Хольм Ван Зайчик
Дело о полку Игореве
Плохих людей нет – 3
Хольм ван Зайчик
Дело о полку Игореве
Плохих людей нет. Первая цзюань – 3
Однажды Му Да и Мэн Да пришли к Учителю, и Му Да сказал:
– Учитель, вчера мы с Мэн Да ловили рыбу на берегу реки Сян и вдруг услышали странные звуки. Мы обернулись и увидели животное – у него была огромная голова с небольшими ветвистыми рогами, длинное тело и короткие ноги. Оно тонко поскуливало и смотрело на нас большими глазами, а из глаз текли слезы. Мэн Да крикнул, и животное скрылось в зарослях тростника. Я считаю, что это был цилинь, а Мэн Да говорит, что это был сыбусян. Рассудите нас, о Учитель!
Учитель спросил:
– А велико ли было животное?
– Оно было размером с лошадь, но высотой с собаку! – ответил Мэн Да.
– Уху! – воскликнул Учитель с тревогой. – Это был зверь пицзеци [1]. Его появление в мире всегда предвещает наступление суровой эпохи Куй. А столь большие пицзеци приходят лишь накануне самых ужасных потрясений!
«Лунь юй», глава XXII «Шао мао» [2]
Багатур Лобо
Александрия Невская,
19‑й день восьмого месяца, шестерица,
утро
– Ладно, – молвил Баг, распахивая перед Судьей Ди дверь, – но учти: с собой я тебя не возьму, и не думай даже.
Кот независимо дернул хвостом – очень нужно! – и направился через лестничную площадку к двери сюцая Елюя. Посмотрел на кнопку звонка и перевел взгляд на Бага.
– Ну, позвоню я, и дальше? – спросил Баг, останавливаясь рядом. – Ты знаешь, что сегодня – выходной?
«Ты звони давай!» – говорили зеленые кошачьи глаза.
Баг хмыкнул и нажал на кнопку. Некоторое время было тихо.
– Понял, хвостатый преждерожденный? – В голосе Бага слышалось откровенное ехидство. – Нашего сюцая нет дома!
|
|
Но тут дверь отворилась, и перед Багом и котом предстал сюцай Елюй – в небрежно подпоясанном домашнем халате и с книжкой в руке.
Приближались осенние экзамены: меньше чем через месяц съехавшимся в Александрию изо всех уголков необъятной Ордуси[3]сюцаям предстояло держать испытания, дабы строгие и беспристрастные судьи отобрали среди них наидостойнейших – тех, что смогут затем, буде возникнет у них такое желание, участвовать в дворцовых экзаменах в Ханбалыке. Но и те, кому не посчастливится получить сейчас искомую ученую степень и удостоиться чести называться уже цзюйжэнями, не зря трудятся над книгами – их рвение и образованность найдут применение на разных должностях в многочисленных уездах бескрайней Родины, а там, глядишь, пройдет три года, и вновь перед ними откроется возможность проверить себя в Александрии. Ведь, как учил в двадцать второй главе «Суждений и бесед» великий Конфуций, не к знатности и почестям стремится благородный муж, но к тому, чтобы делами и поступками своими вести народ к гармонии и процветанию. И коли таковы твои помыслы, то, право, не так важно – цзайсян[4]ты или простой уездный уполномоченный налогового ведомства.
Сюцай Елюй на глазах Бага из беззаботного шалопая, прожигающего время жизни под бездумную варварскую музыку, превратился в целеустремленного юношу, начинающего утро с комплекса тайцзицюань, а затем до глубокой ночи погруженного в классические сочинения, – и Багу было приятно сознавать, что произошло это не без его благотворного влияния. «Взялся за ум, – с теплотой думал Баг, – стал стремиться к главному. Самое время!»
|
|
И Судья Ди стал откровенно благоволить Елюю, а это также не могло не оказать доброго воздействия на юнца. Привыкнув, покуда Баг был в Асланіве[5], по‑соседски коротать у сюцая часы и дни Багова отсутствия, кот сам исправно просился в гости, стоило честному человекоохранителю начать собираться из дому. В первый раз Баг удивился: куда это вознамерился отправиться хвостатый преждерожденный? Вот, скажем, он, Багатур Лобо, идет в Управление внешней охраны, на службу идет, идет распутывать дело о таинственном похищении пятнадцати велосипедов со стадиона «Дракон Северного Моря», но куда собрался кот? Куда ты собрался, а?
