Новенький телефон приятно оттягивал карман. Поминутно хотелось доставать его и водить пальцем по экрану. Но на занятиях это делать запрещали, и Костик довольствовался лишь ощущением безраздельного обладания модной красивой вещицей. Модель, конечно, попроще, чем та, из-за которой он побывал в участке, но всё равно лучше предыдущей.
Алгебра, последний в этот день урок, закончилась, оставался лишь факультатив по истории в шесть вечера, и Костик дал себе слово, что теперь уж его не пропустит. Несколько дней подряд он всё думал о Сергее Сергеиче, о том, что учитель сказал о толпе и лимонаде, а внутренний голос с сарказмом шептал: «А ведь он разгадал тебя».
Костику даже казалось, что, зайди он сегодня в класс, не сможет поднять на историка глаза.
– Ты домой? – спросила Кэт, вклинившись в его невесёлые мысли.
– Нет, поброжу немного. Через два часа история, хочу привести голову в порядок.
– Пригодится, – засмеялась Кэт.
Рядом с ней стояла Лена Приходько. Костик заметил румянец на её всегда бледном лице и подумал, что она необыкновенно похорошела за последний месяц. «Ну, хоть кому-то джибобство на пользу!»
– Мы решили прогуляться к парку Победы. Давай с нами! – Кэт подмигнула ему.
Костик хотел побыть один, собраться с мыслями перед факультативом.
– Задумали что, девчата?
Девочки переглянулись.
– Да нет, просто пройдёмся полчасика. – пожала плечами Кэт. – Вот и голову проветришь!
– Ладно, пошли, – согласился Костик.
Светская беседа на троих не клеилась. Гладко, как по маслу, лился разговор только с Кэт. Чем она всегда отличалась – с ней было легко и просто, и болтать можно о чём угодно, и молчать тоже. А вот с Леной сложнее. И как это они сдружились, такие разные? Одно дело Марьянка – та смотрит Кате в рот, что Васильчикова скажет, на всё головой кивает, и без неё никуда не ходит. А Лена – другое дело. Одна поехала в Саблино, друзей-подруг не взяла… И смотрит так, что иногда душу переворачивает…
|
|
Они вошли в парк. Лена молчала, иногда осторожно кидая взгляды на Костика. Кэт щебетала, не особо задумываясь, следят ли спутники за ходом её мыслей.
– Я тут вычитала про одну умопомрачительную профессию – титестер.
– Хм, – улыбнулся Костик. – Напоминает название бара из тарантиновского «От заката до рассвета». Помнишь, там такое заведеньице было – «Титти Твистер»?
Кэт звонко рассмеялась.
– Ну, это про другое. Титестер – тот, кто чай дегустирует.
– Да уж понятно!
– Только папенька говорит, что для этой профессии высшего образования не нужно. А он спит и видит меня на юрфаке. И подруга Маша его поддерживает – заявила, что у меня крыша кокетливо съехала набекрень.
– Интересное, а главное, точное наблюдение. Ты – юрист? – хмыкнул Костик.
– А что тебя смущает? Адвокат – всегда нужная профессия!
– Катюха, ты ж джибобка! Вот так возьмёшь и откажешься от своей мечты о профессии титестера?
– Поймал! – насупила брови Кэт. – Не откажусь. Только я пока различаю всего два вида чая: крепкий и слабый. Эх, надо тренироваться!
Будто в подтверждение сказанных слов её мобильный заиграл бодрую спортивную мелодию.
– Алло! О! А! Бегу!
Это было всё, что она выговорила в трубку. Наскоро объяснив, что бабушке надо в поликлинику, а уйти она не может, потому что непутёвая внучка забыла ключи и в квартиру не попадёт, Кэт помахала рукой Лене с Костиком.
|
|
– Покедова! А то, правда, буду куковать под дверью!
Она упорхнула. Костик с сожалением посмотрел ей вслед. О чём говорить с Леной, он слабо представлял. Зачем было соглашаться на этот культпоход в парк?
– Ты не обязан поддерживать беседу, – тихо сказала Лена.
– То есть? – не понял Костик.
– Ну, ты же говорил, что хочешь побродить-подумать. А люди обычно это делают молча.
Костик с интересом взглянул на неё.
– Ну, почему? Мне интересно с тобой поболтать. Ты вот, к примеру… – он задумался, всеми силами призывая фантазию, чтобы логично закончить фразу.
– Не надо, Кость. Давай помолчим. Прогуляемся по дорожкам до Бассейной улицы. И каждый пусть поразмышляет о своём. Ведь есть над чем, правда?
И это оказалось удивительно! Какая она молодец! Костик даже и не предполагал, что можно вот так запросто гулять с симпатичной девчонкой и молчать. И нет необходимости судорожно теребить мозги, чтобы заполнять мучительные паузы. Обычно, если возникало неловкое молчание, он корил за это себя одного – уж коли девочке с тобой скучно, записывайся в неудачники. Но до чего же замечательно не думать, как развлечь собеседницу, а просто идти по дорожке, разглядывать маленькие гофрированные листочки вязов и белые заячьи лапки черёмухи. Ведь такая красотища вокруг! И как это Лена догадалась о том, что ему больше всего сейчас хочется? Наверное, она телепат.
