Мы откладываем остальную часть разговора и уделяем наше внимание шеф-повару, пока он заканчивает готовить и, наконец, накрывает наши блюда. Я съедаю всё, а Рейн только половину своего. Я оплачиваю счёт и жду в коридоре, пока она выйдет из туалетной комнаты.
Толкая входную дверь, я встречаю небольшое сопротивление.
— Чёрт возьми, снега выпало немало.
— Конечно, так и было, — она вздыхает.
Я открываю дверь до упора и тянусь к Рейн. Она подходит ближе, и я подхватываю её на руки. Мне нравится её хихиканье, и я хочу слышать его всё время. Всегда. Её рука обвивается вокруг моей шеи, и когда я добираюсь до своего грузовика, мне приходится удерживать её на ноге, пока я достаю ключ.
К тому времени, как я сажусь на своё место, девушка уже пристёгнута и готова ехать.
— А чем занимаются твои родители? — её вопрос возник из ниоткуда и застал меня врасплох.
Мне стыдно за то, откуда я родом, но ещё более стыдно за то, что я всё ещё пытаюсь поддерживать контакт с матерью, которая бросила меня, даже не взглянув на меня. Нет, я привык. Я больше не пытаюсь.
В моей жизни было не так много людей, которые были достаточно близки ко мне, чтобы даже спросить о моём детстве, поэтому я не готов ответить на него.
— Мой отчим был инвалидом, а мама не работала, — прежде чем она успевает углубиться в эту тему, я перевожу разговор на что-то другое. — Мне очень жаль, что это не то, чего ты ожидала сегодня. Честно говоря, я просто не привык к…
— К вождению?
Я на секунду отрываю взгляд от дороги, чтобы увидеть ухмылку на её лице.
— У тебя сегодня просто полно остроумных шуточек, да?
— Раньше я всегда была такой. Весёлой, счастливой. Но потом Брайан исчез, а вместе с ним исчезла и часть меня. Я просто рада, что эта часть меня вернулась. Спасибо, что вернул её мне.
|
|
Мои руки скрипят, когда я крепче сжимают руль. Имя этого парня – как гвозди на доске. Она продолжает говорить, и слава Богу, что она не повторяет его имя снова, потому что моё самообладание сейчас подвергается безумному испытанию.
Дорога до её дома занимает немного больше времени из-за скользких дорог. Когда мы добираемся туда, я несу Рейн к двери и нежно целую в мягкие губы, потому что я был бы идиотом, если бы не попробовал её ещё раз… даже если поцелуй будет коротким и сладким. Когда она заходит внутрь, я отступаю. Она смотрит на меня в замешательстве.
— Ты не хочешь войти?
Да, чёрт возьми, я хочу этого. Я хочу сорвать с неё это чёртово платье и посмотреть, что под ним надето. Я знаю, что на ней нет лифчика, потому что её соски весь вечер выделялись под тканью. Интересно, носит ли она вообще нижнее бельё? Если так, то это определённо стринги. Наверное, белые, в тон платью. Может быть, с небольшим кружевом.
Но имя её бывшего придурка разозлило меня, она говорила его где-то полдюжины раз за сегодняшний вечер. Если я сейчас не уйду, то либо скажу ей что-то, о чем пожалею, либо сделаю что-то такое, о чем так же пожалею, например, задеру её платье до талии и наклоню над диваном, чтобы вытрахать своё разочарование. Это то, что я делал раньше, то, что мне знакомо. Почти всё, что я знаю. Так что мой уход — это откровение.
— Мне действительно пора идти, пока погода не испортилась.
— Погода? — она скрещивает руки на груди и топает ногой.
— Да. Мне действительно жаль, что я облажался и не запланировал ничего лучше.
|
|
— Ты серьёзно уезжаешь из-за погоды? — разозлённая Рейн становится ещё горячее, когда возбуждена.
— Увидимся завтра, милая.
Я выхожу, не оглядываясь, и к тому времени, когда я возвращаюсь домой, моё разочарование достигает пика. Я срываю с себя куртку и швыряю её через всю комнату. Мои ботинки летят в угол. Я просто хочу, бл*дь, всё переиграть. Я хочу провести этот вечер, когда я не выгляжу идиотом и планирую свидание заранее, и я хочу провести вечер, не вспоминая её бывшего.
