— Рубен Гольдман?
— Да, это я.
— Добрый вечер! — Джек заметил, что хозяин не спешит распахивать перед ним двери. — Я старший инспектор Джек Хоксворт. — Мистер Гольдман удивленно заморгал, и он добавил: — Из Скотленд-Ярда.
— Чем обязан? — Гольдман выглядел озадаченным.
— Простите, я могу войти? — Джек предъявил удостоверение.
— Что случилось, мистер Хоксворт?
Мужчина занервничал и, похоже, готов был закрыть дверь.
— Мистер Гольдман, я хотел бы поговорить о Гурии.
— Моем Гурии?
— Да, сэр, о вашем сыне.
— Он не мог ничего натворить.
— Да, сэр, я знаю. Он ничего не сделал, но у меня есть основания полагать, что он может помочь расследованию.
— Какому расследованию? — Гольдман нахмурился.
— Вы знаете о двух телах, найденных недавно возле реки?
— Я слышал об этом, но моя семья ничего не знает. Почему вы считаете, что Гурий может…
— Прошу вас, мистер Гольдман, мы не могли бы зайти в дом? Этот разговор не для посторонних ушей.
Гольдман пропустил Джека внутрь.
— Мириам!
Вытирая руки о передник, из комнаты вышла симпатичная женщина.
— Рубен?
Она тревожно переводила взгляд с мужа на незнакомца. Джек улыбнулся ей.
— Приведи Гурия, — сказал Рубен жене. — Мистер Хоксворт, проходите.
Джек поблагодарил Мириам и пошел следом за главой семейства.
— Могу я предложить вам напитки, мистер Хоксворт? — спросил Рубен.
— Спасибо, не стоит беспокоиться.
Он вдруг почувствовал себя неловко. Особенно беспокоили любопытные детские взгляды, которые сопровождали Джека, едва он переступил порог.
Появился Гурий. Отец приказал ему сесть, и мальчик послушно опустился на стул.
— Мириам, пожалуйста, забери детей.
— У вас такая большая семья, мистер Гольдман!
Джек, как мог, старался растопить лед, а заодно не обращать внимания на огромную люстру, которая висела прямо над ним.
— Четыре сына и две дочери. Гурий — наш второй ребенок.
Джек вежливо покивал.
— Еще раз привет, — сказал он мальчику, который выглядел испуганным.
— Вы знакомы с моим сыном? — изумленно спросил Гольдман.
— Позвольте, я объясню… — начал Джек, но тут в комнату вошла миссис Гольдман с подносом, на котором было два стакана с чем-то вроде лимонада. Она улыбнулась и поставила поднос рядом с Джеком. Моментально рядом появилась тарелка с угощением.
— Это шоколадный штрудель, — объяснила она. — Гурий, ты получишь его после ужина, — предупредила она.
Джеку не хотелось ни есть, ни пить, но из вежливости пришлось сделать глоток.
— Спасибо, — поблагодарил он, с трудом проглотив напиток.
Женщина кивнула и оставила их.
— Мистер Хоксворт, пожалуйста, продолжайте, — вежливо сказал Гольдман.
Джек поставил стакан.
— Убиты четыре человека. Мы считаем, что убийства совершил один преступник. — Он обвел комнату глазами. — Думаю, вы видели сюжет в новостях… — И, так и не обнаружив телевизора, добавил: — или читали о случившемся в газетах.
— Я читал и видел репортаж, — ответил Гольдман. — Это братья из хасидского сообщества избегают СМИ. — Заметив удивление Джека, он пояснил: — Наш телевизор наверху.
— Понятно, — кашлянув, сказал Джек. Он никак не мог нащупать верный тон в разговоре. — Первые трое были нелегальными иммигрантами, но четвертой стала гражданка Британии, из хорошей семьи, которая, как мы подозреваем, оказалась случайной жертвой.
Гольдман не выказал ни малейшего участия.
— Мистер Хоксворт, какое отношение все это имеет к моей семье и, главное, к моему сыну?