Костик вспомнил одно своё нелепое свидание год назад, ещё в прошлой школе. Девочка Оля была его ровесницей, двоюродной сестрой одноклассника. Они договорились с Антоном, что тот придёт Костику на выручку, если беседа, да и, вообще, встреча окажется завальной. Оля, на беду Костика, оказалась молчуньей. Видимо, она до смерти стеснялась: глаза были опущены к носкам босоножек, руки нервно комкали пояс от платья, рваный вишнёвый румянец во всю щёку придавал ей не вполне адекватный вид. Костик пытался шутить, искрил юмором, но девочка не реагировала. Когда у Костика закончились анекдоты, а болтать с ней о чём-то другом – об истории, например, или о футболе – смысла не было, он осторожно нажал на лежащем в кармане мобильнике кнопку последнего вызова. Антон, как они и договорились, сбросил и, в свою очередь, позвонил Костику. А уж он-то изобразил, что звонок невероятно важен и произойдёт катастрофа, если немедленно не вернуться домой. Даже пожурил Антоху, мол, как всегда, без меня не обойтись. Не семья, а беспомощные дети! И, извинившись перед Олей, Костик с трагическим видом и тайными фанфарами в душе удалился. Свидание было закончено.
|
|
Костик даже улыбнулся, вспоминая то нелепое рандеву. И тут, как по заказу, в кармане зазвонил его новенький мобильный. Неужели Антон?
«А вот сейчас, дорогой брат, правда, не вовремя!» – подумал Костик.
Номер оказался незнакомым. Кому это он мог понадобиться в блаженную минуту тишины, спугнуть которую так не хотелось? И ещё тогда, когда рядом идёт удивительная загадочная особа, точно экстрасенс отгадавшая его самое заветное желание – помолчать.
– Почему ты не отвечаешь? – спросила Лена.
Костик всё пялился и пялился на экран, мысленно призывая телефон заткнуться. Но звонящий оказался настырным, а непослушный палец сам нажал на нужную кнопку. Эх, какой момент испорчен!
– Алло! – сердито буркнул Костик.
– Костя? – проворковал ласковый женский голос, и по одному слову невозможно было понять, знакомый или нет.
– Да, это я.
– Отгадай, кто звонит?
Костик терпеть не мог эти «угадайки». Что за детский сад? Он уже приготовился отшутиться, как вдруг голову точно облили чем-то горячим. Это был голос Алисы!
– Ладно, не гадай. Алиса Авдеева, – сладко влился в ухо нежный тембр.
– Алиса? – от удивления Костик не знал, что сказать.
Ему позвонила Алиса!
– Послушай, Костик, мне нужно с тобой кое о чём поговорить. Алло, ты слышишь меня?
Он кивнул, как будто она была рядом и видела его. Только родители называли его Костиком. Разве возможно ожидать подобного от девчонки, тем более красивой?
– Эй! Ты чего молчишь?
– Я… Я не молчу! Здорово, что ты позвонила!
Лена нарочито принялась нюхать цветущую ветку черёмухи.
– Я Васильчикову встретила, она «сдала» твой адрес. И телефон. В общем, я у парадной твоей стою. Пустишь?
Костик покрылся испариной. До его дома от парка бегом минут двадцать. Это если очень быстро бежать…
– Я буду через пятнадцать минут. Подожди меня, окей?
Он даже не спросил, о чём она хотела поговорить.
– Ну вот! Что ж мне, всё это время во дворе отсвечивать? Я домой тогда пойду.
– Нет! Нет! Не уходи. У меня брат дома, Антон. Готовится к зачёту. Я ему позвоню, он тебя впустит!
Алиса согласилась. Антон пробормотал в трубку, что дома не прибрано, неприлично, мол, барышню впускать, но младший брат был так убедителен, будто от этого зависела его жизнь.
Костик обернулся и с досадой обнаружил, что Лены нет. Не дай бог, ещё обидится!
Он повертел головой, увидел её в конце боковой дорожки и мгновенно догнал.
– Лен, мне нужно домой. Понимаешь…
– Рымник, – она перебила его холодным голосом, – почему ты оправдываешься? Ты же джибоб!
Костик вспомнил слова вундеркинда Степана. Действительно, что за дурацкая привычка постоянно оправдываться?
– Ты права.
Он попрощался с Леной и рванул к дому.
* * *
Алиса прихлёбывала чай, который Антон заботливо налил ей в изящную «гостевую» чашку.
– Можно на «ты»? Мы ведь почти ровесники, – она кокетливо взглянула на него и, когда он кивнул в знак согласия, откинулась на спинку стула – так, что блузка на её груди натянулась.
