Баг с сожалением покинул свой стол: там, на нижней поверхности крышки, располагалось несколько очень нужных в некоторых случаях кнопочек; одну, впрочем, Баг нажал – заработало звукозаписывающее устройство.
Работа…
А на душе у него после вступительных слов Люлю как‑то полегчало. Похоже, то, что Баг чаял исполнить, да то ли не успел, то ли не решился, – собрался исполнить нихонский князь. Поговорить толком.
– Итак, – воскликнул Люлю, хватаясь за чайник, – думаю, чтобы упростить ситуацию… Вы знаете, я чертовски не люблю этих всех недомолвок, сложностей, а многие так и норовят запутать все еще больше, и чтобы вот так, по‑простому – это нет! Чтобы упростить ситуацию, я думаю, нам для начала надобно представиться. – Он ловко наполнил чашки чаем и взял свою. – Давай, Сэм.
Дэдлиб полез во внутренний карман кожаного пиджака, извлек из него солидный бумажник с монограммой, раскрыл, развернул и вытащил из какого‑то явно потайного отделения запаянную в пластик карточку. Протянул над столиком Багу.
Это было удостоверение особого агента международной организации, именуемой Интерпол.
«Я так и знал», – подумал Баг.
Он передал документ Богдану и внимательно посмотрел на Дэдлиба.
«Господи, как все просто!» – подумал Богдан.
Дэдлиб пожал плечами.
– Мы ужасно извиняемся, – сказал он, пуская дым к потолку, – но, к нашему превеликому сожалению, Ордусь пока не имеет никаких договоренностей с Интерполом, поэтому мы и вынуждены были проникнуть к вам негласно. Попросту говоря – как частные лица. Более того, взаимодействовать с вашими правоохранительными структурами, например – с полицией, мы не можем иначе как при посредстве добрых личных отношений и персональных контактов. А нам сейчас нужно взаимодействие… содействие.
– Прошу понять нас правильно! – вступил Люлю. – Во‑первых, все имеет свои положительные стороны, в том числе и это – иначе как бы мы, например, узнали вас, милейший господин Лобо, – кивок в сторону Бага, – и вас, уважаемый господин Оуянцев‑Сю, – кивок Богдану. – Признаюсь вам: я редко говорю так искренне и серьезно, как сейчас… А во‑вторых, дело, обстоятельства которого заставили Сэма устремиться в Ордусь, до того щекотливое, что у нас просто не было выбора, вы понимаете?
– А вы – тоже агент? – спросил Богдан, поднося чашку к губам. Чай был в меру горячим, но, разумеется, без сахара. В трапезном зале Управления хорошо знали вкусы Бага, и Богдан даже немного пожалел об этом: он откровенно устал от перелетов, и чашка крепкого, по‑настоящему сладкого чая могла бы его существенно подбодрить.
– Я?! – искренне изумился Люлю. – Сэм, ты слышал? Нет, никакой я не агент, я сын своего отца и брат своего брата. – Люлю выхватил из кармана серую книжицу с занятным гербом на обложке. – Сами смотрите, вот мой паспорт.
Баг внимательно изучил паспорт, выданный на имя Като Тамуры. Кое‑какие сомнения у него, однако, остались. Ну, паспорт… Подумаешь, паспорт.
– И Юлли не агент, – продолжал Люлю, – Юлли мой друг.
– И мой, – вставил Дэдлиб.
– Тогда какая связь…
– О, это просто! – махнул рукой Люлю. – Не знаю, как у вас, а у нас, если друг оказывается в трудном положении, ему обычно помогают. Я не мог отпустить Сэма сюда одного, а Юлли увязался за нами и даже взял на себя довольно сомнительную часть предприятия. Вот и все.
– Может быть, драгоценные преждерожденные все же объяснят суть дела? – Баг начал терять терпение: с этими гокэ с ума сойдешь!
