Кабатчик дернул шеей:
– Заходил, моя госпожа. И довольно часто.
– Ты сказал – заходил? Где же он сейчас?
– Думаю, что в лучшем мире… хотя, может, и в худшем.
Воительница сверкнула глазами:
– Он что же, умер?
– Умер, моя госпожа, – встав, поклонился трактирщик. – Еще полгода назад.
Саргана гневно хватила рукой по столу:
– Вот так дела! Вот незадача-то! Его что же, кто-то убил?
– Нет, госпожа, – Казбай покачал головою. – Просто из Галлии вернулся отряд… и воины начали умирать, и многие умерли вместе с ними.
– Понятно, – отрывисто кивнула гуннка. – Как же тебе удалось уцелеть?
– Только молитвой.
– Хорошо, – подумав, воительница с досадою сдвинула брови. – Теперь мы уйдем. Но, прежде мой друг тебя тоже кое о ком спросит.
– Спрошу, – Радомир пристально взглянул на владельца корчмы. – Сегодня к тебе заходили отроки, двое парней, близнецы…
– Никто ко мне не захо…
– Вот только не надо лгать, иллириец, – мягко, словно гюрза, Саргана выскользнула из-за стола, обвила толстую шею кабатчика рукою с зажатым в ней кинжалом, прошептала, загадочно улыбаясь. – Советую говорить правду. Думай о себе и о своем деле. Что тебе до забот какого-то там Хаскинда?
Морщинистый лоб толстяка густо покрылся потом:
– Ты и про него знаешь?
– Ну?! Так что скажешь про близнецов?
– Были… Они здесь были, – просипел трактирщик. – Убери кинжал, госпожа, я ведь говорю тебе все.
Воительница покладисто убрала клинок… правда, недалеко – переставила от шеи толстяка к его груди – к сердцу.
– Люди Хаскинда схватили их у меня во дворе, – косясь на кинжал, продолжил кабатчик. – Но я тут ни при чем, клянусь всеми святыми. Не знаю уж, чем ваши близнецы так Хаскинду навредили, однако их к нему на усадьбу и увели.
|
|
– На усадьбу? – переспросил князь. – Уважаемый, ты это сам видел или с чьих-то слов рассказываешь?
– Маил, мой слуга, видел. А куда еще их уводить-то? Туда, на усадьбу, всех недоимщиков обычно ведут и просто подозрительных тоже.
Незваные гости переглянулись.
– Я оставлю следить за тобой своих верных людей, иллириец, – убрав наконец кинжал, змеей прошипела Саргана. – Помни, если ты обманул… или вдруг захочешь предать…
– Я все понял! Все понял, моя госпожа, все понял!
Трактирщик, конечно же, был рад, выпроваживая всю свалившуюся на его голову компанию. Предупреждение воительницы должно было удержать его от соблазна послать слугу к тому же Хаскинду, предупредить, так сказать – прогнуться. Окажутся ли они действенными? Скорее всего – да. Князь покачал головой, уважительно оглядываясь на задержавшуюся с кабатчиком гуннскую вдовушку. О чем там они шептались еще? Кстати, Хильда оказалась там же, рядом, якобы споткнулась… поднялась…
Иллириец куда-то отлучился… но быстро вернулся, что-то сунул Саргане, Радомир в это время снимал со двора свои караулы… то же самое сделала и воительница.
Торопилась:
– Мы должны проникнуть в усадьбу Хаскинда еще до утра. Натиск и быстрота – вот залог нашей победы.
Вот с этими словами можно было полностью согласиться. Князь прищурился, хотя еще даже не начинало светать, лишь луна по-прежнему серебрилась в призрачно-темном небе, словно глаз жуткого оборотня. Зачем Саргана помогала князю и сейчас, в этом, сугубо его личном, деле? Ведь близнецы для нее были никем. Просто не могла иначе? Или…
|
|
– Идемте, идемте, – поторапливала воительница. – Скоро уже начнет светать.
– А ты знаешь, где эта усадьба, Саргана?
