VIII. ГИДАЦИЙ И ЗАВОЕВАНИЕ ИСПАНИИ 3 глава

Почему они изменили свою тактику и пришли к такому плачевному результату? Наш авторитетнейший источник по этим событиям Аммиан Марцеллин сообщает, что Валент в самом начале войны запретил все тор­говые связи между неприятелем и римскими приграничными провинция­ми и не снимал запрета на протяжении последующих трех лет. Как след­ствие везеготы терпели огромные лишения, так как «им не хватало самых необходимых в жизни вещей». Аммиан также говорит, что долгое пребы­вание императора в их стране сломило боевой дух везеготов, кроме того, присутствие римлян наверняка лишило их части урожая и скота в 367 ■ 369 годах, после чего они были не в состоянии продолжать свою страте-~ню уклонения от врага. Однако Аммиан не утверждает, что основными

Часть первая. ГАЛЛИЯ

II. Расселение варваров в Южной Галлии

факторами, вызвавшими нехватку жизненно необходимых вещей среди везеготов, были потеря урожая и скота или же прекращение субсидий, выплачиваемых имперским правительством. Лишения были вызваны прежде всего запретом на торговлю с римлянами. Единственным, что могло предотвратить голодные смерти среди везеготов, было немедленное пре­кращение войны и восстановление торговли. Общественная жизнь везе­готов была устроена так, что они не могли выжить без товаров, импорти­руемых из Римской империи¹⁶.

Позднее, когда в 376-418 годах везеготы странствовали по просторам римских провинций, их производительные силы наверняка были на еще более низком уровне, чем в 369 году, ведь теперь у них порой не было даже собственной земли, которую они могли бы обрабатывать. Другими словами, во времена Атаульфа и Валии их потребность в торговле с Ри­мом была так же насущна, как и во времена Атанариха и Ульфилы. Рим­ское правительство об этом хорошо знало и в 414 году сочло, что пора применить это знание на практике. Констанций, штаб которого находился в Арле, осадил с моря Нарбоннскую Галлию, где тогда находились везе­готы, и строго запретил любую торговлю с ними¹⁷.

Поселение Атаульфа в провинции Нарбонна I рассыпалось мгновенно. Его воины бежали в Барселону. Но блокада продолжалась и в Испании. Среди везеготов начался массовый голод¹⁸. Они тщетно пытались перепра­виться в Африку, как пытался это сделать Аларих в 410 году. Наконец в 416 году, отчаявшись, они капитулировали перед римлянами¹⁹. В обмен на 600 000 мер зерна они обязались вернуть Плацидию и сражаться против других варварских племен Испании в качестве римских федератов. Для римлян это был поистине pax optima (наилучший вариант мира)²⁰.

Великое везеготское нашествие, начавшееся в 376 году, бесславно за­кончилось поражением захватчиков. Сражаясь в Испании в последующие годы, везеготы, видимо, все еще находились под контролем римлян. То, чего Констанций смог добиться в 414-416 годах, он, несомненно, с тем же успехом мог бы сделать ив417, ив418 году: и в эти годы он так же легко мог бы голодом вынудить их к покорности. Но он этого не сделал. Вместо этого он вызвал везеготов из Испании, где они еще не до конца справились с вандалами, и поселил их в Аквитании П. Наши источники нигде не говорят о том, что уход из Испании и поселение в Галлии были задуманы самими везеготами или что у них был выбор — нет, они были «вызваны» из Испании Констанцием (см. с. 227). И хотя у нас нет основа­ний полагать, что они были недовольны его приказом, все же это решение не было инициировано ими. Расселение везеготов в Аквитании было осоз­нанным и добровольным шагом римского правительства.