– Суть дела в следующем… – вступил Дэдлиб. – Около года назад из одного весьма секретного института в Нью‑Мексико, Соединенные Штаты Америки, был похищен некий объект, представляющий собой не только большую ценность с материальной точки зрения – объект является результатом долгих научных изысканий и колоссальных вложений, но и большую опасность, заключающуюся в его перспективном применении. То есть применение объекта, назовем его «X»…
– Давайте поступим проще, – тихо, но уверенно перебил Богдан. – Давайте назовем объект не «X», а – «пиявка».
Дэдлиб вздрогнул и цепко взглянул на Богдана, а нихонец заулыбался:
– Точно! Говорил же я: чем меньше неясностей, тем лучше!
– Что вам о ней известно? – напряженно спросил Дэдлиб.
– Всему свое время, – кивнул ему Богдан. – Это ведь вы, кажется, хотели поговорить? Так мы вас слушаем.
Дэдлиб крякнул, затянулся, выпустил дым и продолжал:
– Так вот, пиявка… Применение этой пиявки может быть весьма различным, потому что это искусственно, генетически сконструированная особь с рядом совершенно специфических свойств, обладающая к тому же способностями к перепрограммированию. Генная инженерия с подачи вашего Крякутного и так не приветствуется, с чем мы, кстати, совершенно согласны…
– Да, клонирование – это жуть! Жуть! – вставил Люлю. – Размножать самураев почкованием – что может быть отвратительней! Терпеть не могу, когда так бывает! И Небо не потерпит. Нет, не потерпит, не должно.
– Вот и Крякутной того же мнения, – уронил Богдан. – Но при этом, самое странное, он не верит в Небо.
– Удивительно! – пожал плечами Люлю. – Не верить в Небо, но верить в то, что оно поможет. Все‑таки русская душа весьма зага…
– Потом о Небе и душе, потом! – почти взмолился Баг. – Давайте с пиявкой сначала разберемся!
– А с пиявкой просто…
– Весьма просто, – опять подал голос Богдан. – Вы меня поправите, уважаемый господин Дэдлиб, если я окажусь в чем‑то неточен. Изначально исследования были предназначены для цели весьма благой: пусть искусственно, нарочито, но все же естественным путем, через жизнетворное общение с живым существом облегчить человеку приспособление к реальности, полной потрясений, напряжений и, как у вас говорят, стрессов. Человек ведь уже не выдерживает того ритма, который сам для себя придумал и создал. Известно, что пиявка при укусе вводит в кровь человека множество полезных веществ. Пусть введет, дескать, еще два‑три новых… А потом оказалось, что предельным случаем этой, ну, социоадаптации может быть полное программирование.
«Так вот что еч наковырял в Логу! – с удовлетворением подумал Баг. – Вовремя. А то хорош бы я был: сидел бы сейчас и слушал интерполовца, ровно наставника в храме: каждое слово – откровение… Ах, славно. Снова можно сказать с чистой совестью: нам все известно».
– Вы очень осведомлены, – почтительно, но без малейшего тепла в голосе проговорил Дэдлиб. – Я не удивлюсь, если вы знаете об… гм… объекте больше, чем я.
– Пока нет, – сказал Богдан. – Я не знаю, как осуществляется наговаривание задач на обработанного пиявкой человека. Ну, программирование, если можно так выразиться.
– Вы будете смеяться, – усмехнулся Дэдлиб, – но я этого тоже не знаю. В такие подробности мое начальство решило меня не посвящать. Думаю, оно и само этого не ведает, мое начальство. Мы же просто полиция, а не военная разведка. С самими пиявками пусть разбираются американское ЦРУ и ваше Верхнее… как его… – Дэдлиб выразительно пожевал губами. – Длинное такое.
– Возвышенное Управление государственной безопасности, – помог иноземцу Баг.
– Да, Так вот. Оставляя за скобками этику всякую и тот факт, что остановить прогресс никто не в силах… мы оказались перед задачей обнаружить, как стал возможен сам акт хищения и куда объект, простите, пиявка была переправлена, то есть кто, собственно, заказчик, кому она понадобилась. И зачем.