Судья Ди по своему обыкновению промолчал. Хотя за время общения с ним Баг твердо уверился в том, что кот прекрасно понимает человеческую речь, причем на нескольких наречиях; он даже стал подозревать, что Судья Ди и говорить вполне способен – просто ленится. Или, скорее, настолько хитер, что не хочет этого показывать, справедливо полагая: стоит ему хоть раз проколоться, и – прощай спокойная кошачья жизнь. «Ничего, – думал Баг, с невольным уважением глядя на кота, – ничего, как‑нибудь тебя припрет настолько, что ты не выдержишь». Однако покамест хвостатый преждерожденный держался молодцом, ни слова не говорил ни на одном из ордусских наречий, обходясь богатейшим арсеналом весьма разнообразных мяуканий да целым набором красноречивых жестов и поз. Вот и в тот раз он подошел к двери Елюя и коротко оглянулся на Бага. И стал выразительно ждать. Помня о том, как трагически кот воспринял первую встречу с сюцаем и какой глубины презрение плескалось тогда в его глазах, Баг только руками развел.
|
|
С тех пор и повелось: утром, уходя на службу, Баг передавал кота на попечение Елюя – или кот брал сюцая под свое покровительство (Баг еще не решил, как тут сказать вернее), а вечером забирал своего рыжего приятеля. Потом они с котом сидели в гостиной, смотрели телевизор или читали книжку и пили пиво. А когда Баг задерживался сверх обычного и считал невозможным поздним звонком в дверь беспокоить погруженного в таинства наук сюцая, Судья Ди возвращался домой через террасу самостоятельно…
Ныне же, в шестерицу, день праздный, Баг направлялся в Павильон Возвышенного Созерцания, где вместе со Стасей намеревался насладиться выставкой картин великого русского художника Гэлу Цзунова, привезенной всего на одну седмицу из Мосыкэ. Посещать выставки такого рода в кругу сослуживцев Бага считалось занятием весьма сообразным.
– Добрый день, драгоценный преждерожденный Лобо! – Сюцай Елюй приветливо улыбался, провожая взглядом Судью Ди, который уже вполне привычно направился вдоль по коридору. – Как удачно, что вы зашли! Я как раз собирался заварить «Золотой пуэр», который мне привез из Ханбалыка батюшка. Не окажете ли вы мне любезность, выпив вместе со мною по чашечке‑другой этого замечательного напитка?
«Даже речь у парня изменилась, – с удовлетворением отметил Баг. – Культурой повеяло от человека, культурой…»
– Что ж, – скупо улыбнулся он. «Золотой пуэр» был чай изысканный, готовили его по старым рецептам очень малыми партиями – специально для императорского двора, а до встречи со Стасей еще оставалось время. – Если я не отвлеку вас…
– Что вы! – всплеснул руками Елюй. – Это большая честь для скромного жилища вашего недостойного слуги. Прошу вас, войдите!
Баг вошел и, сопровождаемый радушным хозяином, двинулся следом за котом в гостиную.
Апартаменты сюцая по планировке были сходными с апартаментами Бага, однако если обстановка жилища Лобо была скорее спартанской – исключительно необходимые для жизни вещи, ну разве что музыкальный центр «Кали‑юга 1455» выделялся драгоценным камнем среди суровой простоты, то гостиная сюцая Елюя теперь напоминала кабинет ученого мужа, оформленный в лучших ханьских традициях: исчезли легкомысленные занавеси на окнах, уступив место строгим шелкам с видами горы Тайшань, вдоль стен разместились полные книг лаковые шкапы, между коими красовались каллиграфически выполненные надписи – все больше выдержки из двадцать второй главы «Суждений и бесед» великого Конфуция. «Усердное постижение канонических книг раскрывает уши, праздность погружает в бездну глухоты», – с благоговением прочитал Баг.
