Она подпрыгивает, когда машина начинает гудеть.
— Скажи мне, если тебе понадобится передышка, идёт?
— Окей.
Первое нажатие иглы вынуждает её сделать глубокий вдох.
— Всё хорошо?
— Да.
С самым нежным прикосновением, на какое только способен, я обвожу контур. Когда под иглой образуются маленькие капли крови, они попадают мне прямо на грудь. Приходится остановиться и притвориться, что я настраиваю свою машину, чтобы успокоиться. Мне ненавистен тот факт, что заставляю Рейн истекать кровью… это последнее, что я хочу видеть.
На этот раз она не вздрагивает, когда нажимаю на педаль, и мне удаётся продолжить, хотя меня убивает то, что прямо сейчас я причиняю ей боль. Проходит час, затем два. Я несколько раз спрашивал, не нужно ли ей отдохнуть, но она всегда отвечала «Нет». На третьем часу я завершил контур и даже весьма успешно перешел к нанесению цвета. У меня ноет поясница, но возможность прикоснуться к ней, даже через латекс, делает боль стоящей того. Я уже собираюсь сменить иглу, когда Рейн наконец заговаривает.
— Ты закончил?
— Могу, если ты этого хочешь.
— Нет, всё нормально. Я просто хочу, чтобы ты её закончил.
— Хочешь передохнуть? Принести воды или ещё чего-нибудь?
— Нет.
Я не знаю Рейн достаточно хорошо, чтобы определить её чувства, основываясь на одном слове, но если бы мне нужно было угадать, я бы сказал, что ей больно. И эта боль превратилась в гнев.
Как угодно, если она думает, что сможет это выдержать, тогда я закончу. Я снова теряю себя, и через полтора часа в последний раз стираю излишки.
— Всё готово.
— Можно мне встать?
— Да, но будь осторожна.
Она не слушает и спрыгивает со стола. Её покачивает, и она хватается рукой за стол в попытке удержаться.
|
|
— Дерьмо.
— Я же говорил, — достаю бутылку воды из своего мини-холодильника и протягиваю ей. — Возьми.
— Спасибо.
Девушка выпивает половину и поворачивается к зеркалу.
И снова я смотрю ей в глаза. На этот раз они наполняются слезами, и она закрывает рот рукой.
— Срань господня.
— Нравится?
— Вон, она потрясающая, — Рейн дотрагивается до татуировки, а потом очень быстро отдергивает руку. — Проклятье. Больно.
— Да, так будет пару дней. Ну-ка, давай я её прикрою.
Я пододвигаю свой стул и накладываю мазь, а затем упаковочную пленку. Снимаю перчатки и отрываю кусок скотча. Никогда так не делаю, но потому что это она и потому что я буквально жажду снова почувствовать её обнаженную кожу своей собственной, я делаю это. Когда мои пальцы касаются её кожи, я почти сдаюсь. Она такая чертовски мягкая. И гладкая.
— Всё готово.
Рейн кладёт свою одежду на место и пытается незаметно вытереть глаза.
— Сколько я тебе должна?
Я начинаю приводить себя в порядок.
— Не беспокойся об этом.
— Чёрт, нет. Я заплачу тебе. Сколько?
Я поворачиваюсь и скрещиваю руки на груди.
— Сколько грёбаных сэндвичей ты мне принесла, а денег не взяла?
— Этого недостаточно, чтобы оплатить тату.
— Мне не нужны твои деньги.
«Мне нужна ты».
— Я видела, как тот парень дал тебе пачку денег за что-то гораздо меньшее, чем это. Сколько ты с него взял?
— Сто пятьдесят в час, — Рейн изумлённо открывает рот, а я поднимаю бровь. — И это была скидка. Просто продолжай кормить меня, и всё будет хорошо.
Она хватает сумочку и вздрагивает, когда та трётся о её бок.
|
|
— Тогда я задолжала тебе сэндвичи на всю жизнь.
— На это я согласен.
Впервые с тех пор, как она здесь, Рейн улыбается мне.