– Я знаю, где вилла наместника. Усадьба Хаскинда может быть только там.
Небо уже становилось синим, потом – голубым, белым, а на востоке – алело, и тронутые оранжево-желтыми лучиками облака возвещали о скором начале дня.
– Мы на месте, – выехав за разрушенные ворота, воительница показала вперед рукою. – Сразу за той рощицей – вилла.
Князь махнул рукой:
– Едем! Вперед!.. Там может быть стража?
– Не думаю. Кого здесь бояться гепидам?
Застучали копыта гуннский коней. Позади, стараясь не отставать, бежали словене – пешие. Мирослав, Хотонег, Отнег, Домаш и иже с ними. Даны – Готбольд и Ракса – впереди всех. Вот только близнецов не хватало, за ними и шли – выручать.
– Саргана взяла у кабатчика ветку омелы, – нагнав мужа, негромко сообщила Хильда.
– Омела? – удивился князь. – Зачем ей понадобилась омела?
– Не знаю, милый. Быть может – для колдовства.
Глава 10
Весна 455 г. Паннония
Загадки
Опустившись в широкое римское кресло, вислоусый Хаскинд, сын славного Гаттаурда, блаженно протянул ноги к горящему очагу, сложенному из круглых речных камней прямо в триклиниуме, вместо некогда стоявшей там жаровни. Дым от очага, чадя, расползался по стенам, некогда украшенным великолепным орнаментом, ныне же закопченным до полного безобразия, превратившимся из цветных в маслянисто-черные от сажи. Столь же черным были и края пролома, пробитого в стене специально для выхода дыма.
Напротив очага, у стены, притулился невысокий стол, явно сколоченный наспех уже новыми хозяевами виллы, остальная мебель была безжалостно сожжена вся, кроме невысокого обеденного ложа, одного из трех, что не так уж и давно составляли неотъемлемую часть триклиниума, служа гостеприимным хозяевам и их гостям. Можно себе представить, какие изысканные яства вкушались здесь, какие вина пились, какая звучала музыка, как плясали молодые танцовщицы, приглашенные для услады гостей. Услады отнюдь не плотской, трогать руками девушек не разрешалось, не принято было, для плотских утех в достатке имелись и проститутки, жрицы свободной любви, искусство танцовщиц же стоило слишком дорого.
|
|
Увы, те благословенные времена канули в лету, и ныне, вместо утонченного франта-наместника, в кресле сидел варварский сотник – грязный, дурно пахнущий и напрочь лишенный всех тех приятный манер, что составляли и составляют изысканный лоск высшего света. Хотя Хаскинд тоже был не из простых, исполняя обязанности того, что был здесь поставлен римлянами, однако служа не империи, а своему вождю, такому же варвару, гепиду.
Сотник потянулся, зевнул, с удовольствием глядя, как от мокрых, свиной кожи, башмаков повалил густой пар. Пусть, пусть сушатся, да неплохо бы просушить и платье, хотя бы скинуть плащ, однако не сейчас, позже, когда все прогреется, слуги ведь разожгли очаг совсем недавно, буквально только что.
Черт, ветер, сквозняк! Так и заболеть недолго, а потом и отправиться на тот свет, как произошло уже со многими… Слава богу, хоть незнающий пощады мор отступил, ушел на восток, в бескрайние гуннские степи. Так этим поганым язычникам и надо!
Пламя в очаге снова дернулось, кто-то кашлянул, показавшись в дверном проеме. Хаскинд обернулся:
– А, это ты, Герульф. Что-то хотел спросить?
– Да, мой вождь, – поклонясь, в триклиниум вошел молодой варвар в длинной, ниже колен, тунике с заляпанным грязью подолом. Длинные волосы его были заплетены в падающие на грудь косы, на широком поясе, кроме кинжала, болтались еще яшмовая чернильница, ключи и несколько – пучком – перьев. Судя по всему, сей молодой человек – несомненно, грамотный – являлся чем-то вроде управляющего при своем господине.