Подобным же образом расселение бургундов в Савойе состоялось бла­годаря Аэцию, и, насколько мы знаем, при принятии этого решения с вож­дями варваров не консультировались. В 437 году бургунды понесли такое сокрушительное поражение от гуннов, что падение их королевства, сто-

лицей которого был Вормс, навсегда осталось в литературе германских народов. На следующие шесть лет они полностью выпадают из истории, и писавший в 440-441 годах Сальвиан, который чрезвычайно интересо­вался жизнью варваров в Галлии, никогда их не упоминает и даже не намекает на их существование²¹. Нет сомнений, что в эти шесть лет они, с точки зрения римского правительства, считались народом малоинтерес­ным и не представлявшим никакой военной ценности. Однако, безо вся­кой очевидной причины, власти Империи неожиданно отозвали остав­шихся бургундов из провинции Германия I и поселили их в Савойе как hospites. Невозможно поверить, что после катастрофы 437 года бургунды были способны оказывать какое-либо давление на римлян или как-то по­влиять на решение об их переселении в Савойю. Это также было чисто римским политическим решением.

Поселения, созданные Констанцием и Аэцием, нельзя рассматривать в качестве компромисса между Римом и варварами. Что заставило сначала Констанция, а потом Аэция пойти на этот странный шаг? Наверняка ведь и в 418, и в 433 можно было предсказать, что если поселенцы пойдут на римлян войной, то имперская казна неминуемо лишится доходов от двух регионов, пока поселенцы не будут вновь усмирены. Впрочем, даже при установившемся благополучном положении казна все же теряла деньги, так как земли везеготских hospites, судя по всему, не облагались налогами²². (Что касается бургундских hospites, то здесь картина не совсем ясна.) Кро­ме того, условия hospitalitas предполагали, что землевладельцы-римляне в двух этих регионах лишаются существенной части своих доходов от арен­ды. Тем не менее нам неизвестно о каких-либо выступлениях протеста со стороны землевладельцев Аквитании II и Савойи, хотя обычно владельцы земли неохотно расстаются со своими доходами, тем более что по услови­ям hospitalitas варвары во многих случаях поселялись в их домах²³.

Правда, одна из групп аланов столкнулась с сопротивлением римских хозяев и подавила его силой (с. 266, сноска 13). Но аланы были непохожи на германцев. До того как гунны напали на них около 370 года, аланы были скотоводческим народом, кочевавшим в степи к востоку от реки Дон. Трудно был ожидать, что они захотят стать оседлыми землевладель­цами и заниматься земледелием, о котором ничего не знали. Так что если этот первобытный народ и вступил в конфликт со своими римскими consortes, то это не значит, что и германцы, народ сравнительно более цивилизованный, также не могли ужиться с римлянами. Что касается имен­но германцев, то мы не знаем ни об одном серьезном столкновении меж­ду ними и римскими землевладельцами. Римляне передали им часть сво­их владений и доходов добровольно и без колебаний. Если бы hospitalitas противоречила их интересам, то Аэций, стоявший на их стороне, не стал бы навязывать им эти условия в 443 году, и у нас нет оснований думать, что Констанций в 418 году меньше заботился об их интересах, чем позд­нее Аэций²⁴. Трудно отделаться от впечатления, что и Констанций, и Аэций

Часть первая. ГАЛЛИЯ

II. Расселение варваров в Южной Галлии

приняли такое решение потому, что им угрожала какая-то серьезная опас­ность. Они согласились отдать так много, чтобы не потерять все. В чем же заключалась эта опасность?