Джек постарался скрыть раздражение, вызванное его равнодушием. Неужели Гольдману ни капли не жаль убитых? Он и представить не мог, что смерть Лили может восприниматься как нечто тривиальное. Это непрофессионально и неэтично, но в первую очередь он искал убийцу Лили.
— Мистер Гольдман, у меня есть основание полагать, что Гурий видел людей, имеющих отношение к преступлению.
Старший Гольдман повернулся к сыну:
— Гурий, это правда?
— Папа, не знаю, но инспектор Хоксворт говорит, что это, вероятно, правда.
Гольдман посмотрел на Джека:
— Вы серьезно?
— Да.
— Мы можем избежать участия во всем этом?
Джек на секунду растерялся: он не ожидал услышать подобный вопрос.
— Мистер Гольдман, этот человек уже убил четверых. Он не остановится на этом. Все жертвы были обнаружены в районе Уайтчепела и Спринг-Хилла. У вас большая семья, и, я думаю, в ваших интересах посадить убийцу за решетку.
— А почему я должен волноваться за свою семью, мистер Хоксворт? — озадаченно спросил Гольдман.
— Пока убийца на свободе, опасность угрожает всем, — ответил Джек. — Нам нужна помощь Гурия, чтобы поймать преступника и обезопасить вашу семью, семьи ваших друзей и соседей. И еще, мистер Гольдман, прежде чем мы продолжим, я должен вас предупредить: сейчас я нарушаю протокол, но я решился на этот шаг, потому что уважаю вашу частную жизнь и, самое главное, не хочу, чтобы Гурий был втянут в историю против своей воли или вопреки вашим намерениям. — Гольдман озадаченно смотрел на него, и Джек продолжил: — Понимаете, по правилам я должен был сообщить в Скотленд-Ярд о том, что ваш сын обладает информацией, имеющей отношение к полицейскому расследованию. Затем я должен был направить к вам офицера семейной связи, знакомого с еврейской культурой. В сопровождении этого офицера Гурий отправился бы в местный полицейский участок для дачи показаний. Фактически это был бы официальный допрос. Все, что он скажет, было бы запротоколировано, а затем использовано в суде как доказательство.
Гольдман ошеломленно замер в кресле. Именно на это и рассчитывал Джек. Не давая ему опомниться, он продолжал:
— Я хочу оградить вашу семью от всего этого, мистер Гольдман. Мне нужно узнать, что видел Гурий тем вечером, и все.
— Если мы поговорим сейчас, то сможем избежать официальной процедуры, я правильно понимаю?
— Я приложу все усилия, чтобы вас никто не побеспокоил, но гарантировать этого не могу. Я понимаю вашу ситуацию и хочу помочь вам. Сегодня днем, когда я пришел поговорить с тренером по гребле, Гурий упомянул, что видел нечто странное, что может быть связано с убийствами. Я решил выяснить детали в вашем присутствии.
Джек осторожно подбирал слова, понимая, что Гольдман — умный и внимательный человек, которого просто так не заставишь плясать под чужую дудку.
— Вы будете опрашивать остальных мальчиков из клуба?
— Возможно, придется, — честно ответил Джек, — но не на данном этапе.
— Почему только Гурий?
В глазах мальчика появился страх. Джек понимал, что обязан защитить его от отцовского гнева.
— Думаю, Гурий не знал, что в тот день отменили занятия. Он ждал команду, но никто так и не пришел. Тогда он решил задержаться на случай, если появится тренер. Потом он отправился домой, но до этого успел кое-что заметить.
Гольдман посмотрел на сына.
— Это произошло во вторник, когда ты рано вернулся домой?
Мальчик кивнул.
— Думаю, Гурий просто не хотел расстраивать вас, мистер Гольдман.
Тот не удостоил его взгляда.
— Думаю, мистер Хоксворт, мой сын сам может ответить за себя, — отрезал он. — Почему ты соврал?
— Я не врал. Я не знал, что отменили тренировку. Я некоторое время подождал, потому что не знал, что делать. Ты бы приехал за мной только через час или полтора, поэтому я пошел домой.