Её движение не осталось незамеченным.
– Значит, учишься вместе с братом? – спросил Антон.
– Не-а. В параллельном. А ты?
– В медицинском. Заканчиваю первый курс.
– Круто. Трупаки режете?
– Не без этого.
– Ску-ко-ти-ща!
Она встала, прошла к окну, шаркая гостевыми тапочками, выгнула спину, обхватив тонкими руками поясницу и наслаждаясь пониманием того, что Антон смотрит на неё сзади. Смотрит – она в этом не сомневалась – как смотрят мужчины.
Антон, действительно, смотрел, но мысли его не понравились бы ей совсем.
– Хочешь ещё чаю? Бисквит возьми.
– Ах, мерси боку, – манерно протянула Алиса. – А шести ещё нет? А то я фигуру берегу. После шести ни-ни.
Она провела ладонями по бёдрам, будто наглядно хотела показать, что именно бережёт.
«Да! Та ещё щучка! Пришла к Косте, а мне семафорит, мама не горюй! Смазливая, спору нет. Братишка-то зелёный, неопытный. Поплыл, небось, уже, как нагретый пластилин!»
– Ещё только половина пятого. Так что советую не ломаться, очень вкусно. Мама пекла.
Алиса охотно села за стол и откусила огромный кусок ароматного ноздреватого бисквита.
– А ты симпомпон. Не знала, что у Рымника есть такой брат.
Антон и сам знал, что не урод – уж было кому за восемнадцать полных лет убедить его в этом. Хотя красавцем он себя не считал, понимал, что его «убойное», как любит говорить отец, обаяние состоит из чувства юмора и интеллекта.
– В общем, зачесать твои кудри назад, и все наши красотулечки – твои, – продолжала Алиса с набитым ртом.
– Прожуй сначала, красотулечка, потом говори. Это я тебе как будущий врач советую. Подавиться можешь. А освобождение дыхательных путей от застрявших пищевых объектов – не мой конёк.
Алиса подарила ему обворожительный взгляд.
– Люблю умных парней. А ты ещё и юморной.
Антон еле сдержал улыбку – он видел её насквозь. Даже как-то сразу скучно стало. Вот сидит напротив красивая девчонка, по которой сохнет, небось, вся мужская половозрелая часть Костиной школы, вкушает бисквит, оттачивает на взрослом собеседнике мастерство кокетства. Минут через пять начнёт нервничать, что он совсем не ведётся.
– Что ты на меня так смотришь? Не нравлюсь? – с вызовом спросила Алиса и потянулась за вторым куском бисквита.
Антон хотел промолчать, но она настойчиво повторила:
– Не нравлюсь?
– Нравишься. Можешь поставить галочку.
Совсем не так вела себя его однокурсница Варенька, веснушчатая и смешливая, такая трогательная в своей наивности. О ней Антон думал всё чаще и невольно признавал, что мысли эти ему невероятно приятны. Варенька – сущая девчушка, а ведь на три года старше Алисы, да и – он мог бы поклясться – менее опытная по части общения с противоположным полом.
– А если нравлюсь, почему смотришь не на меня, а в окно? – гнула свою линию Алиса.
– Боюсь, ослепишь.
Да, так смело на десятой минуте знакомства с Антоном, пожалуй, ещё никто из девчонок себя не вёл. На пятнадцатой – было, но на десятой… Антон невольно усмехнулся. Неужели и правда, ровесницы брата – это уже другое, незнакомое ему поколение? При нынешней-то акселерации три года, которые их разделяют, – вполне приемлемый срок для смены… Как там говорится в маминых книгах по психологии?.. Для смены «моделей поведения».
– А ты не бойся, пугливый какой! – Алиса будто бы случайно коснулась под столом его ноги коленкой.
Антон встал и подошёл к полке, чтобы взять банку варенья. Когда обернулся, увидел, как она смотрит на него, ехидно прищурившись.
– Буду с тобой откровенен, прекрасная гостья, – произнёс он, подливая ей кипяток в чашку. – С малолетками дружу издалека и только в присутствии мамушек-нянюшек. От греха подальше.
– От какого такого греха, ну-ка, ну-ка, расскажи? – Алиса нарочито захлопала ресницами.
«Прехорошенькая, – снова подумал Антон. – Но дурочка. Нахлопает себе глазками приключений. Обожжётся».
– Алиса, а что тебе от братца нужно?
Она захохотала, откинув назад голову.
– Уроки, может, делать будем. Такой ответ устраивает?
«Так и есть. Начала раздражаться. Что там следующее из эмоций по матушкиным умным книжкам? Злость?»
– Скоро уже младший Рымник заявится? Сколько ждать можно? – она нетерпеливо посмотрела в окно.
– Торопишься?
– Сценарий надо читать, диалоги учить. Мне ведь роль в сериале дали. Так-то!
– Поздравляю.
– Я тут прохлаждаюсь, а моё время дорого стоит.
