Она раздражённо вздыхает, но не так, как тогда, когда отвечала.
— Мы не обязаны этого делать. Между нами нет ничего, что можно бы было разрушить, Вон.
Я хочу, чтобы что-то было, чёрт возьми. И я знаю, это что-то уже есть, поэтому мне нужно подождать, пока она это поймёт, тогда и посмотрим.
— А разве нет?
— Этого не может быть, — сомнение. Я слышу его.
— Мы даже не можем быть друзьями? Было бы здорово, если бы человек, который каждый день готовит мне ланч, не ненавидел меня.
— Я не ненавижу тебя, — шепчет она.
Сейчас самое время сказать любимую фразу всех мужчин.
— Мы можем просто начать всё сначала?
— Конечно, — тотчас отвечает она.
Удивлён, что она так легко сдалась.
— Серьёзно?
— Да, серьёзно. Я имею в виду. Мы ведь можем быть друзьями, правда? Нам следовало бы, потому что мы работаем рядом друг с другом и у нас есть общие друзья. Нет ничего плохого в том, что два человека становятся друзьями.
Сексуальное напряжение будет невыносимым, но я могу контролировать себя. Она ведёт себя так, будто её лицо не краснеет, когда она смотрит на меня. Или как будто я не вижу её глаз, скользящих по моему телу. Если бы она была кем-то другим, я бы уже успел переспать с ней, а затем исчезнуть из её жизни. Так что впервые за целую вечность, я буду просто дружить с женщиной. По крайней мере, я собираюсь попробовать. Но надеюсь, что в конечном итоге мы сможем сблизиться, потому что я никогда не хотел кого-то так сильно, как хочу её. Может быть, потому что знаю, что не могу её получить. Но по какой-то причине я уверен, что хочу быть рядом с ней… она делает меня чертовски счастливым.
— Ладно. Договорились. Увидимся завтра, хорошо?
— Хорошо. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Рейн.
Глава 5
Рейн
Кладу телефон с улыбкой на лице, но когда понимаю, что делаю, то сжимаю губы. Это же нормально, что у меня есть друг, верно? Брайан был бы не против этого. У меня есть Кенни и Брэд, так почему не завести еще одного друга мужского пола? Это мне по силам. Иногда мне трудно признаться, насколько я одинока, но в последнее время мне становится всё хуже.
Кеннеди и Брэд твердили мне, что я должна выбраться в люди и жить своей жизнью. Перестать позволять прошлому поглощать меня так сильно, что я не получаю удовольствия от настоящего. Они пытаются сказать мне, что я старею, но мне всего двадцать два года. Понимаю, что они говорят это только для того, чтобы задеть меня за живое, чтобы я сдалась и жила дальше. Однако это невероятно трудно сделать, когда твоё будущее столь безрадостно, а жизнь, о которой ты мечтал или, по крайней мере, думал, что это то, чего ты хотел, ускользает от тебя.
Когда делаю последний глоток вина из своего бокала, я встаю с дивана и иду в ванную, чтобы принять душ. К тому времени, как выхожу, луна уже взошла. Я оставляю волосы влажными, надеваю пижаму и забираюсь в постель. Мой телефон звонит, и сияющая улыбка Кеннеди освещает экран, прежде чем я принимаю вызов.
— Привет.
— Прости меня, — пищит он.
— За что?
— За то, что дал Вону твой номер. Ну, не я, а Брэд, но я его не остановил.
— Всё в порядке, — я встаю и подхожу к окну, чтобы посмотреть на маленький пруд за моим домом. — Ты один?
— Да, девочка Рейни. Я один, — его сочувственный тон заставляет мои глаза гореть от непролитых слёз.
Делаю глубокий вдох и говорю ему, о чём боялась сказать вслух.
— Я забыла, как он выглядел.
— О, милая. Это нормально.
— Нет, это не так. Я разговаривала с Воном и на секунду потерялась в его глазах, я забыла глаза Брайана, его лицо. Я ужасный человек.
