– Нет. Какое‑то время он с нее глаз не спустит.
Вцепившись пальцами в чашку с холодным кофе, я подумала, что если Тритон покажется, я мало что могу ей противопоставить – учитывая, как она загребла власть над тройным кругом Кери так просто, будто конверт вскрыла. Вспомнив, как сама перехватила круг Тома, я хотела было спросить у Кери, но не стала. Наверняка потому, что я вошла в возникающий круг – только и всего. Ну точно я где‑то читала, что это возможно, И мне не хотелось рисковать – что вдруг Кери скажет, что не так все просто.
Напевая «Satisfaction» из репертуара «Роллинг Сгоунз», Дженкс сидел по‑турецки перед унциевой баночкой, заливая в себя мед.
– Я тебя прикрою, Рэйч, – сказал он, прекращая петь. – Я
этому демону лабиото…бабиото…лобо… лоботомию сделаю, если он еще полезет!
Я скривилась, когда он рухнул на спину, весело хохоча, потом с громким «Ой!» сел обратно. В мрачном настроении я оторвала полоску теста от пирожного – уже высохшую, но все равно я ее съела.
У Кери от воды пошел пар. Сумев налить воды в чайник с кошкой на руках, она поставила заварку на столе. Дженкс подошел к чайнику враскачку, мельтеша крыльями для равновесия, повернулся к нему спиной и сел с тяжелым вздохом.
– Можно задать тебе вопрос? – спросила Кери, глядя на пустую чашку.
Мне до шести совершенно нечего было делать – только тогда надо было начинать собираться на сегодняшнюю работу, и я, снова закрыв Дженксов мед крышкой, подтянула ногу на стул и обхватила руками колено.
– Конечно, Какой?
С едва заметным намеком на румянец на щеках она спросила:
– Когда Айви тебя укусила, было больно?
Я замерла, а Дженкс – не открывая глаз – забормотал:
– Не‑не‑не, это было здорово, вампирша постаралась. Черт, до чего же я устал.
Я проглотила слюну и посмотрела ей в глаза:
– Нет. А что?
Она втянула нижнюю губу, прикусила ее – получилось очаровательно. Но Кери стала серьезной.
– Никогда не стыдись того, что ты кого‑то любишь.
У меня давление скакнуло вверх:
– А я и не стыжусь!
Воинственность в голосе была вызвана страхом, но Кери ответила не с таким же гневом – а вдруг опустила глаза.
– Я не ищу за тобой вины, – сказала она тихо, – Я…я тебе
завидую. И ты должна это знать.
Пальцы, переплетенные у меня на колене, сжались сильнее.
Мне? Она завидует моей запутанной жизни?
– Ты говоришь, что никому не веришь, – бросилась объяснять Кери, и ярко‑зеленые глаза молили о понимании. – Но на самом деле ты веришь. И даже слишком. Ты отдаешь все, даже когда боишься. И я этому завидую. Я не думаю, что могу кого‑нибудь полюбить без страха… теперь.
– Кери! – икнул Дженкс. – Все о'кей. Я тебя люблю.
– Спасибо, Дженкс, – ответила Кери, сидя очень прямо. – Но это не поможет. У тебя тело далеко не так велико, как сердце, и как бы ни приятно мне было думать о душе и разуме, о нуждах тела мне тоже приходится заботиться.
– Это у меня не велико? – подскочил он, но работало только одно крыло, и он чуть не свалился. – Ты Маталину спроси… – Тут пикси побледнел. – Ладно, проехали.
Кери стала наливать чай, и его довольное бульканье прозвучало контрастом к моему тяжелому настроению. Я медленно подтянула второе колено к первому.
– Сядь, Дженкс, – сказала я ему, когда он, шатаясь, попытался подойти к меду и чуть не свалился со стола.
Я рада была отвлечься, но мои мысли перескочили на свадьбу Трента и Элласбет. Я потянулась рукой к Дженксу, но он свалился на груду салфеток и одну из них натянул себе на голову.