– Не сомневаюсь.
Антон положил в розетки варенье, нарезал оставшуюся часть бисквита. Алиса не задумываясь схватила третий кусок.
Послышался скрежет открываемого замка в прихожей, и в кухню влетел раскрасневшийся, вспотевший Костик. Увидел Алису, заулыбался.
– Извини, задержался. Чай пьёте? Здорово!
«Спокойнее, братец. Отдышись сперва».
– Ботинки бы снял. Наследил уже.
Костик выразительно посмотрел на Антона: мол, не делай мне при ней замечаний, и удалился в прихожую. Оттуда послышался треск и грохот. «Наверняка снова опрокинул вешалку».
Алиса прыснула со смеху и снова коснулась коленом ноги Антона, взглянула с вызовом: что, мол, опять струсишь и вспорхнёшь из-за стола?
– Ещё чаю хочешь? – невозмутимо спросил Антон.
– Не бойся меня, я не кусаюсь!
– Кусайся на здоровье, я привит от бешенства.
– Фу!
– Лиса Алиса, чаю, спрашиваю, ещё хочешь?
– Нет! Нет! Нет! – поспешно отчеканила она и, не убирая ноги, засунула в рот очередной кусок бисквита. – Я всё время голодна. Предки говорят, это потому, что я расту. Так ведь с медицинской точки зрения, доктор Пилюлькин?
– Может, и так. А может, и по другой причине.
– Интересно-интересно!..
– Ну, к примеру, если ты занимаешься спортом и ведёшь активный образ жизни, то твой организм требует…
– Не попал, – перебила она. – Вторая попытка. Когда людям постоянно хочется есть?
– Когда люди беременеют, им хочется есть, – невозмутимо ответил Антон.
Алиса фыркнула, задумалась на миг, стоит ли изображать удивление и недоумение. Но интуиция ей подсказывала, что номер с трогательной девичьей невинностью со старшим Рымником не пройдёт. Что ж, может, и к лучшему. Так проще.
– Я не беременна. Пока.
«Надо заканчивать эту светскую беседу», – подумал Антон.
– А вас, уважаемый пациент, постоянно тянет к перекусам?
– Да, доктор.
– Тогда, милая, у вас, возможно, гельминты, – с докторской серьёзностью произнёс он.
– А что это?
– Глисты, иными словами.
– Дурак!
Алиса бросила недоеденный кусок бисквита на блюдце и, оскорблённо вздёрнув носик, выскочила в коридор. Антон от души расхохотался.
«Эх, братуха! Желаю тебе выкрутиться! Но сам, сам, без подсказок!».
* * *
В своей комнате Костик с увлечением показывал Алисе диски, рассказывал о книгах по истории, с досадой отмечая, что гостье плохо удается изображать интерес.
«Стоп. Джибоб не должен беспокоиться о том, чтобы быть для кого-то интересным».
Так-то оно так… Но когда он замолкал, наступала неприятная пауза – та самая, которой он всегда опасался, и Алиса поворачивала к нему красивое личико: что, мол, остановился, развлекай дальше. А, может, ему только так казалось? С тех пор, как они переехали в новую квартиру, у Костика бывала только Кэт, но это совсем другое. Алиса словно преображала пространство вокруг. Его комната, которую он полюбил сразу, как увидел, вдруг предстала бедной, маленькой, заваленной книгами. Вот и занавески… Зачем он позволил маме повесить эти дурацкие занавески? Рядом с Алисой всё казалось каким-то блёклым, старым, непривлекательным, недостойным её присутствия. Чутьё подсказывало Костику, что он, безусловно, преувеличивает и что подобные мысли – не что иное, как маленькое предательство по отношению к его дому, где так уютно и тепло и где за окном живёт приятель – трёхглазый светофор.
Алиса прервала его размышления:
– Слушай, про латы, мечи и рыцарей, конечно, интересно, но положи книгу. Я не за лекцией к тебе пришла.
Что и говорить, она права. Смешно было бы думать, что красотка из параллельного зашла к нему послушать историю тамплиеров. Всё правильно, поставила его на место, нечего трепаться при девчонке о мальчишеских игрушках. Но зачем-то ведь она посетила его скромное жилище, не просто же в гости зашла поболтать. Костик взглянул в окно: светофор, старый ханжа, выдал яркий красный свет.
Алиса плюхнулась на диван, подложила под спину подушку.
– А у тебя здесь мило. Такая забавная пацанская норка! Магнитола, правда, старая, прошлый век, и диски. Я такие не слушаю.
«Не вздумай начинать оправдываться», – крикнул внутренний голос, и Костик оборвал себя на полуслове.
– Я… Хочешь, я яблоки принесу?
– Я-а-аблоки? – Алиса смаковала игру. «Ну, что ты ещё придумаешь, чтобы меня повеселить? Валяй, мол, лицедействуй». – Нет, не хочу.