— Нет, ты не права. Ты же человек, Рейн. Прошло уже два года. Я понимаю, что ты любила его, но ты не можешь перестать жить, потому что его больше нет.
— Он мог выжить! — кричу я. — Они так и не нашли его тело. Он всё ещё может быть где-то там, и я пообещала дождаться его.
— Он погиб, Рейн. Это нормально — двигаться дальше.
— Нет, это не так… Я обещала ему. Обещала, Кеннеди. Я никогда не говорю того, чего не имею в виду. Никогда.
Слёзы теперь свободно текут из моих глаз, и я хватаю салфетку с тумбочки, чтобы вытереть их.
— Он не хотел бы этого для тебя. Боже, Рейн! — кричит он. — Он не шутил. Он хотел бы, чтобы ты была счастлива. Ты, правда, думаешь, что он хотел бы этого для тебя?
Кеннеди не знает настоящего Брайана. Он не знает о том, что произошло между нами. Он не знает. Никто не знает.
— Он не хотел, чтобы я была с кем-то другим.
«Я хочу, чтобы ты ждала меня, Рейн. Не знаю, как бы я выжил, если бы тебя не было рядом. Я не смогу жить без тебя. Не могу жить без тебя, ты вся моя жизнь».
— И ты думаешь о том, чтобы быть с Воном.
— Нет, — вздыхаю я. — Нет, я лишь... Я, эммм…
— Тебя к нему тянет.
— Он очень привлекательный.
— Так и есть, — из его горла вырывается мурлыканье, и я представляю, как он подмигивает мне.
— Фууу. Он станет твоим родственником. Это мерзко, — смеюсь я.
Он тоже хихикает, но через секунду успокаивается.
— В этом нет ничего страшного, Рейн. Я обещаю тебе, что всё будет хорошо. Брайан хотел бы, чтобы ты была счастлива.
— Мне достаточно воспоминаний. Я могу жить за счет их, верно?
— Ты знаешь, как сильно я тебя люблю… но дорогая, ты была с ним всего два года, прежде чем он исчез. Этих воспоминаний недостаточно, чтобы прожить всю жизнь.
— Но я хочу, чтобы так и было.
— Так нельзя, — вздыхает он.
— Мы с Воном договорились быть просто друзьями, — говорю я Кенни, чтобы убедить его — и себя — что это дружеские отношения.
— Не терпится увидеть, как это работает.
Представляю, как он закатывает глаза.
Я качаю головой, хотя он меня не видит.
— Не на что будет смотреть.
— Конечно, девочка Рейни.
Он верит мне не больше, чем я себе, но мне стоит попытаться. Кенни был так занят с Брэдом, и я ненавижу всегда быть третьей лишней.
Я, наконец, сдаюсь и говорю ему спокойной ночи, когда понимаю, что разговор ни к чему не приведёт. Было приятно рассказать ему о моём сегодняшнем страхе и попросить его заверить меня, что всё в порядке. Перед сном мне необходимо сделать ещё один звонок.
— Привет, это Брайан. Я не могу ответить на ваш звонок, потому что делаю нечто удивительное, так что оставьте сообщение.
Обычно я говорю сразу, боясь, что моё сообщение оборвётся, если буду говорить слишком долго. Но именно сейчас, я, по правде говоря, не знаю, что сказать.
— Привет. Ну, наверное, я звоню просто пожелать спокойной ночи. Надеюсь, у тебя был хороший день. Пожалуйста, позвони мне. Мне действительно нужно с тобой поговорить.
Оставив Брайану сообщение на автоответчик, я отключаюсь и прижимаю телефон к груди, молясь сейчас больше, чем когда-либо, чтобы он перезвонил.
* * *
Сегодняшний ланч сумасшедший, и, когда я убираю со стола посуду, раздаётся звон дверного колокольчика. Прежде чем обернуться, чтобы поприветствовать клиента, я на мгновение закрываю глаза. Я плохо спала прошлой ночью, и сон, приснившийся о Воне, удерживающем меня в постели, вызвал у меня головокружение, когда я проснулась этим утром.