Единочаятели молча внимали.
– Не буду вам описывать нудную и длинную историю того, как шло наше расследование, с какими трудностями мы столкнулись и как их в конечном итоге преодолели, это совершенно неинтересно, – стряхнув пепел с сигары, продолжал Дэдлиб, – перейду к результатам. А результаты такие: в свое время в институте в Нью‑Мексико побывал во время своей поездки по Штатам ваш Эдисон генетики Крякутной. И с ним были всякие его ученики, в том числе – один из наиболее одаренных, по имени Борманджин Сусанин. Нами определенно установлено, что некий второстепенный персонаж из свиты Крякутного как раз тогда установил конфиденциальные контакты с одним сотрудником института по фамилии Софти, причем работающим именно в этом пиявочном проекте. Почему именно Софти? Оказывается, не случайно. Софти, оказывается, еще в колледже начал подрабатывать на жизнь сбытом наркотиков. Это забавно, но то, что он давным‑давно был на крючке у мафии, мы выясняли целых полгода. Вы знаете, что такое мафия?
Баг в свою очередь пожевал губами.
– Слово известное, – мягко ответил Богдан. Судья Ди, распластавшийся в солнечных лучах на столе Бага, нахально зевнул во всю пасть, показав зубы и розовую бездну глотки.
– Ну и замечательно. Так вот, эта мелкая сошка из окружения Крякутного знала не только слово, но и, так сказать, дело. То есть все подробности о Софти – причем, по всей видимости, озаботилась выяснить это еще до выезда в вояж. И о его преступных связях с мафией, и о его секретной деятельности в институте. Сами понимаете, в Нью‑Мексико ордусской делегации о данном проекте вообще никому из ваших не говорили ни полслова, Крякутному показывали только, так сказать, внешние направления работы института. Что естественно. Наш фигурант, однако, пошел дальше. Видимо, каким‑то образом – скорей всего, обыкновенным шантажом – он добился от Софти подробностей о работе над пиявками, которая в ту пору находилась на завершающей стадии. И после визита долгое время поддерживал с ним связь. Именно он, или кто‑то с его подачи, вынудил Софти стащить один из сверхсекретных опытных образцов. По крайней мере, некоторые электронные письма, сохранившиеся на компьютере Софти, косвенно, но убедительно свидетельствуют об этом…
– Э‑э‑э… Сохранившиеся?.. – поднял бровь Баг.
– Именно. Вскоре после хищения пиявки Софти погиб. Такие вещи случаются, – с иронической усмешкой отвечал Дэдлиб. – Шел себе по улице, оступился и упал в открытый люк. И расшиб голову о трубу на дне. А тут как назло случилась утечка газа, и, видно, когда голова Софти вошла в соприкосновение с трубой, она высекла из металла искру… Наверное, мы должны верить, что так все и было. Словом, там все разнесло, здоровая дырка в асфальте и все такое, а от самого Софти остался только один ботинок, без ноги, правда. Его нашли на крыше соседнего дома. Ниточка оборвалась. Мы не успели предъявить бастарду… э‑э, как это по‑вашему… байстрюку… тьфу!.. ублюдку фотографии членов ордусской делегации, так что не знаем, кто именно на него выходил и через кого затем была совершена передача объекта. Пиявки. А ведь в частных руках это… миллиардами пахнет.
– И властью над миром, – согласно закивал нихонский князь.
– Вся доступная нам информация о лице, контактировавшем с Софти, – неуклонно продолжал хладнокровный интерполовец, – сводится к одной фразе из подслушанного телефонного разговора. Фраза такая: он скромненький, вечно в последних рядах держался…
– И Сэму ничего не оставалось, как поехать к вам, в Ордусь, – встрял Люлю. – А мы с Юллиусом составили ему компанию. Мы – очень славная компания, уверяю вас.
– Дело в том, – Дэдлиб погасил окурок сигары, – что известный своей личной скромностью ученик Крякутного Борманджин Сусанин возглавляет лечебницу «Тысяча лет здоровья», что в Москитово. Вам это ни о чем не говорит?