Вероятно, любой парень должен быть немыслимо счастлив только от того, что королева переступила порог его дома. Вот сейчас она встанет с дивана и уйдёт, а он так и не решится спросить, что же её привело. Да и какая, в сущности, разница? Ну, скажет она, что пришла за конспектом по обществознанию, и что это ему даст?
Алиса разглядывала Костика молча, наслаждаясь паузой и осознанием того, что он безрезультатно пытается разгадать цель её визита.
Костику стало вдруг невыносимо неловко в её присутствии – так явственно он ощущал себя подопытным кроликом. Руки срочно потребовали чем-то их занять, ах эти руки! Костик принялся перебирать стопку дисков.
– Я поставлю тебе один сингл Роллингов. Это классика! Сейчас, где же он…
– Фу, вчерашний день твои диски! Сейчас всё в компе. Не надо ничего искать.
И ведь не поспоришь!
– Алис, он правда, уникальный. Записан не в студии, прямо с концерта.
– Да ну его! Подойди сюда, меломан, – она властным жестом похлопала по дивану.
«Прямо как комнатной собачке», – отчего-то подумалось Костику.
Он отложил диск и присел рядом с Алисой. Облокотиться на подушки не посмел, так и остался сидеть с прямой спиной, понимая, что выглядит комично. Сердце начало сильно колотиться.
– Не бойся меня, мальчик. Какие вы оба, Рымники, пугливые, – сладко протянула гостья.
Внутренний голос что-то отчаянно прошепелявил. Костик тряхнул головой, прогоняя наваждение.
– А я и не боюсь.
– Ну и славно. Въезжаешь, зачем пришла к тебе?
Костик пожал плечами.
– Пришла, и хорошо. Я рад гостям.
Алиса неторопливо наматывала локон на кончик пальца, глядя куда-то в стену, потом на секунду замерла и резко повернулась к нему.
– Я хочу, чтобы ты ввёл меня в джибобы.
Костик посмотрел на её в недоумении.
– Ввёл?
– Ну да. Что не понятного? Вот я пришла к тебе, вся такая неподготовленная и зелёная в этом деле. А ты и подготовь меня.
«Ах, вон оно что!»
– Алиса, – начал Костик, подбирая слова. – Это дело внутренней готовности. Здесь нет конспектов и учебников. Джибоб – состояние души.
Стоп! Что он говорит! Выжимает в сладкую водичку очередной лимон, чтобы сделать лимонад?
Перед глазами пронеслись, как картинки в калейдоскопе, эпизоды его поездки в Саблино, маленький джибоб Степан, по-взрослому утверждающий, что ему всё пофиг, блог Бёса в сети, призывающий отстраниться от всего, что вносит в жизнь дисгармонию… А эта самая дисгармония у ребят на каждом шагу, начиная с родителей…
– Алиса… – Костик посмотрел в глубину её зрачков. – Послушай… Не надо тебе в джибобы.
– Это ещё с чего? – она нахмурилась, её прекрасные глаза сделались злыми.
– Просто… – он не представлял, как объяснить. – Просто оставайся собой. Натуральным продуктом.
«Не ходите, дети, в Африку гулять!» Получалось что-то вроде этого.
– Но я хочу быть модной! – Алиса надула губки. – А джибобы – это модно.
– Джибобы были на пике, пока не мутировали. От изначальной идеи почти ничего не осталось!
Алиса посмотрела на Костика с подозрением.
– Рымник, а тебе-то что? Жалко? Элитное общество, плебеям вход строго воспрещён?
– Нет, совсем не так.
– В общем, зря я к тебе пришла, – она встала с дивана. – Нацепила бы бандану, как все, и вперёд!
– Не обижайся, пожалуйста, – он схватил её ладонь и попытался удержать, не отдавая себе отчёта в том, что делает.
– Я же к тебе обратилась, как к порядочному человеку! – Алиса выдернула руку. – Не хочешь – ну, и не надо!
– Я хотел предостеречь. Всё это приобретает такие неправильные формы!
– А ты меня морали не учи! – она дёрнула плечом. – Мал ещё!
– Так чего же ты хочешь, не пойму? Если, говоришь, что можешь надеть бандану и превратиться в джибоба, так кто ж тебя остановит? Я-то чем могу помочь?
Алиса помолчала мгновение и будто бы оттаяла.
– Ну, Костичка! Или как мне тебя называть? Учитель? Доб Джибоб? Ну, Добик… Пожалуйста! Расскажи мне про всякие ваши фишки!
«Добик» прозвучало чересчур по-собачьи.
– Да ты хоть намекни, какие такие фишки, – вздохнул Костик.
Она снова присела на диван, на этот раз ближе к нему. Совсем близко.
– Хочешь подержать меня за руку? Я больше не буду вырываться.
Не дождавшись ответа, Алиса положила пальчики поверх его ладони и с наслаждением принялась наблюдать за очередным неловким смущением Костика. На её щёках вновь заиграли ямочки.