— Ты знаешь, что тебе запрещено самостоятельно ходить у реки?
— Да, но мне почти шестнадцать, и ты постоянно твердишь, что я уже взрослый. Я подумал, ты будешь сердиться, если я останусь в клубе один.
Гурий украдкой посмотрел на Джека. Они оба приврали, и хотя мальчику наверняка попадет после этого разговора, им, похоже, удалось минимизировать катастрофу.
Наконец Гольдман кивнул.
— Хорошо, ты поступил правильно. А теперь объясни, почему полиция считает, что ты видел что-то важное, и какое это имеет отношение к нам.
— Я видел мужчину из синагоги, который…
— Что?! — воскликнул Гольдман. — Ты обвиняешь кого-то из наших?
— Пожалуйста, выслушайте его. Именно поэтому я решил сначала поговорить с вами, — вмешался Джек.
Гольдман плотно сжал губы и кивнул.
— Продолжай.
— Это рыжеволосый мужчина, помогавший во время Пурима. Он устанавливал звуковую систему, которую подарил мистер Глюк.
— И что ты видел? Говори правду.
— Я видел, как он приехал с женщиной не из наших и помог ей забраться на борт. Случилось это совсем рядом с клубом, только на противоположной стороне реки. Потом он сошел на берег и там разговаривал с мужчиной, который, мне кажется, был владельцем лодки. Он недолго пробыл там, но я думаю, что это подозрительно.
Гольдман задумался.
— Ты абсолютно уверен, что это был он?
— Да. У него страшное лицо, его ни с кем не спутаешь.
Гольдман похлопал сына по руке. Похоже, он больше не сердился.
— Мистер Гольдман, вызнаете, кто это? — спросил Джек.
— Гурий видел Шлимэя Каца. Он живет на Олдхилл-стрит, работает у мистера Мойши Глюка, всеми уважаемого и добропорядочного человека.
— Я уверен, что это так и его репутация не пострадает. Я хочу всего лишь поговорить с мистером Кацем.
— Вам потребуется еще что-нибудь от нас?
— Не сейчас. Возможно, позже Гурий должен будет опознать мистера Каца, но для вашей семьи я постараюсь упростить все процедуры.
— Спасибо. — Гольдман встал.
Джек последовал его примеру.
— Что еще вы могли бы сообщить о Шлимэе Каце?
— Гурий, пойди к маме и скажи, что наш гость уже уходит.
— До свидания, инспектор Хоксворт.
Джек пожал ему руку.
— Спасибо, ты мне очень помог. Успехов в спорте.
Мальчик вышел из комнаты, и Джек внимательно посмотрел на Гольдмана.
— Позвольте, я провожу вас. — Он открыл дверь гостиной и, помолчав, добавил: — Шлимэй Кац мне никогда не нравился. Как вы, наверное, заметили, моя семья придерживается ортодоксального иудаизма, однако мы не хасиды.
— Но вы живете среди хасидов.
— Разумеется. Их верования требуют следовать более строгим нормам поведения. Например, хасид никогда не разрешит сыну вместе с другими школьниками посещать клуб. Я рад, что моя семья интегрирована в британское сообщество, но это не значит, что нам сложно жить среди хасидов. Нам, откровенно говоря, здесь очень нравится.
Джек кивнул.
— Они очень хорошие люди, — продолжал Гольдман. — Шлимэй Кац постоянно посещает синагогу, иногда помогает человеку, которого я уважаю… — Он замолчал, и Джек замер в ожидании заветного «но». — Но Гурий прав, Каца не назовешь симпатичным человеком. Он шумный, нахальный, у него есть сомнительные привычки. Я терпеть не могу обсуждать людей, но хочу помочь вам, и если Гурий говорит, что видел его, то, значит, так и было. Думаю, вам нужно поговорить с Кацем. Надеюсь, все это окажется простым недоразумением.
— Похоже, вы уверены в этом.