Почему я не рассказала Тренту о Кери? Или Кери о Тренте? Я, конечно, в характерах разбираюсь слабо, но даже я видела, что эти двое друг для друга созданы. Трент совсем не так плох – хотя он и держал меня в клетке в обличье норки. И выставлял меня на бои. И обманом заманил в одиночку пойти брать Пискари – хотя в этой глупости и моей вины доля была.
Я оторвала от рулета еще ленту теста. Трент действительно отнесся ко мне с уважением в ту ночь, когда я была его телохранителем, и потом помог мне выжить. Он доверил мне разобраться с Ли так, как я считала нужным, а не стал его убивать, как хотелось ему. Хотя, если бы я дала Тренту убить своего друга, мне не пришлось бы быть телохранителем на этой свадьбе… быть может, не пришлось бы.
Жуткая неразбериха, подумала я, макая полоску в оставшийся глоток холодного кофе. Кери могла бы решить, чего она хочет. А если бы Трент стал ее использовать, я бы его убила на фиг. Поскольку я заслуживаю его доверия, я бы смогла подобраться достаточно близко.
Все‑таки очень пугающая мысль.
Сердце забилось быстрее, я вытерла салфеткой пальцы.
– Кери? – позвала я, и она с надеждой подняла голову. Рекс
лежала у нее на коленях, и пальцами Кери нежно гладила кошку. Я набрала воздуху, чтобы голос не сорвался: – Есть некто, с кем я тебя хочу познакомить.
Она посмотрела на меня своими зелеными глазами, улыбнулась:
– Кто это?
Я глянула на Дженкса – но он был далеко отсюда, спал под салфетками.
– Его зовут Трент. – У меня сжалось в груди, я про себя
помолилась, чтобы это не оказалось ошибкой. – Понимаешь,
он эльф.
Кери просияла, сбросила Рекс на пол, чтобы потянуться через стол. Кошка неслышно вышла из комнаты, а меня обдало запахом вина и корицы, когда Кери порывисто меня обняла.
– Я знаю, – сказала она и с улыбкой опустилась обратно на стул. – Спасибо тебе, Рэйчел.
– Ты знаешь? – спросила я, рдея от смущения. Бог мой, она же должна была считать меня бесчувственной дурой, а она сидит и улыбается мне так, будто я ей пони подарила. И щенка. И, блин, луну с неба.
– Ты про Каламака? – спросила я, заикаясь. – Мы про одного и того же Трента? Почему же ты ничего не говорила?
– Ты мне душу вернула, – сказала она, и волосы ее развевались. – А с ней – возможность искупить мои грехи. Я ищу от тебя наставления – пока ты не одобрила его, это вызвало бы проблемы. Ты не пыталась скрыть, что он тебе не нравится.
Она застенчиво улыбнулась, а я вытаращилась в остолбенении.
– Ты знала, что он эльф? – спросила я, все еще не в силах
поверить. – Откуда? Он о тебе не знает!
То есть я думаю, что он не знает.
Она смущенно подтянула под себя ноги, скрестила их под стулом, и вид у нее были мудрый, и неискушенный одновременно.
– Я его зимой видела в журнале, но тебе он не нравится. – Она глянула мне в глаза и тут же опустила взгляд. – Я знала, что он с тобой поступал плохо. Кизли мне сказал, что в его руках торговля бримстоном, и, как любое излишество, это портит. Но Рэйчел, как же ты могла отвергнуть все хорошее за такую малую долю плохого? – спросила она без малейшей мольбы в голосе. – Это незаконно всего‑то тридцать два года из пяти тысяч, и закон этот явно придумали люди, чтобы держать в руках внутриземельцев.
Ну, если так ставить вопрос, Трент выходит вполне респектабельным.
Мне это не понравилось, и я откинулась назад на стуле.
– Кизли тебе говорил, что он занимается шантажом с помощью нелегальных генетических исследований? Что эти его лагеря «последнего желания» на самом деле подпольные генетические лаборатории, где он лечит детей, чтобы шантажировать их родителей?