– Извините, у меня не прибрано, повсюду книги, – смущенно сказал сюцай. – В кабинете еще хуже… Прошу вас, присаживайтесь! – Елюй указал на кресло рядом с резным чайным столиком. – Я приготовлю чай! – Он скрылся в коридоре. Где‑то в глубине квартиры глухо стукнула ступка: «Золотой пуэр», как и века назад, изготавливался в виде брикетов измельченного чайного листа, которые перед употреблением надлежало тщательно и с умением растолочь.
Баг покосился на заваленный свитками, книгами и компакт‑дисками стол на гнутых ножках; казалось, ножки не выдерживают и вот‑вот подломятся под тяжестью сей груды знаний. Из книг густо торчали закладки.
Кот между тем неторопливо подошел к двери между двух шкапов: у Бага такая дверь вела в спальню. Подошел, обернулся и выразительно посмотрел на Бага.
– Ну уж нет, – отвечал тот, – мы все же не дома, мой хвостатый друг.
– Мр‑р‑р, – продолжал настаивать кот и уселся у двери. Взглянул на ручку. – Мр!
– Нет, не «мр», – махнул рукой Баг. – Совершенно не «мр». Это несообразно.
Кот повел ушами в сторону кухни, повернулся к двери задом и сделал вид, что увлеченно трется о косяк: в этот миг в комнате возник сюцай – с подносом, на котором стояли глиняные чашечки и пузатый чайник усинской работы. Осторожно установил поднос на столик и церемонно налил чай в чашечки. Потом обеими руками поднял одну и почтительно протянул Багу.
– Отведайте, прошу вас!
Баг с легким поклоном принял чашку и пригубил горячую ароматную жидкость. То был превосходный чай, обладающий тонким, почти теряющимся и в то же время простым и строгим букетом. Баг признательно прикрыл веки.
– Изумительно… А что ваш батюшка, не вернулся ли он уже в Ханбалык?
С родителем Елюя Багу повезло столкнуться на лестнице на прошлой седмице. Как всегда открыв дверь перед Судьей Ди, Баг обнаружил, что на лестничной площадке вполне многолюдно: у двери сюцая толпились четверо свитских в серых шелковых халатах, а также упитанный преждерожденный среднего роста, в темно‑голубом официальном платье и высокой шапке‑гуань. Характерные черты круглого и румяного лица, а также едва уловимые особенности в манере жестикуляции позволяли безошибочно угадать в нем исконного жителя Цветущей Средины, потомственного придворного неведомо в каком колене; он небрежно принимал низкий поклон Елюя, когда на площадке возникли Баг и кот. Судья Ди, заинтересованный, степенно подошел к приезжему. Сановник повернулся, внимательно осмотрел кота, потом расплылся в улыбке и бросил в пространство: «Хвостатый каких будет?» – «Они – Судья Ди, батюшка», – почтительно подсказал сюцай из‑за его плеча. «О! – удовлетворенно воздел к потолку пухлый палец сановник, – о!» После чего похлопал Елюя по плечу, мазнул взглядом по стоявшему в сторонке Багу и в сопровождении свитских неспешно погрузился в лифт…
– Да, благодарствуйте, – ответствовал сюцай. – Уже вернулся, и обратный путь его был легок и приятен, как он соблаговолил мне сообщить электронным письмом сразу по приезде домой.
– Надеюсь, наш прекрасный город произвел на него благоприятное впечатление? – осведомился Баг, сделав маленький глоток.
Сюцай улыбнулся.
– Я тоже на это надеюсь, – сказал он. – Но вообще‑то батюшке было не до красот, ему минутки свободной не выпало. Он приезжал консультироваться относительно челобитной о снижении налогов с высокотехнологичных предприятий нашего улуса. – Баг с удовольствием отметил, что сюцай Елюй, уроженец Цветущей Средины, назвал Александрийский улус «нашим». – Голосование по ней, как вы знаете, состоится в улусном Гласном Соборе в конце следующей седмицы. Батюшку очень волнует, насколько высока вероятность того, что челобитная наберет потребное число голосов.