— Шлимэй Кац, возможно, пугает детей и не нравится женщинам, а я не одобряю его привычки, но я не верю, что он убийца. У Шлимэя были свои веские причины быть там, где его видел Гурий.
Джек протянул ему руку.
— Спасибо за помощь! Простите, что испортил вам вечер. Надеюсь, вы не будете ругать Гурия.
Гольдман проигнорировал протянутую для рукопожатия руку.
— Почему вы решили, что я буду наказывать сына за честность? — нахмурился он.
— Простите, я не это имел в виду, — поспешил объясниться Джек. — Просто вы явно не обрадовались, когда узнали, что он разговаривал с полицией.
— Вы неправильно меня поняли. Мой сын рассказал вам, что он видел, и поступил абсолютно правильно. Но до этого он поступил непорядочно. Я думаю, и вы, наверное, тоже не станете этого отрицать, он знал, что занятий не будет, но решил погулять у реки. Он обманул, и это непорядочно.
— Знаете, я не считаю, что он поступил плохо, мистер Гольдман, — сказал Джек то, что думал.
— Понимаю. — Гольдман открыл перед ним дверь. — Хотя мы не придерживаемся строгих хасидских традиций, я не хочу, чтобы приятели слишком влияли на него.
— Вы не считаете, что свобода — это не искушение, а необходимый жизненный опыт?
— Я похож на глупого человека, мистера Хоксворт?
— Нет, сэр.
— Тогда не думайте, что я этого не понимаю.
Несмотря на резкие манеры, Гольдман был Джеку симпатичен.
— Очевидно, Гурию нравится гребля, и друзья по клубу относятся к нему очень хорошо.
— Я был хасидом, мистер Хоксворт, но по причинам, о которых сейчас не к месту говорить, принял решение перейти в реформизм и не отгораживаться от других. Некоторые в нашем сообществе полагают, что таким образом я подвергаю своих детей опасности, порчу их, но я считаю, что Гурию пойдет на пользу общение с внешнем миром. Однако он не должен злоупотреблять доверием, именно поэтому я называю его поведение непорядочным. Я знаю, он не сделал ничего плохого и не подвергал себя опасности. Думаю, ему просто хотелось отдохнуть от домашней суеты. — Джек улыбнулся и кивнул. — Но рано или поздно у него будет собственная семья, и он должен научиться любить детей, их игры, смех, слезы и маленькие ссоры. Все это — часть его жизни. Вернее, это и есть его жизнь. Он должен принять ее такой, какая она есть, и уметь наслаждаться этим. — Взгляд Гольдмана на мгновение стал по-настоящему теплым.
— Я понимаю, мистер Гольдман, и рад, что смог оградить вас от излишнего внимания. Спасибо за оказанную помощь.
— Если Шлимэй Кац причастен к этому ужасному преступлению, вам лучше поторопиться и найти его. Если не успеете, с ним разберутся люди из общины.
Джек кивнул.
— Мы немедленно начнем действовать.
— До свидания. Удачи.
Рубен Гольдман поднял на прощание руку и закрыл дверь.
Джек развернулся и зашагал прочь, на ходу доставая мобильный. Набрал штаб. Ответила Джоанна.
— Это я.
— И где ты пропадаешь? Тут никого нет, — отчиталась она.
— Это хороший знак. Кейт вернулась?
— Нет, но я слышала, что она уже в пути.
— Хорошо. Сара там?
— Единственная живая душа. Я передам ей трубку. Джек, сегодня было много звонков от журналистов.
— Я знаю. Держи их как можно дальше от меня. Шарп не хочет разглашать подробности. К тому же пока нам нечего им сообщить.
— Я могу передать им это?
— Нет. Скажи, что мы отрабатываем несколько версий.
Джоанна вздохнула.
— Поговори с Сарой. — Она переключила звонок.
— Алло!
— Привет. У нас есть подозреваемый.
— О, замечательно! Чем могу помочь?
Джек рассказал все, что удалось узнать.
