Наличие элементов этой парадигмы в отечественной культурной практике вызвано ориентацией многих субъектов культурной деятельности на принцип «догоняющего развития» России по отношению к цивилизованному Западу. Соответственно и российское культурное пространство, по замыслу сторонников постмодернизма, должно быть ориентировано в первую очередь на основные технологии и образцы западно-европейской постмодернистской практики. В качестве эталонных характеристик соответствующей государственной культурной политики в этой связи выделяются: поощрение государством плюрализма культурных ценностей, отсутствие прямого государственного влияния на культурные процессы; предоставление возможностей индивидуальной инициативы в социокультурной сфере, свободы в развитии платных культурных услуг; широкое развитие массовой культуры с развитой индустрией развлечений, обеспечивающей определенную демократизацию приобщения к культурной информации всех групп населения. Цивилизационное значение такой культурной политики заключается в развитии социокультурной активности, значимых для самого населения (культура быта, досуга, потребления, здоровья, производства, политической деятельности и т.д.), в разнообразии субъектов культурной политики, имеющих как государственный, так и общественный статус, в мобильности использования и создания самых различных инноваций, творческих достижений в социально-культурной сфере, в защищенности создателей и потребителей культурных услуг от чиновничье-государственного произвола. Данная культурная политика способствует формированию гражданской культуры общества, которая чаще всего связывается с формированием типа личности, обладающей высокой социальной мобильностью, предприимчивостью, умением отстаивать свои права в противовес некоторым патриархальным обществам с авторитарным политическим режимом.
В то же время безоговорочное заимствование опыта постмодернизма Запада без учета социально-экономической и социально-культурной специфики России, по мнению некоторых исследователей, может привести и к некритическому заимствованию культурных достижений стран, принятых за эталон. Это заимствование, по мнению некоторых исследователей, грозит «культурной колонизацией», отказом от обязательств по сохранению собственной национальной культуры.
Взяв за одну из основ идею свободы личности, постмодернизм в его лучших проявлениях может рассматриваться как одна из возможностей дальнейшей модернизации нашего общества в соответствии с общецивилизационными критериями. Соответственно полное отрицание достижений постмодерна есть зачастую проявление отказа от какого-либо использования лучших творческих и цивилизационных достижений западноевропейской культуры.
Использование этих достижений предполагает: усиление стремления к большей социокультурной и экономической самостоятельности у разных социальных групп; отказ этих групп от обезличивающего коллективизма и выбор индивидуальных свобод и инициатив, позволяющих реализовать частные интересы, свободный выбор.
При этом исследователи отмечают следующий парадокс – именно в ситуации современной социальной аномии многие впервые ощущают себя частными людьми, свободными в своих культурных предпочтениях. Предлагается пойти навстречу этому процессу, реабилитировав в ценностном поле культуры важность индивидуальной инициативы, предпринимательства, коммерческой деятельности в цивилизованных формах. Не менее важно в культурном пространстве России предусматривать удовлетворение самых разных, в том числе самых массовых культурных запросов, не отдавая предпочтения какому-либо из них, соблюдая таким образом в сфере культуры нормы цивилизованной демократии.
Именно на пути «движения за культурным спросом» в сочетании со свободой выбора многие сторонники постмодернизма видят реальные предпосылки дальнейшего развития отечественной культуры.
Соответственно государственная культурная политика, по их мнению, должна обеспечивать прежде всего те виды услуг учреждений культуры, которые пользуются наиболее массовым спросом и могут органично вписаться в систему рыночных отношений. Эти услуги относятся прежде всего к сфере массового досуга, рекреационным занятиям, развлечениям. Причем именно индустрия развлечений в соответствии с идеологией постмодерна как ориентированная на самые различные социальные группы, может способствовать активизации цивилизационных процессов в нашем обществе – приобщению к ценностям и технологиям информационного общества, демократии, толерантности к различным вкусам, пристрастиям, культурным предпочтениям независимо от нравственно-эстетической оценки этих предпочтений «официальными» экспертами. Результат – свободная, ничем не ограниченная кроме правовых норм, игра различных индивидуальных программ культурной деятельности. Поощряется любая инициатива в сфере культуры, включая самые экстремальные ее формы, если она находит «своего» потребителя.
Например: творчество «андеграунда», художественный эксперимент, свободный репертуар компьютерных игр и видеопродукции, нетрадиционные развлечения и т.д. Основным механизмом управления культурными процессами в соответствии с постмодернистскими установками наряду с правовым (сохранение прав и свобод граждан в сфере культуры) является экономический механизм.
