«Не может быть! Никто не может быть настолько хорош. Девушка просто вызывает жалость, – парировал доктор Зло, – надеется, что существа будут вести себя хорошо, если она будет доброй».
Соло не знал, чему верить больше.
– Тупая маленькая корова, – прокричала Кортэз. – Чтобы ты сдохла!
Иная бросила горстку зерна в Вику, и несколько зёрен попали девушке в волосы. Каждая мышца в теле Соло напряглась. Девушка посмотрела на виновную, и Кортэз бросила другую горстку, на сей раз в лицо.
Доктор Зло рассмеялся:
«Люблю наблюдать, когда люди получают заслуженное».
Икс застонал, будто от боли.
Соло хранил молчание, хотя его челюсть сжалась так сильно, что едва мог выдержать это. Он не был уверен, что она действительно заслужила то, что происходит, но и не собирался вмешиваться.
Не собирался быть ее защитником или же заступником; в любом случае, не было похоже, что она нуждалась в этом. Вика была свободной женщиной. Его не заботило, что происходит с ней.
Да, она была нежна с пленниками, но она все еще выполняла приказы своего отца. Возможно, девушка освободила бы всех и убежала, но не могла.
– Ладно, – произнесла Вика с легким оттенком грусти. – Твоя потеря. Ты будешь голодать и облегчишь Джекису задачу, чтобы он смог одолеть тебя.
Это были практически те же самые слова, с которыми она давала ему шоколад. По некоторым причинам это вызвало боль в его груди. Но судя по мрачному выражению лица Кортэз, голодание было тем, что она хотела. Ха. Скорее всего, она лгала о братьях. Женщина с надеждой на спасение не стала, бы действовать таким образом.
Хотя Соло мог понять желание умереть вместо того, чтобы быть рабом.
«Помоги ей», – сказал Икс.
Кому «ей»?
– Нет, – прошептал он, потому что ответ был тем же самым. Кортэз причинила Вике боль, и даже при том, что Соло не решил, защищать девушку или нет, он не собирался помогать тем, кто вредил ей. И только мысль об этом, заставила его гнев вернуться.
Возможно… Возможно, он не убьет Вику, когда сбежит. Он сожжет до основания весь цирк, схватит и запрет ее на своей ферме, а затем пойдет к Майклу. Вместе они соберут армию, вернуться сюда и заставят доктора Зло смеяться.
Соло не был уверен в том, как поступит с Викой после этого.
Переводчики: maryiv1205, marisha310191, natali1875; редактор: Shottik, natali1875
Глава 8
Утреннее солнце поднималось в небе. Все окрасилось в золотые, оранжевые и фиолетовые цвета. Пушистые белые облака рассеялись повсюду, и песня летящей черной птицы была пронизана одиночеством и отчаянием.
Тогда Соло понял, что все еще находился внутри клетки.
Он – опытный взломщик, более сильный, чем десяток экстраординарных людей, тот, кому удалось вытащить Джона Безымянного и Блу из тюрьмы в Шанхае при помощи зубочистки и жевательной резинки – не был способен, избавится от ржавых наручников для животных.
Просто нет слов…
На самом деле они все‑таки были, понял Соло секунду спустя, но столь, же черные, как ночь, и полны шипами. Ему хотелось освободиться от оков, но он боялся разбудить иных, и Джекис не должен что‑то заметить.
Как это вообще возможно? Ему необходимо освободиться, а цирк должен стать лишь неприятным воспоминанием.
Почему он не на свободе?
После неудачных попыток взломать замок… снести решётку… пробить кулаком пол и потолок, Соло позволил характеру взять над собой верх.
Он изо всех сил тряхнул клетку, но не сдвинул ее, ни на дюйм. Поскольку был слишком слаб. И чем сильнее злился, тем слабее становился. Доктор Зло, посмеиваясь, исчез несколько часов назад. Икс оставался с Соло дольше, чем хотелось, печально вздыхая при этом, но в результате тоже исчез.