– Где лечат пиявками, – с пониманием добавил Богдан.
– Йеп, – мрачно поддакнул Дэдлиб, сорвавшись на более привычный ему английский, видимо, от напряжения.
Баг и Богдан переглянулись.
– Я нынче днем туда наведался, – неохотно проговорил Баг.
– Знаю, – кивнул Дэдлиб. – Юлли нам звонил. Он у нас, гм… неразговорчивый – но я умею его понимать.
– Потому мы и решили, что пришла пора с вами побеседовать в открытую, – добавил Люлю.
– Он ваш внедренец в лечебнице?
Дэдлиб помедлил – видно, по инерции, потом еще раз кивнул:
– Да.
Баг подобрался.
– Что он успел выяснить?
– Практически ничего. Есть там какие‑то люди в белом… Люди в белых халатах.
– Ага, – хищно сказал Баг.
– Скажите, господин Дэдлиб, – вновь вступил в разговор Богдан, – вы с самого начала своего пребывания в Ордуси…
– Да, – в третий раз кивнул Дэдлиб.
– А ваша поездка в Свенску…
– О, я давно хотел побывать в этой стране, но вот как‑то все случая не выпадало, а тут… – начал было Люлю, но Богдан, чуть улыбнувшись, остановил его движением ладони.
– Благодарю вас, драгоценный князь, и охотно верю, что лично для вас это так и было. Но, вероятно, вы намного раньше нас узнали, что одна из трех дам, состоявших в делегации Крякутного, шесть лет назад вышла замуж за жителя замечательного города Упсалы…
– Ах эта! – заулыбался Люлю. – Эта! Милая дама, милая…
«Как он непрост, этот нихонский гокэ, – с невольным уважением подумал Баг. – Какой образ! Или он действительно такой вот – легкий и вечно улыбающийся?»
– Ну и как новоиспеченная подданная свенского короля? – поинтересовался, поправляя очки, Богдан.
– Никаких зацепок, – ответил Дэдлиб, разводя руками, и положил ногу на ногу. – Нет, господа, это здесь. Непременно здесь. А теперь, – он коротко и холодновато улыбнулся, – если ваши вопросы иссякли, может быть, и вы в свою очередь поделитесь полезной для нас информацией?
Баг и Богдан снова коротко переглянулись. И одновременно кивнули.
– Мы читаем газеты и смотрим новости, – Дэдлиб щелкнул портсигаром, доставая новую сигару. – Не хотите? – Он протянул портсигар Багу, и тот, поколебавшись, вытащил осторожно одну. Баг не любил сигары: на его вкус они были слишком крепкие. Но народившееся человекоохранительное сотрудничество было необходимо крепить. Дэдлиб щелкнул зажигалкой, поднес Багу огонь. – Вы связываете то, что произошло с двумя соборными боярами Александрии, с делом о пиявке?
– Да, – затягиваясь, подтвердил Баг.
– Самым непосредственным образом, – сказал Богдан одновременно с ним.
– А, например, как именно?
Тишина. Оба – и Баг, и Богдан – вежливо предоставили друг другу, раз уж на то пошло, возможность ответить. Повисла неловкая пауза. Потом Богдан широко повел рукой, как бы смахивая вопрос в сторону Бага.
– Почему я?
– Твой же кабинет.
Баг усмехнулся. Люлю широко и с какой‑то обезоруживающей симпатией к обоим улыбнулся во все зубы, хлопнул себя ладонями по ногам и хмыкнул.
– Как это у Конфуция… – прищурился он, припоминая. – А! «Не циновка украшает благородного мужа, но благородный муж – циновку»… Или что‑то в этом роде, а?
«Даже двадцать вторую главу читал!» – уважительно подумал Богдан.
Баг без выражения посмотрел на князя.
– Молчу, молчу, милейший господин Лобо! – выставил перед собой ладони Люлю. – Я весь внимание. Весь.