– Говорил. Еще он мне рассказал, что отец Трента вылечил у тебя болезнь крови, потому что твой отец был его другом. Ты не считаешь, что за тобой долг благодарности?
О как. У меня перехватило дыхание, и я даже похолодела – не из‑за «долга благодарности», но из‑за того, что Кизли знает такое, чего я не знала до последнего солнцестояния.
– Это тебе сказал Кизли?
Кери глядела на меня поверх чашки и сейчас наклонила и подняла голову – резко кивнула.
Мой встревоженный взгляд метнулся к занавешенному синей шторой окну над мойкой, выходящему в освещенный солнцем сад. Я с этим Кизли поговорю.
– Отец Трента спас мне жизнь, – признала я, снова возвращаясь взглядом к Кери. – Они с моим отцом были друзьями и коллегами по работе. И оба погибли из‑за этого – что, как я понимаю, гасит все долги благодарности, которые могли бы за мной числиться.
Эта наглая эльфийская рожа и так считает, что весь мир у него в долгу.
Но Кери продолжала спокойно пить чай:
– Может быть, Трент выставил тебя на крысиные бои, потому что винит твоего отца в смерти своего?
Я собралась было возражать – и передумала. Черт возьми, Трент так же неуверен в себе, как и все мы, грешные?
Довольная Кери допила свой чай до дна.
– Ты считала его виновным в смерти твоего отца? – спросила она, и без необходимости, могу заметить.
– Да, – сказала я, отметив, что не зря она употребила прошедшее время. Теперь я его виновным не считала. Его убил Пискари – обходным способом. Как‑то. Быть может. И если я буду хорошей ведьмой и удержу эльфийскую задницу Трента над зеленой‑зеленой травкой во время его свадьбы, он, быть может, и подробности мне расскажет.
Но тут я встряхнулась мысленно, решив, что отложу эти размышления на потом.
– Ты хочешь с ним познакомиться? – спросила я устало.
Ох как мне эта перспектива улыбалась!
Остатки ее гнева испарились, и она улыбнулась мне через стол:
– Да, если можно.
Да, если можно. Будто ей нужно мое одобрение.
– Мое разрешение тебе не нужно.
Мой голос был почти угрюм, но она скромно потупила глаза:
– Я хочу его получить. – Она поставила чашку на блюдце – стук фарфора о фарфор. – Меня воспитали в правилах, что кто‑то в сердечных вопросах меня наставляет, мой хранитель и конфидент. Мои отец и мать скончались. Мой род рассеялся во времени. Ты спасла мое тело и освободила душу. Ты – мой Са'ан.
Я выпрямилась, дернувшись так, будто меня ледяной волной окатило.
– Стоп! Кери, погоди. Я не хранитель тебе – тебе не нужен
хранитель. Ты вполне самостоятельная личность!
Спятила она, что ли?
Кери поставила ноги на пол, наклонилась вперед – глаза ее просили о понимании.
– Рэйчел, прошу тебя, – взмолилась она, – Мне это нужно. Я была фамилиаром Ала – это лишило меня всего. Верни мне этот кусочек моей жизни? Мне нужно сперва восстановить связи с прежней жизнью, чтобы обрезать их и уйти в новую.
Я была в панике.
– Я же последняя, у кого можно просить совета! – выдавила я из себя, заикаясь. – Ты посмотри на меня! Сплошная неразбериха!
Тихо улыбнувшись, Кери опустила глаза.
– Ты самая заботливая женщина, какую я только знаю. Ты последовательно рискуешь своей жизнью ради тех, кто не может за себя постоять. Я это вижу по тем, кого ты любишь. Айви, которая боится, что свою маленькую битву больше не сможет вести одна. Кистей, который борется за выживание в системе, для которой он слишком слаб и сам это знает. Дженкс, у которого хватает мужества, но не силы менять мир, даже его не замечающий.
– Ну спасибо, Кери, – промычал пикси из‑под салфетки.