«Я действительно застрял здесь».
«Нет. Ни за что. Он никогда не смирится с этим».
– Киттен, – позвал мужчина, пытаясь подчеркнуть тот факт, что был в курсе ее работы в АУЧ. У пленницы должен быть определенный опыт существования в цирке. Возможно, у девушки не было достаточно сил, чтобы освободиться, но она многое видела и могла быть полезной. Одна голова хорошо, а две лучше, да и Икс намекал ему на это.
Иная лежала вытянувшись, но не спала, несколько минут спустя Киттен села, ее длинные волосы были завязаны узлом около шеи.
– Будь добр, большой парень, побереги энергию.
– Я знаю твоих коллег, – произнёс он.
– Погоди. Что? – она вцепилась в прутья клетки. – Кто ты? Кого ты знаешь?
Отлично. Он заинтересовал ее.
– Мы обсудим это, когда я получу ответы на интересующие меня вопросы. Договорились?
Стремительный кивок.
– Поклянись, – проговорил Соло.
– Хорошо. Я клянусь. Теперь скажи мне то, что я хочу знать! – Киттен кивнула еще раз.
Соло наблюдал за ней, ожидая момента, когда клятва пустит корни и прорастет сквозь ее дух, душу и тело – они вынудят пленницу сделать то, что обещала, или причинят ужасные страдания.
Глаза иной расширились, в приступе удушья она открыла рот. Рука трепетала над сердцем, словно хрупкий птенец.
– Что… как… ты сделал что‑то со мной! Я знаю это. Я почувствовала, как заряд электричества прошел через меня.
Клятвы связывали Соло, неважно произносил он их или получал. Они соединяли его с другим человеком принуждением, которое невозможно игнорировать. Если Соло не сдержит клятву, пострадает. Если не сдержит другой человек, пострадают оба.
Эта способность, которой он научился, была благословением или проклятием в зависимости от того, как ее использовать. Соло заметил еще в детстве, проводя эксперименты, и стал сильнее за эти годы. В конце концов, он понял, что, если кто‑нибудь спасал его или подставлял, то в ответ получал тоже самое, благодаря данному обещанию.
– Я знаю твоих коллег, – повторил Соло.
Киттен сжала зубы от досады.
– Ты уже говорил это, я хочу услышать что‑то новое. Этот разговор… – глубокие морщины сформировались в уголках ее рта, взгляд стал напряженным. – Этот разговор… – Глаза женщины закрылись, и она застонала. – Почему я не могу произнести слова, которые хочу?
Это происходило потому, продолжив говорить, Киттен нарушит клятву, оставляя Соло неудовлетворенным. Даже мысль об этом причиняла боль ее духу, источнику ее жизни, который в свою очередь причинял боль ее душе или разуму, воле и эмоциям, и наконец, телу.
– Отлично. Ты считаешь, что знаешь моих коллег. Я думаю, ты ошибаешься. – Выдавив это, она бросила на него обвиняющий взгляд.
– Я прав. Они скучают по совместным посиделкам у огня и очень ждут твоего возвращения.
Киттен потребовалось мгновение, чтобы, расшифровать сказанное: Агенты АУЧ носят оружие, способное стрелять потоками огня. Сотрудники скучают по ней: Они были в деле.
Иная прижалась лбом к решетке, обхватив ее руками и пытаясь, стать ближе к Соло.
– Правда?
– Да.
– Передай им привет от меня.
Перевод: «Ты с ними в контакте?»
– Я бы сделал это, но они перестали отвечать на мои звонки.
– Это, вероятно, к лучшему. Так как я много путешествую, они более мертвы для меня. – Прошипела Киттен, обнажая зубы.
Он знал, что женщина имела в виду. Цирк так часто переезжает, что АУЧ никогда не сможет отследить их достаточно быстро. И она права. АУЧ не может. Но Джон и Блу? Да. В их силах сделать это, конечно, если они остались живы после взрыва бомбы.