— Привет! — оборачиваюсь и вижу, что именно те глаза, преследовавшие меня во сне, устремлены на меня.
Он ничего не говорит, но оглядывается, затем указывает на стол.
— Можно я сяду здесь?
Почему я лишилась дара речи? Почему, чёрт возьми, не могу говорить? Почему теряю решимость, когда нахожусь в непосредственной близости от него? Я прочищаю горло.
— Да.
— Круто, спасибо.
Я спешу в моечную и ставлю грязные тарелки. Полли взяла пятиминутный перерыв, чтобы позвонить, поэтому я тороплюсь назад в зал, чтобы рассчитать кого-нибудь, а затем направляюсь к столу Вона с меню.
— Привет.
— Привет, — он протягивает мне руку. — Меня зовут Вон. Я владелец тату-салона по соседству.
Я улыбаюсь, когда понимаю, что он делает. Начинает сначала. Когда кладу свою руку в его, я притворяюсь, что не замечаю, как это приятно.
— Меня зовут Рейн. Могу я принести тебе что-нибудь поесть?
— Просто принеси мне блюдо дня и немного воды, пожалуйста.
— Поняла, — хватаю меню со стола. — Вернусь через несколько минут.
Он подмигивает мне. Прежде чем направиться в кухню, я проверяю остальные столики и иду делать Вону сэндвич. Когда ставлю его на стол вместе с водой, у меня нет времени для разговора, и я продолжаю бегать вокруг, как сумасшедшая. В отсутствие мамы и папы я работаю за трёх человек.
В конце концов, спешка сбавляет обороты, и когда я выхожу из кухни, столик Вона пустует. Полли ловит мой взгляд на нём.
— Он заплатил и ушёл пять минут назад.
— О, ладно.
Меня не должно огорчать, что он ушёл, не попрощавшись, но огорчает.
Когда мы убрали все столы, а рабочий день подошел к концу, я запираю за Полли дверь и пересчитываю выручку. Он хотел начать всё сначала, и я согласилась. Но с другой стороны, это не так. Я просто хочу его, и мне больно оттого, что не могу его получить. Мне причиняет боль тот факт, что я вынуждена скрывать, кто я на самом деле рядом с ним. Кладя деньги в толстый конверт, я хватаю телефон и посылаю Вону сообщение.
Я: Собираюсь выходить.
Вон: Буду через 5 минут.
Я: Спасибо.
Я прокручиваю какой-то дурацкий сайт с новостями, пока жду его. Вон стучит в дверь, и я хватаю свои вещи и, заперев дверь, обнаруживаю его на тротуаре.
Он делает шаг ближе ко мне, словно собирается прикоснуться, но затем останавливается и отступает назад.
— Я боялся, что ты воспримешь все это слишком буквально. Рад, что ты позвонила.
— Не позвонила, а написала.
Он тяжело вздыхает.
— Умничаешь.
— Ты закончил на сегодня?
— Нет, у меня еще несколько встреч.
— Ты единственный, кто там работает? — я открываю свою машину и сажусь.
— Да, — Вон стоит у открытой двери, положив руку на крышу моей машины. — Раньше со мной работали другие люди, но это всегда плохо заканчивается.
— Почему это?
Он обдумывает мой вопрос.
— Я, правда, не знаю. Просто это никогда не получалось. Наверное, я слишком стремлюсь к совершенству, чтобы связывать своё имя с тем, чего я не делал. Потому что если ты работаешь в моём салоне, то твои татуировки представляют меня. Понимаешь?
— Понимаю.
— Я предполагал, что ты сможешь понять.
Не хочу, чтобы он уходил.
— Ты когда-нибудь брал отпуск?
— А что? Хочешь куда-нибудь со мной поехать?
— Не слишком ли ты высокого о себе мнения?
Он пожимает плечами.
— Я могу делать всё, что, чёрт возьми, захочу. Привилегия босса. Я стараюсь брать отгулы по воскресеньям, но это примерно столько же, сколько я был в отпуске.