– Ты часто видишь в каждом худшее, – сказала она, – но лучшее ты видишь всегда. В конечном счете.
Я уставилась на нее с отвисшей челюстью. Увидев мою неловкость, она улыбнулась:
– Ты веришь Тренту?
– Нет! – выпалила я – и остановилась. Но вот же – я сама подняла вопрос о том, чтобы представить ему Кери. – Может быть, в некоторых вещах, – поправилась я. – Но я верю твоему суждению.
Очевидно, это я правильно сказала, потому что Кери улыбнулась и положила свою прохладную руку на мою.
– Ты в него веришь больше, чем сама думаешь, и хотя я его и не знаю, я верю твоему суждению, хотя и достаточно поздно ты к нему пришла. – Улыбка ее стала лукавой: – И я не глупенькая девочка, которую можно ослепить аккуратным центром тяжести и обширными владениями.
Аккуратным центром тяжести и обширными владениями? Это в средние века так называли тугую задницу и кучу денег?
Я усмехнулась, и Кери убрала руку.
– Он коварен, – предупредила я. – И я не хочу, чтобы тобой пользовались. Я знаю: ты ему понадобишься как лабораторный экземпляр.
Кери отпила чаю. Глаза ее были устремлены в солнечный сад.
– Вполне согласна. Я хочу восстановления моего биологического вида не меньше, чем он. Я только жалею, что не родилась до проклятия – тогда бы повреждение можно было исправить полностью, а не накладывать бинты на наших детей, как он делает.
Я обвила пальцами холодный фарфор, но не поднесла чашку к губам. Да, Трент у меня в большом долгу. Кери даст ему такие повязки, что он даже мечтать не мог.
– Он хитрый манипулятор, – добавила я, но Кери только подняла бровь:
– А я разве нет? Ты думаешь, я не смогу обвести этого мужчину вокруг пальца, если захочу?
Я отвела глаза в сторону. Да, она сможет. Кери засмеялась.
– Я не хочу замуж, – сказала она, и зеленые глаза смеялись. – Я должна воссоздать себя, прежде чем делить свою жизнь с кем‑то. А кроме того, он женится.
Я не смогла удержаться и не фыркнуть:
– На бабе по‑настоящему противной. – Но я уже успокоилась. Я не хотела бы, чтобы Трент женился на Кери. Пусть даже Трент не такое дерьмо, как я думала. Если она хоть раз попадет в его сады, я больше ее не увижу.
– Я полагаю, – сказала Кери, криво улыбнувшись, – что ты считаешь эту свадьбу наказанием за его прошлые грехи.
Я кивнула и посмотрела в сад, где что‑то мелькнуло. Встала, подошла к окну и увидела, что это дети Дженкса выгоняют из двора колибри.
– Ты ее не видела, – сказала я, восхищаясь слаженностью
их действий. Кери подошла и встала рядом – густой запах корицы защекотал мне ноздри. – Страшная женщина, – добавила я тихо.
Кери посмотрела в сад, следуя моему взгляду.
– Так и я тоже, – ответила она ничуть не громче.
Глава двадцать вторая
Скорчившись на заднем сиденье такси, я глядела на проплывающие здания и представляла себе презрение Элласбет к этим последнего разбора лавчонкам. Хотя собор в Низинах пользовался мировой известностью, все же эта часть города была несколько… ниже классом. Меня не оставляло беспокойство, и я выпрямилась, подтянула на колени сумку с амулетами и пейнтбольным пистолетом. Надо было мне надеть что‑нибудь другое – а то какая‑то распустеха в джинсах.
Дженкс сидел у меня на плече, поддергивая кольцо серьги в такт африканскому ритму из радио у таксиста. Это меня доставало жутко, и я, хотя знала, что он только пуще примется, не сдержалась.
– Прекрати!
Шею обдало ветерком – он взлетел и приземлился мне на колено.