– Понимаешь, Добик, дело такое… Я хочу вот чего: чтобы быть для одного парня, который ещё пока не джибоб, вроде как проводником в мир джибобов. Ну, типа, я всё знаю и его всему научу.
Костик с удивлением взглянул на неё. Неужели такой красавице надо искать способ быть для парня интересной?
– Ты мне всё расскажи, – продолжала Алиса, – всё, чего нет в сети. Где сходки ваши, как проходит посвящение, какие ближайшие джибобские тусовки. Лады?
Её пальцы обжигали кожу, но то, о чём она просила, голову всё-таки отрезвляло. И зачем ей дешёвая популярность?
– Алиса, я уже говорил, джибобы видоизменились. Изначальные идеи движения переродились в другую философию, и философия эта мне не близка.
Алисины глаза зажглись холодным огнём.
– И что с того?
– Ты не сможешь… Тебе не должно быть пофиг. Всё пофиг. А им…
Она не дала ему договорить, снова отдёрнула руку и отодвинулась на краешек дивана.
– Да тебе-то какая разница! Моралист нашёлся! Не надо мне полоскать мозги!
– Тебе, возможно, не ко мне следует обращаться, а к активистам движения. Напиши Бёсу – такой, как ты, он не откажет.
– И чем прикажешь потом с ним расплачиваться?
– Почему обязательно расплачиваться, Алис?
– Ты что, дурак? А-аа, ты просто маленький! В игрушки играешь! У-тю-тю! Не знаешь, что парень может запросить за советы с такой, как я!
– Есть хорошее слово «нет».
Последняя фраза окончательно взбесила Алису. Она вскочила с дивана, её плечи дёрнулись, точно это был элемент какого-то народного танца. Из хорошенького рта начали вылетать слова – смрадные, как нечистое дыхание, лицо её исказилось. Упомянуты были и тугоумие Костика, и его брекеты, и небольшой рост, и желание выпендриться перед всеми на физкультуре. Завершилась её тирада «придурочным братом» и «отстойной хатой». Костик смотрел на неё и удивлялся: волшебная девочка Алиса впервые казалась ему некрасивой. Не уродиной, но всё же отталкивающе некрасивой.
Костик схватил её за плечи, сильно тряхнул. Она сразу замолкла.
– Я не стану помогать тебе. Хочешь джибобствовать – вперёд, но без моей помощи.
Алиса настороженно смотрела на Костика, словно ожидала удара. Он подошёл к окну, отдёрнул занавеску, взглянул на светофор: зелёный сигнал. «Спасибо».
Она поправила юбку, громко щёлкнула заколкой в волосах.
– Ладно, Добик, не сердись. Ну, покричала, что с того, – она ласково улыбнулась. – Погорячилась. Но я не со зла, правда-правда! Ты ведь не обиделся, нет?
– Ерунда. Забыли, – выдохнул Костик, морщась при слове «Добик».
– Буду с тобой предельно откровенна – мне ваше джибобство до фонаря.
– До фонаря? Так ты, Алиса, уже сама по себе сверхджибоб.
Она пропустила его реплику мимо ушей.
– Я хотела притвориться перед парнем.
– Я это понял.
– Понятливый джибобик. Умница, – она нежно опустила руку на его плечо. – Ты ведь не скажешь никому?
Костик наклонился, принялся собирать с пола рассыпавшиеся диски – скорее, для того, чтобы увернуться от её прикосновения.
– Можешь не переживать, никому не скажу. Слово дж… – он хотел было сказать «джибоба», но вдруг передумал, – Слово джентльмена.
* * *
На факультатив по истории Костик прибежал, опоздав на десять минут, чего никогда себе не позволял. Сергей Сергеич кивнул ему, улыбнулся.
– Можно, я посижу здесь, у окна? Вольнослушателем? – осторожно спросил Костик.
«Вольнослушателем» означало, что высказываться он не хочет.
– Конечно, – ответил Сергей Сергеич и поставил свой стул так, чтобы Костику было его видно. – Если захотите, в любой момент можете присоединиться к нашей дискуссии.
В тот день разбирали по косточкам “Дело врачей-отравителей”. По основной школьной программе девятиклассникам ещё далеко было до сталинских времён, но факультатив на то и факультатив. Сергей Сергеич брал интересную ему самому тему, и тема эта оказывалась интересной всем. Здесь, в классе, сегодня сидели незнакомые Костику старшеклассники, некоторые его однокашники и даже два мальчика на год или два младше остальных. Никаких притеснений, пришёл – садись в кружок, слушай других, высказывай свое мнение.
