...Но вал моей гордыни польской
Как пал он! – С златозарных гор
Мои стихи – как добровольцы
К тебе стекались под шатер.
Следя полночные наезды,
Бдил добровольческий табун,
Пока беседовали звезды
С Единодержицею струн.
12 сентября 1921
Маяковскому
Превыше крестов и труб,
Крещенный в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ —
Здорово, в веках Владимир!
Он возчик и он же конь,
Он прихоть и он же право.
Вздохнул, поплевал в ладонь:
– Держись, ломовая слава!
Певец площадных чудес —
Здорово, гордец чумазый,
Что камнем – тяжеловес
Избрал, не прельстясь алмазом.
Здорово, булыжный гром!
Зевнул, козырнул – и снова
Оглоблей гребет – крылом
Архангела ломового.
18 сентября 1921
“Гордость и робость – родные сестры…”
Гордость и робость – р о дные сестры,
Над колыбелью, дружные, встали.
“Лоб запрокинув!” – гордость велела.
“Очи потупив!” – робость шепнула.
Так прохожу я – очи потупив —
Лоб запрокинув – Гордость и Робость.
20 сентября 1921
Ханский полон
1. “Ханский полон…”
Ханский полон
В о сласть изведав,
Бью крылом
Богу побегов.
Спорый бог,
Скорый бог,
Шпоры в бок-бог!
Оповести
Словом и знаком,
Тех усыпи
Хмелем и маком,
Кровом и мраком будь,
Словом и знаком будь,
Пнем и канавой будь, —
Чтоб все ветра им в грудь!
Черный бог,
Ворон-бог,
Полночь-бьет-бог.
Щебнем-травой,
Гребнем-откосом.
Над татарвой
– Тьфу! – над раскосой.
Конь мой земли не тронь,
Лоб мой звезды не тронь,
Вздох мой губы не тронь,
Всадник-конь, перст-ладонь.
Конный бог,
Сонный бог,
Ломом в лоб-бог!
Быстрым ногам —
|
|
Крепость и смелость!
По слободам
Век чтобы пелось:
Беглых и босых – бог,
Простоволосых – бог,
Взлет, всплеск, всхлест, охлест-бог,
Сам черт на веслах – бог.
Окрик-бог,
Охлест-бог,
Опрометь-бог!
1 октября 1921
2. “Ни тагана…”
Ни тагана
Нет, ни огня.
Н а меня, н а!
Будет с меня
Конскую кость
Жрать с татарвой.
Сопровождай,
Столб верстовой!
– Где ж, быстрота,
Крест-твой-цеп о к?
– Крест-мой-цеп о к
Хан под сапог.
Град мой в крови,
Грудь без креста, —
Усынови,
Матерь-Верста!
– Где ж, сирота,
Кладь-твоя-дом?
– Скарб – под ребром,
Дом – под седлом,
Хан мой – Мамай,
Хлеб мой – тоска.
К старому в рай,
Паперть-верста!
– Что ж, красота,
К Хану строга?
– К Хану строга?
Память долга!
Камнем – мне Хан,
Я мой – Москва.
К ангелам в стан,
Скатерть-верста!
2 октября 1921
3. “Следок твой непытан…”
Следок твой непытан,
Вихор твой – колтун.
Скрипят под копытом
Разрыв да плакун.
Нетоптанный путь,
Непутевый огонь. —
Ох, Родина-Русь,
Неподкованный конь!
Кумач твой без сбыту,
Палач твой без рук.
Худое корыто
В хоромах – да крюк.
Корою нажрусь, —
Не диковина нонь!
– Ох, Родина-Русь,
Зачарованный конь!
Не вскочишь – не сядешь!
А сел – не пеняй!
Один тебе всадник
По нраву – Мамай!
Раскосая гнусь,
Воровская ладонь...
– Эх, Родина-Русь,
Нераскаянный конь!
8 октября, Сергиев день 1921
4. “Не растеклась еще…”
Не растеклась еще
Кровь Иисусова.
Над безнапраслинкой —
Времячко Бусово.
|
|
Черная кровь
Из-под ножа.
Бусом – любовь,
Бусом – божба.
Знать не дошла еще
Кровь Голубина.
Озером – Жаль,
Полем – Обида.
(Уж не тебя ль,
Князь мой нелжив?)
Озером – Жаль,
Деревом – Див.