– Рэйч, расслабься. – Он стоял, расставив ноги для равновесия, крылья слились в прозрачный круг. – Это же легче легкого. Сколько там народу? Пятеро, считая ее родителей? И Квен там будет, это же не то что одной работать. Это вот насчет свадьбы стоит побеспокоиться.
Я вдохнула поглубже, приотворила окно, чтобы посмотреть, как волосы поплывут по ветру. Опустив глаза, я посмотрела на искусственную дыру на колене.
– Может, надо было надеть платье все‑таки.
– Это же репетиция свадьбы, Тинкины подштанники! – взорвался Дженкс. – Ты сериалы не смотришь, что ли? Чем ты богаче, тем одеваешься проще. Трент вообще, наверное, в плавках придет.
Я подняла брови, представив себе это подтянутое тело в спандексе. М‑м‑м…
Дженкс опустил крылья и сделал скучающее лицо.
– Ты классно выглядишь. А вот если бы ты надела те ремешки, которые сама себе выбрала…
Я дернула коленом – он взлетел в воздух. Нам оставалось ехать один квартал, и мы были рано.
– Прошу прощения, – сказала я, наклоняясь к таксисту в
бодрую и громкую переделку «Material girl» Мадонны. Никогда
раньше не слышала ее в стиле калипсо. – Можете объехать
квартал?
Он посмотрел мне в глаза в зеркало заднего вида и – хотя явно счел меня психованной, нырнул на полосу левого поворота и стал ждать светофора. Я опустила окно до конца, и Дженкс приземлился на его край.
– Не хочешь проверить? – спросила я его тихо.
– Уже додумался, детка, – сказал он, проверяя, на месте ли его красная бандана. – Пока ты объедешь квартал, я уже познакомлюсь с местными и оценю ситуевину.
– Детка?! – рявкнула я, но он уже рванулся наружу и замелькал среди горгудий.
Я подняла окно, пока уличный ветер не растрепал сложную французскую косу, в которую собрали мои волосы дети Дженкса. Я им не часто даю поиграть со своими волосами: работают они фантастически, но трещат, как пятнадцатилетние детишки на концерте – все вместе и на сотню децибел громче, чем нужно.
Светофор переключился, и водитель аккуратно повернул – очевидно, счел меня туристкой, которая рассматривает виды. Аккуратная кладка из остроугольных камней доходила до уровня где‑то восьмиэтажного дома и казалась массивной и вечной по сравнению с окружавшими здание приземистыми магазинами. Собор стоял близко к тротуарам по обеим сторонам, нависая над улицей; в сырых проемах контрфорсов примостились теневыносливые растения. Широкие витражи были повсюду, но снаружи казались тусклыми и темными.
Я прищурилась, оглядывая весьсобор, поражаясь отсутствию гостеприимства, к которому привыкла в своей церкви. Как будто я приехала в гости к двоюродной бабке, которая не любит собак, не одобряет громкую музыку и осуждает привычку есть печенье перед обедом. Вроде и родственница, но приходится все время вести себя хорошо и не расслабляться ни на миг.
Быстро оглядев эту сторону собора, я полезла в сумку за мобильником и попыталась снова вызвать Айви. Ответа по‑прежнему не было. Кистей тоже не отвечал, и в «Пискари» никто не снял трубку, когда я туда звонила. Я бы обеспокоилась, но ничего странного в этом не было. До пяти там не откроют, а когда заведение закрыто, на телефоне может никого не быть.
С обратной стороны собора находился узкий огороженный сад и полоса парковки. На углу я поставила телефон на вибросигнал и сунула в передний карман джинсов – если он зазвонит, буду знать. На третьей стороне были еще места для парковки, пустые – если не считать древнего черного «Сатурна» в тени, – и баскетбольная площадка: кольцо на опоре на высоте, указанной правилами НБА. Через дорогу–еще одно, только куда выше. Правильно: разным видам – разные площадки.
Таксист остановился, заехав левым колесом на тротуар улочки с односторонним движением. Поставив машину на ручной тормоз, он стал листать какой‑то блокнот.