– А, вот что! – Баг был далек от проблемы налогов. «Золотой пуэр» интересовал достойного человекоохранителя гораздо больше. – Полагаю, это волнует не его одного… Замечательный чай.
Довольный Елюй схватился за чайник:
– Вы позволите?
Баг пододвинул свою чашку.
– Преждерожденный Лобо, – торжественно и немного смущенно после паузы проговорил Елюй. – Я давно хотел от всей души вас поблагодарить, но мне не представлялось случая…
– За что? – удивился Баг.
– Вы для меня как пример! Соседство с вами – оно буквально все во мне перевернуло! Когда я узнал о вас, о ваших славных подвигах, передо мною ясно встала вся моя прошлая жизнь. Я понял, как она была пуста и никчемна. Ныне все мои помыслы – лишь о том, как послужить народу, как стать похожим на вас, стать таким же героем… и будьте уверены, я этого добьюсь! – Голос Елюя дрожал от наплыва чувств.
– Ну, что вы, – слегка смутился Баг, – какие подвиги! Я всего лишь честно делаю то, что должен. И был бы рад, если б и вы поступали так же. Вот и все.
– Да, да! – Сюцай взмахнул чашкой. – Именно! Вы еще узнаете! Я окажусь достойным вашего доверия! Я вам докажу! Вот увидите!
«Милосердная Гуаньинь»[6], – Баг почувствовал себя не в своей тарелке.
– Нет‑нет, – сказал он Елюю. – Не надо ничего доказывать. Пусть все идет своим чередом. Естественно. Ведь вы, сюцай, не можете не помнить слов Лао‑цзы… – Баг хотел процитировать подходящие к случаю слова о пользе недеяния, но, вовремя поняв, что дословно ему ничего не вспомнить, сразу вспомнил, что спешит.
– И вообще, извините меня, но мне пора, меня ждут. – Баг легко поднялся из кресла. – Спасибо вам за чай.
Слегка удивленный и даже разочарованный поспешным уходом Бага, сюцай проводил его до двери, по пути уверяя в своем глубоком расположении и почтении, а также повторяя, что он, сюцай Елюй, уже в самом скором будущем сделается в полной мере достойным такого ко многому обязывающего соседства.
На площадке Баг обернулся и коротко поклонился.
– Всего доброго! – сказал он. – Вечером я зайду за котом.
– Да, конечно! – улыбнулся сюцай. – Когда вам будет угодно, драгоценный преждерожденный Лобо!
«Что это он собирается доказывать? – вызывая лифт, с недоумением думал Баг. – Зачем? Суетливый он все же какой‑то. Гм… Ну, ничего. Хорошо, что кот не один, не скучает, под присмотром. Хотя… неизвестно еще, кто там за кем присматривает».
Павильон Возвышенного Созерцания,
19‑й день восьмого месяца, шестерица,
день
Они встретились перед входом в Павильон Возвышенного Созерцания – длинного здания с колоннами, расположенного неподалеку от Всадника, коего искони именовали в Александрии Медным, но теперь все чаще называли Жасминовым из‑за разросшихся вокруг великолепных кустов благоуханного жасмина, любоваться которым в пору цветения съезжался весь город.
Стася была очаровательна: в темно‑малиновом легком шелковом халате, с простым сандаловым веером в руках. Ее бездонные черные глаза лучились улыбкой, и Баг, склонившись в коротком поклоне, ощутил легкий, едва заметный аромат ландышей. Стася, как уже знал Баг, прекрасно разбиралась в косметике, в частности – в запахах. Ибо такова была ее профессия: девушка работала в Александрийском Управлении вод и каналов, занимаясь надзором за правильной работой очистных сооружений, так что иногда ей за день приходилось обонять запахи нескольких десятков образцов сточных вод, определяя сообразность степени их очистки; именно это, как полагал Баг, приучило ее быть особенно разборчивой в области косметических благовоний. Притом, как и подобает человеку просвещенному, Стася имела довольно широкий круг интересов и была весьма хорошо образована, в чем Баг имел не один случай убедиться. Собственно, и на выставку картин великого Гэлу Цзунова вытащила Бага именно она; сам Баг ограничился бы тем, что прочел заметку в ленте ежедневных новостей раздела «Культура» сайта alexandria.ord.