Нельзя об этом думать. Они выжили.
– Расскажи мне о своем похищении, – потребовал Соло. – Каждую деталь.
– Ни за что. Это личное. – Она отвернулась от него, пытаясь закончить беседу. Мгновение спустя Киттен застонала и вновь, хмурясь, посмотрела на Соло.
– Никогда больше не буду клясться, в чём – либо для тебя… Начнём, я была дома, отдыхала. Должно быть, кто‑то пробрался в дом и ввел наркотики в пиво, стоящее в холодильнике, потому что я была одна, совсем одна, затем потеряла сознание. Этого никогда не случалось раньше, даже когда мне было четырнадцать лет, и был мой… ах! Потом, проснувшись, я была… Я была… – Она обняла себя руками. – Вскоре меня продали Джекису.
Женщина много чего не договаривала.
– Что произошло после твоего пробуждения, перед тем как тебя продали? Я должен знать.
Щеки Киттен залились румянцем, и ее пристальный взгляд направился к другим пленникам, чтобы проверить, проснулись ли они. Иные проснулись и невозмутимо слушали.
– Зачем? Не похоже, что ты можешь помочь мне, – спросила она, сжав зубы.
– Тебя избили? Изнасиловали? – не унимался Соло. Им был нужен код, чтобы обсудить потенциальное спасение, а не описание событий, которые произошли в прошлом. События, которые помогут Соло составить профиль Стара, чтобы выяснить его мотивы, средства и цели.
– Нет, но я была… – Она снова споткнулась о свои слова. – Это не имеет значения. – Киттен застонала и закрыла глаза. – Пожалуйста. Это не имеет значения.
– Хорошо, – согласился Соло, жалея ее. Женщина сразу же расслабилась, не понимая, что беседа возобновится, когда все заснут сегодня вечером. – Ты знаешь человека по имени Грегори Стар? – Соло описал черты человека, которого видел на фотографии. – Кто‑нибудь из вас?
Все стали делать вид, что слишком заняты подсчетом пятен грязи, чтобы подслушивать, кроме Таргона. Который послал им воздушный поцелуй.
Лоб Киттен наморщился, когда она прогнала картинку в памяти.
– Нет. Я его не знаю, и никто никогда не упоминал это имя. Зачем ты спросил? Он был одним из тех… кто причастен к моему заключению здесь?
– Да.
– Ты уверен?
Соло кивнул.
– Как тебя зовут? – Спросил он, повернувшись к Таргону.
– Каамил‑Ализ. Зачем тебе знать моё имя?
– Я устал называть тебя Таргон, но думаю, что буду придерживаться этого.
– Ах, как мило. Ты влюбишься в меня без памяти и не сможешь выкинуть из головы. Я хотел бы сказать, что удивлен, но на самом деле это не интересно, так что давай забудем, хорошо?
Иной закатил глаза. Все Таргоны так же непочтительны, как и этот?
– Как тебя схватили?
В янтарных глазах плясали искорки смеха.
– Как будто меня можно поймать. Я сам пошел на это.
Едва ли.
– Почему?
– Я думал, что будет забавно, а оказался не прав. – Но жесткий блеск в его глазах сменял веселье.
Нет, Таргон не думал, что это будет весело. Этот блеск говорил, что он здесь по особой причине. Но какой?
– Я не верю тебе.
– Каамил‑Ализ говорит правду, – сказала Киттен. – Я была здесь, когда он пришел. Большинство иных Джекис привел сам после того, как кто‑то еще привез их и продал. Я заметила, что каждый раз это были разные люди.
Соло не знал, что делать со всем этим.
– Итак, почему Стар похитил меня? – спросила Киттен. Мгновение спустя она добавила: – Если только…
– Если только что? – Ухватился за это Соло.