Тупит глаза
Русь моя руса.
Вороном – Гза,
Гзак тот безусый,
Хан-тот-лазей,
Царь-раскрадынь,
Рознит князей,
Вдовит княгинь.
– Ослобони меня!
Хану – рабынюшка!
В роще обидонька
Плачет рябинушкой.
Не перечесть
Той бирюзы.
Девичья честь —
Стрелы борзы!
Травушки стоптаны,
Рученьки розняты.
В поле стыдобушка
Никнет березынькой.
Только и есть —
Два рукава!
Гзакова лесть —
Плеть скакова!
Исполосована
Русь моя русая.
Гзак да Кончак еще,
Вороны Бусовы.
Полный колчан,
Вольный постой.
А по ночам
Мать над дитей:
– Спи, неустан,
Спи, недослух,
Чтоб тебя сам
Хан карнаух!
Хвать – да и в стан!
Каши не даст!
Чтоб тебя сам
Гзак-загребаст!
Так по шатрам,
Через всю Русь:
– Чтоб тебя сам
Бус-удавлюсь!
20 марта 1922
“Семеро, семеро…”
Семеро, семеро
Славлю дней!
Семь твоих шкур твоих
Славлю, Змей!
Пустопорожняя
Дань земле —
Старая кожа
Лежит на пне.
Старая сброшена, —
Новой жди!
Старую кожу,
Прохожий, жги!
Чтоб уж и не было
Нам: вернись!
Чтобы ни следу
От старых риз!
Снашивай, сбрасывай
Старый день!
В ризнице нашей —
Семижды семь!
16 октября 1921
Хвала Афродите
1. “Блаженны дочерей твоих, Земля…”
Блаженны дочерей твоих, Земля,
Бросавшие для боя и для бега.
Блаженны в Елисейские поля
|
|
Вступившие, не обольстившись негой.
Так лавр растет, – жестоколист и трезв,
Лавр-летописец, горячитель боя.
– Содружества заоблачный отвес
Не променяю на юдоль любови.
17 октября 1921
2. “Уже богов – не те уже щедроты…”
Уже богов – не те уже щедроты
На берегах – не той уже реки.
В широкие закатные ворота
Венерины, летите, голубки!
Я ж на песках похолодевших лежа,
В день отойду, в котором нет числа...
Как змей на старую взирает кожу —
Я молодость свою переросла.
17 октября 1921
3. “Тщетно, в ветвях заповедных кроясь…”
Тщетно, в ветвях заповедных кроясь,
Нежная стая твоя гремит.
Сластолюбивый роняю пояс,
Многолюбивый роняю мирт.
Тяжкоразящей стрелой тупою
Освободил меня твой же сын.
– Так о престол моего покоя,
Пеннорожденная, пеной сгинь!
18 октября 1921
4. “Сколько их, сколько их ест из рук…”
Сколько их, сколько их ест из рук,
Белых и сизых!
Целые царства воркуют вкруг
Уст твоих, Низость!
Не переводится смертный пот
В золоте кубка.
И полководец гривастый льнет
Белой голубкой.
Каждое облако в час дурной —
Грудью круглится.
В каждом цветке неповинном – твой
Лик, Дьяволица!
Бренная пена, морская соль...
В пене и в муке —
Повиноваться тебе доколь,
Камень безрукий?
23 октября 1921
“От гнева в печени, мечты во лбу…”
От гнева в печени, мечты во лбу,
Богиня верности, храни рабу.
Чугунным ободом скрепи ей грудь,
Богиня Верности, покровом будь.
Все сладколичие сними с куста,
Косноязычием скрепи уста...
Запечатленнее кости в гробу,
Богиня Верности, храни рабу!
Дабы без устали шумел станок,
Да будет уст ее закон – замок.
Дабы могильного поверх горба:
“Единой Верности была раба!”
На раздорожии, ребром к столбу,
Богиня Верности – распни рабу!
24 октября 1921
“С такою силой в подбородок руку…”
С такою силой в подбородок руку
Вцепив, что судорогой вьется рот,
С такою силою поняв разлуку,
Что, кажется, и смерть не разведет —
Так знаменосец покидает знамя,
Так на помосте матерям: Пора!
Так в ночь глядит – последними глазами —
Наложница последнего царя.