– Хотите, чтобы я подождал? – спросил он, глядя на линию дешевых магазинчиков на той стороне.
Я вытащила из сумки двадцатку, протянула ему.
– Нет, тут потом будет обед, и я кому‑нибудь сяду на хвост,
чтоб подвезли. Квитанцию можно?
Тут он оторвался от своих бумаг и повернул ко мне удивленное загорелое лицо:
– Вы с кем‑то знакомы, кто здесь женится?
Дженкс нетерпеливо мотался снаружи, но я медлила, сияя.
– Да, я приехала на свадьбу Каламака.
– Вы не шутите? – Карие глаза раскрылись так, что белки стали видны – почти желтые. Донесся слабый запах мускуса – таксист был вервольфом. Таксисты в основном вервольфы, а почему – понятия не имею. – Вот. – Он поискал карточку, дал ее мне вместе с моей квитанцией. – У меня есть права на вождение лимузина. Если нужно, то я всегда готов.
Я взяла карточку, восхищаясь его пробивной силой.
– Не сомневаюсь. Спасибо, отлично довезли.
– Всегда пожалуйста, – сказал он мне вслед, когда я вышла. Потом высунулся в окно; – И всегда могу достать автомобиль или что там еще. Это же у меня просто подработка, пока не сдам на пилотские права.
Я улыбнулась и повернулась к многостворчатым дверям. Пилотские права? Это уже ново.
Такси влилось в неплотный поток машин, и Дженкс спустился сверху – где он там болтался.
– Стоит тебя на пять минут оставить, – пожаловался он, – и к тебе уже пристают.
– Он просто работу искал, – ответила я, любуясь четырьмя резными лозами, обвивающими двустворчатую деревянную дверь.
Просто великолепно.
– И я про то ж, – проворчал он. – И вообще, чего мы так рано приперлись?
– Потому что это демон. – Я разглядывала горгулий, жалея, что с ними нельзя поговорить, но пытаться разбудить горгулью до захода солнца – то же самое, что пытаться разговаривать с прирученным камнем. Но их здесь много, так что, наверное, собор можно считать защищенным. Я поморщилась, увидев цветы в горшках на тротуаре и подумала, нельзя ли будет распорядиться, чтобы их убрали. Слишком легко в них спрятаться киллерам‑фейри. Обратившись к Дженксу, я сказала: – И как ни хотелось бы мне видеть, как Трента завалит ревнивая бывшая любовница или же разозленный демон, заработать свои бэбиситтерские сорок штук мне хочется еще больше.
Он кивнул и сел ко мне на плечо:
– Вспомни черта…
Я проследила за его взглядом. Черт, они тоже рано приехали, и теперь, вдвойне радуясь, что я уже на месте, я заправила свою новую блузку в джинсы и стала ждать приближения двух сияющих автомобилей – совершенно неуместных среди грузовиков‑платформ и ржавых от уличной соли «фордов».
Мне пришлось взбодриться и взбежать на пологие ступени, когда первая машина вышла из потока и полностью въехала на тротуар. За ней последовал серый «ягуар», также остановившийся на тротуаре.
– Можешь написать на мои ромашки, – сказал Дженкс с
моей серьги, и я сняла темные очки, чтобы посмотреть получше.
Элласбет сидела на переднем сиденье первой машины, и пока она готовилась к выходу, водитель в ливрее открыл дверцу для пожилой дамы и джентльмена на заднем сиденье. Я предположила, что это мистер и миссис Уитон, поскольку эта пара была высокая, элегантная, сильно загорелая и имела фирменный вид западного побережья. Лет за шестьдесят каждому, решила я, но отлично сохранились. О, так они же эльфы – им и за триста может быть, насколько я понимаю. Одеты они были в повседневные штаны с рубашками, но все равно заметно было, что туфли у них стоят больше, чем у многих взносы за автомобиль. Они улыбались на солнце, будто глядели в прошлое и видели эту землю без домов, машин и городского безразличия.