— Мне нужен адрес Шлимэя Каца. — Он по буквам продиктовал имя. — Передай Малику, что я буду ждать его там.
— Хорошо. Сейчас перезвоню.
— Спасибо.
Джек пошел к Стамфордскому парку. Вокруг кипела жизнь: мужчины спешили в синагогу, женщины и дети торопились домой. Он подумал, не позвонить ли Кейт, когда телефон снова завибрировал.
Сара продиктовала адрес.
— Ты связалась с Маликом?
— Сарджу взял трубку. Он пообещал передать все Малику. Он будет ждать тебя на месте.
— Замечательно, спасибо тебе. И удачи сегодня вечером!
К тому времени, как Малик Хан вышел из кабинки общественного туалета, Сарджу уже закончил говорить по телефону и положил его в карман, а мобильник инспектора протянул Малику — тот просил Сарджу ответить, если позвонят.
— Спасибо, напарник. — Малик вздохнул с облегчением. — Кто-то звонил?
— Да, пришло сообщение. Я, разумеется, не читал. А еще звонила инспектор Джонс.
— Черт! Что произошло?
— Она попросила проверить этот адрес, — Сарджу достал ручку и нацарапал его на квитанции, которую нашел в кармане. — Простите, другой бумаги нет.
— Она не объяснила, что там такое?
— Инспектору Хоксворту нужна помощь. Говорит, дело срочное. Он вышел на след человека по имени… подождите, я должен правильно вспомнить… Шлимэй Кац. Да, точно, Шлимэй. Я думаю, это как-то связано с лодками.
— Понятно. Шлимэй — это еврейское имя?
Сарджу пожал плечами:
— Наверное.
— А что вы будете делать?
Сарджу поправил пальто.
— Я бы хотел вернуться, конечно, если вы не возражаете, инспектор Хан.
— Нет, конечно. Завтра придете в штаб?
— Возможно. Но если я нужен вам, то приду обязательно. Я оставил свой номер, можете звонить в любое время. Теперь я официально прикомандирован к вашей команде. Мне нужно вернуться в свой офис и доделать бумажную работу, а потом я буду полностью в вашем распоряжении.
Хан кивнул.
— Тогда до встречи. Я на такси.
— Мне ближе на метро, — ответил Сарджу.
Они разошлись, и Малик немедленно позвонил шефу.
— Сарджу только что доложил о Каце. Я уже еду.
— Забудь. Я на месте. Никого нет дома.
— Намзул! — Шлимэй рычал в трубку. — Что случилось?
— Ты далеко от дома?
— Да! — рявкнул Шлимэй. — А ты думал, я постелю легавым красную дорожку? Как они узнали?
— Похоже, тебя заложили парни, которые отгоняли фургон.
— Они не знают, как меня зовут. Они вообще ни черта обо мне не знают, — прохрипел Шлимэй.
— Они запомнили тебя и описали полиции. А еще кто-то увидел тебя на реке.
Несколько секунд Шлимэй молчал.
— Кто? — наконец выдал он.
— А мне откуда знать? Я не понимаю, как ты мог оставить тело у всех на виду!
— Не понимаешь? Это потому что ты идиот! Все было подстроено, чтобы легавые подумали на местных. Он не хотел, чтобы тела находили только возле клиники или в Уайтчепеле.
— Не сработало. Теперь копы знают твое имя и адрес. Они тебя из-под земли достанут.
— Рано радуешься, черномазый. Если они знают обо мне, значит, скоро узнают и о тебе. Я это гарантирую. — Он недобро рассмеялся.
Намзул сжал зубы. Нельзя терять голову. Он заберет деньги и исчезнет. Его не найдут. У него получится. Он был тенью, мог ускользнуть от полиции, спрятаться от кого угодно, но все зависит от того, как близко они к нему подберутся. Два дня, ему нужно всего лишь два дня!
