй. Он стоит прямо, словно столб и громко смеясь, смотрит прямо мне в глаза.
Я не успеваю на это как-то отреагировать. Дверь моей палаты открылась. Внутрь вошла низенькая, светловолосая медсестра с прямой челкой, ярко накрашенными в персиковый цвет, губами.
Вместо приветствия она звонко произнесла: - Я позову к вам врача.
- Нет. – возразил я. – Я хочу побыть один какое-то время.
«Тебе это не нужно» сказал Второй.
- Почему?
«Потому что это сон»
Я вздрогнул, резко открыл глаза. И понял, что все еще нахожусь на крыльце Винира.
Даже не помню, как заснул.
Я встал на ноги и огляделся. Второго снова нет. И что с ним сегодня? Почему нельзя вести себя нормально? Зачем нужно исчезать ни с того ни с сего, и говорить загадками? Как бы напоминая, что он мне никакой не друг, а всего лишь болезнь. Болезнь, от которой меня не смогли избавить самые современные методы и лекарства. Точно так же, навороченные моющие средства никогда полностью не избавят дом от пыли.