— Ну, думаю, мы ещё увидимся.
— Да, пожалуй, что так.
Прежде чем она уйдёт, я поворачиваюсь, чтобы взять листок с инструкцией. Девушка берёт его и уходит. Наблюдаю за ней на мониторе, и когда она наконец исчезает с экрана, я хватаю первое, что вижу, — металлическую копию моего грузовика, — и швыряю её через всю комнату, попав в рамку с первой журнальной статьёй, посвящённой моей работе. Когда стекло осыпается на пол, я делаю то же самое.
Глава 9
Рейн
Я ёрзаю на сидении, пытаясь уменьшить трение ремня безопасности о мою свежевытатуированную кожу. Короткая поездка домой, кажется, занимает целую вечность, но, когда я наконец захожу в дверь, приливная волна эмоций прорывает плотину. Сумочка выпадает из моей руки, и я кричу в пустую комнату. Я даже не плачу, потому что в этом нет смысла. Слёзы не вернут его обратно, и слёзы не дадут мне ответов. Я уже давно не грущу. Даже перестала путаться. Теперь я просто чертовски зла.
Я злюсь на Брайана за то, что тот заставил меня пообещать хранить ему верность, хотя он чертовски хорошо знал, что есть шанс не вернуться обратно. Злюсь на человека, который обещал, что у нас будет совместная жизнь, а потом, бл*дь, оставил меня. Я злюсь на Вона за то, что он такой чертовски идеальный. Меня бесит, что я сомневаюсь в себе за то, что держусь за что-то, от чего мне следовало бы избавиться давным-давно.
Пришло время… время отпустить его.
Резким движением руки я достаю из сумки телефон и, гневно шагая, иду к дивану. Последние несколько недель я медленно осознавала, как я несчастна без Вона. Я чувствую себя ещё более одинокой, не видя его каждый день, к чему уже привыкла.
|
|
Желание, испытываемое к Вону, не имеет ничего общего с Брайаном. То, что я чувствую к Вону… это больше, чем я могла себе представить; оно всепоглощающее, и это то, чего я всегда хотела.
Проведя пальцем по экрану, чтобы разблокировать его, я делаю глубокий вдох и набираю номер Брайана. Пришло время покончить с этим вместе с ним.
— Сожалеем, но человек, которому вы звоните, сейчас недоступен. Пожалуйста, повесьте трубку и повторите попытку позже.
— Какого чёрта? — бормочу себе под нос и снова набираю номер.
— Сожалеем, но человек, которому вы сейчас звоните…
— Нет, — я останавливаюсь, запутавшись в ногах, прежде чем восстановить равновесие. — Нет, этого не может быть.
Я медленно набираю каждую отдельную цифру, тыча пальцем в экран.
— Сожалеем, но… — мне необходимо сделать три попытки, прежде чем закончить звонок.
— Пожалуйста, нет. Не сейчас.
Я хватаю сумочку и бегу к машине. По дороге к месту назначения продолжаю набирать его номер, но получаю тот же результат.
— Нет, нет, нет.
Я криво припарковываюсь на их подъездной дорожке и, подбежав к дому, стучу в дверь. Уже довольно поздно, но мне всё равно.
— Кристен! Аарон! Откройте! Вы дома?
Дверь распахивается, когда стучу, и я чуть ли не падаю в дом.
— Рейн, что случилось? — мама Брайана обнимает меня за плечи и ведёт внутрь.
— Его телефон больше не работает. Говорят, что он недоступен.
Аарон, отец Брайана, входит в комнату.
— Почему его телефон больше не работает? Что случилось? — спрашиваю я его.
Он смотрит на Кристен, и они обмениваются взглядами. Чувство вины.
— Что случилось? Неужели они нашли его? — моё полное надежд и наивное «я» задаёт вопрос, который, а я достаточно умна, чтобы понимать, никогда не приведёт к ответу, который я хочу получить или когда-то хотела.