Он рассеянно поболтал дорогой виски в хрустальном стакане. Пары алкоголя достигали носа, но он едва замечал бархатный, пьянящий аромат. Его мысли все менее принадлежали гению хирургии и все более — социопату. Он был не просто близок к цели. Он достиг ее. Он доказал, что можно пересадить лицо, сохранив в целости всю мышечную механику, структуру тканей, вообще все, доказал, что реципиент может обладать им как своим собственным. Уже первые попытки были удачными, но последние четыре операции — последняя пересадка в особенности — возносили его в ранг гениев. Женщина, которой он пересадил лицо Лили By, — а она уже далеко от британских островов — увозила в Китай его захватывающую дух работу. Но его подлинным триумфом стало лицо молодой европейки. Он не знал имя жертвы, да и не хотел знать. Слышал, что она была проституткой. Ему было плевать. Он сумел изменить черты лица, теперь ее никто не узнает.
Он улыбнулся. Непосвященным, наверное, трудно понять, что пересадка лица — это, по существу, пересадка кожи. Структура костей черепа придает ей форму и определяет внешний вид человека, поэтому лица Лили и проститутки выглядели совершенно иначе у новых владелиц. Но иногда, бросив взгляд на свою сказочно богатую клиентку из Гонконга, он видел красивую цветочницу из лондонского Чайнатауна. Он улыбался. Фантазии, странные, причудливые фантазии… Структура кости Стефани Чен во многом отличалась от восхитительного черепа Лили By. А пациентка, которой он пересадил лицо проститутки, уже шла на поправку и выглядела совершенно иначе, ничего общего ни с донором, ни с собой прежней. Сегодня вечером, как и планировалось, ее увезут из клиники. Чем дальше, тем лучше. Скорее всего, куда-то в южную Англию. Все просто, никаких проблем. Слаженный механизм прекрасно работал.
Его мысли вернулись к Скотленд-Ярду. Инспектор Кейт Картер… Она умна, проницательна, будет непросто обвести ее вокруг пальца. Интересно, много она вынюхала, побродив тут без надзора? Разумеется, она ничего не узнает, но близко ее подпускать все же опасно. Наверное, нужно позвонить медсестрам — на всякий случай. Картер могла сунуть свой нос туда, куда не следовало. Он достал телефон. Одного звонка Сандре Паттон будет достаточно.
К половине седьмого стемнело и резко похолодало. Сара подумала, что за последнее время парк Амхерст основательно зарос и обветшал. Несмотря на теплую куртку, холод пробирал ее до костей. Энди тоже мерз.
— Что теперь? — спросила она.
Пар изо рта мгновенно растаял в морозном воздухе. Сара похлопала застывшими от холода руками. Из-за шерстяных перчаток звук получился глухим и каким-то унылым.
— Загрузим их в фургон и отвезем в Бетнал-Грин. Большинство из Восточной Европы. Этих мы депортируем. Дюжина местных вскоре сюда вернется. Хотя приезжие тоже, как правило, возвращаются.
— Ну что у них за жизнь! — вздохнула Сара, наблюдая, как длинноногую, по-настоящему красивую девушку заталкивают в автобус. Обрезанные джинсы, высокие каблуки, красная куртка-пилот поверх блестящего топа — вот и вся одежда, которую дозволено носить девушке ее профессии. Но даже этот вульгарный наряд смотрелся на ней изящно и по-своему красиво.
Сара подумала, что эта девушка чуть старше остальных, поэтому, в отличие от других, не жалуется и не плачет, только смотрит на все с неприкрытой скукой. Если бы жизнь сложилась иначе, возможно, она была бы вхожа в высший свет, фотографировалась бы для журналов и встречалась с богатыми мужчинами. А вместо этого она продает свое замершее тело каждому, у кого найдется пятьдесят фунтов. Саре было жаль ее.
— Я могу поехать с ними? — спросила она.
— С ума сошла?
— Может быть. Они же не опасны?
Энди покачал головой.
— Большинству лет шестнадцать. Они напуганы. Могут нагрубить и строят из себя опытных шлюх, но, черт подери, им место в школе.
— Значит, я могу поехать?