Мой мотор урчит, когда я запускаю его, но я не могу придумать, что ещё сказать, чтобы не показаться отчаявшейся.
— Кстати, мне пора возвращаться к своему клиенту!
— О Боже! Ты там кого-то оставил?
— Да, ерунда. Увидимся завтра.
Он закрывает мою дверь и ждёт, пока я отъеду, прежде чем вернуться в свой салон.
Я включаю музыку, чтобы избавиться от мыслей, не выходящих у меня из головы, по дороге домой. Когда въезжаю на подъездную дорожку, в моей машине раздаётся мелодия, стоящая на звонке родителей. Я нажимаю кнопку Bluetooth.
— Алло?
— Привет, милая. Как ты? — кричит мама сквозь ветер.
— Я в порядке. Вы как? Вам там весело, ребята?
— Да! У меня наконец-то появилась связь, поэтому я хотела позвонить тебе, но здесь так ветрено, что я едва слышу тебя.
— Не переживай. Здесь всё хорошо.
— Что?
— Здесь всё хорошо, — кричу в ответ.
— Хорошо. Папа передаёт привет.
— И ему передай от меня «Привет».
— Мне пора. Я позвоню тебе, когда будет не так шумно. Люблю тебя.
— Ладно, пока. Я тоже тебя люблю.
Я отключаюсь и иду в дом, затем заказываю китайскую еду. Вечер проходит спокойно, и прежде чем лечь спать, я звоню Брайану.
— Привет, это Брайан. Я не могу ответить, потому что делаю нечто удивительное, так что оставьте сообщение.
— Привет. Мои родители только что звонили. Они всё ещё в круизе, — делаю паузу, чтобы придумать, что ещё сказать. — Ладно, я очень устала. Поговорю с тобой позже. Пока.
* * *
— Ты делаешь только татуировки?
Я сижу на кожаном диване в холле, пока Вон, сидя за столом, ест сэндвич, принесённый мной. На прошлой неделе он каждый день приходил на обед, но когда не увидела его сегодня, я немного испугалась. Ежедневное лицезрение его — это счастье для меня. Это чёртова изюминка моего дня, быстро заменяющая прослушивание голоса Брайана каждый день.
Вон ответил на моё сообщение сразу и просто сказал, что загружен. Так как с двух часов у нас не было посетителей, я отправила Полли домой, закрылась пораньше и пришла сюда, пока у него была пара свободных минут.
— Да. А что? Хочешь пирсинг?
— Пфф, ни за что.
— Снова раздумываешь над тем, сделать ли тату?
— Я никогда не говорила, что хотела, — когда сказала ему, что не хочу, я солгала. Есть кое-что, что я хотела бы набить. То, что хотела в течение многих лет. — Но да, вроде того, — признаю я, когда он закатывает глаза.
Морщинки появляются на его лбу, когда Вон поднимает брови.
— Неужели?
— Да, — вздыхаю я.
— Что ты хочешь?
— Цветок.
Он не смеётся, как я предполагала, потому что это так банально.
— Какой цветок?
— Стрелицию (Прим. Стрелиция — многолетнее травянистое растение, называемая так же «Цветком райской птицы». Цветок стрелиции похож на голову райской птицы с разноцветным хохолком, а зелёные листья расправлены, как крылья, поэтому создаётся впечатление, что она парит в воздухе), — я хочу что-то, что олицетворяет свободу, что-то, что напоминает мне, что это нормально быть свободной и перестать носить так много багажа на своих плечах.
— Недурно, — он вытирает руки салфеткой. — Где ты хочешь её набить?
Показываю на своё бедро.
— Хочу, чтобы она началась здесь.
— Хорошо выглядело бы. Я могу нарисовать тебе что-нибудь, если хочешь.
— О. Я не собираюсь её делать. Просто…
— Почему нет? Боишься, что будет больно?
В очередной раз он удивляет меня, потому что я ожидаю какого-то остроумного комментария, но он совершенно не делает этого.