24 октября 1921
Молодость
1. “Молодость моя! Моя чужая…”
Молодость моя! Моя чужая
Молодость! Мой сапожок непарный!
Воспаленные глаза сужая,
Так листок срывают календарный.
Ничего из всей твоей добычи
Не взяла задумчивая Муза.
Молодость моя! – Назад не кличу.
Ты была мне ношей и обузой.
Ты в ночи нашептывала гребнем,
Ты в ночи оттачивала стрелы.
Щедростью твоей давясь, как щебнем,
За чужие я грехи терпела.
Скипетр тебе вернув до сроку —
Что уже душе до яств и брашна!
Молодость моя! Моя морока —
Молодость! Мой лоскуток кумашный!
18 ноября 1921
2. “Скоро уж из ласточек – в колдуньи…”
Скоро уж из ласточек – в колдуньи!
Молодость! Простимся накануне...
Постоим с тобою на ветру!
Смуглая моя! Утешь сестру!
Полыхни малиновою юбкой,
Молодость моя! Моя голубка
Смуглая! Раззор моей души!
Молодость моя! Утешь, спляши!
Полосни лазоревою шалью,
Шалая моя! Пошалевали
Досыта с тобой! – Спляши, ошпарь!
Золотце мое – прощай – янтарь!
Неспроста руки твоей касаюсь,
Как с любовником с тобой прощаюсь.
Вырванная из грудных глубин —
Молодость моя! – Иди к другим!
20 ноября 1921
Муза
Ни грамот, ни праотцев,
Ни ясного сокола.
Идет-отрывается, —
Такая далекая!
Под смуглыми веками —
Пожар златокрылый.
Рукою обветренной
Взяла – и забыла.
Подол неподобранный,
Ошметок оскаленный.
Не злая, не добрая,
А так себе: дальняя.
Не плачет, не сетует:
Рванул – так и милый!
Рукою обветренной
Дала – и забыла.
Забыла – и россыпью
Гортанною, клекотом...
– Храни ее, Господи,
Такую далекую!
19 ноября 1921
“Справа, справа – баран круторогий…”
Справа, справа – баран круторогий!
И сильны мои ноги.
Пожелайте мне доброй дороги,
Богини и боги!
Слажу, слажу с курчавой сестрою,
С корабельной сосною!
Вся поклажа – брусок со струною,
Ничего – за спиною!
Ни закона, ни …...., ни дома,
Ни отцовского грома,
Ни товарища нежной истомы, —
Всё сгорело соломой!
Пожелайте мне смуглого цвета
И попутного ветра!
................... – в Лету,
Без особой приметы!
19 ноября 1921
“Без самовластия…”
Без самовластия,
С полною кротостью.
Легкий и ласковый
Воздух над пропастью.
Выросший сразу,
– Молнией – в срок —
Как по приказу
Будет цветок.
Змееволосый,
Звездоочитый...
Не смертоносный, —
Сам без защиты!
Он ли мне? Я – ему?
Знаю: польщусь,
Знаю: нечаянно
В смерть оступлюсь...
20 ноября 1921
“Так плыли: голова и лира…”
Так плыли: голова и лира,
Вниз, в отступающую даль.
И лира уверяла: мира!
А губы повторяли: жаль!
Крово-серебряный, серебро-
Кровавый след двойной лия,
Вдоль обмирающего Гебра —
Брат нежный мой, сестра моя!
Порой, в тоске неутолимой,
Ход замедлялся головы.
Но лира уверяла: мимо!
А губы ей вослед: увы!
Вдаль-зыблящимся изголовьем
Сдвигаемые как венцом —
Не лира ль истекает кровью?
Не волосы ли – серебром?
Так, лестницею нисходящей
Речною – в колыбель зыбей.
Так, к острову тому, где слаще
Чем где-либо – лжет соловей...
Где осиянные останки?
Волна соленая – ответь!
Простоволосой лесбиянки
Быть может вытянула сеть? —
1 декабря 1921
“Не для льстивых этих риз, лживых ряс…”
Не для льстивых этих риз, лживых ряс —
Голосистою на свет родилась!
Не ночные мои сны – наяву!
Шипом-шепотом, как вы, не живу!
От тебя у меня, шепот-тот-шип —
Лира, лира, лебединый загиб!
С лавром, с зорями, с ветрами союз,
Не монашествую я – веселюсь!