Энди неопределенно кивнул, и Сара присоединилась к девушкам в фургоне. Они дрожали от холода, и ей было неловко за свой анорак. Девять пар глаз, обрамленных накладными ресницами и яркими тенями, подозрительно разглядывали ее.
— Меня зовут Сара.
— Ты из полиции? — спросила одна из девушек.
Сара кивнула.
— Мы ничего не скажем, — тут же заявила девушка.
Остальные согласно закивали и отвернулись. Девушка постарше, на которую Сара обратила внимание раньше, продолжала безучастно наблюдать за происходящим.
— Привет! — решила поговорить с ней Сара. — Как тебя зовут?
— Хочешь познакомиться? Знаешь мои расценки? — насмешливо протянула та. Говорила она с акцентом, но на хорошем английском. — Кстати, симпатичное пальтишко.
Девочки захихикали.
Сара не осталась в долгу:
— Спасибо. Главное — теплое, — ответила она, прекрасно зная, что сейчас каждая из них мать продаст за теплую вещь. — Откуда ты?
— Какая разница?
— Может, я хочу помочь.
— Сомневаюсь, сестренка. Лучше отвали. Я тебе ничего не скажу. — Девушка отвернулась к окну.
У Сары не оставалось времени, чтобы переубедить ее. Поездка оказалась недолгой, уже через десять минут девушек оформляли в участке.
— Узнала что-нибудь? — спросил Энди.
Сара пожала плечами.
— Пока ничего, но я хотела бы поговорить вон с той девушкой.
Энди проследил за ее взглядом.
— В красной куртке?
— Да.
— Хорошо. Я сейчас договорюсь. Дай мне минутку.
— Спасибо.
Долго ждать ей не пришлось. Она успела прочитать всего пару плакатов на доске объявлений, как Энди вернулся.
— Комната номер два.
— Спасибо. Я тебе очень признательна.
Он пожал плечами.
— Надеюсь, тебе удастся разговорить ее. Я посижу с вами, ладно?
— Договорились.
В комнате для допросов девушка держалась с прежней отрешенностью — сидела, выпрямив спину, и равнодушно смотрела перед собой.
— Снова ты, — констатировала она, увидев Сару, которая сняла анорак, перчатки и села напротив.
— Снова я. А это детектив Энди Гейтс.
Девушка даже не взглянула в его сторону.
— Что тебе от меня нужно?
Сара включила видеокамеру.
— Твое имя?
Девушке явно не хотелось отвечать, но деваться было некуда.
— Клаудия Мари.
— Спасибо, Клаудия. Ты задержана во время операции «Безопасные окрестности», в рамках которой зона парка Амхерст была очищена от…
— Славянских крыс? Нет, скорее, от ублюдков, которым нравится крысятина.
В словах Клаудии звучала неприкрытая боль. Она была поразительной женщиной — красивой и умной.
— От девушек легкого поведения и сутенеров. Откровенно говоря, Клаудия, я не участвую в операции «Безопасные окрестности».
Та нахмурилась.
— Тогда чего ты ко мне прицепилась?
— Мне нужна информация.
Клаудия ухмыльнулась.
— Я ничего не знаю.
— Давай не будем спешить. Ты знаешь, что недавно в Лондоне было совершено четыре убийства? У жертв были удалены органы, в частности — срезаны лица.
— Ну, я же в Лондоне живу, — равнодушно ответила девушка.
— Значит, знаешь, да? Последнюю жертву, молодую женщину, похитили пару дней назад. Она была флористом, занималась доставкой цветов. В основном работала в больнице. Мы не знаем, что произошло. Ее нашли мертвой в багажнике собственного фургона на парковке супермаркета. У нее не было ни почек, ни лица. Ей было около тридцати. Она должна была выйти замуж и ждала ребенка.
Клаудия пожала плечами, но Сара поняла, что услышанное ее зацепило.
— Какое отношение это имеет ко мне?
— Откровенно говоря, никакого. За исключением того, что ты или твоя подруга из парка Амхерст могла оказаться на ее месте. Мы думаем, убийца выбирает жертв случайно.