Заговорили, зашумели. О “Деле врачей-убийц” он читал всё, что находил в книгах или в сети. Его прадед, дедов отец, замечательный в прошлом ленинградский хирург, был репрессирован одним из первых. Костик совсем недавно ездил с отцом в архив, просматривал документы, какие можно было, сканировал, оцифровывал чудом сохранившиеся фотографии и киноплёнки. Прадеда не обвинили напрямую в убийстве пациента, он проходил по делу “за пособничество и недоносительство”. Тогда судили его коллегу, и многие из больницы выступали свидетелями. Прадед, которому в ту пору стукнуло всего двадцать семь, не мог не прийти на суд, в те времена отсидеться дома было невозможно. Но он вполне мог не защищать хорошего врача. Ведь мог, наверное, никто за язык-то не тянул. А дед взял слово, вышел к трибуне и объявил происходящее позором. Он не был джибобом.
Прадеда Костик не помнил, но его помнил Антоха, рассказы которого были ярки и торжественны. И, конечно, всегда помнил отец, для которого тот был кумиром; не забывал и гордился им дед, и профессию медика выбрал не случайно. Костик много раз спрашивал себя, как бы поступил он на месте прадеда? И сама собой в его голове складывалась яркая обвинительная речь. Так было всегда, пока не родился Доб Джибоб.
Девочка из выпускного класса несла какую-то чушь. Приплела зачем-то Ивана Грозного, Аттилу и ещё кого-то. Щеголяла знаниями, совсем не уместными при обсуждении этой темы. Сергей Сергеич молчал. Впрочем, он никогда не возражал ученикам, любое высказанное мнение было для него проявлением личности, чего он, собственно, и добивался. Костик тоже молчал, сидел насупившись в своём углу и лишь изредка ловил взгляд учителя. Девочка же упивалась собственным красноречием. Банальности типа “Сталин – тиран”, «перегибы» и «трудное для всех время» Костик пропускал, стараясь понять её, девочкину, позицию. Позиция же была жёсткой: деспотия – деспотией, но, если мрут пациенты на операционном столе, значит, виноват врач, и режим здесь ни при чём.
Костик вспомнил, как однажды он, тогда ещё первоклассник, проснулся ночью и на цыпочках подошёл к приоткрытой двери кухни, поманившей его жёлтой полоской электрического света. Всего разговора родителей он не слышал, понял лишь, что у отца в тот день умер пациент. Печаль его была искренней и глубокой, и маленький Костик на всю жизнь запомнил отцовские слова: “Клянусь, я сделал всё, что мог”.
Девочка вдруг замолкла на мгновение и, шмыгнув носом, произнесла:
– Эпоха была, конечно, вопиюще жестокая, история это давно признала. Но “Дело врачей” по-своему оправдано. Кое-что всё-таки разумно.
– Что же, что же, позвольте спросить? – с интересом повернулся к ней Сергей Сергеич.
– Ну, это… Евреев в медицине надо было дозировать.
В классе воцарилась тишина. Учитель нахмурился.
– Есть у меня ощущение, что это не ваши слова, Ирина, вы повторяете их за кем-то из взрослых.
Девочка недовольно хмыкнула и откинулась на спинку стула, скрестив руки. Костик заметил на её запястье краешек банданы, робко выглядывающий из-под рукава жакета.
Сергей Сергеич взглянул на Костика:
– А что нам скажет будущий историк?
Так иногда бывает в кинофильмах: зритель видит, что герой реагирует на ситуацию дерзко и бесстрашно, смело выступает, высказывает всё, что думает, даже бьёт морду антигерою. А потом, в следующем кадре, зритель видит вновь его задумчивое лицо и понимает: герой лишь подумал, как мог бы поступить, но не поступил так.
Вот и Костик на какие-то доли секунды увидел себя говорящим всё, что думает по этому поводу. Он легко отвечал оппонентам, высказал своё мнение. Поведал присутствующим о прадеде, о деде и об отце, о том, как он сам понимает то страшное время. Речь его была эмоциональной, но кто придумал, что историк обязан быть объективным? Вот Костик считает, что, наоборот, историк иногда должен быть субъективным, иначе повторится то, что произошло с прадедом и его коллегами, со всей страной. Сергей Сергеич же всегда говорит: «История повторяется». Отчасти, возможно, потому, что есть такие вот юные девушки, как эта Ирина, и мысли в их хорошеньких головках повторяют траекторию мысли взрослых, принимаемых за абсолютный авторитет.
Конечно, как и в кино, Костик лишь подумал об этом, но ничего не сказал. Почему? Неужели Доб Джибоб, которому пофиг, всё ещё крепко сидел в нём, цеплялся лапками за его сердце, питался изнутри соками совести, как полип?
Костику вдруг стало так плохо, что и не вспомнить, когда было подобное. Возможно, лет в десять, когда он сильно отравился. Сознание выбросило ошмёток воспоминания о том дне: Костика отвели на детский праздник, и он выпил, наверное, литр сладкого лимонада. Лимонада!
Костик встал, извинился перед Сергеем Сергеичем и вышел из класса.
* * *
Просидев на подоконнике полночи и глядя на мигающий жёлтый глаз приятеля-светофора, Костик размышлял о том, что произошло с ним за эти три месяца. Думы были невесёлыми.