И мальчишка – недурён-белокур!
Ну, а накривь уж пошло чересчур, —
От тебя у меня, шепот-тот-шип —
Лира, лира, лебединый загиб!
Доля женская, слыхать, тяжела!
А не знаю – на весы не брала!
Не продажный мой товар – даровой!
Ну, а ноготь как пойдет синевой, —
От тебя у меня, клекот-тот-хрип —
Лира, лира, лебединый загиб!
4 декабря 1921
“Грудь женская! Души застывший вздох…”
Грудь женская! Души застывший вздох, —
Суть женская! Волна, всегда врасплох
Застигнутая – и всегда врасплох
Вас застигающая – видит Бог!
Презренных и презрительных утех
Игралище. – Грудь женская! – Доспех
Уступчивый! – Я думаю о тех...
Об одногрудых тех, – подругах тех!..
5 декабря 1921
Подруга
Немолкнущим Ave,
Пасхальной Обедней —
Прекрасная слава
Подруги последней.
1. “Спит, муки твоея – веселье…”
Спит, муки твоея – веселье,
Спит, сердца выстраданный рай.
Над Иверскою колыбелью
– Блаженная! – помедлить дай.
Не суетность меня, не зависть
В дом привела, – не воспрети!
Я дитятко твое восславить
Пришла, как древле – пастухи.
Не тою же ль звездой ведома?
– О с е ребро-сусаль-слюда! —
Как вкопанная – глянь – над домом,
Как вкопанная – глянь – звезда!
Не радуюсь и не ревную, —
Гляжу, – и п о сердцу пилой:
Что сыну твоему дарую?
Вот плащ мой – вот и посох мой.
6 декабря 1921
2. “В своих младенческих слезах…”
В своих младенческих слезах —
Что в ризе ценной,
Благословенна ты в женах!
– Благословенна!
У раздорожного креста
Раскрыл глазочки.
(Ведь тот был тоже сирота, —
Сынок безотчий).
В своих младенческих слезах —
Что в ризе ценной,
Благословенна ты в слезах!
– Благословенна.
Твой лоб над спящим над птенцом —
Чист, бестревожен.
Был благовест тебе венцом,
Благовест – ложем.
Твой стан над спящим над птенцом —
Трепет и древо.
Был благовест ему отцом, —
Радуйся, Дева!
В его заоблачных снегах —
Что в ризе ценной,
Благословенна ты в снегах!
– Благословенна.
9 декабря 1921
3. “Огромного воскрылья взмах…”
Огромного воскрылья взмах,
Хлещущий дых:
– Благословенна ты в женах,
В женах, в живых.
Где вестник? Буйно и бело.
Вихорь? Крыло?
Где вестник? Вьюгой замело —
Весть и крыло.
9 декабря 1921
4. “Чем заслужить тебе и чем воздать …”
Чем заслужить тебе и чем воздать —
Присноблаженная! – Младенца Мать!
Над стеклянеющею поволокой
Вновь подтверждающая: – Свет с Востока!
От синих глаз его – до синих звезд
Ты, радугою бросившая мост!
Не падаю! Не падаю! Плыву!
И – радугою – мост через Неву.
Жизнеподательница в час кончины!
Царств утвердительница! Матерь Сына!
В хрип смертных мук его – в худую песнь! —
Ты – первенцево вбросившая: “Есмь!”
10 декабря 1921
5. “Последняя дружба…”
Последняя дружба
В последнем обвале.
Что нужды, что нужды —
Как здесь называли?
Над черной канавой,
Над битвой бурьянной,
Последнею славой
Встаешь, – безымянной.
На крик его: душно! припавшая: друг!
Последнейшая, не пускавшая рук!
Последнею дружбой —
Так сонмы восславят.
Да та вот, что пить подавала,
Да та вот. —
У врат его царских
Последняя смена.
Уста, с синевы
Сцеловавшие пену.
Та, с судороги сцеловавшая пот,
На крик его: руку! сказавшая: вот!
Последняя дружба,
Последнее рядом,
Грудь с грудью...
– В последнюю оторопь взгляда
Рай вбросившая,
Под фатой песнопенной,
Последнею славой
Пройдешь – покровенной.
Ты, заповеди растоптавшая спесь,
На хрип его: Мама! солгавшая: здесь!