Мой матрас смягчает падение, и я заваливаюсь, смотря в потолок. Кусочки рисунка на дешёвом потолке превращаются в кучу пальцев, трясущихся надо мной, насмехающихся надо мной, ругающих меня за то, что я такой жалкий придурок. Когда я наконец получил доступ к информации о прошлом Рейн, я подумал, что мои чувства к ней могут перевесить мои проблемы с одиночеством. Но слыша, как она постоянно вспоминает бывшего, это вернуло мне ту же ненависть к себе из моего детства. Та же мука и та же грёбаная неуверенность, которую я должен был научиться преодолевать.
«Если бы не ты, он бы так много не пил».
«Это твоя вина, что он тебя ударил. Ты просто заноза в заднице».
«Ты — самая большая ошибка в моей жизни».
«Он лучше, чем ты когда-либо будешь».
Постоянный поток словесных оскорблений и унижений, с которым я жил до пятнадцати лет, постоянно крутится у меня в голове, пока я сплю. Точно так же, как вчера вечером, и позапрошлой ночью, и каждую ночь, сколько я себя помню.
Глава 13
Рейн
Всю ночь я ворочаюсь с боку на бок, а когда просыпаюсь, голова просто раскалывается. Похоже, не помогло даже то, что после того, как Вон бросил меня, я выпила бутылку вина, сидя за холодильником.
|
|
Пишу родителям, что сегодня немного задержусь (привилегия моей работы) и по дороге заеду на работу к Кеннеди. Он учитель музыки, по совместительству тренер по теннису и любимый ученик в одной из средних школ Плезант-Валли. Куда бы мы ни пошли, дети всегда подходят к нему и не выказывают ничего, кроме восхищения и уважения. Мне очень повезло, что он стал моим лучшим другом.
Знаю, что у него классный час, поэтому, когда звонит звонок, я пробиваюсь сквозь толпу детей, чтобы войти в его класс.
— Привет, — окликаю я его.
Он поднимает голову и машет мне рукой.
— Что ты здесь делаешь? — Кеннеди встаёт и обнимает меня, а затем опирается бедром о край своего поцарапанного подобия стола. — Как прошло твоё свидание?
— Отвратительно.
Я отодвигаю пюпитр и сажусь на пластиковый стул (Прим. Пюпи́тр (фр. pupitre, от лат. pulpitum – дощатый помост) – подставка для нот, а также настольная подставка для книг, тетрадей).
— Что? Почему?
Я вновь переживаю ту ночь и пытаюсь вспомнить подробности всего, что произошло. Так же, как делала это в течение последних двенадцати часов. Я всё пытаюсь понять, что же сделала не так.
— Это из-за платья? Этого не могло быть. Вон сказал мне о том, как сильно хотел показать, сколь прекрасно, по его мнению, я выгляжу.
Кенни смеётся.
— Он сказал «прекрасно»? Типа, «детка, ты так прекрасна»? — он повышает голос и щёлкает пальцами.
Я закатываю глаза.
— Он смеялся, потому что я сказала что-то о том, что со мной всё в порядке, например, я не против чего-либо на ужин. И даже тогда он вёл себя как джентльмен, честно говоря, он был более вежлив, чем я полагала, — что мне одновременно нравилось и вызывало ненависть, потому что, как бы сильно я ни хотела, чтобы он обращался со мной как с леди, я хочу, чтобы он взял меня силой, как желанную женщину.
Кенни приподнимается, садится на стол и скрещивает руки на груди.
— Куда, ты говорила, вы ходили ужинать?
Не хочу, чтобы Кенни думал, что Вон был скуп или что-то в этом роде.
— Серьёзно, как я уже сказала, меня не волновало, что он ничего не планировал. Мне действительно это симпатизирует. Вот такой он парень, и мне это очень нравится. Не было той неловкости, что испытываешь на первом свидании, понимаешь?
— Да, именно так было с Брэдом. Так почему же вы оказались в местечке под названием Хибачи?
— Ну, итальянский ресторанчик почему-то закрыли, а морепродукты никто из нас не любит, особенно отвратительные рыбные фри, мимо которых мы проезжали и куда Брайан водил меня. И я сказала ему, что в других местах нас всегда плохо обслуживали.
— Хорошо. И когда вы добрались до Хибачи, ты сказала, что всё в порядке. О чём вы, ребята, разговаривали?
— Эм. Ну. Разговор был не слишком долгий. Мы поговорили о том, что я не умею обращаться с ножом, и он поцеловал этот шрам, — поднимаю указательный палец на правой руке. — Помнишь, когда я его получила? В рождественский сочельник.