Невесомый шелест халатов, легкий шорох шагов и приглушенные до шепота голоса многочисленных посетителей наполняли огромный Павильон. Казалось, вся Александрия Невская пришла посмотреть на картины народной знаменитости. Здесь были представлены свитки самых разных периодов творчества замечательного художника – от раннего даосского до позднего буддийского. Багу, сказать по правде, столь размашистые духовные метания казались неискренними, надуманными; но сам он рисовать не умел, а потому считал свое мнение незрелым и никому его не высказывал. И когда Стася, восхищенно обмирая, тянула его от одного свитка тяжелого шелка к другому, он лишь довольно равнодушно взглядывал на произведения изящного искусства; зато с тем большим чувством прижимал к себе локтем тонкую ручку спутницы. Стася, кажется, относила эту легкую порывистость на счет восхищения, каковое охватывало Бага при очередном соприкосновении с прекрасным.
А может, и нет. Может, и правильно относила.
– Ба! Милейший господин Лобо!
Баг с некоторым облегчением оторвался от созерцания монументального свитка «Бессмертная Ордусь», перед которым Стася стояла в полной неподвижности вот уж десять минут. Громадный шелк являл собой собрание ликов владык земель Ордусских, от изображенного на фоне ледяных вершин горы Сумеру князя Александра в верхнем левом углу – до великодушно возвышающегося на переднем плане ныне здравствующего Милостивейшего Владыки Чжу Пувэя в нижнем правом. От бесцеремонности этого возгласа девушка вздрогнула; Баг успокаивающе глянул на нее и затем обернулся.
Сквозь толпу любителей живописи, сияя улыбкой и учтиво извиняясь, пробирался нихонский князь Люлю в сопровождении неизменного Сэмивэла Дэдлиба: Дэдлиб расстался со шляпой – видимо, из уважения к прекрасному, Люлю же был облачен в легкий пиджак несуществующего в природе оттенка зеленого цвета и гладко выбрит. Баг отметил тактичность нихонца, по первому впечатлению постоянно, казалось, пренебрегавшего правильными церемониями: на ногах его были на сей раз вполне изящные мягкие черные туфли, а не запомнившиеся Багу ботинки военного образца, усаженные подковками да шипами и наносящие полу, даже гранитному, существенные увечья. А уж что они натворили бы здесь с драгоценным палисандровым паркетом позапрошлого века…
«Надо же, – подумал Баг, – какая встреча!»
– Кто это? – шепнула, округлив глаза, Стася. – Гокэ[7]?
– Угу, – шепнул в ответ Баг.
– Наслышан, наслышан! – Люлю поклонился на нихонский манер. – Читали в прессе про последние ваши подвиги. Правда, Сэм? – Он обернулся к Дэдлибу, который тут же завладел рукой Бага и принялся ее энергично трясти. – Да, с Горним Старцем – это было сильно, сильно! Поздравляю, искренне поздравляю!
– Очень рад вас видеть, – высвобождая руку, скромно поклонился Баг. – Рад, что вы в добром здравии.
– А кто это с вами, господин Лобо? Кто эта очаровательная юная особа?
– Позвольте вам представить мою добрую знакомую Анастасию Гуан, – молвил Баг. Стася, слегка порозовев, тоже поклонилась.
– А! Очень приятно, чертовски приятно видеть добрую знакомую милейшего господина Лобо! – вскричал Люлю, вызвав небольшой переполох среди посетителей Павильона. – Зовите меня просто Люлю, а это, это вот – Сэм Дэдлиб.