– Я проснулась, и… кто‑то был в моем доме, кого я обидела, давно. После того, как она… поработала надо мной, я оказалась под воздействием наркотиков, а когда очнулась, какой‑то странный парень договаривался о том, чтобы продать меня Джекису.
Вот и подробности, Соло не пришлось ждать. Подробности, которые помогали ему. Майкл упомянул символ мести, но предположил, что это лишь средство, которое введет нас в заблуждение.
Что если он ошибался? Что если люди… мстят иным, затем нанимают Стара, чтобы замести следы? Или возможно он на самом деле все организовывал.
– Спасибо.
От смущения на щеках Киттен снова появился румянец, но она кивнула.
– Кого из моих коллег ты знаешь?
– Далласа. – Во время их встречи Майкл упомянул только одного человека, с которым сотрудничал в отделении этой девушки. Соло оставалось надеяться, что эти двое знали друг друга.
– Даллас. Дело принимает опасный поворот. А теперь, если ты меня извинишь, я собираюсь закрыть глаза и помечтать обо всей боли, которую он причинит. – Ответила Киттен с облегчением.
Когда Киттен легла, Соло поднял несколько камней с пола клетки, и начал подбрасывать. Необходимо было подумать. Спланировать.
– Будь осторожен с этими булыжниками. – Столь же красивая как весеннее утро, Кортэз прислонилась к стене клетки. – Тебе, возможно, они понадобятся позже.
Или нет.
– Чтобы причинить Вике боль? – отрезал он.
Кортэз вздрогнула от его резкого тона. Боится его?
Следовало бы.
Тихо. Спокойно. Соло все еще обвинял ее в грубом обращении с девушкой, да, но Кортэз нужна ему в качестве союзника. В такой ситуации союзники были важны.
– Почему бы и нет? – спросила она, вздернув подбородок. – Девчонка заслуживает это. И ты действительно глуп, если не понимаешь главного – мы попробовали каждую возможную уловку, чтобы выбраться из этой адской бездны. Но мы всё ещё здесь, и ты тоже не сможешь сбежать.
– Ошибаешься, – ответил Соло. Необходимо просто больше времени. Скоро Соло полностью восстановится после взрыва и ничто не остановит его тогда.
– Я здесь два месяца. И ручаюсь, что права. – Она протянула руку через решетку и выставила на свет. – Это – наручники. Независимо от того, какими наркотиками накачиваются наши тела, они сохраняют нас слабыми, и сверхъестественные способности бесполезны.
Соло изучил металл на своих запястьях, который забыл учесть в плане побега. Он мог все еще чувствовать тонкие пруты, ввинченные в его кости, ограничивающие диапазон движений, и он мог ощутить, как теплота по немного капала, капала, капала в организм.
Соло понял, что иным вводились наркотики, не только во время купания. Наркотики вводились каждую минуту в течение всего дня.
Гнев вернулся горячим огнем в его груди.
Это не имеет значения. Ты преодолеешь все. Ты всегда преодолеваешь.
Улыбка изогнула губы Кортэз.
– Я – Криссабелль, но ты можешь звать меня Крисс. Назовешь меня Крисси или Бель, и я вырву твой язык.
Соло не представился. Он не мог. Чем меньше людей знает его имя, тем лучше. Кроме того, Соло был назван в честь одного из самых мудрых мужчин, когда‑либо живших, и все же часто вел себя как дурак. Ну, не здесь. Не сейчас. Никогда больше.
– У кого есть ключ к наручникам? – спросил он.
– Я не знаю, – ответила Кортэз, пожав плечами. – Никогда не видела его. Можно было бы подумать, что Джекис или его отродье будут дразнить нас, но нет. Они никогда так не делали, и я не уверена милосердие это или жестокость.
Он уронил камни, которые сжимал в ладони.
– Как ты оказалась здесь?
Ярость смешалась с сожалением в ее глазах и вспыхнула.