– Ну? – Хаскинд нетерпеливо дернул шеей. – Спрашивай же!
– Что делать с пленниками, мой господин? Здешний эргастул не очень надежен… может быть, запереть их в амбаре, в том, где мы хранили вино? Или…
Не дослушав, сотник махнул рукой:
– Нет! Незачем их запирать. Пусть ведут сюда, тут и поговорим. Да, и палача не забудьте.
– Слушаюсь, мой господин, – снова поклонясь, Герульф удалился.
Где-то в атриуме послышались гулкие голоса, потом раздались шаги, и в таблиниум, испросив разрешения, вошли дюжие воины, ведя двух связанных близнецов-подростков. Рукав туники одного из них был оторван, и на предплечье густо запеклась кровь. У другого же под левым глазом красовался изрядный синяк.
Не вставая с кресла, Хаскинд указал пальцем:
– Одного – вот этого – в угол, другого – пытать. Надеюсь, ты, Эткар, захватил с собой плеть?
– Она у меня всегда с собой, мой вождь! – громко хохотнул высоченный, под потолок, детина с тупым бритым лицом и нехорошим взглядом, как видно, он и был тут палачом.
По его знаку, воины сорвали с одного из пленников тунику и разложили бедолагу на ложе, привязав по рукам и ногам. Расторопный мажордом Герульф притащил треногу, поставил, зажег от пламени очага светильник и, умостившись за столом, приготовился записывать.
– А вот этого не надо, – хмуро оглянулся сотник. – Иди, Герульф, займись другими делами. И вы все – прочь, ждите, когда позову. Останься только ты, Эткар.
Воины с мажордомом поспешно удалились, в атриуме снова зазвучали голоса, а вот донесся и смех, быстро, впрочем, удалившийся.
Нагнувшись к огню, Хаскинд зябко потер ладони и, кивнув палачу, молвил:
– Приступай. Ну, что смотришь?
Вытащив кнут, детинушка поклонился:
– Как ты хочешь, мой господин, чтоб я его ударил? Единым ударом перешибить позвоночник или…
– Нет! Не надо ничего перешибать… по крайней мере – пока. Просто постегай, так, для начала беседы.
Усмехнувшись, палач со свистом раскрутил над собой кнут и ударил…
Лопнула кожа, брызнула кровь, несчастный пленник дернулся, закусил губы…
Еще удар! Полетели вокруг красные брызги. Еще… Еще… Еще…
– Брате! – закричал в углу второй.
– Хватит, – тут же приказал Хаскинд и, мягко улыбнувшись, повернулся к кричавшему. – Вот с тобой мы и поговорим. А братца твоего будут бить, если твой ответ мне не понравится, усек?
Парнишка хмуро кивнул.
Сотник снова потер руки:
– Ну, вот и славненько. Итак, к кому и зачем вы шли?
– Ты ж знаешь, – искоса посматривая на брата, по-готски отозвался из угла Линь. – Искали постоялый двор. Нашли. Только договориться нам с хозяином не удалось – твои воины помешали.
– Пусть так, – Хаскинд задумчиво потеребил ус. – Ну, вот, нашли бы, переночевали. А дальше? Зачем вы вообще явились сюда из вашего далекого далека?
– У нас страшный мор, – пожал плечами юноша.
Сотник на всякий случай отодвинулся:
– Ах да, да, ваш хевдинг рассказывал. От мора, значит, бежали? Ну-ну… А потом? Что бы вы стали делать?
– Нанялись бы на службу к какому-нибудь славному вождю… да хоть к вашему Ардариху! – ни секунды не сомневаясь, выпалил Линь.
– Ага-ага… И Саргана со своими гуннами нанялась бы?
– За нее не скажу.
Помотав головой, сотник понизил голос до шепота и вкрадчиво спросил:
– А она, случайно, не искала некоего Ашира?
Подросток удивленно моргнул:
– Кого?
– Эткар!!!
Свист плети. Удар. Кровь… и стон. Пока еще – еле слышный.