— Да. Это было очень давно.
— Да. Брайну пришлось отвезти меня в больницу.
Он поднимает бровь.
— И ты рассказала об этом Вону?
— О чём?
— О том, что Брайан отвёз тебя в больницу?
— Да…
— О, Рейн, — Кенни подходит и садится на стул рядом со мной. — Сколько раз ты говорила о Брайане прошлой ночью?
Я морщу нос, когда путешествую сквозь события прошлой ночи.
— Парочку, кажется, — концерт, рыбные фри, шрам. — Чёрт, — бормочу я. Ресторан. — О Боже мой! — я вскакиваю со стула и чуть не опрокидываю пюпитр. — Да что со мной такое?
— Расслабься, — он хватает меня за руки. — Всё будет хорошо. Тебе нужно понять, как ты собираешься прекратить это делать, а ему придётся принять эту часть твоей жизни.
Я пытаюсь вспомнить выражение его лица, и подавал ли он мне какие-либо знаки того, что был расстроен мной. И у меня ничего не получается. Опять же, он был безупречным джентльменом, а я идиоткой.
— Мне нужно с ним поговорить. Я должна извиниться.
Не давая Кенни шанса ответить, я вырываю свои руки из его и бросаюсь к своей машине. Набираю номер Вона, и он отвечает на втором гудке.
— Где ты?
— Дома, а что? — его сонный голос так чертовски сексуален.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Всё в порядке?
— Нет.
— Что случилось? Где ты?
Боже. Даже после того, как я постоянно упоминала своего бывшего на нашем первом официальном свидании, его беспокойство – это последнее, что я ожидала.
— Мне просто нужно тебя увидеть. А где ты живёшь?
— Знаешь, где находится художественная галерея?
— Да.
— Я живу в студии над ней. Заходи со стороны Шестой улицы.
— Окей, — я вешаю трубку и разворачиваю машину путём резкого разворота, чуть не получив при этом перелом грудины.
— Чёрт, простите, — я машу рукой старушке, показавшей мне неприличный жест. — Мне жаль. Простите.
К счастью, снегопад прекратился, так что дороги свободны, и я довольно быстро добираюсь до его дома. Припарковавшись, стучу в дверь и поворачиваю ручку. Вон не отвечает, поэтому я толкаю дверь и поднимаюсь по лестнице туда, где, как я надеюсь, находится его квартира. То же самое происходит и там, и когда я открываю эту дверь, я сразу понимаю, что это его квартира.
Рисунки висят на кнопках на стене, а минимальное количество мебели и декора подтверждает то, что здесь живет парень.
— Вон?
— Сейчас приду.
Я останавливаюсь в маленьком закутке, где у него чёртова тонна разных карандашей и блокнотов. Поражаюсь разным настроениям его рисунков. Некоторые из них – прекрасные цветы, а другие – страшные драконы. Портреты невероятно реалистичны. В углу лежит стопка конвертов, а на том, что сверху, стоит штамп «вернуть отправителю». Я наклоняюсь и вижу имя Вона в верхнем левом углу. Конверт адресован Розе Моррис.
— Эй, — доносится голос Вона из-за моей спины.
— Это ты нарисовал?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, указывая на огромное количество произведений искусства. Моя рука опускается, когда я вижу его в чёрных баскетбольных шортах и серой майке. Никогда не видела его без джинсов и футболки. И тело у него потрясающее.
— Да.
— Вау. Все они так хороши, Вон.
— Спасибо. Так что же случилось?
У меня было не так много времени, чтобы обдумать, как будет протекать этот разговор. На мгновение возникает нерешительность, прежде чем я просто иду на это.
— Мне очень жаль. Я полностью испортила прошлый вечер, и даже не осознавала этого, пока Кенни не указал мне на это. Не могу поверить, что была такой идиоткой.
— Ты не идиотка.
— Она самая, — мои губы дрожат, и я смаргиваю слёзы. — Мне очень жаль.
Парень вынимает руки из карманов и охватывает меня ими за долю секунды.
— Почему ты плачешь?
