– Вам что‑нибудь угодно, сэр?
– Да, Бриггс. Вы окажете мне великую любезность, если позволите задать миссис Уорбек важный вопрос.
– Ничего я вам не скажу, – сразу же возразила Сюзанна. – Я рассказала сержанту все, что было, а он сказал, что мне надо будет все это рассказывать опять другим полицейским, когда они заявятся. Хватите меня.
– Уверяю вас, мадам, что такого вопроса сержант вам еще не задавал. Я согласен со всем, что вы говорили ему, до последнего слова.
– Ничего не скажу, – повторила она.
– Бриггс! – обратился д‑р Ботвинк к дворецкому чуть не со слезами в голосе. – Бриггс, умоляю вас помочь! Мы все находимся под подозрением. Помочь снять его с нас может только ваша дочь. Простое показание, которое ни в какой мере не может быть для нее опасным, от которого она, если захочет, сможет завтра же отказаться, – помогите мне его получить!
– Отвечать или нет – это ей решать, сэр, – неуверенно произнес Бриггс. – Конечно, я не хочу вам мешать, если вы считаете, что это может помочь, но после всего случившегося не мне приказывать. И все равно, Сюзанна, не понимаю, отчего бы тебе не выполнить просьбу этого джентльмена.
– И вы такой же, не лучше других! – вырвалось у Сюзанны. – Цепляетесь то к одному, то к другому. Нет ни одного человека здесь в доме, который не приставал бы ко мне, а теперь и вы туда же. И отчего это меня не могут оставить в покое?
– А миссис Карстерс цеплялась к вам, мадам?
– Пуще всех!
– А! – Д‑р Ботвинк вздохнул с облегчением. – Наверное, тогда, когда вы встретились с ней у дверей в комнате леди Камиллы?
Сюзанна посмотрела на него подозрительно.
– А вы что про это знаете? – спросила она.
– Ничего. Видите ли, дитя мое, мы подошли как раз к тому вопросу, который я хотел вам задать. Расскажите мне о том, как миссис Карстерс цеплялась к вам, а я, пожалуй, обещаю вам, что больше к вам никто не будет приставать.
– А вам‑то какая забота?
– Может, и никакой. А может быть, и большая. Я не могу сказать, пока не услышу. Вы с ней крупно поговорили, не так ли?
– Это все она виновата.
– Конечно, я так и думал.
– Она первая начала.
– Разумеется.
– Я и слова не сказала бы, если бы она не вздумала задирать нос передо мной.
– И сомнения нет, что она старалась вас разозлить.
– Стало быть, вы не хаете меня за то, что я высказалась начистоту?
– Ну конечно, нет.
– Я так и брякнула ей: я, мол, вам теперь не в воскресной школе, чтоб вы так со мной обращались. Извольте разговаривать со мной почтительно.
– Правильно. Это только справедливо.
– Этакое нахальство! Да еще спрашивает меня, что я делаю у дверей леди Камиллы! А я в этом доме куда хочу, туда и хожу. Право на то имею. Не так, что ли?
– Абсолютно с вами согласен, мадам.
– Ну и ахнула же она, как я этак‑то с ней заговорила! – с удовольствием сказала Сюзанна, вспоминая разговор.
– Еще бы!
– Говорит, что хотела бы, дескать, знать, до чего же дойдут нынешние девчонки, да помню ли я‑де, с кем разговариваю. А я ей: «Я‑то знаю с кем. Я‑то знаю. Не об том вопрос, – говорю. – А вот вы‑то знаете, с кем вы разговариваете? – спрашиваю. – Вот что я хотела бы знать».
– Совершенно верно.
– «Я, – говорю, – достопочтенная миссис Уорбек. Теперь, когда дедушка умер, мальчик мой – законный лорд Уорбек, об этом и сэр Джулиус знает, и никто не отнимет у нас права, – говорю, – ни у него, ни у меня».
– Поздравляю, мадам. Я не знал о вашем счастье. Надеюсь, его светлость в добром здравии. Он здесь с вами?
– Вот это‑то она и захотела узнать, только спросила она по‑другому. «Где, – говорит, – это отродье?» Вот ведь как она назвала его светлость – отродьем! «В надежном месте, – говорю, – дома с теткой остался, никто до него не доберется». И тут же она возьми да глянь на меня так свирепо, что, не держи она в руках поднос с чаем, прямо накинулась бы на меня.
Д‑р Ботвинк неодобрительно щелкнул языком.
– Так разволновалась, что чашка на блюдце забрякала, – продолжала Сюзанна. – Саму всю затрясло. Я думала, что вот‑вот и поднос, и чашку – все уронит. А лицо! Просто позеленело! Словно ее затошнило.
– Да, да. Именно так! – Д‑р Ботвинк кивнул, полузакрыв глаза, как будто хотел представить себе эту сцену. – Пожалуйста, продолжайте, мадам.
– Да вот и все, что было. После этого она слова не сказала. А что ей было говорить? Повернулась и пошла по коридору к себе в комнату, а я осталась стоять. Вышагивала она важно, да все еще тряслась. А как подошла к своей двери, так обернулась да и говорит: «Буду пить чай у себя в комнате, и смотрите вы у меня, леди Камилла спит, и ее нельзя беспокоить». Все еще нос задирала, понимаете? Да не вышло у ней, нет! Я ей сбила спесь, будьте покойны! Пошла она потом к себе в комнату, закрыла дверь – и больше я ее не видела.
За рассказом Сюзанны последовала долгая пауза. Когда ее пронзительный голос наконец замолк, в буфетной стало очень тихо. Бриггс молчал и смущенно смотрел на дочь. Д‑р Ботвинк тоже молчал, но по его просветлевшему лицу видно было, что он доволен. И когда он наконец заговорил, в голосе у него слышалось глубокое облегчение.
– Спасибо, – сказал он спокойно. – Большое спасибо вам, миссис Уорбек, а теперь простая справедливость требует, чтобы я вам объяснил…
Но Сюзанна перебила его:
– Папа! Кажется, звонят?
Все трое прислушались. Из холла отчетливо слышалось какое‑то звяканье.
– Слава тебе, Господи! Ведь это телефон! – воскликнул Бриггс. И, забыв долголетнюю выучку, бросился из комнаты, не сняв передника и не надев фрака.
XVIII