Землевладельцы, которых затронула реформа, были известными гал-ло-римскими сенаторами, а не мелкими куриалами. Наши источники ясно говорят о том, что именно с «галльскими сенаторами» бургунды делили землю в 456 году (с. 266, сноска 9). Можно предположить, что поместья более мелких землевладельцев вообще не подлежали разделу по hospi-talitas²⁵. Ведь чем меньше было поместье, тем менее выгодно это было для варвара-«гостя» и тем реальнее была для римского хозяина угроза полной экспроприации. Но ни Констанций, ни Аэций, ни даже Гундобад, король бургундов, или Теодерих Везегот не ставили своей целью эксп­роприацию римских поместий. Человек, владевший 25 римскими акрами земли, считался куриалом, и владения многих куриалов этими акрами и ограничивались. Если бы этих людей заставили отдать две трети пахот­ных земель, половину пастбищ и т. д., они бы перестали быть куриалами. Но куриалы были настолько тесно связаны со сбором налогов, что если бы по какой-то причине их число значительно сократилось, то скрипучая римская машина сбора налогов окончательно бы развалилась. Ни Кон­станций, ни Аэций не собирались допускать ничего подобного. Кроме того, и бургунду вряд ли понравился бы подарок в виде крохотного клоч­ка земли. Дело в том, что, по обычаю бургундов, мужчина делил свою земельную собственность между сыновьями²⁶, и соблюдение этого обы­чая, при маленьких первоначальных наделах вскоре привело бы к обни­щанию бургундских hospites. Однако в начале VI века бургундские земле­владельцы все еще делили землю между сыновьями. Очевидно, в 443 и в 456 годах им выделили большие участки земли, а значит, поместья, в ко­торых они поселились, были огромными. Конечно, богатейшим римским землевладельцам принадлежало не одно поместье, а несколько в разных частях римского мира. Таких людей не разорила бы передача двух третей одного из галльских владений в руки варваров (или более, чем одного, если им принадлежало несколько поместий в Аквитании или Савойе). Но потеря двух третей каждого из поместий, тем более в плодородной про­винции Аквитания II, была такой жертвой, на которую они вряд ли были бы готовы при нормальных обстоятельствах. Очевидно, что в 418 и 433 го­дах некая серьезная причина заставила именно этих землевладельцев, наиболее влиятельных членов римского правящего класса в Галлии, охот­но согласиться на hospitalitas и поддержать Аэция при проведении этой реформы. Что же это за причина?

Обычная практика имперского правительства заключалась в расселе­нии варваров вблизи от границы, чтобы они могли защищать те районы Империи, которым угрожало нападение со стороны других варварских племен. Так, Феодосии в 328 году расселил везеготов вдоль дунайской границы в провинции Мёзия для защиты этого района от нападений гун-

нов, находившихся по другую сторону реки;²⁷ Гонорий, несомненно, рас­селил бургундов на левом берегу Рейна в Германии I для защиты Галлии от франков и аламаннов. Но как объяснить расселение федератов в глуби­не Галлии, на самых плодородных землях Запада или рядом с ними? По­чему Констанций не поселил везеготов, скажем, на верхнем Рейне, где они могли бы вместе с бургундами сдерживать атаки аламаннов? Почему он не отдал им север центральной Галлии, где они могли бы противосто­ять вторжению франков? Аквитания считалась самым сочным куском галльских провинций. Сальвиан говорит, что ее виноградники, ее пастби­ща, ее обильные урожаи делали ее «подобной Раю»²⁸.

ВIV веке избыток аквитанского зерна направлялся для снабжения рейн­ской армии, и прекращение этих поставок было бы ударом для пригра­ничных римских армий²⁹. Римляне могли разрешить варварам поселиться в Аквитании только в том случае, если этой провинции угрожала некая серьезная опасность и другого выхода просто не было. Теперь посмотрим на Савойю. Как мы говорили, точные границы Савойи — спорный воп­рос, однако нет сомнения в том, что в это время Савойя была одним из наиболее важных стратегических районов Западной империи. Там нахо­дились основные альпийские перевалы, и тот, кто контролировал Савойю, контролировал пути, соединявшие Италию с южной Галлией³⁰.

Конечно, военная сила бургундов была подорвана в 437 году, но, как видно из дальнейшей истории, они не были уничтожены, и в 443 году при наличии времени вполне могли восстановить свои силы. В этом случае они могли отрезать Италию от Галлии, и даже в 443 году, несмотря на жестокие потери, вряд ли внушившие им любовь к Аэцию и правитель­ству Западной империи, они могли по меньшей мере серьезно повредить линии коммуникаций между долинами По и Роны. Военачальник такого масштаба, как Аэций никогда бы не отдал район первостепенной страте­гической важности в руки своих недавних врагов, если бы над его голо­вой не нависала некая страшная угроза. Какая же угроза заставила прави­тельство Западной империи пойти на риск и расселить везеготов в Аквитании II, а бургундов в Савойе?