— Они не нашли его, Рейн. Он мёртв. Точно так же, как он был мёртв уже несколько лет.
— Аарон, — отчитывает его Кристен.
— Нет. Она должна это услышать. Снова, — Аарон садится прямо передо мной и берёт меня за руки. — Рейн. Брайан мёртв. Он не вернётся домой. Никогда не вернётся, и он хотел бы, чтобы ты продолжала жить дальше.
Вся сила духа, которую я собирала последние несколько недель, тут же исчезла, растворилась в воздухе, как и мой парень.
— Это ложь.
— Что именно?
— Всё. Его тело так и не нашли. Возможно, он всё ещё жив.
— Неужели? Где же он может быть? — Аарон откидывается назад и скрещивает руки на груди. — Живет в грёбаной пещере?
— Может его похитили какие-то люди?
— Рейн, он не поехал в чужую страну, где мятежники собираются кого-то захватить. Здесь нет никаких пиратов. Он мёртв.
Я качаю головой.
— Нет.
— Я не могу этого сделать, Кристи. Мне очень жаль, но я больше не могу иметь с ней дело, — он встаёт и сердито проводит руками по лицу. — Я уже много лет оплачиваю его счета за мобильник, Рейн. Я стирал твои голосовые сообщения, так что у тебя было достаточно места, чтобы оставлять ещё, но прошло слишком много времени. Неужели ты действительно думала, что можешь оставлять голосовые сообщения в течении двух лет? Чёрт возьми, мне нужно жить дальше. Нам всем это необходимо… Тебе нужно двигаться дальше.
Он уходит, а Кристен шмыгает носом рядом со мной.
— Он прав, — говорит она с дрожащей улыбкой. — Пришло время отпустить его, Рейн.
— Я… я думала, что так и сделаю. Решила оставить ему сообщение и всё рассказать. Я собиралась дать ему понять, как сожалею о том, что нарушила своё обещание, — у меня горло горит огнём, а грудь сжимается. — Но как я могу сказать ему «прощай», если не услышу его голоса в последний раз? Когда я не могу сказать ему вслух эти слова?
— В любом случае это не имеет значение. Он никогда не слышал твоих сообщений.
— Слышал.
— Нет, Рейн. Никогда не слышал. Аарон и я делали это ради тебя, чтобы подарить тебе душевное равновесие, но для нас это оказалось слишком. Мы не можем продолжать притворяться, что наш сын всё ещё жив. Он умер, занимаясь любимым делом, и больше никогда не вернётся. Тебе нужно жить дальше.
— Но он заставил меня дать ему обещание, — я достаю свои кольца и надеваю их на цепочку. — Он заставил меня пообещать, что я буду ждать его возвращения.
Она отрицательно качает головой.
— Он говорил это несерьёзно.
— Я дала его, — я встаю и иду к двери в полном недоумении. — Дала.
И я не могу поверить, что была готова так легко отказаться от этого.
Странное состояние оцепенения проносится через мой разум, затем поражает меня и течёт по моим венам. Я медленно иду к своей машине в трансе. Кристен идёт следом и пытается заговорить со мной, но я слышу лишь приглушённый шум. Сев в машину, еду домой на автопилоте. Темнота ночи становится ещё хуже, когда мои глаза затуманиваются. Войдя в дом, я бросаю ключи и сумочку на пол, а затем иду прямо к своей кровати. Боль от моей татуировки — как наказание за то, что я полагала, что могу быть свободной; это моё отражение. Я натягиваю одеяло на голову и закрываюсь от всего мира.
* * *
— Она здесь. Я напишу тебе через несколько минут.
Одеяло с меня сорвано, и яркий свет обжигает глаза, хотя мои веки закрыты.
— Малышка Рейни, какого чёрта ты с собой творишь? — Кеннеди поднимает меня за руки и заставляет сесть, что вынуждает мои глаза открыться.
Я пристально смотрю на него, но не могу подобрать слов, чтобы ответить. Никогда в жизни не была так смущена, как сейчас, и у меня нет ответов на эти вопросы.