11 декабря 1921
Вифлеем
Два стихотворения, случайно
не вошедшие в “Стихи к Блоку”
Сыну Блока, – Саше.
1. “Не с серебром пришла…”
Не с серебром пришла,
Не с янтарем пришла, —
Я не царем пришла,
Я пастухом пришла.
Вот воздух гор моих,
Вот острый взор моих
Двух глаз – и красный пых
Костров и зорь моих.
Где ладан-воск – тот-мех?
Не оберусь прорех!
Хошь и нищее всех —
Зато первее всех!
За верблюд о м верблюд
Гляди: на холм-твой-крут,
Гляди: цари идут,
Гляди: лари несут.
О – поз – дали!
6 декабря 1921
2. “Три царя…”
Три царя,
Три ларя
С ценными дарами.
Первый ларь —
Вся земля
С синими морями.
Ларь второй:
Весь в нем Ной,
Весь, с ковчегом-с-тварью.
Ну, а в том?
Что в третём?
Что в третём-то, Царь мой?
Царь дает,
– Свет мой свят!
Не понять что значит!
Царь – вперед,
Мать – назад,
А младенец плачет.
6 декабря 1921
“Как по тем донским боям…”
С. Э.
Как по тем донским боям, —
В серединку самую,
По заморским городам
Все с тобой мечта моя.
Со стены сниму кивот
За труху бумажную.
Все продажное, а вот
Память не продажная.
Нет сосны такой прямой
Во зеленом ельнике.
Оттого что мы с тобой —
Одноколыбельники.
Не для тысячи судеб —
Для единой родимся.
Ближе, чем с ладонью хлеб —
Так с тобою сходимся.
Не унес пожар-потоп
Перстенька червонного!
Ближе, чем с ладонью лоб
В те часы бессонные.
Не возьмет мое вдовство
Ни муки, ни мельника...
Нерушимое родство:
Одноколыбельники.
Знай, в груди моей часы
Как завел – не ржавели.
Знай, на красной на Руси
Все ж самодержавие!
Пусть весь свет идет к концу —
Достою у всенощной!
Чем с другим каким к венцу —
Так с тобою к стеночке.
– Ну-кось, до меня охоч!
Не зевай, брательники!
Так вдвоем и канем в ночь:
Одноколыбельники.
13 декабря 1921
“Так говорю, ибо дарован взгляд…”
Так говорю, ибо дарован взгляд
Мне в игры хоровые:
Нет, пурпурные с головы до пят,
А вовсе не сквозные!
Так – довожу: лба осиянный свод
Надменен до бесчувствья.
И если радугою гнется рот —
То вовсе не от грусти.
Златоволосости хотел? Стыда?
Вихрь – и костер лавровый!
И если нехотя упало: да —
Нет – их второе слово.
Мнил – проволокою поддержан бег?
Нет, глыбы за плечами!
В полуопущенности смуглых век
Стрел больше, чем в колчане!
О, в каждом повороте головы —
Целая преисподня!
Я это утверждаю: таковы,
Да, – ибо рать Господня.
Медновскипающие табуны —
В благовест мы – как в битву!
Какое дело нам до той слюны,
Названной здесь молитвой?!
Путеводители старух? Сирот?
– Всп о лохи заревые! —
Так утверждаю, ибо настежь вход
Мне в игры хоровые.
14 декабря 1921
“Необычайная она! Сверх сил…”
Необычайная она! Сверх сил!
Не обвиняй меня пока! Забыл!
Благословенна ты! Велел сказать —
Благословенна ты! А дальше гладь
Такая ровная... Постой: меж жен
Благословенна ты... А дальше звон
Такой ликующий... – Дитя, услышь:
Благословенна ты! – А дальше тишь
Такая...
18 декабря 1921
“Как начнут меня колеса…”
Как начнут меня колеса —
В слякоть, в хлипь,
Как из глотки безголосой
Хлынет кипь —
Хрип, кончающийся з а морем,
что стерт
Мол с лица земли мол...
– Мама?
Думал, – черт!
Да через три ча еще!
23 декабря 1921
“Над синеморскою лоханью…”
Над синеморскою лоханью —
Воинствующий взлет.
Божественное задыханье
Дружб отроческих – вот!
Гадательные диалоги
Воскрылия с плечом.
Объятие, когда руки и ноги
И тело – ни при чем.