— Я знаю, как позаботиться о себе. А больше вы никого не находили?
Сара пристально посмотрела не нее. Клаудию явно что-то беспокоило.
— Ты знакома со всеми девушками?
— Из тех, кого вы взяли?
— Да. Кого-то не хватает?
Клаудия ухмыльнулась.
— Так я тебе и сказала.
— Я имею в виду, все ли девочки в норме?
— Откуда мне знать, я им не мамочка!
Сара подумала, что придется попотеть.
— Убийца похитил женщину с улицы среди бела дня. Женщину из приличной семьи. Он не остановится перед тем, чтобы убить кого-то из вашего круга.
— И что? Всем же плевать на нас. — Клаудия отвела взгляд.
— Клаудия, я же вижу, что тебе не все равно, и я не бессердечная скотина. Убийца работает или живет в вашем районе. Возможно, он даже пользовался твоими услугами.
— Хорошо! — Клаудия резко вскинула голову. — Аниэла пропала.
Идея присоединиться к рейду возникла у Сары не на пустом месте. Она доверяла своей логике и интуиции, но держалось все на тончайшей ниточке — на чеке из местного кафе. Она знала, что шеф ценит ее за дотошность. Это помогло им в прошлый раз, похоже, пригодилось и теперь. Мысль поговорить с девушками из парка ей самой поначалу не казалась блестящей, но если бы она в это не ввязалась, они бы так ничего и не узнали. Не зря, когда она выходила из офиса, у нее было хорошее предчувствие. Но Сара и не надеялась, что они наткнутся на столь важную информацию. Она взволнованно подалась вперед. Энди тоже привстал.
— Аниэла? Расскажи о ней.
— Молодая, глупая и самонадеянная. — Клаудия нахмурилась. — Она нарушила правила и села в такси к фраеру.
— С тех пор ее никто не видел?
Клаудия кивнула.
— Уже два дня. Может, это совпадение.
— Может быть. А может, и нет. Именно поэтому мне нужна твоя помощь.
— Я ничего не знаю.
— Можно я расскажу еще кое-что? У нас пока нет неоспоримых доказательств, но мы подозреваем, что убийца — не просто псих, который срезает лица ради удовольствия или чтобы скрыть следы преступления. Мы думаем, это хирург, который делает незаконные пересадки лицевой ткани.
Клаудия посмотрела на нее как на сумасшедшую.
— Разве такое возможно?
— Поверь, это уже не научная фантастика. Две команды врачей соревнуются за то, чтобы успешно провести полную пересадку лица от донора реципиенту и сделать так, чтобы человек мог полностью управлять новым лицом.
Клаудия с удивлением посмотрела на нее.
— Зачем?
— Как зачем? Это медицина! Исследование! Прогресс! А значит — богатство, власть, престиж. Многим нужна помощь, например людям, которые пострадали из-за несчастного случая, болезни. А некоторые готовы купить новые лица на черном рынке по своим причинам.
Клаудия потрясенно посмотрела на нее.
— Это гадко!
Сара пожала плечами.
— Это ничем не отличается от обычной продажи органов, только в нашем случае доноры добровольно не жертвовали лицо. Их просто схватили и некоторое время не убивали, чтобы кожа как можно дольше осталась свежей.
— Она уезжала на Брик-лейн.
Клаудия побледнела и рассказала все, что знала об Аниэле.
— Уайтчепел… — пробормотала Сара и выразительно посмотрела на Энди. Затем снова вернулась к Клаудии. — Значит, это был темный мужчина?
Клаудия кивнула.
— Да, так рассказала другая девушка. Невысокий, темная кожа, обычная одежда. — У Клаудии дрожали руки. — А хирург, — начала она, теперь уже более заинтересованно, — что ты знаешь о нем?
— Пока мы почти ничего о нем не знаем. Непонятно даже, дипломированный ли он врач. Мы знаем, что лица удалены профессионально и, похоже, в операционной. А почему ты спрашиваешь?