Трудно поверить, что какой-либо из варварских народов или группа народов в Империи или вне ее пределов могли вынудить римлян пойти на такие крайние шаги и на такие значительные уступки. Очевидно, что во­енный контингент, размещенный в Аквитании II, не мог служить защитой от франков и аламаннов, находившихся в северо-восточной Галлии и за Рейном. Тот факт, что везеготы были расселены на побережье от устья Гаронны до устья Луары, казалось бы, говорит о том, что Констанций опасался морских разбойников. Но это утверждение не выдерживает кри­тики. Нападения морских разбойников-саксов случались крайне редко и в течение V века не представляли серьезной угрозы для Аквитании, поэто­му вряд ли Констанций пошел бы на риск и неудобства, связанные с рас­селением везеготов, только для защиты от саксов. А Испания? Мы приняли такое решение потому, что им угрожала какая-то серьезная опас­ность. Они согласились отдать так много, чтобы не потерять все. В чем же заключалась эта опасность?

Землевладельцы, которых затронула реформа, были известными гал-ло-римскими сенаторами, а не мелкими куриалами. Наши источники ясно говорят о том, что именно с «галльскими сенаторами» бургунды делили землю в 456 году (с. 266, сноска 9). Можно предположить, что поместья более мелких землевладельцев вообще не подлежали разделу по hospi-talitas²⁵. Ведь чем меньше было поместье, тем менее выгодно это было для варвара-«гостя» и тем реальнее была для римского хозяина угроза полной экспроприации. Но ни Констанций, ни Аэций, ни даже Гундобад, король бургундов, или Теодерих Везегот не ставили своей целью эксп­роприацию римских поместий. Человек, владевший 25 римскими акрами земли, считался куриалом, и владения многих куриалов этими акрами и ограничивались. Если бы этих людей заставили отдать две трети пахот­ных земель, половину пастбищ и т. д., они бы перестали быть куриалами. Но куриалы были настолько тесно связаны со сбором налогов, что если бы по какой-то причине их число значительно сократилось, то скрипучая римская машина сбора налогов окончательно бы развалилась. Ни Кон­станций, ни Аэций не собирались допускать ничего подобного. Кроме того, и бургунду вряд ли понравился бы подарок в виде крохотного клоч­ка земли. Дело в том, что, по обычаю бургундов, мужчина делил свою земельную собственность между сыновьями²⁶, и соблюдение этого обы­чая, при маленьких первоначальных наделах вскоре привело бы к обни­щанию бургундских hospites. Однако в начале VI века бургундские земле­владельцы все еще делили землю между сыновьями. Очевидно, в 443 и в 456 годах им выделили большие участки земли, а значит, поместья, в ко­торых они поселились, были огромными. Конечно, богатейшим римским землевладельцам принадлежало не одно поместье, а несколько в разных частях римского мира. Таких людей не разорила бы передача двух третей одного из галльских владений в руки варваров (или более, чем одного, если им принадлежало несколько поместий в Аквитании или Савойе). Но потеря двух третей каждого из поместий, тем более в плодородной про­винции Аквитания II, была такой жертвой, на которую они вряд ли были бы готовы при нормальных обстоятельствах. Очевидно, что в 418 и 433 го­дах некая серьезная причина заставила именно этих землевладельцев, наиболее влиятельных членов римского правящего класса в Галлии, охот­но согласиться на hospitalitas и поддержать Аэция при проведении этой реформы. Что же это за причина?

Обычная практика имперского правительства заключалась в расселе­нии варваров вблизи от границы, чтобы они могли защищать те районы Империи, которым угрожало нападение со стороны других варварских племен. Так, Феодосии в 328 году расселил везеготов вдоль дунайской границы в провинции Мёзия для защиты этого района от нападений гун-

нов, находившихся по другую сторону реки;²⁷ Гонорий, несомненно, рас­селил бургундов на левом берегу Рейна в Германии I для защиты Галлии от франков и аламаннов. Но как объяснить расселение федератов в глуби­не Галлии, на самых плодородных землях Запада или рядом с ними? По­чему Констанций не поселил везеготов, скажем, на верхнем Рейне, где они могли бы вместе с бургундами сдерживать атаки аламаннов? Почему он не отдал им север центральной Галлии, где они могли бы противосто­ять вторжению франков? Аквитания считалась самым сочным куском галльских провинций. Сальвиан говорит, что ее виноградники, ее пастби­ща, ее обильные урожаи делали ее «подобной Раю»²⁸.