— Будет больно, не буду лгать. Но если это что-то значит для тебя, если это то, на что ты хочешь смотреть каждый день в зеркале и вспоминать о том… что бы ни значило для тебя это искусство, ты преодолеешь боль.
Я хочу, чтобы он перестал быть таким идеальным. Из-за этого предельно сложно придерживаться принципа, что мы просто друзья.
— А что насчёт тебя?
— А что насчёт меня? — он подходит и садится рядом со мной на диван, и я поворачиваюсь лицом к нему.
— Как так получилось, что на этой руке татуировок нет, а другая покрыта ими?
Выражение его лица меняется, но я не могу его точно описать. Парень как будто огорчён.
— У меня есть на то свои причины. Может, когда-нибудь я расскажу тебе.
— Ладно.
Он протягивает ладонь и хватает меня за руку, потом слегка дёргает.
— Вернись сюда, дай мне посмотреть, насколько тебе нужна эта штука.
— О, нет. Я, правда, не собираюсь её делать. По крайней мере, пока нет.
— Сейчас я этим не занимаюсь, но мне бы хотелось что-нибудь нарисовать. Однако ты не обязана это делать.
— Хорошо, полагаю, ничего не случится от того, что я увижу, как она будет смотреться.
Я иду за ним в дальнюю комнату, и он указывает на стол.
— Садись.
Подпрыгнув, я снимаю с себя сумочку и кладу её рядом с собой.
Вон стоит передо мной и практически лишает возможности не вдыхать его аромат. Прикоснуться к нему.
— Ложись и повернись немного в сторону.
Мне приходится на мгновение закрыть глаза, поэтому я перестаю смотреть на него и надеюсь, что он прочитает мои мысли.
Когда я не поворачиваюсь достаточно, он использует свои руки и переворачивает меня ещё больше, пока мой бок не оказывается обращённым вверх. Так нежно, но я знаю, что если он приложит немного усилий, то сможет поставить меня в любую позицию, в которую захочет. Любую позу, которую я хочу. На живот. На колени.
— Как далеко ты хочешь, чтобы он заходила?
Моё горло сжимается, и я сглатываю, надеясь немного смыть поднявшуюся похоть.
— Не знаю. Честно говоря, я не особо об этом думала. А ты как думаешь?
Я поворачиваю голову и вижу, что он смотрит на меня. Его глаза прикованы к моим, и веки становятся тяжелыми, совсем как у меня.
Его пальцы играют с краем моей рубашки.
— Можно?
— Да.
Он смотрит, как ткань скользит по моей коже, и поднимает её. Не дойдя до моего лифчика, Вон останавливается. Его палец скользит вниз по моим рёбрам, и чем дальше он спускается, тем сильнее становится давление. Там, где он прикасается, мурашки бегут по коже, и я дрожу под его взглядом.
Он возвращается назад и опускается ниже, скользя по чувствительной коже под моей грудью. Мы оба резко вдыхаем, когда он использует только один палец, чтобы скользить вперёд и назад.
Наконец он смотрит на меня, а не на мою голую кожу.
— А ты не думала спуститься ниже?
Легкий южный акцент в его словах более заметен, и это заставляет другую часть меня дрожать.
— Ниже?
— Ниже, — мужчина проводит воображаемую линию из-под моего лифчика вплоть до пояса моих джинсов, а затем продолжает по джинсовой ткани, пока не достигает верхней части моего бедра. Даже сквозь толстый материал его прикосновение согревает меня, разжигает во мне огонь. — Стебель мог бы начаться здесь; я мог бы сделать это… тянется, почти от Земли, как будто освобождает себя. Стрелиция — символ свободы, так что это было бы как двойное значение, но если бы я делал её, мне нужно было бы начать ниже, чтобы у меня было больше места, — он кладёт руку мне на бедро и делает шаг назад. — К тому же, думаю, она будет выглядеть просто потрясающе. Но это полностью зависит от тебя.