– Собственно, нам ясно далеко не все, – кашлянув от непривычного дыма, начал Баг. Сигара, впрочем, оказалась неплоха. – Мы не представляем главного – что, собственно, может пиявка проделывать с человеком. Вернее, с его волей и самостоятельностью.
– Повторяю, что, к сожалению, я об этом знаю не больше вашего. Хотел бы знать, да вот – увы! – сказал Дэдлиб. Помолчал, пуская клубы дыма, и задумчиво добавил: – А может, и к счастью…
Богдан снял очки и, глядя в пространство беззащитным взглядом, принялся их тщательно протирать.
– Насколько я понимаю, – тихо проговорил он, – ни у вас, господа, ни у нас, Баг… во всяком случае, пока… никаких прямых улик против Сусанина нет?
Баг дернул углом рта. Дэдлиб помотал головой, а потом пояснил:
– На него, как на фигуру наиболее подозрительную, указывает то, что он, во‑первых, входил в состав делегации, во‑вторых, все время пребывания в Нью‑Мексико держался там чрезвычайно скромно, вы его едва на фотографиях обнаружите, вечно из‑за чьей‑то спины выглядывает… и, в третьих, то, что в его лечебнице широко практикуется гирудотерапия. Вы успели навести справки о его финансовом положении? «Если кто и успел, так это еч Богдан, – несколько раздраженно подумал Баг. – Это плохо, что нам не удалось обменяться собранными за день сведениями без посторонних. Он, похоже, впереди меня на голову – а кабинет мой… Да что я, в самом деле!»
– Ты успел? – грубовато и напрямки спросил он Богдана.
Богдан вставил лицо в очки.
– Да, – сказал он. – По дороге.
«Так какого же демона ты ко мне адресовал их вопросы!» – с негодованием подумал Баг. Он был очень недоволен.
– Подозрительное финансовое положение, – признался Богдан. – Деньги, на которые, судя по всему, он сумел открыть лечебницу, получены им по анонимной дарственной.
– Ну! – не выдержал Дэдлиб и даже подался вперед. – Это подозрительно, а?!
«Очень подозрительно», – подумал Богдан и продолжал:
– Кроме того, за год с небольшим, что лечебница существует, она трижды получала крупные суммы благодетельской поддержки. Знаете от кого? Тебе, Баг, это будет особенно интересно. От производственного объединения «Керулен».
– Так вот почему у них договор о бесплатном лечении… – протянул Баг. – Но тогда… Тогда можно с уверенностью предположить, что анонимная дарственная – тоже от Джимбы.
– И я так думаю, – согласился Богдан.
– Это существенная информация, – сказал Дэдлиб, и в голосе его прозвучало даже некоторое удивление от того, что он получил столь существенную информацию так легко.
– Все равно, милейшие господа, что‑то тут не вяжется, – сказал Люлю. – Вам не кажется, а?
– В том‑то и дело, что кажется, – сказал Богдан.
– Не понятны ни побудительные мотивы, ни связи… – задумчиво пробормотал Баг и вспомнил о лежащем за пазухой «Слове». А потом о дружинниках, кричащих «себе чести, а князю славы». А потом о покончившем с собой начальнике стражи «Керулена». – И еще много чего непонятно, – добавил он. – Но об этом мы и говорить сейчас не будем, смысла нет…
– Вы наблюдали обработанных пиявкой людей в действии? – спросил Дэдлиб.
– О, да, – опять усмехнулся Баг и кратенько рассказал о битве на крыше. Дэдлиб хмурился. Люлю слушал с восторгом.
– Несомненно, в комплекс параметров воздействия входит и соматическая стимуляция, – вроде бы и по‑русски, но не очень вразумительно подытожил заморский человекоохранитель, когда Баг закончил. – М‑да… Это тоже весьма существенная информация.