— С тобой всё в порядке? Твоя мама позвонила, когда ты не появилась на работе. Я думал, ты заболела или что-то в этом роде.
И снова нет ответа.
— Рейн, поговори со мной, — он обхватывает руками моё лицо и заставляет посмотреть на него. — Так что же случилось?
Моё тело обмякает под его рукой, и я падаю обратно на матрас. Он понимает намёк и перестаёт давить на меня, но я слышу щелчок отправляемого текстового сообщения.
Его лицо нависает над моим, и он сочувственно улыбается.
— Я не буду давить на тебя, но мне нужно, чтобы ты сказала мне, если тебе больно. Физически.
Я отрицательно качаю головой.
— Тебе что-нибудь нужно?
И вновь я отвечаю так же.
— Ладно. Я пойду в другую комнату, но позже проверю тебя.
Он закрывает за собой дверь, и я поворачиваюсь на нетатуированный бок. Свет за занавесками с каждым часом становится всё темнее, и мой мочевой пузырь кричит о необходимости опорожнить его. Я не двигалась с тех пор, как вернулась домой прошлой ночью, не потому что не хотела, а потому что тело не позволяло мне этого сделать. Требуется некоторое усилие, но в конце концов я встаю и волочу ноги по коридору в ванную. Когда натягиваю штаны я забываю, что Кенни здесь, поэтому, когда он ахает, это пугает меня до чёртиков.
— Что это, чёрт возьми? — кричит он.
— Татуировка.
— О, Рейн. Ты ухаживаешь за ней?
Среди всего, что было в моём мозгу, забота о моей татуировке в список не входила.
— Чёрт, — бормочу я. Снимаю пленку и съёживаюсь от некогда яркой и красочной татуировки, цвета которой кажутся размытыми. — Я что, всё испортила?
— Не знаю. У меня никогда не было тату, — парень склоняется к ней ещё ближе. — Она выглядит бесформенной.
— Чёрт!
— Раз уж ты снова заговорила, почему бы тебе не сказать мне, что с тобой происходит?
Я не обращаю внимания на его вопрос, потому что не готова ответить.
— А я должна её мыть?
— Я не знаю.
— Да ну нахер. Уверена, что уже всё испортила. Как и всё остальное в своей жизни.
Он вздыхает.
— Так что же случилось?
Кенни был моим плечом, моей опорой, моим резонатором, и сейчас он нужен мне больше, чем когда-либо. Я просто боюсь, что он подумает, что я прогнила насквозь.
— Я собиралась оставить ему сообщение, — я смотрю себе под ноги. — Собиралась сказать ему, что продолжаю жить своей жизнью. Я набрала его номер, и эти слова вертелись у меня на языке. Но я не смогла, потому что родители Брайана отключили его телефон, — почувствовав жжение в глазах, я хватаю салфетку. — Я пришла к ним домой, и это было просто ужасно. Аарон кричал мне, что Брайан мёртв и мне нужно двигаться дальше, и Кристен согласилась с ним… — из меня вырывается смешок. — Ирония в том, что я собирался ему всё рассказать. Но теперь, когда не могу этого сделать, я разочарована в себе за то, что даже думала о том, чтобы отвернуться от своих слов.
Долгое молчание заполняет мою маленькую ванную комнату, прежде чем он заговаривает.
— Его родители правы.
Я ощетиниваюсь от его комментария.
— Нет, они не правы. Он всё ещё может быть жив где-то, а я не…
— Ты бредишь! Разрушаешь свою жизнь из-за парня, который умер, Рейн. Он мёртв и больше не вернётся.
— Не говори так! — кричу я.
— Это чистая правда. Мне надоело ходить вокруг тебя на цыпочках. Мне очень, очень жаль, но он мёртв. И тебе нужно двигаться дальше, прежде чем ты угробишь себя из-за чёртова разбитого парнем сердца, который никогда, бл*дь, тебя не заслуживал!
Моё и без того хрупкое сердце ещё больше разрывается от оскорбительных слов лучшего друга.