Дэдлиб поискал на голове шляпу на предмет снять, но не нашел, завладел Стасиной рукой и церемонно ее поцеловал.
Стася зарделась уже не на шутку.
– И что же, как вам Свенска? – пришел на помощь Баг, оттирая Дэдлиба в сторону.
– А, Свенска… – Нихонец сплел пальцами в воздухе пренебрежительную фигуру. – Мы ничего не приобрели от ее посещения. Тихая и унылая страна, медленные люди… неплохое, правда, пиво. Мы провели там три седмицы, и за все это время не случилось ничего достойного внимания, можете себе представить?
Баг не очень понял, что Люлю имеет в виду, но на всякий случай понимающе кивнул. Какие именно предметы и материи считал достойными внимания нихонский князь – оставалось загадкой.
– …И вот однажды утром я спросил Сэма: а какого черта мы тратим время в этой Свенске, коли совсем рядом, в Ордуси, есть Александрия Невская, которую мы толком даже не осмотрели, а в Александрии Невской есть милейший господин Лобо, который так славно владеет мечом! И тогда мы собрали чемоданы. – Люлю сиял, как новенький чох. – Господин Лобо, я прошу вас посетить вместе со мной какой‑нибудь… э‑э‑э… местный зал для фехтования, дабы мы в полной мере смогли оценить способности друг друга. А потом все вместе пропустим наконец по стаканчику, а? Что вы скажете?
– Вы мне льстите! – Желание нихонца было Багу близко и понятно: он и сам с удовольствием посмотрел бы, что еще – кроме виртуозного владения дубинкой – умеет Люлю. – Быть может, вы оставите мне адрес и телефон, и я позже свяжусь с вами?
– Э‑э‑э… – Люлю, раздумчиво шевеля губами, взглянул на Дэдлиба. Тот, достав из внутреннего кармана визитную карточку, примостил ее на спине нихонца и написал что‑то на обороте. Сунул Люлю в руку. – Вот! – Люлю протянул карточку Багу.
– Благодарю. – Баг принял карточку, взглянул мельком: «Сэмивэл Дэдлиб, инспектор полиции». «Надо же! – изумился Баг. – Человекоохранитель!» И поинтересовался у Люлю: – А где же другой ваш спутник, кажется – Юллиус Тальберг?
Жизнерадостное лицо Люлю омрачила пелена легкой грусти.
– О, Юллиус… Вы знаете, милейший господин Лобо, Юллиус нездоров.
– Сильно нездоров, – закивал Дэдлиб.
– А кто это – Юллиус? – спросила Стася.
– Это один из спутников младшего князя Тамура, – пояснил Баг и, заметив удивление на лице Стаси, добавил: – Младший князь Тамура – прямо перед тобою, драгоценная Стася. Князем владеет тяга к суровой простоте, оттого он просит называть себя Люлю. Но при этом он все равно князь.
Стася присела в глубоком поклоне.
– Ну вот, ну вот! – всплеснул руками Люлю. – Я так и знал! Что это вы, господин Лобо, к чему, зачем?! Дорогая, – Люлю порывисто подхватил Стасю под руку и заставил ее выпрямиться, – вы знаете, я терпеть не могу все эти ваши церемонии, я хочу, чтоб запросто, и если вы назовете меня иначе, чем Люлю, я, право слово, буду вынужден тут же уехать из Александрии, сохранив об этом городе весьма неважные воспоминания! Ну? Ну? Хорошо? Да?
Стася с улыбкой посмотрела на Люлю снизу вверх:
– Хорошо… Люлю.
– Ну и славно! Славно! – Люлю перевел дух и тоже улыбнулся. – А что до бедняги Юллиуса… Вы знаете, господин Лобо, он занемог. Еще в Свенске.
– Что приключилось с ним?
– О, трудно сказать, трудно! – Люлю пожал плечами. – Врачи говорят: переутомление.
– Юлли чертовски переутомился, – подтвердил Дэдлиб.