– Хватит!
Варвар приподнялся в кресле:
– Сейчас мой палач медленно забьет твоего брата до смерти. А потом наступит твоя очередь, ты понял?
– Но за что?! Я же говорю правду!
– Ой ли? – недоверчиво прищурившись, Хаскинд почесал подбородок. – А я вот думаю, что не всю. Сказать вам, зачем сюда явился ваш вождь, все вы, и Саргана? Вы хотите отыскать могилу повелителя Аттилы! Отыскать и разграбить. Так вот, спрашиваю – кого из людей Ашира вы уже нашли? Что молчишь? Эткар!
Со свистом опустилась плеть.
– Слышали? – идущий впереди князь обернулся. – Там, впереди, кто-то есть. Вон за той яблоней – похоже, вход. И стража. Только какая-то беспечная – один что-то пьет, другой спит, третий что-то рассказывает. Ах, нет на них хорошего старшины!
– Ты прав, князь, – шепотом согласилась Саргана. – Стражи беспечны, однако гепидам здесь некого и нечего опасаться. Разве что гнилой смерти – так от нее стражи не защитят. Так идем, ворвемся!
– Нет, – Рад покачал головой и задумался, оглядываясь на скрывающихся за кустами воинов – словен и данов. Лучники гунны остались в долине и должны были прикрывать отход.
Насколько смог уже убедиться князь, резиденция, где некогда располагался римский наместник, представляла собой типичную римскую виллу со всеми строениями и загородным домом – уютным двухэтажным особнячком, окруженным великолепным садом, ныне наполовину вырубленным и изрядно загаженным. Ворота в дом – где и находились стражники – были распахнуты настежь, сразу за ними, как представлял себе Рад, располагался обширный вестибюль с квадратным бассейном и провалом в крыше – атриум, затем анфиладой тянулись прочие комнаты – ларариум, триклиниум, детская, каморки слуг. На втором этаже располагались спальни, и кухня с водяной уборной, так сказать – ватерклозетом.
Где могли держать пленников? Да где угодно и, скорее всего, во дворе, в одном из многочисленных амбаров, эргастуле… который уже должны были осмотреть даны… Ага, вот они, вернулись.
– Ну, как там, парни?
– Пусто. Да и невозможно там никого держать – развалины одни кругом.
Понятно. Значит – где-то в доме. Где? Опять же – где угодно, дом-то не маленький. Надо туда проникнуть, и незаметно от стражей. Потолковать с хозяином – тем же Хаскиндом, раз уж тут его люди постарались. Вдумчиво этак потолковать, взять тепленького, спросонья.
Князь посмотрел в небо. Скоро, уже совсем скоро, взойдет солнце, а варвары поднимались с рассветом – не столь уж и много времени оставалось. В дом можно проникнуть черным ходом, тем, что предназначался для слуг. С заднего двора и зайти.
– Конунг!
– А? – обернувшись, князь посмотрел на веснушчатую физиономию юного дана Готбольда, парня, при всех его недостатках, куда более серьезного, нежели его приятель, хохотун Ракса. – Хочешь что-то сказать? Говори.
– Там, с той стороны, из дыры в стене идет дым. И слышатся чьи-то голоса.
– Ага, – сразу же насторожился Рад. – Дым, говоришь…
Кто-то в этом домике поднялся слишком уж рано! Или вообще не ложился. А что делал?
– Идем, – шепотом приказал князь. – Показывайте, где там ваш дым.
Вслед за данами воины во главе с Радмиром и Сарганой обошли дом слева, где в стене особняка и впрямь была пробита изрядная дырища, сквозь которую валил дым. Что и понятно – греется кто-то, все-таки по ночам зябко, тем более – в каменном-то строении. Выпендрился наместник, мог ведь и из бревен домик сложить, леса тут, неподалеку, в достатке. А не хватит своего, так рядом Реция, Дакия, Норик – тоже лесные края.