— Потому что чувствую себя ужасно. Не могу поверить, что всё время вспоминала Брайана. Это было так глупо с моей стороны, и я…
— Ты не вела себя глупо, Рейн. Он был частью твоей жизни, и я должен принять это. И я принимаю это. Признаюсь, вчера это застало меня врасплох, и вместо того, чтобы что-то сказать, я подумал, что лучше всего просто уйти, чтобы у меня было немного времени подумать. И я сделал это после того, как вернулся домой, много раз. Я всё понял. Я действительно понимаю, потому что в моей жизни есть женщина, которая всё ещё держит свои грёбаные когти во мне, и как бы я ни старался, я не могу вырвать их, — он ведёт меня к своему дивану, и мы садимся рядом. — Мы ведь всё ещё узнаем друг о друге, верно?
— Да, — соглашаюсь я, желая знать, не та ли это женщина, о которой он говорит, чьё имя стоит на этих письмах.
Он смотрит мимо меня и облизывает губы, прежде чем снова сфокусироваться на мне.
— Я никому не позволял приблизиться к себе настолько, чтобы это имело значение, кто был вовлечён в мое прошлое. Я говорю это не для того, чтобы быть мудаком, но любая женщина, с которой я был, была не более чем безымянным, безликим средством достижения цели.
Не могу избавиться от отвращения, которое испытываю, думая о Воне с кем-то другим.
— С тобой я понял, что хочу тебя сиюминутно. С тобой это было мгновенно. И в самом начале я попробовал свою обычную хренотень, которая никогда не подводила меня раньше. И знаешь, как я понял, что ты не такая, как все? Особенная? Ты первая женщина, отказавшая мне, — Вон ухмыляется. — Но всё это заставило меня хотеть тебя ещё сильнее, даже если это означало, что мне придётся ждать.
Не знаю, как ему удалось превратить мои извинения в это, но полагаю, что это одна из причин, по которой меня так тянет к нему.
— Но я знал. Абсолютно точно знал, что там что-то есть. Здесь что-то есть, — он прижимает наши соединённые руки к груди. — Я не знаю, как, чёрт возьми, дать тебе жизнь, которую ты должна иметь. Быть мужчиной, которым может гордиться женщина, – тем, кем никогда раньше не хотел быть. Я не устраиваю модных свиданий. Даже не знаю, с чего начать всё это романтическое дерьмо, которое так нравится женщинам.
— Я ничего этого не хочу, Вон. Просто не хочу, чтобы ты от меня отказывался.
Он отпускает наши руки, встаёт и подходит к окну.
— Знаешь, в чём моя самая большая ошибка?
Нет. Он просто идеален.
— Нет.
— Я слишком преданный. Слишком уж чертовски преданный. Моя мать всю жизнь предпочитала мне отчима. Ещё с тех пор, что смог вспомнить, она дала понять, что ей противно моё присутствие. А знаешь, что самое дерьмовое? — продолжение его мыслей подсказывает мне, что на самом деле он не хочет ответа. Похоже, он осознаёт эти вещи, когда говорит их. — Я всё ещё так изголодался по её вниманию, что продолжаю позволять ей уничтожать меня; именно из-за неё я такой замкнутый придурок. И потому что я прошёл через столько дерьма с ней, потому что это всё, что, бл*дь, знаю, я всегда отвергал любого другого, кто мог бы быть в состоянии нанести ещё больший грёбаный ущерб моему и без того дерьмовому существованию.
Невыносимо слышать агонию в его голосе, поэтому я встаю и обнимаю его сзади.
— Ты не облажался, Вон. Ты такой хороший, а я идиотка, что цепляюсь за прошлое, когда всё, чего хочу для будущего, находится прямо передо мной. Я пытаюсь избавиться от наваждения, за которое цеплялась, а ты пытаешься уйти от своего прошлого. Ты заставил меня понять, что всё, за что я держусь, – это чёртова фантазия, которую я создала в своём уме. Я уже забыла, каково это – грустить, потому что ты делаешь меня счастливее, чем когда-либо.
Он поворачивается в моих руках и поднимает меня. Я тихонько вскрикиваю и хватаю его за плечи, обхватывая ногами за талию. Его решительные шаги приводят нас в спальню, и мой пульс ускоряется. Окончательно. Вон укладывает меня и, не отпуская, целует. Я держу свои конечности там, где они есть, лишь сжимаю их сильнее. Я хотела этого и должна была сделать это с ним чертовски давно.
Мужчина отстраняется от меня, и я всхлипываю от потери его. Его лоб упирается в мой, и Вон изо всех сил пытается выговорить то, что пытается сказать, но в конце концов произносит.