– Я гуляла поздно вечером на вечеринке с моими друзьями и слишком много выпила. Появился Матас и каким‑то образом уговорил меня пойди с ним домой. Я сказала каким‑то образом, потому что он больной и отвратительный, а я совсем не такая. Только не домой он отвел меня, а сюда.
Опять, Матас. Это имя начинало надоедать.
– Итак… как мне называть тебя? – спросила она.
– Боб.
Криссабелль медленно улыбнулась.
– Никакой ты не Боб.
– Тогда Фред.
Улыбка стала шире.
– Это еще хуже. Но так и быть. Продолжай мне лгать, и я начну называть тебя Веселым Красным Гигантом.
Он не покажет ей свое раздражение, сказал Соло сам себе. И не оторвет ей голову, когда сбежит.
– У кого‑нибудь получилось снять наручники? – Соло просунул пальцы левой руки под правый манжет и правой руки – под левый…
– Я бы этого не делала, – предупредила Крисс, отскакивая в сторону.
… и дернул. Мгновенно острая боль ворвалась в него, и прошла от макушки до ступней. Падая на пол, Соло увидел перед глазами головокружительный калейдоскоп из черного и белого.
– Я же говорила тебе, – он услышал голос Кортэз. – Когда дёргаешь наручники, другой вид химикатов, впрыскивается в тело, те которые вызывают боль, а не летаргию. И не думай, что ты сможешь удалить их болторезами или чем‑то еще. Я была здесь, когда парень достал такие, и когда он разрезал наручники, иглы обрубили ему руки.
В конце концов, зрение прояснилось, и Соло снова мог видеть. Он медленно принял сидячее положение.
Затем посмотрел на запястья и обнаружил, что причинил вред только себе. Оковы были все еще надежно закреплены, но теперь кровь сочилась из‑под металла.
– В следующий раз послушай Тетушку Крисс. Она очень умная. И красивая. И талантливая.
Ага, и скромная.
– Трубки проходят сквозь материал наручников, – объяснила женщина, – и, если ты посмотришь поближе, то найдешь небольшое отверстия в каждом наручнике, через которое вводится препарат. Нас усыпляют каждые несколько дней, для того чтобы пополнить запас препарата.
Расстройство и гнев Соло усилились, всплыл другой раскаленный добела лавой, желающий излиться потоком, но так или иначе ему удалось сдержать себя. Сейчас не время для истерики. Это того не стоит.
В отдалении Соло расслышал тяжелые шаги, голоса и рев автомобильных двигателей.
– Начинается, – вздохнула Криссабелль.
Глубокий вдох, и Соло уловил аромат кофе в воздухе.
Хотя и считал кофе слишком горьким, чтобы наслаждаться им, но все же его рот наполнился слюной и желудок свело от голода.
Вчера вечером зерно было на вкус как грязь, но если бы ему сейчас дали такую же… или ещё плитку шоколада… он съел бы каждый кусочек, чтобы поддерживать силы.
– Как это работает? – проворчал Соло.
Крисс скользнула в бассейн света и вытянула ноги. Зеленые глаза блестели решимостью, меняющаяся кожа сияла, она пригладила черные волосы, рассыпавшиеся по плечам, защищая то, что таилось под этой прозрачной тканью.
– Через несколько часов откроется цирк и непрекращающийся поток людей, будет идти мимо нас весь день. Некоторые просто смотрят на тебя. – Ее голос стал жестче, и Кортэз добавила, – Некоторые приказывают, снять одежду или повернуться и наклониться. Джекис разместил здесь двух вооруженных охранников, и никому не разрешат тронуть тебя, но если ты не станешь делать то, что тебе говорят…
Да, Соло помнил: пуля в голову. Его кожа потемнела, зубы и когти удлинились. В нутрии разгорался огонь все жарче, сжигая все на своем пути.