– Инспекцию бы какую‑нибудь придумать, – мечтательно сказал Люлю. – В лечебнице в этой. От какого‑нибудь авторитетного общества защиты животных, например. Королевского… или «Гринпис»… Вы, мол, тут права пиявок серьезно нарушаете, тираните животных почем зря, а подать их сюда, этих пиявок, сейчас мы их будем проверять, показания с них снимать… Или просто пусть кто‑нибудь Юллиусу на ногу наступит. Тоже очень весело может получиться… – У него даже пальцы подрагивали от предвкушения того, как может получиться весело.
– Какого рода содействие с нашей стороны вам нужно, господин Дэдлиб? – вежливо спросил Богдан. Тот задумчиво вытянул губы трубочкой и выпустил удивительно ровное колечко дыма.
– Ну, информация прежде всего. А потом… Когда вы решите Сусанина брать или хотя бы побеседовать с ним как следует… нас, собственно, интересуют лишь его внешние связи. Как, на кого, через кого он действовал в Штатах. Вы понимаете. Кто и кому платил. Софти – мелкий исполнитель, раз его так запросто грохнули.
«Ага, запросто, – подумал Баг. – Именно что грохнули: лишь один ботиночек остался…»
– Мы будем рады вам помочь, – сказал Богдан и покосился на напарника. – Правда, еч Баг?
– Конечно, – ответил Баг. – Они меня из Суомского залива вытащили…[46]
Люлю улыбнулся.
– Вытащить из Суомского залива такого доблестного господина, который лишь из‑за крайней подлости противников оказался в несколько затруднительном положении, – с искренней радостью сообщил он, – доставило нам всем неизъяснимое удовольствие. Поверьте, милейший господин Лобо. Мы будем и впредь рады вытащить вас откуда угодно, если представится случай.
– А если бы нам не привалило удачи вас вытаскивать? – поинтересовался, ткнув сигарой в сторону Бага, Дэдлиб. – Если бы мы плавали в другом месте? Тогда вы были бы не так рады помочь?
– Отчего же, – дипломатично ответил Баг. – Одно ведь дело делаем… Спасибо за сигару.
Дэдлиб покрутил головой и улыбнулся.
– Однако, господа, я испытываю непреодолимую тягу повидаться с бедным, несчастным, я бы даже сказал – истерзанным болезнью Юллиусом! Да и Сэм испытывает, правда, Сэм? – Понимая, что разговор себя исчерпал и впредь до получения местной человекоохранительной службой новых сведений по делу им с Дэдлибом тут делать пока нечего, Люлю легко поднялся. – Нас отсюда выпустят, господа?
– Только с провожатым, – ответил Баг. – И знаете что, драгоценные преждерожденные… Вы больше ничего по этому делу самостоятельно не предпринимайте. – Он посмотрел на Люлю. – Пусть преждерожденный Тальберг не подставляет ног, чтобы на них ненароком не наступили, ладно? Мы уж сами наведем порядок.
Он встал из кресла и, подойдя к своему столу, нажал кнопку вызова дежурного, чтобы тот препроводил гокэ до выхода.
Управление внешней охраны, кабинет Бага,
22‑й день восьмого месяца, вторница,
ранний вечер
– Хорошие люди, – сказал Богдан, когда дверь кабинета закрылась за иноземцами. – Иные совсем, но хорошие.
– Ты когда их раскусил? – с нарочитым безразличием спросил Баг. Окна кабинета выходили на юго‑запад, солнце прожигало его насквозь, от широкого окна до часов с кукушкой, мирно тикавших над дверью, – к вечеру стало душновато, да и сигарный дым плавал ворохами невесомых, призрачных одеял; Баг неторопливо поднялся и подошел к окну, открыл форточку. Судья Ди, не открывая глаз, чуть шевельнул ухом. «Спи, мой хвостатенький, все в порядке, спи», – подумал Баг.
С улицы в кабинет ворвались прохладный, просторный воздух и внешние звуки: приглушенный, слитный гул на мостовых и совсем близкие голоса людей, детей и взрослых – прямо под окнами был небольшой сад, излюбленное место прогулок старых и малых.