Чу! Там, внутри – как прикинул Рад, в триклиниуме – что-то треснуло. По крайней мере, именно таким показался донесшийся странный звук. А потом сразу же послышались голоса.
– Похоже, они там, – прошептал князь. – Где-то здесь должен быть вход для слуг. Поищите!
Искать не пришлось долго, дверца открылась сама, изнутри. Пригнувшись, из дому вышел молодой человек в длинной тунике, с темными, заплетенными в две косы, волосами. Узкая физиономия его напоминала вовсе не безжалостный лик воина, а, скорее, физиономию озабоченного хозяйской прибылью клерка. Было в нем что-то такое, холуйское и вместе с тем – заносчивое. Как у клерка, когда он на своем новеньком авто едет – король, орел римский! А как на ковер к начальству – так и хвост собачий рад себе отрастить, помахать, выказать чрезвычайнейшую преданность.
Рад махнул словенам. Кто-то – Отнег – кивнул, и все парни неслышно прокрались в сад, куда, по узкой, довольно-таки захламленной, аллейке уже направлялся незнакомый молодой человек. Там его и взяли – быстро, ловко и, как говорится – «без шума и пыли». Просто придушили чуть-чуть, притащили за куст акации, к князю, похлопали ладонями по щекам.
Быстро придя в себя, парень закашлялся.
– Тс-с! – ласково улыбаясь, Радомир приставил к его горлу кинжал. – Хочешь жить?
«Клерк» отрывисто закивал, в темных глазах его вспыхнул ужас. Нет, он не был похож на германца, скорее, из местных… или, какая-то смесь, метис…
– Где близнецы? – по-готски осведомился князь. – Полагаю, в триклиниуме, так?
– Так…
– Кто еще с ними?
– Х-хозяин… Хаскинд… и Эткар, палач…
– Ах, палач? Веди! Готбольд, Ракса – присмотрите за ним.
Низкий – Рад едва не ударился головой – вход, темная анфилада комнат – узеньких, грязных. Чьи-то отдаленные голоса. В атриуме… и ближе, в трапезной. И кто там с утра пораньше трапезничает?
Странный свист… удар… Плеть?
– Ну, говори? Не желаешь?
– Не знаю я никакого Ашира!
Свист… Стон! Выкрики!
– Да покарают вас боги-и-и-и!!!
Боги и покарали. В лице явившейся как нельзя вовремя дружины. Здоровенный детина палач неожиданно оказался проворным: почуяв что-то неладное, бросил плеть и, выхватив из-за пояса меч, ткнул им в темноту меж косяками, едва не поразив Радомира в грудь. Князь успел уклониться и в свою очередь нанес удар, угодив врагу в сердце. Туда, собственно говоря, и целил – чтоб без лишнего шума. Так же быстро управились и с Хаскиндом даны – вислоусый рванулся, хотел закричать. И что было делать? Уж, конечно, ножом по горлу. А как? Жаль, конечно, местный вождь, наверное, много о чем мог поведать. Если б захотел. А если бы нет? Закаленного во множестве битв воина не смогли бы сломить никакие пытки.
– Линь! Господи…
– Княже!
– Что с Горшенею… а-а-а, вот он. Отвязывайте бедолагу, – Рад присел рядом с несчастным и быстро спросил: – Ну что, можешь идти?
– Смогу, – через силу улыбнулся подросток. – Только спина сильно саднит.
Он пошатнулся, и князь махнул рукою дружинникам:
– Подхватите.
– Нам пора уходить, – втянув воздух ноздрями, тихо сказала Саргана. – Скоро в доме все встанут.
– Да, пора, – согласно кивнув, Радомир повернулся к данам. – У нас ведь есть проводник… пленник… Покажет удобный путь.
Даны неожиданно замешкались, переглянулись, князь покуда не обращал на них внимания, шагая следом за своей дружиной. Выбраться из дома в сад, а уж дальше… дальше пусть пленник покажет дорогу. Что ж, хоть этот «язык» есть. Несомненно, с ним можно будет потолковать.