— Исчезни с глаз моих, Кеннеди!
— Нет. Господи Иисусе, Рейн. Как долго ты собираешься жить в отрицании этого?
— Вовсе нет. Он любил меня.
— Ладно. Возможно, он любил тебя, но он не вернётся, и было бы неправильно тратить всю свою любовь на человека, который больше не сможет её получить.
Когда я сглатываю, пересохшее горло отдаёт болью. Что-то в том, что только что сказал Кенни, находит отклик. Думаю, именно это лежит в основе всех моих чувств. Мне нравилось быть для кого-то всем. Я любила любить. И хотя всё происходило за закрытыми дверями и об этом никто не знает, я не хочу чувствовать, что отказываюсь от Брайана. Он нуждался во мне больше, чем кому-либо известно, больше, чем я когда-либо признаю. Но его больше нет.
— Ты прав.
Его глаза расширяются.
— Я знаю, что прав; ты не обязана делать кого-то счастливым. Тебе стоит побеспокоиться о себе.
Всё встало на свои места. Как недостающая часть головоломки, её края сходятся и смыкаются вместе; но это моя жизнь… это не игра.
— Дело не в том, что я жду Брайана. Да этого и никогда не было. Дело в том, что я держусь за чувство, которое, как я боялась, никогда больше не найду.
Брайан нуждался во мне так, как никто другой не знал, и я была так напугана, что не смогла быть тем, в чем он нуждался.
— Вот именно.
Валун, который на протяжении двух лет отталкивал логику в моём мозгу, катится вниз по позвоночнику и давит на лёгкие.
— Мне нужно немного побыть одной.
— Уверена?
— Да.
— Ну ладно.
Он обнимает меня, хоть я и не отвечаю ему взаимностью, и оставляет в покое.
Как только дверь закрывается, я прислоняюсь к ней и оседаю на пол, позволяя весу этого откровения утянуть меня.
* * *
— Чёрт, детка. Что ты натворила? — голос Вона будоражит меня, и когда его руки скользят подо мной, я хватаюсь за его куртку. Удовлетворение, которого я так давно не испытывала, заставляет меня чувствовать себя невесомой в его объятиях.
Он кладет меня на кровать и поднимает мою рубашку, его нежные пальцы скользят по моему боку. Даже несмотря на все эти долбанутые эмоции, ему удаётся заставить мой живот трепетать. Я слышу, как он делает глубокий вдох.
— Она испорчена? — спрашивает Кеннеди.
— Дай мне протереть её. Не мог бы ты принести мне немного теплой воды, мочалку и сухое полотенце?
Кеннеди не отвечает, но его шаги затихают, и руки Вона слегка стягивают мои штаны для йоги.
— Мне нужно, чтобы ты приподняла другой бок, чтобы я мог спустить их ниже и привести тебя в порядок.
Я перекатываюсь на спину и немного приподнимаюсь. Он берётся за пояс и тянет вниз, пока не становится видна вся татуировка. Когда его пальцы снова касаются моей кожи, мой взгляд устремляется к нему. Его глаза похожи на какао, такие тёплые и манящие. Он искушает меня свернуться калачиком рядом с ним и позволить ему забрать холод, который я чувствовала. Хотя сомневаюсь, что Вон вообще захочет это делать. Особенно после того, как я с ним обошлась.
— Всё готово, — голос Кенни вырывает меня из тумана. — Тебе ещё что-нибудь нужно?
— Нет, дружище. Этого должно быть достаточно.
— Мне бы очень хотелось остаться, но я должен идти на работу, — Кенни целует меня в лоб и обнимает за плечи Вона. — Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится. Я могу заскочить позже.
— Конечно, чувак.
Мы оба смотрим, как он уходит, и когда дверь захлопывается, Вон принимается за работу, снимая остатки грубой полиэтиленовой пленки и очищая место с помощью мочалки. Желая, чтобы он посмотрел на меня, я не отрываю взгляда от его лица. Он хмурится и время от времени сжимает челюсти, а я стараюсь не морщиться от боли, когда он касается чувствительной кожи.