– А я их вообще не раскусил, – признался Богдан. – После того, как они так настойчиво, почти не скрываясь, принялись интересоваться нашим расследованием, осталось только два варианта: либо они связаны со шпионами… ладно, не кривись – просто с человеконарушителями… и пытаются выяснить, насколько мы продвинулись. Либо они охотятся за теми же человеконарушителями, что и мы, но с противуположной стороны, со своей. Первый вариант мне пришел в голову раньше второго, каюсь.
– Я нынче днем уж подумывал о том, чтобы за ними слежку устанавливать, – нехотя сообщил Баг.
– Могу понять, – ответил Богдан. – Но, видишь ли, когда мне стало ясно, что обработка пиявками идет не против интересов Джимбы, а, наоборот, в его интересах, все встало на свои места. Во всяком случае, многое. Это значило, с одной стороны, что козни строятся совсем не из‑за океана. А стало быть, что твои друзья‑гокэ вряд ли действуют против нас. Но пиявка‑то при всем том приплыла из Штатов! Однако никаких выгод Штатам и их власть имущим миллионщикам от этого не проистекло. Стало быть, увели ее оттуда не по их воле, а вопреки ей или, по крайней мере, помимо нее… Тут уж про Люлю и его друзей все понятно стало, – он немного помялся, потом с некоторой застенчивостью добавил: – Да и, знаешь… честно говоря… как‑то мне не верилось, что они враги. Или, может, просто не хотелось этого…
Баг помедлил мгновение, потом невольно улыбнулся и несколько раз понимающе кивнул.
– Велеть еще чаю? – спросил он.
– Очень даже, – немного невпопад, но вполне красноречиво ответил Богдан. – Только хорошо бы, еч, сладкого…
– Сахар очень вреден для мозга, – сурово ответил Баг, снова нажимая кнопку вызова. – И ведь невкусно же! Только напиток портишь.
Богдан покорно вздохнул.
В течение следующих двадцати минут они тихо и мирно сидели друг напротив друга в дальнем углу кабинета, в тени, и уже без посторонних ушей обстоятельно обменивались собранными за день сведениями.
– Ну, дела, – пробормотал потрясенный Богдан, когда Баг закончил. – Крюк… Как он‑то под пиявку попал?
– Думаешь, попал?
– А то!
Помолчали.
– Джимба… – проговорил Баг задумчиво. – Вот так Джимба. Слушай, а если ему попробовать позвонить вот запросто… Мол, вы же мне предлагали должность – так я согласен, давайте повстречаемся и обговорим условия. А там встретиться и обговорить… все как следует, а?
– Попробовать не грех. Только подожди. Давай сначала…
– А чего ждать? Ты размышляй, а я тем временем… – Баг уже достал из рукава трубку. Энергия так и бурлила в нем. Столько ударов за этот день было получено Багом, что ему позарез надо было сделать хоть что‑то. Богдан лишь покачал головой и долил себе чаю из чайника, укромно стоявшего в просторной войлочной корзинке – чтобы подольше не стыл.
– Ты мне дай «Слово» наконец посмотреть, – напомнил он. Баг свободной ладонью хлопнул себя по лбу. Сунул руку за пазуху, достал загадочное творение и протянул ечу через столик. Потом, сверяясь с визитной карточкой, принялся набирать номер.
Долго не отвечали. Однообразные гудки тянулись, как резиновые. Богдан тем временем принялся заинтересованно посвистывать сквозь зубы, потом, странице на третьей, что‑то уже замурлыкал себе под нос, а когда русалочий голос в трубке пропел: «Приемная преждерожденного Лужана Джимбы», высокоученый минфа уже напевал вполголоса. Баг не знал этой песни и не особенно вслушивался: надо было срочно что‑то отвечать секретарше.
– Вас беспокоит Багатур Лобо. Прер Джимба разрешил мне звонить в любое время, потому что он ждет моего ответа на его предложение, – напористо, даже несколько нагловато сообщил в трубку Баг. Секретарша выдержала паузу, а потом спросила осторожно:
– Какого рода предложение, драгоценный преждерожденный?