В этом случае ставится задача цивилизованного маркетинга в сфере культуры.
Таким образом, постмодернизм в реальной культурной практике имеет свои положительные стороны благодаря потенциальной возможности приближенности к реальным запросам населения, гибкости применяемых технологий по созданию и тиражированию культурных услуг.
Другая его особенность – расширение состава производителей культурных услуг, демократизация участия в культурной деятельности самых различных творцов, экспериментаторов, включая уровень «андеграунда». В этом случае возникает пространство различных нетрадиционных технологий и видов культурной деятельности, движущихся «за реальным спросом» на те или иные виды культурной деятельности.
В искусстве утверждается так называемый свободная игра различными художественными и эстетическими ценностями, смыслами, активностями в соответствии со стихийно складывающимися культурными предпочтениями.
Необходимо отметить, что постмодернизм в культурном пространстве Запада не основывается на упрощенных рыночных отношениях, как и сами западные цивилизации уже давно не развиваются на основе свободной игры спроса и предложения. Об этом пишет А.Зиновьев:
«Что такое рынок в реальности? Западная экономика производит товары
(вещи и услуги) для продажи за деньги. Совокупность продаж и покупок товаров и образует рынок. Не существует некий абстрактный рынок вообще. Существуют различные регионы, сферы, уровни, стадии развития рынка. Существуют и различные категории участников рынка и различные категории товаров. Одно дело – продажа предметов быта в мелких магазинах. И другое дело – продажа самолетов, кораблей, домов, земельных участков, больших партий оружия. Одно дело – мелкие предприниматели. И другое дело – промышленные империи с десятками и сотнями тысяч сотрудников. Рынок – сложнейшая махина, и функционирует она не сама по себе, а как часть экономики общества и общества в целом. Функционирует изо дня в день, из года в год в океане разнообразных и взаимосвязанных отношений людей, событий и информации.
В реальной жизни рынка можно заметить самые различные и даже взаимоисключающие явления – свободную конкуренцию и препятствование (я употребляю слово «привентация»), определение предложения товаров спросом и определение спроса предложением, снижение и повышение цен, точный расчет и авантюристический риск, взлеты и банкротства, прибыли и убыток, свободное (стихийное) ценообразование и заранее рассчитанное намерение.
Реальная рыночная экономика западных стран – это переплетение всевозможных средств организации сложнейшего процесса и всевозможных способов управления им. Только наивные люди могут верить, будто эта важнейшая сфера жизни западного общества пущена на самотек, предоставлена самой себе и какой-то мифической «невидимой руке». Я думаю, что если бы можно было измерить всю ту интеллектуальную, волевую, расчетную, планирующую и командную работу, которая делается в сфере рыночной экономики Запада, и сравнить ее с соответствующей работой коммунистической командно-плановой системы, то мы были бы потрясены убожеством второй в сравнении с первой.
Государство вмешивается в функционирование рынка в самых различных формах и по бесчисленным каналам – налоги, полиция, суды, законы, министерства, комиссии, советы, кредиты, субсидии и т.п. Достаточно проследить за средствами массовой информации хотя бы одну неделю, чтобы заметить то, что государство, партии, общественные организации и всякого рода комиссии занимаются систематическим вмешательством в работу рынка. Рынок постоянно находится под неусыпным оком общества и власти. И если он время от времени выходит из-под контроля и причиняет неприятности, то причины этого надо искать прежде всего в тех, кто пытается его контролировать» [1, с.338-339 ].
В России же рыночные механизмы культурной политики внедряются фрагментарно и достаточно спонтанно.
На сегодняшний день можно говорить о существовании в сфере отечественной культуры двух достаточно независимых сегментов: «государственного» и «коммерческого». Каждый из этих сегментов развивается по своей внутренней логике и часто имеет своего потребителя культурных услуг.
Это процесс наглядно прослеживается на примере концертной деятельности. С одной стороны мы имеем государственные концертные организации, где преобладает исполнительство так называемой «серьёзной» музыки (филармоническое искусство). С другой стороны, налицо мощная, по российским меркам, коммерческая музыкальная шоу-индустрия, не учитываемая в государственной статистике, но имеющая собственную развитую инфраструктуру концертных организаций, коллективов, исполнителей, информационное обеспечение, огромный финансовый оборот.
Очевидно, что в этой ситуации бюджетные концертные организации, коллективы, исполнители будут всегда в финансовом отношении проигрывать коммерческим оргструктурам и менеджменту. Всякие же попытки их синтеза будут приводить так или иначе к стабилизации мафиозных музыкальных кланов и образований в сфере музыкального искусства.