Не знаю, что сказать ему. Извиниться? Рассказать ему о Брайане?
— Неужели я всё испортила? — выпаливаю я, отчаянно желая поговорить с ним, даже если это не то, что действительно хочу сказать.
— Всё должно быть в порядке. Нам нужно подышать свежим воздухом и дать ей проветриться, но я думаю, что всё будет хорошо, — Вон встает и швыряет грязные полотенца в корзину, а потом выбрасывает мусор в мусорное ведро. — Тебе ещё что-нибудь нужно?
«Мне нужно больше. Мне нужен ты».
— Почему ты так добр ко мне?
— Я не знаю, — он проводит рукой по волосам. — Хотелось бы, чтобы у меня была другая причина, кроме той, что… — слова замирают у него на языке, и он просто качает головой. — Не знаю.
Тяжело вздохнув, Вон направляется к двери. Когда его рука касается ручки, страх потерять его тотчас заставляет объяснение просто слететь с моего языка.
— Они говорят, что он умер.
Его спина выпрямляется, и Вон оборачивается, но я смотрю сквозь него на дверь. Не хочу видеть жалость на его лице. Я лишь хочу, чтобы он смотрел на меня с любовью и желанием. В этот момент, за те три секунды, что потребовались мне, чтобы сказать ему эти слова, я понимаю, что не могу продолжать жить так, как сейчас. Не могу позволить чудесному человеку, который был более чем терпелив со мной, уйти из моей жизни. Мне всё равно, если это будет быстро. Это правильно… это кажется правильным, и это всё, что имеет значение.
Он заслуживает объяснений. Он заслуживает большего, чем я могу ему дать, но я постараюсь. Буду стараться изо всех сил, чтобы перестать любить иллюзию и начать любить настоящего, живого мужчину, стоящего передо мной.
— Мой парень, или бывший парень, наверное. Они говорят, что он умер, и я не хочу — нет, я не хотела — верить им. — Я хватаю ожерелье и кручу на нём кольца. — Он пропал два года назад.
Вон подходит к кровати и садится рядом со мной. И тут же тепло его тела, хотя он и не прикасается ко мне, успокаивает мои дрожащие нервы.
— Он был адреналиновым наркоманом. Если это было опасно, Брайан это делал. Он отправлялся в путешествие, чтобы попробовать всё, что только возможно. Серфинг, подводное плавание, дельтапланеризм, туристический поход… лыжи, бейсджампинг (Прим. Бейсджампинг — экстремальный вид спорта, в котором используется специальный парашют для прыжков с фиксированных объектов). Он позвонил мне утром и сказал, что собирается посетить Мыс разочарования (Прим. так назвал мыс на юго-западе штата Вашингтон исследователь и торговец Джон Меарс в далеком 1788 году. Область мыса является одной из наиболее облачных в штате, со средней продолжительностью 106 дней тумана в году).
Я улыбаюсь, вспоминая наш последний разговор.
«Я видел здесь самые красивые вещи, но ничто не сравнится с тобой, Рейн».
«Я скучаю по тебе».
«Дождись меня. Ты же знаешь, что понадобишься мне, когда я вернусь».
— Это был последний раз, когда кто-либо слышал о нём.
Никто не знает, как долго он отсутствовал, а если он висел на скале, ожидая, что кто-то спасёт его, и его пальцы не выдержали, и он упал в океан. Только на следующий день я, наконец, позвонила его родителям. Они не казались обеспокоенными, но я знала, что что-то было не так. Он всегда звонил мне.
— Мне удалось связаться с местной станцией береговой охраны и сообщить о его исчезновении.
Я никогда не забуду, каким милым был парень, разговаривавший со мной. Как он успокаивал меня, когда я была в таком бешенстве. Несмотря на то, что им нечего было сообщить, Деклан позвонил мне, чтобы рассказать, как можно больше новостей, даже после того, как они отменили поиски.