– Должностное, – не задумываясь, ответил Баг.
Секретарша молчала еще дольше. «Холодок бежит к лопатке, – увлеченно тянул на одной ноте Богдан, листая книгу. – Шум на улицах слышней. С добрым утром! Все в порядке с милой Родиной моей…»
– Боюсь, преждерожденный Джимба не сможет с вами говорить, – ответила наконец секретарша. В голосе ее прорезалась безрадостность, тщательно скрытая поначалу. – Я припоминаю, преждерожденный Лобо, драгоценный преждерожденный Джимба позавчера предупреждал меня, что вы можете позвонить. Это относительно должности начальника стражи, не правда ли?
– Сущая правда, – ответил Баг и кивнул, ровно секретарша могла его видеть.
– Боюсь, – уже вполне доверительно сказала секретарша, – что вы опоздали.
– Должность отдана другому? – цепко спросил Баг.
– Нет. Но драгоценный преждерожденный Джимба просил его не звать к телефону ни при каких обстоятельствах. Последние дни он пребывает в некоем удручении. Сейчас он предается медитации и обдумывает, как он сказал поутру, некое решение, самое важное за последние пятнадцать лет. Извините. Я ему передам, что вы звонили, преждерожденный Лобо, как только он освободится. Попробуйте позвонить завтра к вечеру, однако…
– Но прер Джимба… здоров? – чуть замявшись, спросил Баг. Не мог же он бахнуть прямо: «Прер Джимба не спятил?»
– Надеюсь, да.
– Я тоже надеюсь, – сказал Баг и дал отбой.
«В удручении… Поди ж ты! В Зале Созерцания, – вспоминал он, убирая трубку обратно в рукав, – Джимба сказал, что тоже проходил курс лечения в „Тысяче лет“. Отсюда вопрос: или он сказал неправду, заманивая меня в лечебницу, или он тоже опиявлен по самые уши и, следовательно, мы ошибаемся, и он не преступник, а жертва, или… или обработка пиявками осуществляется совсем не в лечебнице. Одно из трех».
Некоторое время он перебирал варианты, прикидывая так и этак…
Нет, все равно не выстраивалось. Ни так, ни этак.
– Это ужас что такое, – сказал Богдан, захлопнув книгу. – И главное, подлость какая, конец‑то от настоящего «Слова» взяли. Ровно в издевку, – он опустил глаза на последнюю страницу и прочитал вслух: – «Солнце светится на небе, а Игорь‑князь в Русской земле; русские девицы поют славу Игорю на Дунае – вьются голоса их через море до самого Киева. То Игорь едет в Киев по Боричеву подъему к церкви святой Богородицы Пирогощей. Страны рады, грады веселы…» Так и было, после великого‑то брачного пира, действительно все страны‑участницы радовались – но с чего при тут описанном раскладе ликовать? Свое войско положил, с братским народом поссорился…
– Я тоже не понял, – саркастически скривился Баг.
– На циферки на полях обратил внимание?
– А то!
– Как думаешь, что это?
– Ну… Чтобы удобнее переписывать было… Я думал, ты мне растолкуешь. Ты же минфа.
Богдан пожал плечами.
– И при чем тут этот бред? – то ли сердито, то ли обиженно проговорил он и захлопнул книжку. Протянул ее обратно Багу. – Ничего не понимаю! Три человека в черном за нее полегли, чтобы тебе не досталась… Один боярин ее жег тщательно перед самоубийством – а ведь ему явно невмоготу было, в окошко хотелось жуть как! А вот жег, чтобы не увидел никто этого опуса… Другой – прятал тщательно, сам тоже уж почти в полете… Нет, надо с научниками толковать. Которые по древнерусской литературе доки. Открытие, конечно, историческое – то, что текст «Противу‑Слова» наконец станет доступным для них, но… обстановка такая, что даже это меня как‑то не радует. Что Джимба? – сменил он тему.
Баг пересказал свой маловразумительный разговор с секретаршей. Богдан покачал головой.