ВIV веке избыток аквитанского зерна направлялся для снабжения рейн­ской армии, и прекращение этих поставок было бы ударом для пригра­ничных римских армий²⁹. Римляне могли разрешить варварам поселиться в Аквитании только в том случае, если этой провинции угрожала некая серьезная опасность и другого выхода просто не было. Теперь посмотрим на Савойю. Как мы говорили, точные границы Савойи — спорный воп­рос, однако нет сомнения в том, что в это время Савойя была одним из наиболее важных стратегических районов Западной империи. Там нахо­дились основные альпийские перевалы, и тот, кто контролировал Савойю, контролировал пути, соединявшие Италию с южной Галлией³⁰.

Конечно, военная сила бургундов была подорвана в 437 году, но, как видно из дальнейшей истории, они не были уничтожены, и в 443 году при наличии времени вполне могли восстановить свои силы. В этом случае они могли отрезать Италию от Галлии, и даже в 443 году, несмотря на жестокие потери, вряд ли внушившие им любовь к Аэцию и правитель­ству Западной империи, они могли по меньшей мере серьезно повредить линии коммуникаций между долинами По и Роны. Военачальник такого масштаба, как Аэций никогда бы не отдал район первостепенной страте­гической важности в руки своих недавних врагов, если бы над его голо­вой не нависала некая страшная угроза. Какая же угроза заставила прави­тельство Западной империи пойти на риск и расселить везеготов в Аквитании II, а бургундов в Савойе?

Трудно поверить, что какой-либо из варварских народов или группа народов в Империи или вне ее пределов могли вынудить римлян пойти на такие крайние шаги и на такие значительные уступки. Очевидно, что во­енный контингент, размещенный в Аквитании II, не мог служить защитой от франков и аламаннов, находившихся в северо-восточной Галлии и за Рейном. Тот факт, что везеготы были расселены на побережье от устья Гаронны до устья Луары, казалось бы, говорит о том, что Констанций опасался морских разбойников. Но это утверждение не выдерживает кри­тики. Нападения морских разбойников-саксов случались крайне редко и в течение V века не представляли серьезной угрозы для Аквитании, поэто­му вряд ли Констанций пошел бы на риск и неудобства, связанные с рас­селением везеготов, только для защиты от саксов. А Испания? Мы

JO

Часть первая. ГАЛЛИЯ

II. Расселение варваров в Южной Галлии

видели, что везеготы, воевавшие в Испании в конце 416 года, на протяже­нии всего 417 и в начале 418 года находились под контролем римлян. Валия и его воины разгромили вандалов-силингов в Бетике и почти пол­ностью уничтожили аланов в Лузитании. Если Констанций считал, что два этих народа все еще представляют угрозу для Галлии, он, вероятно, позволил бы Валии завершить его миссию. Однако на самом деле он ото­звал везеготов тогда, когда они еще не до конца выполнили свою задачу (с. 265, прим. 1). Если у Констанция были свои причины не дать везего-там одержать окончательную победу, почему тогда он не поселил их, ска­жем, в долине реки Эбро или в великом треугольнике между Паленсией, Каталаюдом и Толедо, где они в конце концов и поселились в начале ше­стого века? Этот район представлял меньшую ценность как для римских властей, так, вероятно, и для римских землевладельцев, чем Аквитания II, кормившая рейнские армии и многих известных галло-римских сена­торов. Опять-таки если Констанций по причинам, нам неизвестным, счи­тал необходимым поселить везеготов в Галлии для отражения нападений варваров со стороны Испании, то почему он поселил их к северу от Га­ронны? Тогда следовало поселить их не в Аквитании II между Гаронной и Луарой, а в Новемпопулане между Гаронной и Пиренеями. Пожалуй, можно сказать, что если угроза Констанцию исходила из Испании, то рас­селение везеготов в Аквитании II не поддается никакому разумному объяс­нению.

Единственный вывод, который можно из этого сделать: Констанций начал расселение везеготов не потому, что боялся неких варваров. Ни один из варварских народов не представлял серьезной угрозы для той части Галлии, что лежала между Гаронной и Луарой, и размещение там военно­го контингента не могло защитить римлян от «опасных» народов. Если мы хотим найти причину расселения там везеготов, мы должны забыть о варварах Испании, Галлии и Германии. Я предлагаю другую гипотезу, которая полностью объясняет (1) место расселения везеготов, (2) стран­ное время этого расселения, начатого тогда, когда войны в Испании еще не закончились, (3) его форму — странное переплетение интересов рим­ских и везеготских consortes. Угроза, заставившая Констанция поселить везеготов к югу от Луары, исходила от армориков, находившихся к северу от Луары. Констанций боялся багаудов.