Ресни – цами – сброшенный вызов:
Вырвалась! Догоняй!
Из рук любовниковых – ризы
Высвобожденный край.
И пропастью в груди (что нужды
В сем: косное грудь в грудь?)
Архангельской двуострой дружбы
Обморочная круть.
25 декабря 1921
Ахматовой
Кем полосынька твоя
Нынче выжнется?
Чернокосынька моя!
Чернокнижница!
Дни полночные твои,
Век твой таборный...
Все работнички твои
Разом забраны.
Где сподручники твои,
Те сподвижнички?
Белорученька моя,
Чернокнижница!
Не загладить тех могил
Слезой, славою.
Один заживо ходил —
Как удавленный.
Другой к стеночке пошел
Искать прибыли.
(И гордец же был – сок о л!)
Разом выбыли.
Высоко твои братья!
Не докличешься!
Яснооконька моя,
Чернокнижница!
А из тучи-то (хвала —
Диво дивное!)
Соколиная стрела,
Голубиная...
Знать, в два перышка тебе
Пишут тамотка,
Знать, уж в скорости тебе
Выйдет грамотка:
– Будет крылышки трепать
О булыжники!
Чернокрылонька моя!
Чернокнижница!
29 декабря 1921
“Ломающимся голосом…”
Ломающимся голосом
Бредет – как палкой п о мосту.
Как водоросли – волосы.
Как водоросли – помыслы.
И в каждом спуске: выплыву,
И в каждом взлете: падаю.
Рука как свиток выпала,
Разверстая и слабая...
Декабрь 1921
“До убедительности, до…”
До убедительности, до
Убийственности – просто:
Две птицы вили мне гнездо:
Истина – и Сиротство.
<1921 – 1922>
Москве
<1>. “Первородство – на сиротство…”
Первородство – на сиротство!
Не спокаюсь.
Велико твое дородство:
Отрекаюсь.
Тем как вдаль гляжу на ближних —
Отрекаюсь.
Тем как твой топчу булыжник —
Отрекаюсь.
Как в семнадцатом-то
Праведница в белом,
Усмехаючись, стояла
Под обстрелом.
Как в осьмнадцатом-то
– А? – следочком ржавым
Все сынов своих искала
По заставам.
Вот за эту-то – штыками
Не спокаюсь! —
За короткую за память
Отрекаюсь.
Драгомилово, Рогожская,
Другие...
Широко ж твоя творилась
Литургия.
А рядочком-то
На площади на главной,
Рванью-клочьями
Утешенные, лавром...
Наметай, метель, опилки,
Снег свой чистый.
Поклонись, глава, могилкам
Бунтовщицким.
(Тоже праведники были,
Были, – не за гривну!)
Красной ране, бедной праведной
Их кривде...
Старопрежнее, на свалку!
Нынче, здравствуй!
И на кровушке на свежей —
Пляс да яства.
Вот за тех за всех за братьев
– Не спокаюсь! —
Прости, Иверская Мати!
Отрекаюсь.
12 января 1922
<2>. “Пуще чем женщина…”
Пуще чем женщина
В час свиданья!
Лавроиссеченный,
Красной рванью
Исполосованный
В кровь —
Снег.
Вот они, тесной стальной когортой,
К самой кремлевской стене приперты,
В ряд
Спят.
Лавр – вместо камня
И Кремль – оградой.
Крестного знамени
Вам не надо.
Как —
Чтить?
Не удостоились “Со святыми”,
Не упокоились со святыми.
Лавр.
Снег.
Как над Исусовым
Телом – стража.
Руки грызу себе, – ибо даже
Снег
Здесь
Гнев. – “Проходи! Над своими разве?!”
Первою в жизни преступной связью
Час
Бьет.
С башни – который? – стою, считаю.
Что ж это здесь за земля такая?
Шаг
Врос.
Не оторвусь! (“Отрубите руки!”)
Пуще чем женщине
В час разлуки —
Час
Бьет.
Под чужеземным бунтарским лавром
Тайная страсть моя,
Гнев мой явный —
Спи,
Враг!
13 января 1922
“По-небывалому…”
По-небывалому:
В первый раз!
Не целовала
И не клялась.
По-небывалому:
Дар и милость.
Не отстраняла
И не клонилась.
А у протаянного окна —
Это другая была —
Она.
.................………...
...................……….