Этот же процесс распада на государственный и коммерческий секторы культуры наблюдается и в других её подотраслях. В театральном искусстве это столкновение моделей традиционного и коммерческого театра; в музейной отрасли – крупных музеев (преимущественно столиц) представляющих интерес для зарубежных выставок и малых местных и краеведческих музеев; в библиотечном деле – «выбитая» под гранты информатизация крупных библиотек с мощными библиотечными фондами и остальной библиотечной сетью.
Культурно-досуговая сфера также распалась на государственный и коммерческий секторы.
В соответствии с постмодернистскими установками предлагается в этой связи решить проблему финансовой поддержки нонпрофитных (некоммерческих) учреждений культуры разработкой соответствующего маркетинга, где главными субъектами будут попечители, спонсоры и меценаты. Отечественными экономистами в сфере культуры формулируются в этой связи соответствующие условия эффективного использования маркетинга в сфере культуры:
«Знание рынка потребителей нонпрофита, их нужд, запросов, дискомфортов в сфере досуга, культуры и творчества.
Знание социальных сил – попечителей (государственных и муниципальных органов, движений, спонсоров, меценатов), заинтересованных в обеспечении услуг потребителям.
Знание мотиваций попечителей, т.е. их собственных интересов, побуждающих их оказывать соответствующую поддержку.
Продекларированность этих мотиваций и интересов в правовых актах, решениях соответствующих органов, в уставах, принятых программах и т.п.
Конкретизация этих интересов в конкретных приоритетных направлениях, видах и формах услуг и деятельности, их объеме, интенсивности и затратах.» [ 4, с.158].
Полноценной реализации этих требований препятствует, по мнению этих же специалистов, не в последнюю очередь недостаточная «экономическая, правовая и менеджментная (в том числе и маркетинговая) кометентность работников сферы культуры, их готовность, желание и умение действовать в рыночных условиях.» [ 4, с.158 ]. Но только ли это?
Специалистами отмечается, что не менее важно и стимулирование меценатства, спонсорства через соответствующие налоговые льготы для коммерческих структур, финансирующих культуру, возрождение культурной среды, необходимой для развития меценатства, включая появление меценатов и спонсоров, обладающих широким культурным кругозором и активной гражданской позицией. Это безусловно важные и назревшие меры. Но есть и еще одна проблема, которая заложена в самой природе коммерческого сектора, доминирующего в отечественной экономике. Основными держателями финансовых средств являются в нашей стране коммерческие структуры, возникшие в соответствии с идеологией монетаризма (деньги, а не товар - главная ценность новой экономики). В социальной позиции отдельных спонсоров и меценатов эта идеология проявляет себя как ростовщическая идеология (не столько развитие реального сектора экономики, сколько получение сверхприбыли). Данная ситуация была хорошо описана еще нашим великим классиком в «Скупом рыцаре» - деньги становятся символом могущества, власти, средством удовлетворения мелкого тщеславия, предметом религиозного поклонения, но не двигателем общественного прогресса.
Выводя финансы из активного экономического оборота, предприниматели превращают деньги в виртуальную реальность – условные, «неовеществленные» деньги как воплощение своеобразной игровой символической реальности, противостоящей реальным социальным, экономическим, культурным проблемам общества.
Но в постмодерне, реализуемому в культурной жизни общества есть и своя негативная сторона. Монетаристскому социально-экономическому поведению органично соответствует и реализуемая в рамках западно-ориентированной модели культурной политики отечественная постмодернистская концепция развития культуры, предполагающая иронию по поводу излишней серьезности любой общественной инициативы и утверждение права каждого субъекта социокультурного процесса играть с виртуальными возможностями вместо реального участия в решении общественных проблем. Лишившись же своего социального пафоса, культура становится «фельетонной»(Г.Гессе), развлекательной, умерщвляет в себе свою созидательную силу. Такая модель культурной политики в реальном ее отечественном воплощении имела свои издержки и в отношении сохранения культурного наследия. По мнению Е.Н.Селезневой, «анализ политических дискурсов 1990-х годов, а также методология построения сценарных моделей культурной политики, показывает, что к числу приоритетных в социальнозначимом смысле тема культурного наследия не относилась. Более того, поскольку государственная культурная политика формировалась как политический «дискурс выбора» коммерциализации учреждения культуры, то есть как принципиально коньюнктурная сфера социально-политической деятельности, культурное наследие исключалось из этой сферы как рудимент тоталитарного общества» [ 3, с.6].