— В любом другом месте, детка. Он может быть где угодно, но только не в этой постели. Не тогда, когда мои руки и рот на тебе. Не тогда, когда я пытаюсь показать тебе, что на самом деле чувствую, потому что слова никогда не смогут адекватно описать то, что ты значишь для меня.
Я сжимаю губы, и единственная слезинка скатывается из моего глаза на его подушку. Он вытирает её большим пальцем, и я поворачиваю голову, чтобы поцеловать его руку. Моё безмолвное согласие с тем, что он только что сказал, но он должно быть понял, потому что его губы скользят по моим, прежде чем он начинает прокладывать свой путь вниз по моему телу. Его рот кажется волшебным, и я каким-то образом уношусь туда, где у меня нет никаких забот, нет прошлого, подкрадывающегося ко мне, и нет обиды за то, что я потеряла. Сейчас есть только он и я.
Его руки скользят вверх по моему животу под рубашкой, и когда его большой палец трётся о мой сосок, что находит отклик в моей сердцевине. Вон сдвигает ткань вверх, через мою голову, а затем бросает её на пол. Его широкие ладони покрывают весь мой живот, когда парень скользит руками вниз, останавливаясь, чтобы проследить за частями моей татуировки.
— Твоя кожа такая нежная, — шепчет он за мгновение до того, как его рот опускается в ложбинку между моими грудями.
Искры, зажигающиеся с каждым его прикосновением, начинают гореть ярче, и я прижимаюсь к нему, чтобы получить больше.
— Терпение, дорогая.
— У меня его нет.
— Ты его обретешь.
Вон сосёт сосок через мой кремовый кружевной лифчик, и я выгибаюсь ещё выше. К чёрту всё это ожидание. Я протягиваю руку назад, чтобы полностью снять лифчик, и прежде чем даже понимаю, что произошло, я переворачиваюсь на живот, и он накрывает меня одеялом. Его левая рука скользит вниз по моей, и он сжимает наши пальцы вместе. — Не сегодня, Рейн. Я мечтал об этом несколько месяцев.
— Давай просто сделаем это очень быстро, чтобы избавиться от всех накопившихся разочарований, а в следующий раз сделаем это медленно, — я говорю, как шлюха, но, когда он прижимает свой твёрдый член к моей пояснице, я знаю, что он в таком же отчаянии, как и я. — Пожалуйста, Вон. Я просто хочу, чтобы ты был внутри меня.
Он садится и снимает рубашку, затем спускается вниз по моему телу, забирая с собой мои брюки. Попутно он целует мои икры. А потом его язык скользит вместе с ним, пока он не оказывается у самой задней части моего бедра. Вон щиплет меня за ягодицы, потом обхватывает за бёдра, чтобы подтянуть повыше. Я зажмуриваюсь, ожидая его, и когда его влажный, горячий язык скользит внутрь меня, вскрикиваю.
— Срань господня.
Он работает у меня между ног, посасывая и покусывая. Лижет и целует меня до тех пор, пока я не перестаю видеть. Убеждена, что это магическая способность.
— Ты готова кончить, детка?
— ОБожеМой.
Он скользит большим пальцем в меня сзади и выписывает пальцами твёрдые, уверенные круги на моём клиторе. Я падаю на голову, и у меня едва хватает сил, чтобы удержаться на ногах, когда я сжимаюсь и дрожу, позволяя чувствам просто взять верх.
— Мне нужен презерватив?
— Нет, только ты, — бормочу я, когда кульминация идёт на спад.
Я теряю умелую руку, принесшую мне лучший чёртов оргазм в моей жизни, и скулю от ощущения пустоты без него. Но одним ударом мужчина оказывается внутри меня, и его яйца ударяются о мой уже пульсирующий клитор, продлевая ощущения.
— Ты ощущаешься так хорошо, — слова вертятся у меня в голове, но я тоже произношу их вслух.
— Кто ощущается так хорошо?
Оглядываюсь через плечо, чтобы он мог видеть меня, когда я говорю это.
— Ты.
— Скажи мне, что знаешь, кто трахает тебя, Рейн. Кто заставляет тебя чувствовать себя хорошо? Назови моё имя.
— Ты, Вон. Только ты.
Его губы приоткрываются, он хмыкает и обхватывает руками мои бёдра.
— Совершенно верно, только я. Так чертовски туго, Рейн. Абсолютно совершенно.
Он выходит и скользит обратно.