Не заклинай меня!
Не клялась.
Если и строила —
Дом тот сломлен.
С этой другою
Родства не помню.
..................………..
...................……….
Не окликай меня, —
Безоглядна.
Январь 1922
Новогодняя
С. Э.
Братья! В последний час
Года – за русский
Край наш, живущий – в нас!
Ровно двенадцать раз —
Кружкой о кружку!
За почетную рвань,
За Тамань, за Кубань,
За наш Дон русский,
Старых вер Иордань...
Грянь,
Кружка о кружку!
Товарищи!
Жива еще
Мать – Страсть – Русь!
Товарищи!
Цела еще
В серд – цах Русь!
Братья! Взгляните в даль!
Дельвиг и Пушкин,
Дел и сердец хрусталь...
– Славно, как сталь об сталь —
Кружкой о кружку!
Братства славный обряд —
За наш братственный град
Прагу – до – хрусту
Грянь, богемская грань!
Грянь,
Кружка о кружку!
Товарищи!
Жива еще
Ступь – стать – сталь.
Товарищи!
Цела еще
В серд – цах – сталь.
Братья! Последний миг!
Уж на опушке
Леса – исчез старик...
Тесно – как клык об клык —
Кружкой о кружку!
Добровольная дань,
Здравствуй, добрая брань!
Еще жив – русский
Бог! Кто верует – встань!
Грянь,
Кружка о кружку!
15 января 1922
Новогодняя
(вторая)
С. Э.
Тот – вздохом взлелеянный,
Те – жестоки и смуглы.
Залетного лебедя
Не обижают орлы.
К орлам – не по записи:
Кто залетел – тот и брат!
Вольна наша трапеза,
Дик новогодний обряд.
Гуляй, пока хочется,
В гостях у орла!
Мы – вольные летчики,
Наш знак – два крыла!
Под гулкими сводами
Бои: взгляд о взгляд, сталь об сталь.
То ночь новогодняя
Бьет хрусталем о хрусталь.
Попарное звяканье
Судеб: взгляд о взгляд, грань о грань.
Очами невнятными
Один – в новогоднюю рань...
Не пей, коль не хочется!
Гуляй вдоль стола!
Мы – вольные летчики,
Наш знак – два крыла!
Соборной лавиною
На лбы – новогодний обвал.
Тоска лебединая,
В очах твоих Дон ночевал.
Тоска лебединая,
Протяжная – к родине – цепь...
Мы знаем единую
Твою, – не донская ли степь?
Лети, куда хочется!
На то и стрела!
Мы – вольные летчики,
Наш век – два крыла!
18 января 1922
“Каменногрудый…”
Каменногрудый,
Каменнолобый,
Каменнобровый
Столб:
Рок.
Промысел, званье!
Вставай в ряды!
Каменной дланью
Равняет лбы.
Хищен и слеп,
Хищен и глуп.
Милости нет:
Каменногруд.
Ведомость, номер!
Без всяких прочих!
Равенство – мы:
Никаких Высочеств!
Выравнен? Нет?
Кланяйся праху!
Пушкин – на снег,
И Шенье – на плаху.
19 января 1922
“Не ревновать и не клясть…”
Алексею Александровичу Чаброву
Не ревновать и не клясть,
В грудь призывая – все стрелы!
Дружба! – Последняя страсть
Недосожженного тела.
В сердце, где белая даль,
Гладь – равноденствие – ближний,
Смертолюбивую сталь
Переворачивать трижды.
Знать: не бывать и не быть!
В зоркости самоуправной
Как черепицами крыть
Молниеокую правду.
Рук непреложную рознь
Блюсть, костенея от гнева.
– Дружба! – Последняя кознь
Недоказненного чрева.
21 января 1922
“По нагориям…”
По нагориям,
По восхолмиям,
Вместе с зорями,
С колокольнями,
Конь без удержу,
– Полным парусом! —
В завтра путь держу,
В край без праотцев.
Не орлицей звать
И не ласточкой.
Не крестите, —
Не родилась еще!
Суть двужильная.
Чужедальняя.
Вместе с пильнями,
С наковальнями,
Вздох – без одыши,
Лоб – без огляди,
В завтра речь держу
П о том огненным.
Пни да рытвины, —
Не взялась еще!
Не судите!
Не родилась еще!
Тень – вожатаем,
Тело – з а версту!