– Не подсказывай ему, – вмешался Бри Лайан. – Пусть учится сам, как и все мы.
Соло уже успел поругаться с ним. Это просто завершило дело.
– Пусть он будет отвлекать всех, некоторое время, – добавил Мек.
Да, с ним Соло поругался тоже.
Несколько других иных пробормотали свое согласие. Смысл заключался в том, что иные хотели, чтобы Джекис переключил свое внимание на Соло, а они в это время могли действовать без страха. Мило. Однако, таков закон выживания.
Соло всегда плевал на него.
Крисс отклонила их предложение.
– Маленькая Мисс Мышка не будет кормить нас до закрытия цирка, да и потом только если мы ведём себя хорошо. – Она сделала движение, что берет в кавычки последнее слово, с трудом подавляя гнев.
Её ярость скоро прорвется на свободу, Соло был уверен в этом, и это сделает Крисс безрассудной, готовой на всё, ради смерти. Не просто бросать камни, а гораздо больше.
А Маленькая Мисс Мышь – это Вика, красивая Вика с глазами раненного оленя, синяком на лице, телом сирены и поцелуем ангела – примет на себя основной удар.
Соло так старался не думать о ней прошлой ночью. А теперь последующее… мысленное перетягивание каната, не остановить.
– Она моя. Я хочу ее.
– Ты идиот? Эта девушка не твоя. Она принадлежит Джекису… Ты не можешь ее хотеть.
– Я ее заслужил. После всего, что здесь выстрадал, Вика будет моей наградой.
– Она не приз.
Соло был таким же плохим, как Икс и Доктор Зло.
– Ого. Узнаю этот взгляд, – простонала Крисс.
Соло попытался расслабить все мышцы на лице, чтобы больше ничего не выдать.
– Какой взгляд?
Она иронически фыркнула.
– Я тебя умоляю. Вика – дочь большого парня, ты должен понимать, это не сулит ничего кроме неприятностей.
Понимать? Она – яблоко, упавшее недалеко от яблони.
– Кроме того, мне показалось, что ты интересовался нашей сладкой маленькой Кошечкой, – произнесла Крисс, наклонив голову.
Пристальный взгляд Соло метнулся к Киттен, которая все еще лежала на полу клетки.
– Вика делает то, что велит ей отец, и даже если бы ты был красив… мм… в любом случае, она не поможет тебе, – настаивала Кортэз. – Я не хочу быть жестокой, просто честна с тобой.
– Достаточно правдиво, – произнес Таргон. – Давайте развлечемся! Я хочу увидеть, как ты пытаешься очаровать нашу Маленькую Мисс Мышь, мистер Фагли.
Все кроме Киттен и Криссабелль захихикали.
Словно по сигналу, доктор Зло появился на сцене, обосновываясь на плече Соло, словно птица на жердочке. Он был бледнее обычного и немного шатался. Интересно почему?
– Они смеют дразнить тебя? Ну, пора преподать им урок, разве ты так не думаешь? Если скажешь Джекису, что готов немного подраться в клетке бесплатно, то сможешь разорвать этих существ на тысячу частей, не получив наказания. Это взаимовыгодно.
– Они также расстроены и сердиты, как и он, – парировал Икс, появляясь на правом плече Соло. Он выглядел лучше, чем обычно, и в этот раз крепко стоял на ногах. – Пленники накинулись на свои обстоятельства, а не на тебя.
– Достаточно! – прорычал Соло, внезапно уставший от иных, Икса, доктора Зло и всех его многочисленных недавних неудач. Мужчина хотел уйти. Ему было это необходимо. Накачанный наркотиками или нет, способ нужно найти.
Каждый из существ смотрел на него с разными эмоциями. Некоторые с ужасом, некоторые с ликованием. Но никто не критиковал его, и доктор Зло, рассмеявшись, внезапно приобрёл цвет, Икс же вздохнул с сожалением, побледнел и исчез.