«Еще бы, – подумал Баг, – любой бы переутомился, когда у него неиссякающий бар в кармане. И какие напитки подают в том баре! – Багу вспомнилось содержимое фляжки Тальберга, которым тот угостил его после спасения из хладных вод Суомского залива: Тальберг называл эту огненную жидкость «Бруно», и даже эрготоу[8]бледнел рядом с ней. – Тут кто хочешь переутомится».
– Ну и вот, – продолжал Люлю, – и Юллиусу прописали покой. А еще лучше – всякие там укрепляющие процедуры, массажи, ванны, ну вы знаете…
Баг кивнул. Он знал.
– А тут у вас, под Александрией, в ближнем пригороде Москитово, открылась новая лечебница «Тысяча лет здоровья». Грязевые ванны, фитотерапия, коррекция кармы и прерывание спонтанных выходов в астрал. Тысячелетние традиции и все такое. Мы даже в Свенске про это в газетах читали. И завтра с утра отправляемся туда вместе с Юллиусом.
– Он сейчас в гостинице лежит, – пояснил Дэдлиб. – Отдыхает.
– Лечебница «Тысяча лет здоровья» – поистине волшебное место, – вдруг прозвучал совсем рядом хриплый, слегка надтреснутый, но очень уверенный голос. Баг обернулся.
За спиной у него стоял высокий и чрезвычайно худой преждерожденный в очках в золотой оправе. Пошитый из весьма дорогого сорта шелка, его темный халат нарочито был лишен каких‑либо вышивок и украшений. Лишь небольшой металлический значок – буква «К», образованная как бы кнопками компьютерной клавиатуры, – аскетично блестел на правой стороне груди. Баг знал этого человека. Имена таких людей обычно знают все, но не узнают, когда встречают на улице.
– Извините, что вмешиваюсь в вашу беседу, – преждерожденный коротко, с достоинством поклонился, – но, услышав, о чем вы говорите, не смог промолчать.
– Позвольте представить, – молвил Баг, – преждерожденный Лужан Джимба, владелец объединения «Керулен».
Джимба сызнова отвесил отдельный поклон Багу, явно благодаря его за то, что тот так любезно представил его своим друзьям, потом, опять‑таки отдельно, с ощутимым оттенком, так сказать, куртуазной галантности – Стасе, единственной даме на всю компанию, а уж потом со светской непринужденностью, вполне на варварский манер пожал руки Люлю и Дэдлибу. Видно было, что ему и такое не внове.
Манеры одного из богатейших людей планеты были безупречны.
– А, вы тот, который… э‑э‑э… компьютеры? – с детской непосредственностью заулыбался Люлю. Джимба коротко кивнул. – Ну да, ну да! У меня есть парочка ваших компьютеров. Даже три.
– И как они вам?
– Отменные, отменные! Не нарадуюсь. Ни я не нарадуюсь, ни Сэм не нарадуется, правда, Сэм? Ни Юллиус… – Люлю опечалился. – Правда, теперь Юллиус вообще не радуется.
– Все будет в порядке, поверьте! Открою вам маленький секрет. Я сам две седмицы назад проходил в Москитово курс лечения от дурных снов. Все сняло как рукой. Это волшебное место. Вы поступаете правильно, доверяя вашего друга тамошним целителям, – скупо улыбнулся Джимба.
– Очень хотелось бы, – энергично закивал Люлю. – Не могу смотреть, как Юллиус в хандре лежит носом к стенке! Просто хочется плакать!
Дэдлиб шмыгнул носом и потянул из кармана цветастый платок.
– Ну что же, – Люлю вздохнул, – однако позвольте откланяться! Нам с Сэмом пора промочить горло, а у вас, я знаю, это не в обычае – так вот запросто, посреди дня, пойти да и промочить горло… Был очень рад, господин Лобо! – Учтивый кивок Багу. – Господин Джимба! – Кивок Джимбе. – Прекрасная госпожа Гуан! – Поклон Стасе. – Еще увидимся.