Теперь необходимость найти Главного джибоба стала для него настолько очевидной, что Костик всерьёз задумался о том, не нанять ли частного детектива. Сколько он может стоить? Наверняка недёшево. Поисковик в Интернете вывел его на предложение подобных услуг. Минимальный пакет, включающий в себя наружное наблюдение и сбор данных о персонаже, тянул на такую сумму, что Костик протёр глаза: а не привиделся ли ему ненароком от усталости лишний ноль.
Вариант отпадал.
Где же ты, Бёс, как найти тебя? Может, ты и сам не представляешь, какие топкие болота в королевстве, присвоенном тобой?
Компьютер молчал.
Костик снова написал Бёсу, попросил о встрече, на этот раз приврав, что пойдёт до конца и наймёт детектива. Впрочем, какой в этом толк? Средств, которые он умудрился скопить за год, ему не хватит даже на самого дешёвенького Шерлока Холмса. А просить у Антона или родителей не позволит совесть, и так уже семья раскошелилась на новый мобильник взамен украденного.
Осторожно открылась дверь, показалось сонное лицо брата.
– Вижу в щели свет. Чего не спишь?
– Знаешь, Антоха, лучше бы я с самого первого дня не дрейфил, не пытался из себя изображать невесть кого. Ну обозвали бы меня Рыбником. Или Скрюченным. Или ещё как, мне по барабану.
Сказал и сам засмеялся от этого набившего оскомину “по барабану”.
– Я же историком буду, – Костик взглянул на брата. – А историку пофиг быть не должно.
Антон зевнул, взял стул, сел на него верхом и потёр кулаками глаза.
– Ну что, братец, давай поговорим.
Глава 15. GAME IS OVER
Наконец-то наступил долгожданный день, когда Костику сняли брекеты! В коридоре зубной клиники он наблюдал, как парнишка, его ровесник, только что вышедший из кабинета врача, строил рожицы зеркалу, скалился, репетировал голливудскую улыбку, в общем, всем своим видом показывал, что большего счастья в жизни и быть не может. Всего-то уберите лишнее и поймёте, что вы чертовски обаятельны и привлекательны!
Костик вышел от доктора с хладнокровным достоинством, без обезьянничанья перед коридорным зеркалом, но отметил, что очередь ждёт от него именно этого. Лица детей и подростков, ожидающих приёма, повернулись к нему, все пытались считать с Костика хоть какую-то эмоцию. Ну уж нет! Джибобы равнодушны к внешности, они красивы внутренне. Так, кажется… Костик поймал себя на том, что неимоверно устал от правил. Любых правил.
Всё же он не удержался, и, надевая куртку, улыбнулся, глядя в прозрачное стекло рекламной вывески на стене. Собственное отражение порадовало его отсутствием железяк во рту, и даже показалось, будто он стал выше ростом.
День выдался солнечным и тёплым. Давно пора опробовать новые ролики, и бог с ними, с лужами! Надо бы отпраздновать снятие брекетов. Длительная мука позади, жизнь начинается заново, и жизнь эта удивительна и прекрасна.
Неимоверно захотелось орехов – простых орехов, которых он был лишён полтора года из-за ненавистных металлических скоб. Костик нащупал в кармане купюру и шагнул в гостеприимно открытые двери супермаркета. Выбрав два пакетика с фисташками, он направился к кассам, но вдруг заметил Кабанова. Кирилл шёл, мрачный и взъерошенный, по направлению к отделу с напитками, и пугливые покупательницы с корзинками предусмотрительно шарахались в стороны. «Вот идёт Кабан», – подумалось Костику. И так же наверняка подумалось всем остальным. Казалось, сейчас он вынет руку из кармана и начнёт кулаком сбивать стоящие на полках продукты, – столько агрессии было в его походке, фигуре, взгляде. Схватив энергетический коктейль, он тут же открыл его, жадно, в несколько глотков выпил и смял жестянку. Кассирша с ужасом посмотрела на Кабана, когда тот бросил на ленту сплющенную в гармошку банку, разбрызгав остатки, но ничего не сказала, лишь вздохнула и пробила чек.
На выходе Костик заметил Алису. Нетрудно было догадаться, что она дожидалась Кабанова.
– Орешками балуешься? Джибобская еда такая? – улыбнулась Алиса, подставляя солнцу ямочки на щеках.
– Привет. Белкам в лес несу.
Она засмеялась, мелко тряся плечами. В этом было что-то отталкивающее, и Костик даже удивился, что не испытывает ни капли смущения и трепета, находясь рядом с той, которую ещё вчера считал королевой. Что, сегодня особенный день, раз так всё резко переменилось? Или её недавний визит, когда она «просилась в джибобы», всё расставил по своим местам?
– Небось, в клуб собираешься вечером? – растягивая слова, спросила Алиса.
– В какой клуб?
– В «Файерболл».
– На кой он мне сдался?
– Там же, вроде, «Дзот» выступает. Они часом, не джибобы?
– С чего ты взяла?