Соло схватился за прутья решетки и начал трясти. Конечно, они были крепкими, заставляя разочарование, расти и пожирать остатки его контроля.
– Мм, не советую делать это, – предупредила Крисс. – Ты пожалеешь.
Соло не мог остановиться, поскольку был достаточно силен для этого. Еще встряска. Но снова решетка выдержала. Гнев перешел в ярость, а разочарование образовало, зазубренные края и пронзало его, заставляя кровоточить.
Сейчас, сейчас, сейчас. Еще одна встряска – уже более сильная. Трясти, трясти, трясти.
Ярость… объединяющаяся с внезапным порывом слабости…
Разочарование… смешивающееся с неожиданным взрывом ледяной волны…
«Наркотики,» – понял Соло сквозь затуманенный разум. Наркотики активируются более сильными эмоциями, потому что с каждым моментом, недомогание возрастало, а ледяная волна продолжала накатывать на него, пока не осталось больше сил, чтобы сжимать решетки.
Руки Соло опустились, голова наклонилась вперед, и подбородок прижался к груди. Мужчина потерял ориентацию и свалился на пол. Прямо перед приземлением ему показалось, как Крисс произнесла:
– Я же говорила.
Переводчики: maryiv1205, marisha310191, aveeder, anna_locsley; редактор: Shottik, natali1875
Глава 9
Ибо так говорит Господь к мужам Иуды и Иерусалима: распашите себе новые нивы и не сейте между тернами.
– Иеремия 4:3
Вика расхаживала внутри своего трейлера, второго по величине транспортного средства на стоянке. (Номер один принадлежал её отцу, конечно). Стены, которого были покрыты розовыми кружевами и украшены разными драгоценностями в тон стен.
Каждый предмет мебели отделан дорогим белым бархатом. Кофейный столик сделан в стиле викторианской эпохи с резными ножками, которые напоминали драконов. На тумбочках возвышались хрустальные вазы, и стояли изысканные чаши.
Сказочный дом для сказочной принцессы, как часто повторял её отец.
Множество различных тюков дорогой ткани, грудой валялись в углу трейлера. Бархат, атлас, шелк, и даже очень дорогой хлопок. Вика умела шить и, как предполагалось, должна иметь «гардероб, достойный дочери короля». У нее его не было. И Вика не была дочерью короля.
В дополнение к одежде, у нее были нефритовые ожерелья, рубиновые браслеты и сапфировые подвески. Ко всему этому у неё были блестящие ногти, пальцы усеяны золотыми кольцами до костяшек, а также брошь в форме львиной головы с гривой цвета янтаря и глазами из эбенового дерева.
Каждая штучка сверкала, когда верхний свет отбрасывал мягкие, золотые лучи. Так симпатично. Так бесполезно. Вика не могла продать сейчас эти украшения, потому что отец мог заметить пропажу.
– Почему бы тебе не носить вещи, которые я даю? – Требовал Джекис, по крайней мере, раз в неделю.
– Они не в моем стиле, – отвечала девушка. И поэтому он пробовал, снова давая ей что‑то еще, что‑то большее, не понимая, что она не хотела носить вещи, которыми Джекис пытался загладить вину.
Но вчера вечером на обеде все изменилось. Вика одела одно из ожерелий, и, как планировалось, Джекис чрезвычайно довольный взъерошил ее волосы, не заметив выпуклую повязку под рубашкой.
Ужас, что за жизнь я веду.
Ее маме понравились бы трейлер, и одежда, и драгоценности. Она сшила бы как можно больше платьев и танцевала бы по всему дому, смеясь и кружась, вынуждая Вику хихикать.
Внезапный укол печали пронзил Вику. Ее красивая мать, которая утверждала, что любит Вику больше, чем кого‑либо, всё же оставила своего единственного ребенка, сбежав с любовником.