Совершенно очевидно, что войско, размещенное в Аквитании II, имело идеальные позиции для защиты от нападения со стороны Арморики. Это вряд ли нуждается в пояснениях. Дата расселения, 418 год, приобретает новый смысл. Великое завоевание Галлии вандалами, аланами и свевами, начавшееся в последнюю ночь 406 года, дало шанс крестьянам Арморики, и они подняли восстание против существующего порядка. Они изгнали имперских чиновников, захватили в плен землевладельцев и основали соб­ственное независимое государство³¹. Восстание не ограничилось предела­ми Арморики³², и в течение десяти лет крестьяне сохраняли свои свободы.

Это было самое продолжительное и успешное из всех известных нам вос­станий багаудов. Даже если в самой Аквитании II подобных вспышек не происходило, уже то, что рядом с богатыми поместьями южной Галлии шла социальная революция, не могло не тревожить местных землевладель­цев. Кто знал, не затронет ли следующее восстание и сам «образ Рая»?

В 417 году, за год до расселения везеготов к югу от Луары, Экзуперан-ций подавил восстание в Арморике³³. Вряд ли можно считать совпадением то, что везеготам было приказано прекратить войну в Испании и поселить­ся на границе с Арморикой именно в тот год, когда Экзуперанций сломил сопротивление багаудов. Несомненно, Констанций не мог использовать ве­зеготских федератов для борьбы с багаудами в 416 и 417 годах, в то время как с варварами они тогда могли сражаться. Дело в том, что с момента перехода через Дунай в 376 году везеготы были тесно связаны с бунтующи­ми римскими крестьянами и солдатами. Если бы Констанций попытался использовать их для борьбы с багаудами Арморики, то вполне возможно, они не только не стали бы бороться с врагом, но, напротив, объединились бы с багаудами в борьбе против общего врага. Перед тем как использовать везеготов в борьбе против багаудов, Констанций решил дать им долю бо­гатства, которое они должны были защищать: их интересы должны были быть неотделимы от интересов аквитанских землевладельцев. Экзуперан­ций стал одерживать верх над багаудами в 417 году. К концу этого года или в начале следующего он, вероятно, выполнил свою задачу. В соответствии с планом багауды были немедленно отозваны из Испании и расселены в Аквитании II таким образом, что они не могли защищать свои собственные интересы, не защищая при этом интересов римских hospites. Только так мы можем объяснить не только выбор места расселения, но и его дату, а также странное соседство варваров и римлян на землях Аквитании II. Эта гипоте­за также объясняет, почему инициатива исходила от римского правитель­ства, и почему крупнейшие землевладельцы Аквитании приветствовали появление consortes, несмотря на потерю части земель и на те неудобства, которые им доставляло их присутствие. Теперь нам понятно, почему для расселения был выбран такой важный регион, как Аквитания, а не какое-то далекое приграничье, не имеющее экономической ценности. Аквитания была выбрана именно по причине своей экономической важности. Также понятно, почему везеготы были расселены именно в 418 году, а не в 416 или 417 или, например, в 419 или 420 годах.

У нас есть также все основания предполагать, что это был не един­ственный случай, когда римские власти селили варваров в Галлии для противодействия багаудам Арморики. Мы видели, что группа аланов во главе с королем Гоаром была расселена в окрестностях Орлеана в 442 году или незадолго до него. К счастью, мы можем на мгновение увидеть, как эти аланы вступают в бой по заданию имперского правительства. Когда около 444-445 годов багауды под руководством Тибатто подняли восста­ние, Аэций призвал Гоара и его воинов выступить против них. Гоар и его

Часть первая. ГАЛЛИЯ

II. Расселение варваров в Южной Галлии

VI

закованная в железо кавалерия начали подавлять восстание, но были ос­тановлены Германом, епископом Оксерра, при обстоятельствах, на кото­рых мы не будем сейчас останавливаться³⁴. Вряд ли можно сомневаться в том, что аланы тогда выполняли те обязанности, в обмен на которые они получили земли в Орлеане.