Я сажусь, поэтому снова сталкиваюсь с ним лицом к лицу. Мой рот не может сформировать слова. Мой разум даже не в состоянии понять, что в нём твориться. Я спрыгиваю и хватаю свою сумочку с намерением убраться отсюда, потому что это слишком много. Его слишком много. Я не должна возбуждаться от прикосновения другого мужчины. Это неуместно. Это так неправильно. Это обман. А я не обманщица.
— Ты в порядке?
— Я… Я не могу это делать.
— Делать тату? Ты не обязана, это…
— Ты! Я не могу с тобой. Ты не можешь прикасаться ко мне, не можешь заставлять меня… чувствовать, Вон. Я не могу.
Он поднимает руки вверх.
— Прости. Господи, — после того, как гневно проводит рукой по волосам, он продолжает говорить. — Я не прикоснусь к тебе, но ты должна перестать смотреть на меня так, словно хочешь меня.
— Я так не делаю.
— Рейни, детка. Делаешь.
Я подхожу к нему ближе.
— Нет.
«Я так не делаю, не так ли?»
— Не знай я наверняка, что ты совершенно ясно выразила своё отвращение ко мне, я бы сказал, что ты написала чёртову книгу о том, как дразнить мужчину.
Трясу головой и фыркаю.
— Я не дразню тебя.
— Окей, — Вон выходит из комнаты, и я, топая, следую за ним
— Эй. Я не дразню тебя, Вон. Мы вроде как друзья.
Когда он резко останавливается и оборачивается, и я сталкиваюсь с ним. Сумочка выпадает у меня из рук, я поднимаю руки и хватаю его за бицепсы, чтобы удержаться, пока он держит меня за талию. Вон делает шаг вперёд, а я делаю шаг назад. Мы снова двигаемся так же, почти танцуя, пока моя спина не упирается в стену. Его грудь быстро поднимается и опускается, в то время как воздух застревает у меня в горле.
Я первой притягиваю его ближе, и в тот момент, когда он чувствует движение, то прижимается губами к моим губам. Мои пальцы сжимаются на его руке, и он поднимает меня за задницу. Мои ноги оборачиваются вокруг его талии, и мы оба издаём стон, когда его очень твёрдый член трётся об меня.
Он покусывает мою нижнюю губу, и я открываю рот. Наши языки соприкасаются, и я перемещаю свои ладони с его рук на густую шевелюру. Втайне я задавалась вопросом, такие ли они гладкие, как кажутся. Я тяну за пряди, и он рычит, а потом прижимается ко мне сильнее.
Его руки сжимают мои ягодицы и бёдра, и я крепче обхватываю его ногами, трусь об него в погоне за оргазмом, который дразнил меня с того момента, как я увидела этого мужчину. Для меня это было так давно, что я уже чувствую, как моя сердцевина сжимается, и я всхлипываю в его рот. Используя свои руки и преимущество, которое они имеют в его волосах, я поворачиваю его голову в другую сторону, чтобы попытаться получить некоторый контроль над нашим поцелуем.
Не так-то просто уступить, я чувствую, как он улыбается мне в губы, и в ту же секунду раздается звонок в дверь. Мы оба замираем. Он нежно целует меня в губы, а потом поворачивает голову, закрывая моё лицо от посторонних глаз.
— Привет, приятель, — говорит Вон.
— Я, эм, у меня назначено на пять.
— Да. Дай мне пару минут.
Вон похлопывает меня по бедру, и груз того, что я только что совершила, давит на меня так сильно, что я почти падаю на землю. Он поддерживает меня, и, не глядя на него, я хватаю свою сумочку и тащу за собой, стараясь не встречаться взглядом с парнем, сидящим в приёмной.
Прохладный осенний воздух бьёт мне в лицо и почти сразу же высушивает слёзы. Вон зовёт меня по имени, но я игнорирую его и ускоряю шаг, пока не добираюсь до своей машины. Как только я достаю из сумочки брелок, он подходит сзади, и я оказываюсь запертой в ловушке между ним и собственной машиной.
— Рейн?
— Прости, — плачу я.
Он поворачивает меня к себе, но я не могу смотреть на него. Я ужасный человек. Наихудший. Он обхватывает моё лицо и поднимает мою голову вверх.