— Они нашли его машину на стоянке, на этом всё.
Вон слушает, но ничего не говорит. Я понимаю, так как если бы он сам сказал мне подобное, я бы тоже не знала, что сказать.
— И я поклялась ему, что буду ждать его возвращения. Но потом случился ты, и как бы сильно я ни злилась на себя за то, что предала его, я наконец поняла, что больше не ограничена в том, чего хочет моё сердце.
— Как же ты его предала?
— Я влюбилась в другого мужчину.
Глава 10
Вон
Её признание потрясло меня до глубины души.
— Ты что?
— Я предала его, потому что влюбилась в тебя.
Её подбородок дрожит, но она по-прежнему пытается улыбнуться.
Никто никогда не говорил мне таких слов. Обычно у меня есть причина для всего, что я чувствую. Каждое действие имеет объяснимую реакцию, но не это. За всё то время, что боролся за неё, я не был готов к тому, что она действительно полюбит меня. Ни одна женщина никогда не любила меня.
— Рейни… Я…
— Тебе не нужно ничего говорить в ответ. Знаю, что не давала тебе повода чувствовать то же самое и была ужасным человеком, но я так запуталась, — она слегка подтягивает штаны и садится на кровать, вертя бирюзовые кисточки на подушке. — Я так запуталась, Вон, потому что уже некоторое время борюсь с этим, но в то же время — это кажется так стремительно. И я знаю, что не заслуживаю второго шанса, но надеюсь, что ты дашь мне его.
— Второй шанс для чего?
— Для всего.
Шея хрустит, когда я смотрю вниз, и когда встаю, я борюсь с пустотой, которую уже чувствую, когда Рейн нет рядом. Я снимаю куртку и бросаю её на стул у туалетного столика, затем наклоняюсь и развязываю ботинки, сбрасывая их ногой.
Она провожает меня взглядом, когда я обхожу её кровать и сажусь рядом. Я обнимаю девушку за плечо и прижимаю к себе. Возможно, я не хочу признавать, что достоин её любви, но я определённо схожу с ума от любви к ней. Так же, как и с тех пор, как впервые увидел её.
— Я никогда не отказывался от тебя в первый раз, так что тебе не нужен второй шанс.
Я знал, что её стоит ждать.
Мгновенное рыдание разрывает её, когда она выпускает то, что, я предполагаю, является сдерживаемыми слезами. Крепко прижимаю её к себе и жду, когда же настанет нужный момент. Я не могу отрицать притяжение между нами, и теперь, когда она наконец рассказала мне о Брайане, всё имеет смысл. Это всё, чего я хотел. Мне нужна была причина.
— Мне так жаль, — говорит она, уткнувшись мне в рубашку, её голос приглушен из-за сдавленного горла.
— Все нормально, — успокаиваю я Рейни. — Всё будет хорошо.
Она не отвечает, но с каждой минутой становится всё более расслабленной в моих объятиях, пока не засыпает. Я меняю нашу позу, чтобы мы могли лечь, и когда она прижимается ещё ближе к моей груди, я наконец-то выдыхаю воздух, который не осознавал, что задержал с того момента, как впервые увидел её.
* * *
— Какого чёрта?
Меня будит мужской голос, и я сажусь, положив руку на Рейн, готовый заслонить её собой.
— Кто ты такой? — спрашивает меня мужчина в возрасте. — И какого чёрта ты лежишь в постели моей дочери? И когда, чёрт возьми, ты успела сделать татуировку, Рейн Мари?
Рейн резко выпрямляется, когда отец повышает голос.
— Что ты здесь делаешь? — кричит она. — Выйди отсюда!
— Нет, пока ты не объяснишь мне…
— Рон, дай девушке минутку, — входит дама, похожая на взрослую версию Рейн, хватает его за руку и тянет. — Она нас не ждала.
Он отступает, и мама проходит мимо него, чтобы закрыть дверь. Как только она защелкивается, Рейн стонет.
— Боже мой.