Что касается бургундов, то, как принято считать, их поселили в Са­войе для того, чтобы блокировать продвижение на юг аламаннов и защи­щать от их набегов Арль, Вьен и даже саму Италию³⁵. Посмотрим, на­сколько оправдано это представление. Мы уже говорили о стратегической ценности Савойи: неужели Аэций пошел бы на риск полной или времен­ной ее потери? В то время для его целей было гораздо удобнее поселить бургундов вдоль линии, идущей к северу или к востоку от Базеля, то есть или в Эльзасе, или же за пограничными укреплениями между Базелем и Констанцским озером. Если считать, что до и после 406 года северная Швейцария уже была оккупирована аламаннами, — а у нас есть все осно­вания в этом сомневаться³⁶, — то почему Аэций не поселил своих федера­тов на жизненно важной линии от Женевского озера до Констанцского, то есть на швейцарском участке дороги, связывающей Лион с Дунаем?

Высказывалось мнение, что «инфильтрация аламаннов на клиновид­ный участок территории между Рейном и Дунаем была опасна, так как она угрожала тому району, в котором пролегала эта дорога, в районе Кон­станцского озера и на территории современной Швейцарии; это вызыва­ло необходимость усиленной охраны дороги, и так возникли мощные ук­репления вдоль швейцарско-рейнской границы и на швейцарском секторе дороги»³⁷. В таком случае, почему бургундам не поручили охранять доро­гу? Дело в том, что великое аламаннское завоевание середины IV века показало, что их основной удар придется не на Швейцарию, а на Эльзас. В четвертом веке они не только совершали набеги на Эльзас, но и намере­вались там поселиться. А когда экспансия действительно началась летом 455 года, то шла она в направлении Лангра и Безансона, очень далеко от Савойи³⁸. Правда, иногда они совершали набеги и в южном направлении, однако нападение отряда из 900 аламаннов на Беллинзону в 457 году вов­се не означает, что восточная или северная Швейцария была ими оккупи­рована или что они намеревались послать на юг поселенцев для постоян­ного проживания³⁹. Можно сделать вывод, что хотя, возможно, римские сенаторы позволили бургундам поселиться вокруг Лиона в 456 году (прим. 9), именно после того, как аламанны в 455 году вторглись в Эльзас (если они действительно направили поселенцев в Эльзас в 455 году), все же выбор Савойи как места расселения бургундов в 443 году необъясним, если целью расселения было отражение набегов аламаннов. Савойя ни­когда не подвергалась набегам аламаннов, и никогда подобной угрозы не было. Войско, размешенное в Савойе, никогда бы не смогло сдержать экспансию аламаннов или успешно защищать от варварских набегов до­лину Роны и Италию.

Кроме того, если Аэций расселил бургундов в Савойе исключительно с целью сдержать аламаннов, то как быть с возникающим хронологическим несоответствием? Аэций и его гунны сокрушили мощь бургундов в 437 году. Затем на шесть лет бургунды выпадают из истории, ни один летопи­сец о них не упоминает, а Сальвиан, писавший свое сочинение в 440-441 годах и живо интересовавшийся варварами в Галлии, ни разу не говорит о бургундах. Причем это единственный из народов, живших в Галлии или вблизи нее, о котором он не говорит ни слова. Очевидно, они представляли еще меньше интереса, чем даже «трусливые» вандалы. Аэций также прак­тически игнорировал их все эти шесть лет, но затем, кажется, без предуп­реждения, он их переселил в 443 году в Савойю. Наверняка у него были на то веские причины. Что же случилось за эти шесть лет, что заставило его изменить свое отношение к бургундам, которых его гунны в свое время так жестоко подавили? Может быть, набеги аламаннов на Галлию участились? Если и так, то наши авторы об этом молчат. Летописцы в эти годы обходят аламаннов таким же полным молчанием, как и бургундов. Даже Сальвиан упоминает их только один раз, но и он не говорит, что они стали более опасны. Он упоминает их только в связи с их пьянством. Их политическая деятельность лежит вне сферы его внимания⁴⁰.