Элласбет стоически ждала, пока шофер откроет дверцу и ей. Устремившись наружу, она одернула короткий жакет, закрывавший белую блузку, и подтянула на плечо сумочку в тон. Постукивая босоножками, она обогнула машину– из‑под обтягивающих брючек «капри» высовывались голые щиколотки. Вся она была в персиковых и кремовых тонах, соломенно‑желтые волосы убраны в почти такую же, как у меня, косу с вплетенной зеленой лентой. Губы красные, тени аккуратно наложены. Элласбет даже не посмотрела на церковь – ей не доставляло удовольствия здесь находиться. Увидев ее стиль, я смущенно про себя поблагодарила Дженкса и Кери, что вмешались и слегка вправили мне мозги.
Сделав самое радостное лицо, я спустилась по ступенькам.
– Правда, симпатичная церковка, матушка? – произнесла высокая девица, беря мать под руку и указывая на базилику. – Трентон был прав – идеальное место для скромной свадьбы.
–Скромной? – тихо пробормотал Дженкс у меня на серьге –Это же, блин, собор!
–Тише, – сказала я – родители мне почему‑то понравились. Вместе они выглядели счастливыми и спокойными, и мне захотелось, чтобы так и осталось, и чтобы, когда я буду просыпаться ночью в одиночестве, я бы знала, что есть где‑то пара, нашедшая любовь и сумевшая ее сохранить. Не удивительно, что Элласбет встает на дыбы от просьбы выйти за того, кого она не любит, когда она выросла, глядя на счастье своих родителей. Я бы тоже озверела.
У меня волоски на руках встали дыбом, и я обернулась к Квену, уже вышедшему из сверкающего «ягуара». Он был в своих обычных черных брюках и рубашке, на ногах – мягкие туфли. Кожаный пояс с серебряной пряжкой – других украшений на нем не было. Интересно, заговоренный пояс или нет. На изрытом оспой лице приподнялись брови – наверное, это было приветствие.
Квен направился к дверце Трента, но не успел подойти, как Трент открыл ее сам. Моргая на ярком солнце, он глянул на небо, и глаза его отследили контуры выделяющейся на этом фоне передней башни. Джинсы сидели на нем как влитые, должным образом вылинялые и касающиеся ботинок именно так, как надо. Темно‑зеленая шелковая рубашка под цвет ленты Элласбет придавала ему некоторый блеск, отлично подходя под его загар и светлые волосы. Отлично выглядел, но совсем не лучился счастьем.
Увидев сразу пять эльфов, я стала искать различия. У матери Элласбет те же пушистые тонкие волосы, что у Трента, а у отца больше похожи на волосы Элласбет – погрубее, почти как неудачная попытка их изобразить. Рядом с ними смуглый и черноволосый Квен выглядел как обратная сторона медали, но медали все равно эльфийской.
Элласбет отвела взгляд от завитков орнамента над массивными дверями и обратила его на подошедших Трента и Квена. Увидела меня – и лицо ее застыло. Я улыбнулась, увидев, как до нее дошло: у нас прически одинаковые! Лицо Элласбет под идеальным макияжем окаменело.
– Привет, Элласбет! – поздоровалась я, поскольку именно так она мне была представлена в ту ночь, когда она вошла и застала меня отмокающей у нее в ванне. Долго рассказывать, но история вполне невинная.
– Здравствуйте, миз Морган, – ответила она, протягивая белую руку, – Как поживаете?
– Спасибо, хорошо. – Я приняла ее руку – как ни странно, рука была теплая. – Для меня честь быть на вашем свадебном приеме. Вы уже выбрали, какое именно будет платье?
Ее лицо под тенями окаменело пуще прежнего.
– Матушка? Отец? – сказала она, не ответив мне. – Вот
эту женщину Трентон нанял для дополнительной охраны,
А то они сами не видят, что я не из ее подруг? – подумала я, пожимая их протянутые руки.
– Очень приятно, – сказала я каждому из них. – Вот это
Дженкс, мой напарник. Он отвечает за периметр и за связь.