— Твои родители? — я поднимаю бровь, и она кивает.
— Да. Это просто ужасно.
— Что тут ужасного?
— Они только что застали нас вместе в постели! — она суматошно встаёт. — И я не сказала ему, что сделала татуировку.
Я встаю и обнимаю её сзади.
— Ладно, слушай. Во-первых, никто нас ни за чем не застал. Мы оба взрослые люди, и будь я проклят, если стану беспокоиться о том, что только что видели твои родители. А во-вторых, тебе не нужно разрешение от них, чтобы сделать тату.
Целую её в макушку, прежде чем отступить назад. Я вижу силу в её теле, её плечи расправлены, и она замолкает.
— Ты абсолютно прав. Просто… наверное, это всё в новинку для меня.
— Это ещё мягко сказано, — смеюсь я.
— Рейн, — орёт её отец из другой комнаты.
— Проклятье, — она спешно хватает меня за руки и тянет. — Пойдём.
Я следую за ней из её комнаты, совершенно не обращая внимания на то, что её родители там. Меня совершенно не волнует, что они думают. Меня больше беспокоит, что Рейн сказала мне, что любит, а я не ответил ей тем же. Больше всего я боюсь того, что позволяю себе оказаться в положении, когда первым был другой мужчина, и меня легко можно вышвырнуть словно мусор. Эти чужие, но знакомые эмоции выводят меня из себя.
— Не помешало бы представиться, — огрызается её отец, и из уважения к Рейн я держу рот на замке. В этот раз.
Она тянет меня вниз на диван и сжимает мою руку.
— Это Вон. Он владелец тату-салона рядом с «Ланч-Боксом». Это моя мама, Маргарет, и мой папа, Рон.
Я наклоняюсь над кофейным столиком и пожимаю им обоим руки.
— Приятно познакомиться, — говорю я им, стараясь не смотреть в глаза. Я делаю эти ненужные представления только потому, что знаю, что Рейн близка со своими родителями.
Её мама говорит то же самое, а отец не отвечает взаимностью. Он посылает в мою сторону злобный взгляд и на секунду хмурит брови, как будто узнаёт меня, а затем смотрит на Рейн.
— Что с тобой происходит? Ты не появляешься на работе, и теперь у тебя есть татуировка?
— Простите. Я, эм, у меня была скверная ночь, и Вон…
— Меня не волнует, насколько плохой была твоя ночь; если ты не мертва, то возьми трубку и позвони мне. Мы не только полагаемся на тебя в работе, ты ещё и моя дочь, и я беспокоюсь о тебе.
Она опускает взгляд и крепче сжимает мою руку.
— Прости меня, папа.
Он откашливается, и я уже в десяти секундах от того, чтобы ударить его за то, что он так обвиняет её. Но поскольку я только что официально познакомился с этим мужчиной, я воздержусь.
— О, милая. Я так рада, что ты в порядке. Кенни позвонил нам и сказал, что ты заболела. Что случилось? — наконец вмешивается её мама. По крайней мере, она, кажется, заботится о дочери; её мама гораздо лучше, чем я могу сказать о её отце, так как он просто смотрит на меня, словно хочет задушить.
— Ну, я решила, что сделать татуировку — это мой первый шаг в движении дальше.
— Из-за чего?
— Из-за вины. Страха. Брайана, — шепчет она, наконец-то взглянув на отца.
Его лицо краснеет.
— Уверена, что хочешь именно этого?
«Какого хрена?»
— Да. Мне нужно двигаться дальше, папа. Мне нужно жить жизнью с реальным будущим, а не с тем нереальным, за которое я держусь уже много лет.
Её мама улыбается, а отец замирает и рассматривает меня. Мой кожаный браслет, мои рваные джинсы, мою тату-рукав.
— Из-за него?
Рейн подавляет вздох и отворачивается от него. Если он думает, что его заявление оскорбляет меня или что его очевидная неприязнь ко мне является сдерживающим фактором, то он недооценил меня. Чертовски сильно.