— Чёрт, — Вон делает это снова и снова, каждый раз немного сильнее и немного быстрее, заставляя мою голову снова упасть вперёд. — Ты готова к тому, чтобы я выплеснул своё сдерживаемое разочарование?
— Да, — выдыхаю я, прежде чем он успевает пошевелиться. Просто грязные слова, слетающие с его губ, заводят меня больше, чем когда-либо. Я чувствую, что с тех пор, как он прикоснулся ко мне, у меня просто была одна большая задница – продолжающийся оргазм. — Мне снова необходимо кончить ещё раз.
— Дождись меня, — парень хватает меня сзади за шею и как только его пальцы сжимаются, он трахает меня так, как нам обоим нужно. Вон вонзается в меня с восхитительно жесткой силой, каждый шлепок его кожи о мою отдаётся эхом биения моего сердца.
— Я больше не могу ждать, — чувствую, что пик вот-вот обрушится, и как ни стараюсь, не могу его удержать. — О Боже, — кричу я, уткнувшись в подушку.
— Проклятье, — рычит он. — Я чувствую, как ты чертовски намокла. Чёрт, детка.
Он вонзается в меня четыре раза подряд, прежде чем замереть и рухнуть на меня сверху.
Глава 14
Вон
Я провожаю Рейн до её машины и наклоняюсь, чтобы поцеловать, прежде чем она уедет. Я солгал бы себе, если бы сказал, что эта женщина не изменила меня больше, чем я когда-либо думал или мог измениться. Вернувшись домой, я сразу иду в свою комнату, чтобы переодеться в чистое. Смятые простыни заставляют мой член дёргаться, когда я думаю о её руках, сжимающих материал.
Когда она позвонила мне, я не знал, чего ожидать, когда она приедет; понятия не имел, что она хочет сказать. На самом деле у меня вообще не было никаких ожиданий. Борьба за то, чтобы впустить в свою жизнь женщину, которая всё ещё привязана к другому мужчине, давит на меня тяжким грузом. Прошлой ночью, когда я не мог заснуть, я думал о том, что всё было бы по-другому, если бы моей матери было не пох*р, хотя бы немного. Я не знаю, кто мой отец, и никогда с ним не встречался. Насколько знаю, он может быть мёртв. Во всяком случае, для меня, так что это не имеет значения.
Одной из причин, по которой я всегда старался привлечь внимание своей мамы, было то, что я видел, как она отдаёт всё это кому-то другому. Слушал, как она обвиняет меня во всём и вся. Если бы она бросила мне чёртов осколок кости, всё было бы по-другому.
Я понял, что мы не такие уж разные, Рейн и я. Прошлое всё ещё цепляется за нас, порой затрудняя нам движение вперёд, потому что сильно калечит. Но в плохом есть и хорошее. В конце всего этого должно быть что-то хорошее. И она – моё хорошее.
Рейн – всё, что я хочу, и теперь, когда она у меня есть, никто и ничто не отнимет её у меня. Я готов принять трагедии её прошлого и знаю, что она готова принять меня таким, какой я есть сейчас. Вопрос в том, решусь ли я когда-нибудь рассказать ей, кем на самом деле был раньше. И когда она узнает, захочет ли она всё ещё быть с человеком, ответственным за смерть своего отчима?
* * *
Поскольку я опаздывал из-за одной брюнетки, когда пришел в свой салон, клиент уже ждал меня у входной двери.
— Прошу прощения, — извиняюсь, отпирая дверь и выключая сигнализацию. — Садитесь. Я буду готов через пять минут.
— Нет проблем, приятель.
Я спешу в подсобку, готовлю всё необходимое, а затем возвращаюсь, чтобы заняться им. После того, как парень заполняет документы, я подготавливаю его руку и начинаю работать над выбранным им племенным узором. Заканчиваю почти через два часа, а потом приходит моя следующая клиентка, и я набиваю бабочку, которую она хочет, на её пояснице.
День проходит как в тумане, и я осознаю насколько сейчас поздно лишь тогда, когда Рейн присылает мне сообщение.
Рейн: Знаю, ты говорил, что занят сегодня, поэтому не хотела тебя беспокоить. Сейчас я ухожу по делам… Не хочешь прийти на ужин?
Я: Ты никогда не беспокоишь меня. Звучит неплохо. В семь?
Рейн: Отлично. <3
Поскольку у меня нет вагины, я не отправляю смайлик, когда отвечаю.