Застрекотали, ожив, крылья Дженкса, но не успел он еще очаровать их обаянием своей личности, как мать Элласбет ахнула:
– Он настоящий! – пролепетала она. – Я думала, это у вас
украшение на серьге!
Отец Элласбет насторожился:
– Пикси? – сказал он, отступая на шаг. – Трент…
От возмущенного Дженкса разлетелось облако пыльцы, осветив мне плечо, и я почти огрызнулась:
– Это мой сотрудник. Я могла бы привести и вампира, если бы сочла это целесообразным. Если вы недовольны, вентили руйте вопрос с Трентом. Мой помощник сумеет держать язык
за зубами насчет драгоценной тайны ваших личностей, но вы сами появляетесь на свадьбе, одетые как статисты для какого‑то дурацкого фильма. Так что не моя вина будет, если кто‑нибудь догадается.
Мать Элласбет смотрела на Дженкса, как завороженная, и пикси это заметил. Он покраснел, заметался вокруг меня из стороны в сторону, наконец сел на плечо. Явно паранойя насчет пикси доходила от океана до океана, и эта женщина уже очень давно ни одного не видела.
– Без него я не смогу обеспечить охрану ваших тел, – продолжала я, адресуясь ко все более нервничающей матери Элласбет, которая завороженно смотрела яркими зелеными глазами. – А этот показушный цирк для СМИ наверняка сейчас привлечет сюда психов.
Я замолчала, вдруг поняв, что никто меня не слушает. Миссис Уитон покраснела, отчего помолодела лет на десять, и держалась за плечо своего мужа, явно не в силах скрыть желание поговорить с Дженксом.
– Да ну его к черту, – буркнула я почти про себя, а вслух сказала: – Дженкс, не будешь ли ты так добр проводить дам в церковь, где безопаснее?
– Рэйч! – взмолился он. Мистер Уитон выпрямился:
– Элли! – сказал он тоном предупреждения, и я покраснела. Трент прокашлялся, шагнул вперед, взял меня за локоть,
придерживая, замаскировав этот жест под выражение дружеской симпатии.
– Преданность миз Морган своей работе также неоспорима
и очевидна, как прямота и резкость ее суждений, – сухо сказал
он. – Мне случалось использовать ее в прошлом, и в щекотливых вопросах я безоговорочно доверяю выбранным ею партнерам.
Использовать. Что да, то да.
– Я умею хранить тайны, – пробурчал Дженкс, и от резких
взмахов его крыльев у меня волосы шевельнулись.
Миссис Эльф улыбнулась ему сияющей улыбкой, и я даже задумалась, какие могли быть у них когда‑то отношения видов – до того, как эльфы ушли в подполье. Детки Дженкса обожают Кери. Впрочем, они и Гленна обожают, а про него я знаю, что он – человек.
Элласбет перехватила настороженный взгляд отца, красные губы сжались в ниточку при виде очарованной матери.
– Трентон, дорогой, – сказала она, беря мать под руку, – я покажу родителям интерьер собора, пока ты будешь давать инструкции помощникам. Такая милая церковка – я даже не знала, что бывают соборы таких размеров.
Я подавила в себе оскорбленную гордость за базилику Низин. И я тут не «помощница». Я сотрудник, который не даст пальнуть в них из толпы, пока они будут медленно волочить свои эльфийские туши по главной улице.
– Это будет чудесно, любимая, – ответил ей Трент, стоя рядом со мной. – Встретимся внутри.
Элласбет клюнула его в щеку, а он, хотя и погладил ее по щеке, когда она отстранялась, ответного поцелуя ей не дал.
Стуча каблуками по тротуару, она повела родителей к боковой двери, поскольку центральная явно была заперта.
– Пришлешь Каролину внутрь, когда она приедет? – спросила невеста через плечо, ясно давая нам понять, что до прибытия почетной гостьи – подружки невесты – она просит нас оставаться здесь. Меня это устраивало.