— Какого чёрта ты плачешь?
Слова вертятся у меня на языке, но я так боюсь их произнести. Он подумает, что я ужасная, и это правда. Но я не хочу, чтобы он так думал. А может и хочу. В любом случае, я должна быть честна с ним. Если не ради себя, то ради Брайана.
Я на секунду закрываю глаза и, наконец, набираюсь смелости, чтобы посмотреть на него.
— У меня есть парень.
Глава 6
Вон
Быстрее, чем если бы она была объята пламенем, я опускаю руки и отступаю. Этого не может быть. Поэтому она сдерживалась? У неё уже есть мужчина?
— Ты что, издеваешься надо мной?
— Нет. Прости. Я просто…
— Боже, Рейн. Какого чёрта?
Может, я и не самый высоконравственный человек на свете, но я никогда бы не прикоснулся к чужой женщине.
— Он, эм. Он не… он…
— Мне плевать, — я начинаю отходить от неё. — Тебе нужно взять себя в руки, детка, потому что следующий парень, с которым ты решишь вытворить подобное, может оказаться не таким правильным, как я.
Она вытирает слезы с лица.
— Я ничего не вытворяла, я не хотела…
— Зачем? Скажи мне, что ты не хотела делать, — я останавливаюсь в нескольких футах от неё, достаю сигарету из пачки в заднем кармане и закуриваю. — Скажи мне.
— Мне жаль.
— Да. Мне тоже.
Я прожил всю свою сознательную жизнь, будучи уверенным, что получу что-то, прежде чем пойду за этим. В глубине души я пессимист, потому что есть шанс, что что-то может пойти совсем не так, хотя это всегда так и происходило. Поэтому, когда наконец решаю, что хочу чего-то, я убеждаюсь, что не уйду разочарованным. И я хочу её. Думал, она просто играет в недотрогу, полагал, что она просто напугана; притяжение между нами настолько сильное, что поначалу даже пугало меня. Вот почему я был готов добиваться. Но это… это пи*дец какой-то.
— Вон…
— Мне похер, Рейн, — моё самолюбие пострадало, и меня бесит, что Рейн удалось причинить мне боль. Никто никогда не делал этого раньше, кроме моей матери, и после горького урока, который она мне преподала, я сделал всё, чтобы это не повторилось. — Увидимся позже.
Она не возражает и больше ничего не говорит, а я не оглядываюсь, когда иду в салон. Бросаю свою сигарету на землю и топчу её, прежде чем отправиться внутрь, чтобы поработать над моим следующим клиентом.
Мне удаётся пережить сеанс и избежать утомительной болтовни, ссылаясь на то, что я должен сконцентрироваться на сложных деталях портрета, который набиваю на его груди. Я отменяю остальных своих клиентов на ночь, потому что больше не могу сосредоточиться. Выходя на улицу, бросаю взгляд на бар и размышляю о том, чтобы утопить свои печали в бутылке, но решаю не делать этого и направляюсь к своему грузовику. Алкоголь никогда не был моим пороком.
Поездка домой, как правило, одна из моих любимых вещей, но когда я опускаю окно, ветер, обычно заставляющий меня чувствовать себя свободным, похож на одну большую пощечину. Я возвращаюсь на своё парковочное место, а когда добираюсь до своей квартиры, бросаю ключи на стойку и беру пиво из холодильника.
Я сажусь на стул у окна, включаю верхний свет, открываю альбом на пустой странице и начинаю рисовать стрелицию. Как только цвета сливаются со страницей, всё остальное исчезает. Напряжение дня сходит на нет, и я забываю девушку, которая поставила на меня своё клеймо, по крайней мере, временно. Через пять с половиной часов я едва могу держать глаза открытыми, поэтому выключаю свет, раздеваюсь и падаю в постель.
* * *
— Вон?
Я узнаю девушку, работающую по соседству, но не знаю её имени.
— Да. Прости. Я так и не узнал, как тебя зовут.