Спустя несколько дней Джекис нашел ее и вернул назад. А на следующее утро он собрал всех подчиненных в одном месте и объявил, что его жена умерла от черного, гнилого сердца.
И это было правдой. У Джекиса было черное, гнилое сердце, и это он убил ее.
Вика не имела ни малейшего понятия, что случилось с любовником матери.
В любом случае Вика не собиралась размышлять над прошлым, напомнила девушка себе. Она подумает о настоящем: о дне открытия цирка в Новой Атланте.
Ей приходилось оставаться в своем трейлере, пока отец не закончит со всеми обязанностями и выступлениями.
Ей следовало отдыхать, поедать конфеты и наслаждаться этим, словно безделье час за часом и подсчеты сбережений (в трехтысячный раз) были забавой, пока все остальные в цирке – «семья» – работали за еду и жилье, не только помогая с одеждой, палатками, аттракционами и транспортными средствами, но и выступая.
У Вики была лишь одна обязанность заботиться об иных после того, как посетители уезжали. Таким образом, горожане никогда не видели ее, никогда не пытались причинить ей вред, а значит, головы не приходилось никому отрывать.
Что еще более важно, цирк никогда не должен был переезжать в новое место раньше, чем это было запланировано, тем самым избегая закона.
Джекис хотел обезопасить Вику ото всех… кроме него самого.
«Когда же ты научишься, Вика? Не может быть двух хозяев в одном доме. Ты делаешь то, что я говорю и когда я говорю, иначе пострадаешь. Я люблю тебя, но не будет поблажек, только потому, что ты мой единственный ребенок».
Отец, который любит дочь, не ударит ее. Отец, который любит дочь, не станет калечить и изгонять одного из двух ее друзей, вынуждая бросить другого из страха, что с ним будет тоже самое. Отец, который любит дочь, не станет убивать ее любимых домашних животных.
Я просто хочу жить мирно.
И все же сегодня Вика нарушила правила, и не осталась внутри, а потратила пять минут, чтобы сбегать в зоопарк и проверить новенького.
Пять минут и все, но, по мнению отца, этого было слишком много.
От дрожи у нее подкосились ноги, и она упала на кушетку. Как она желала, чтобы Джекис стал тем человеком, каким был раньше, человеком, который слушал ее истории о бабочках и заправлял ночью ее одеяло, но всё изменилось, когда ее дедушка умер, и Джекис занялся цирком.
Место было в ужасном состоянии, на грани финансового краха. Деньги быстро стали единственным беспокойством Джекиса, и он начал продавать наркотики и женщин между представлениями.
Ему приходилось совершать ужасные вещи, чтобы держать сотрудников и свои тайны в тени, и эти вещи уничтожили человека, которого она знала.
Зато его карманы набиты, и только это имело значение. В течение года он преобразил цирк…, но и его ужасное превращение было завершено.
Если бы отец узнал о том, что сегодня случилось, то наказал бы ее за то, что она подвергла себя опасности.
Если. Ха. Он узнает. Слишком много людей видели ее, и они все расскажут.
Тогда почему она это сделала?
Тут и думать нечего, Вика знала ответ. Она сделала это, потому что не могла выбросить пленника из головы.
Тысячу раз она вспомнила, как прикасалась к нему. Своими обнажёнными руками. Как женщина к мужчине, тепло к теплу.
Уже тысячу раз она вспоминала, как поцеловала его… и как это было приятно.
Внезапно Вика почувствовала вибрацию чего‑то по своей коже… крика? О, да. Крик. Легкие волоски на ее шее встали дыбом. Она распахнула дверь, чтобы посмотреть, что снаружи.
Новенький в зоопарке, наконец, достиг предела своего терпения.
Сочувствие захлестнуло ее. Всю ночь он отчаянно боролся, чтобы освободиться, но не преуспел в этом. Опасаясь, что отец услышит его проклятия и решит что‑нибудь сделать, она ждала поблизости, готовая вылечить, его раны.