Я всегда знаю, когда выхожу, потому что осознаю растения, их
живость, их присутствие; что они заметили меня. То, как я их воспринимаю
, навсегда изменилось. Я не думаю, что какая-то когнитивная система или механизм восприятия
были повреждены. Скорее, так же, как, когда вы это заметили, становится невозможно
заглушить звук тикающих часов, поэтому, увидев растения таким образом, я теперь не могу
понять, как они устроены. Мысль о том, что растения могут разговаривать с тобой, как Гриф
fi
Ты рассказываешь, кажется
Вполне возможно после грибов.
У меня также были более “классические” шаманские видения. Однажды мой родственник был
опасно болен. Она представлялась мне в моем внутреннем воображении странной, сложной, постоянно движущейся
трехмерной фигурой, чем - то вроде биомеханической машины. Часть ее механизма
застряла, двигаясь однообразно, но неэффективно, как май.
fl
y запутался в паутине. Я мог
точно понять, почему она была больна и что нужно было сделать, чтобы ей стало лучше. “Шаманизируй! Шаманизируй!”
- потребовал мой внутренний голос. Так я и сделал. Я не утверждаю,что исцелил ее – это сделала команда
хирургов, которые ее оперировали, – но мне нравится думать, что то, что я сделал,
возможно, сработало на параллельную душевную болезнь, “почему” ее болезни, а не “как".
По крайней мере, так мне тогда казалось. Но при ясном свете дня мое
библиотечное " я " требует знать: что, если я ошибаюсь? Не должна ли скупость или отсутствие такового,
давление со стороны доминирующего материалистического дискурса нашего века привести меня к психологическому
объяснению этих необычных переживаний? Разве это не проекции или, хуже того,
галлюцинации, и вполне ожидаемо для сознания, расстроенного наркотиками?
Мой личный поиск, чтобы
fi
нахождение адекватного ответа на эти вопросы привело меня к поиску
Отвечает в философии и отсюда на мысль Анри Бергсона. Если де
fi
окончательные ответы
непростительны, поэтому я считаю, что его идеи, тем не менее, содержат важные последствия
для Психокрита и для академического проекта в целом.
ВРЕМЯ
И
КОСМОС
Как ты себя чувствуешь? Возможно, вы счастливы, грустны или раздражены, хотя, я надеюсь, вам не скучно. Мы
привыкли к де
fi
Погружаемся в это знакомое, де
fi
Конечным путем, но по-своему
fi
первая крупная работа,
Время и свобода воли (Бергсон [1913] 2005), Бергсон призывает нас снова подумать. Что бы
вы ни испытывали сейчас, вы никогда не чувствовали этого раньше. Вы можете думать, что вам грустно
, потому что именно так вы описывали себя в прошлый раз, когда чувствовали себя подобным образом, но на самом деле
это не то же самое чувство. Он наполнен и наполнен памятью. Следовательно, “одно и то
же чувство, уже самим фактом повторения, является новым чувством” (там же: 200).
В сновидениях один человек может одновременно представлять двух, трех или более людей
или качеств; так и с нашим внутренним состоянием. Это последнее существует как чистое качество, то, что
Бергсон называет “запутанной множественностью”, которую мы называем, счастливой, грустной или какой-либо другой, для
целей социального взаимодействия. Но назвать то, что мы чувствуем, - это совершить насилие над самой
сложностью этого многообразия путем
fi
фиксируя в пространстве то, что разворачивается во времени, или
, скорее, то, что Бергсон называет длительностью. “Жестокое слово, которое хранит то,что является стабильным,
общим и, следовательно, безличным в человеческих впечатлениях, сокрушает или, по крайней мере
, прикрывает деликатное и
fl
Мимолетные впечатления нашего индивидуального сознания” (Бергсон,
Цитируется в Guerlac 2006: 73). Наш непосредственный опыт длительности “всегда будет
ПСИХОДЕЛИКИ
,
АНИМИЗМ
И
ДУХОВНОСТЬ
несоизмеримо с языком, который сокрушает длительность благодаря своей итеративной
структуре” (там же: 2).
Для Бергсона фундаментальная ошибка, к которой мы склонны из – за
того, как развился наш мозг, – это неверное понимание времени как пространства. Мы измеряем время по
расстоянию, пройденному стрелками вокруг циферблата или последовательно на страницах дневника. Но
продолжительность-это скорее то, что постоянно разворачивается. “Когнитивное мышление представляет
вещи в пространстве – это то, что делают все формы символического представления, – вот почему оно
не может мыслить длительность, а только время. Продолжительность может быть только прожита” (там же: 63). Или, как Бергсон
ставит вопрос так: “Может ли время быть адекватно представлено пространством?’ На что мы отвечаем: "Да, если вы
имеете дело со временем
fl