— Я Полли, — она протягивает мне бумажный пакет. — Это от Рейн. Она сказала…
— Послушай, мне жаль, что она втянула тебя в это, но я не хочу его. Мне не нужна её еда или что-либо ещё от неё. Ты можешь либо выбросить его сама, либо оставить здесь, а я сделаю это после твоего ухода.
Я возвращаюсь к бабочке, которую делаю, и не поднимаю глаз, пока дверь вновь не издаёт звуковой сигнал.
Это первый день, когда мы работали в одно и то же время с тех пор, как она потёрлась своим маленьким телом о моё и заставила меня испытать нечто большее, чем просто стояк. Она была закрыта в субботу, а я — в воскресенье. Однозначно, не так я хотел начать неделю, особенно после того, как провел весь вчерашний день, рисуя и отрицая, насколько отстойно то, что я не могу быть с единственным человеком, которого когда-либо действительно хотел.
Я добавляю немного тени к крыльям, когда дверь снова пищит. Рейн входит и бросает мне пакет. Я не пытаюсь поймать его, и он падает на пол.
— Возьми этот чёртов сэндвич!
Мне нравится, что она такая сквернословящая крошка.
— Не хочу.
— Вон, съешь сэндвич.
Я беру пакет, перегибаюсь через стойку и бросаю его в мусорное ведро.
Она вскидывает руки в воздух.
— О, Боже мой. Серьёзно?
Моя голова опущена, и я притворяюсь, что игнорирую её, хотя это совсем не то, чего я хочу. Больше всего на свете мечтаю, чтобы она сказала мне, что солгала. Сказала, что это была шутка или что-то в этом роде. Но нутром чувствую, что это неправда. Я ничего не знаю о её мужчине, и мне плевать. Будь я проклят, если позволю себя разыграть.
— Может быть, позволишь мне объяснить?
Я слышу печаль в её голосе и сжимаю карандаш так сильно, что он ломается, но продолжаю игнорировать её. Так будет лучше для нас обоих. Она занята, а я дурак, что позволил себе оказаться в таком положении. Когда я не отвечаю, то слышу, как шаркают её ноги и захлопывается дверь.
Уверенный в том, что она ушла, я, наконец, поднимаю глаза и выдыхаю воздух, что давил мне на грудь и перекрывал доступ кислорода к моему мозгу.
Мне удаётся провести большую часть дня, не думая о ней слишком много, сосредоточившись на своей работе. Рисование — это то, что спасло меня раньше. То, что помогло мне пережить всю жизнь насилия и предательства, и это единственное, что было неизменно, было лояльным ко мне. Когда будильник, установленный на моем телефоне, звенит в три тридцать, я заканчиваю вытирать стол, который протирал в пятый раз, и выхожу на улицу. Между тремя и четырьмя часами я планировал быть между клиентами. Ради этого. Ради неё.
Я стучу в дверь «Ланч-бокса», Рейн подходит и открывает её. Мне больно смотреть на неё. Знать, что не могу её заполучить. Осознавать, как это было бы чертовски хорошо, но отказывать себе в удовольствии находиться с Рейн. Прежде чем девушка что-нибудь скажет, я говорю:
— Ты всё равно не выйдешь отсюда одна. Готова?
Она быстро моргает пару раз и прочищает горло.
— Через пару минут.
— Я подожду тебя здесь.
Я отворачиваюсь, прислоняюсь к стене и закуриваю, ожидая её. Конечно, когда проходит две минуты, Рейн выходит. Она следует за мной, когда я иду к её машине, и не пытается завязать разговор. Мы добираемся до её машины; я останавливаюсь, стряхиваю пепел с сигареты и жду, пока она сядет.
— Спасибо, — говорит она.
Киваю, возвращаюсь в салон и продолжаю свой день с проклятым ножом в сердце. Бл*дь.
* * *
Я почти закончил рисовать цветок для Рейн — понятия не имею, почему до сих пор этим занимаюсь, — когда звонит мой телефон. Поднимаю трубку и жду, когда Брэд наорёт на меня.