– Всего наилучшего вашему приятелю! – Джимба сверкнул стеклом очков, пожимая руку Дэдлибу. – Не пройдет и нескольких дней, как он почувствует необыкновенный прилив сил!
– Только на это и надеюсь! – отвечал Люлю. – Значит, господин Лобо, завтра мы в Москитово, а послезавтра, если у вас найдется время, я в вашем распоряжении!
– Я свяжусь с вами, – кивнул Баг.
– Суета… – глядя вслед удаляющимся Люлю и его спутнику, протянул Лужан Джимба. – Западные варвары тратят впустую слишком много энергии. Лучше бы они лишний раз взглянули вокруг. – Джимба обвел широким жестом висевшие на стенах картины. Рука его замерла напротив «Бессмертной Ордуси». – Когда я смотрю на эти лица, с небесным талантом изображенные великим мастером Цзуновым, суетные мирские дела отступают куда‑то далеко. Ибо рядом – вечность…
Следуя руке Джимбы, Баг снова вгляделся в лица, усеивавшие колоссальный свиток, как опята пенек. Его внимание привлекло одно – неподалеку от благоверного князя Александра, решительное, одухотворенное… Ощущение сродни тому, что варвары называют «дежа вю», посетило Бага: лицо казалось очень знакомым… Ну конечно! Оно‑то и было изображено на обложке странного издания «Слова о полку Игореве», которое Баг нашел в номере Асланівськой гостиницы; только там выражение этого лица было тупым и даже злодейским. Баг еще раз удивился откровенной недоброжелательности неизвестного оформителя.
– А кто это, преждерожденный Джимба? – поинтересовался, указывая на картину, Баг, уверенный в том, каким будет ответ.
– Ну как же! – Джимба заложил руки за спину. – Князь Игорь, – он глянул на Бага с легким недоумением. – Это же очевидно!
– Я так и думал, – кивнул Баг. – Просто… видите ли, мне совсем недавно попалось на глаза… гм… совершенно иное толкование образа, и это на миг сбило меня с толку.
Джимба поджал губы и взглянул на Бага с уважением.
– С тех пор как нас представили друг другу два года назад, – сказал он, немного подумав, – я внимательно слежу за вашей деятельностью. Должен признать, мне это доставляет искреннее удовольствие, драгоценный преждерожденный Лобо. Вы – человек выдающихся способностей, достойный занимать высокие должности.
– Служебный рост меня не интересует, – мягко отвечал Баг. Уверенная и скупая обходительность владельца бесчисленных предприятий производственного объединения «Керулен» была ему по душе. – Мне нравится то, что я делаю. – Он улыбнулся Стасе.
– Вы – человек на своем месте. Правда. – Джимба взял Бага под свободный локоть и увлек его и Стасю вдоль ряда картин. – Я восхищен тем, как вы проявили себя в асланівських событиях. Говоря откровенно, драгоценная преждерожденная Гуан, – обратился он к Стасе, – императорский двор мог бы быть более щедр к вашему спутнику.
– Что вы, награды тоже не интересуют меня! – запротестовал Баг, опять ощутив неловкость. – Прошу вас, не станем об этом.
«Чудо, как он скромен», – подумала Стася.
– Ваша сдержанность делает вам честь, драгоценный преждерожденный Лобо, – кивнул Джимба. – Воистину трудно сыскать второго такого человека. Совершенный муж совершенен во всем, – сказал он Стасе. Стася смущенно улыбнулась в ответ.
– Как раз сегодня утром я думал о вас, – продолжал между тем миллионщик. – И вот я случайно встречаю вас здесь, драгоценный преждерожденный. И вашу прекрасную спутницу. Что это? Это – знак судьбы, это неумолимый закон кармы. И вот я подхожу к вам, и мы уже беседуем… – Джимба остановился рядом с полотном, изображавшим Будду Гаутаму, Лао‑цзы, Иисуса Христа, Мухаммада и великого Учителя Конфуция на горе Синайской. Окинул взором величественную композицию. – Вы знаете, драгоценный преждерожденный Лобо, я хочу сделать вам одно предложение.