Поверх закисей,
Поверх ржавостей,
Поверх старых вер,
Новых навыков,
В завтра, Русь, – поверх
Внуков – к правнукам!
(Мертвых Китежей
Что нам – пастбища?)
Возлюбите!
Не родилась еще!
Серпы убраны,
Столы с яствами.
Вместе с судьбами,
Вместе с царствами.
Полукружием,
– Солнцем за море! —
В завтра взор межу:
– Есмь! – Адамово.
Дыхом-пыхом – дух!
Одни – п о ножи.
– Догоняй, лопух!
На седьмом уже!
22 января 1922
“Не похорошела за годы разлуки…”
С. Э.
Не похорошела за годы разлуки!
Не будешь сердиться на грубые руки,
Хватающиеся за хлеб и за соль?
– Товарищества трудовая мозоль!
О, не прихорашивается для встречи
Любовь. – Не прогневайся на просторечье
Речей, – не советовала б пренебречь:
То летописи огнестрельная речь.
Разочаровался? Скажи без боязни!
То – выкорчеванный от дружб и приязней
Дух. – В путаницу якорей и надежд
Прозрения непоправимая брешь!
23 января 1922
“Верстами – врозь – разлетаются брови…”
Верстами – врозь – разлетаются брови.
Две достоверности розной любови,
Черные возжи-мои-колеи —
Дальнодорожные брови твои!
Ветлами – вслед – подымаются руки.
Две достоверности верной разлуки,
Кровь без слезы пр о литая!
По ветру жизнь! – Брови твои!
Летописи лебединые стрелы,
Две достоверности белого дела,
Радугою – в Божьи бои
Вброшенные – брови твои!
23 января 1922
Посмертный марш
Добровольчество – это добрая воля к смерти...
(Попытка толкования)
И марш вперед уже,
Трубят в поход.
О, как встает она,
О как встает...
Уронив лобяной облом
В руку, судорогой сведенную,
– Громче, громче! – Под плеск знамен
Не взойдет уже в залу тронную!
И марш вперед уже,
Трубят в поход.
О, как встает она,
О как встает...
Не она ль это в зеркалах
Расписалась ударом сабельным?
В едком верезге хрусталя
Не ее ль это смех предсвадебный?
И марш вперед уже,
Трубят в поход.
О, как встает она,
О как —
Не она ли из впалых щек
Продразнилась крутыми скулами?
Не она ли под локоток:
– Третьим, третьим вчерась прикуривал!
И марш вперед уже,
Трубят в поход.
О как —
А – в просторах – Норд-Ост и шквал.
– Громче, громче промежду ребрами! —
Добровольчество! Кончен бал!
Послужила вам воля добрая!
И марш вперед уже,
Трубят —
Не чужая! Твоя! Моя!
Всех как есть обнесла за ужином!
– Долгой жизни, Любовь моя!
Изменяю для новой суженой...
И марш —
23 января 1922
“Завораживающая! Крест…”
Завораживающая! Крест
Н а крест складывающая руки!
Разочарование! Не крест
Ты – а страсть, как смерть и как разлука.
Развораживающий настой,
Сладость обморочного оплыва...
Что настаивающий нам твой
Хрип, обезголосившая дива —
Жизнь! – Без голосу вступает в дом,
В полной памяти дает обеты,
В нежном голосе полумужском —
Безголосицы благая Лета...
Уж немногих я зову на ты,
Уж улыбки забываю важность...
– То вдоль всей голосовой версты
Разочарования протяжность.
29 января 1922
“А и простор у нас татарским стрелам…”
А и простор у нас татарским стрелам!
А и трава у нас густа – бурьян!
Не курским соловьем осоловелым,
Что похотью своею пьян,
Свищу над реченькою румянистой,
Той реченькою-не старей.
Покамест в неширокие полсвиста
Свищу – пытать богатырей.
Ох и рубцы ж у нас пошли калеки!
– Алешеньки-то кровь, Ильи! —
Ох и красны ж у нас дымятся реки,
Малиновые полыньи.
В осоловелой оторопи банной —
Хрип княжеский да волчья сыть.
Всей соловьиной глоткой разливанной
Той оторопи не покрыть.
Вот и молчок-то мой таков претихий,
Что вывелась моя семья.
Меж соловьев слезистых – соколиха,<