Рыжий край солнца уже показался за дальним лесом, разливая по кучевым облакам золотисто-оранжевое сияние, высветлилось небо, и бледные тени луны и звезд спешили уйти на покой. День обещался быть теплым, однако сейчас под ногами поскрипывал иней.
Останавливаясь у разрушенной ограды, за яблонями и бурно разросшейся акацией, Радомир приказал привести пленного. Однако так его и не дождался. Даны ведь не зря мялись.
– Мы… Если хочешь, конунг, мы перевернем весь дом!
– Ага, – недобро прищурился князь. – Упустили, значит?
– Он как-то так растворился… Оборотень! Как есть – оборотень.
– Ну да, ну да, оборотень, а как же. Ладно, черт с ним – уходим так же, как и пришли.
Да, конечно, завоеватели расслабились и не ждали никакого подвоха. Заняли оставшиеся не разрушенными особняки и виллы, да и жили в свое удовольствие, в ожидании, когда великий и славный Ардарих-конунг – победитель самого Эллака! – позовет в новый поход за добычей и славой. Уже совсем скоро наступит настоящая весна, просохнут дороги, станут доступными перевалы, и тогда… И вот тогда… Тогда снова сверкающий клинок в руке, верный конь и надежные товарищи, боевое братство! И битвы, сладостное упоение битв, головы побежденных врагов, бессмертная слава и добыча, добыча, добыча! Табуны лошадей, дорогое оружие, серебро, золото и драгоценные камни, красивые девственницы-рабыни. О, скорей бы! О, сколь сладостным будет это время! Не то, что сейчас – прозябание, да еще Ардарих-конунг требует собирать какую-то дань.
Не было у завоевателей гепидов врагов в Паннонии. Некогда грозных гуннов разбили, заставив бежать в свои степи, готы… готы частью ушли в Испанию, а частью – в Дакию, рядом, конечно, но не так, чтоб очень уж близко. Да и неудобно совершать набеги ранней весной.
Вот и расслабились гепиды Ардариха, жировали, даже самих себя охранять не старались – а от кого? Настоящих врагов пока не было, а местных жителей завоеватели презирали. Скот. Покорный домашний скот. Давно прошли те времена, когда буйные иллирийцы и даки грозили самой империи, тогда еще могучей и сильной.
Радомир все это хорошо себе представлял, а потому и рассчитывал на удачу. Что, в общем-то, и произошло. Правда, пленника упустили… и теперь нужно было поторапливаться, ожидая погони.
– Ну, как? – из буковых зарослей выскочила навстречу возвращающимся воинам Хильда. – Вижу, удачно. Погони нет?
Спрыгнув с коня, князь чмокнул жену в щеку:
– Думаю – скоро будет. Едем!
По совету Сарганы, решили разделиться и встретиться через три дня на берегу Савы-реки. Гунны вместе со своей воительницей должны были отвлечь погоню, увести на своих быстрых конях в бескрайнюю пушту, а дружина Радомира тем временем отправлялась совсем другим путем – к Данубию, к отрогам не слишком далеких гор. Там и укрыться, и ждать. А потом идти в славный город Аквинкум.
– Если не дождетесь, идите сами, – напутствовала воительница. – Народу там хватает всякого. Только вот нас, гуннов, не любят – и в этом сложность. Слишком уж я приметная.
Рад даже улыбнулся – да уж!
– Но, помни, князь – время от времени присылай людей к Синей горе – там, где вы нас и будете сейчас дожидаться. Место пустынное, глухое, никто туда без особой нужды не суется.
– Прощай, – прыгнув в седло, князь махнул Саргане рукой. – Все же надеюсь – свидимся. Да поможет нам Господь.
– И все степные боги!
Гунны унеслись в пушту, расталкивая лошадьми высокую густую траву, серебряную, а местами уже цветущую – голубеющую. Горько пахло полынью, и колыхающая от ветра степь казалась бурным и холодным морем.
– Нам туда, – Радомир показал рукой на буковый перелесок, вдающийся в пушту узким нежно-зеленым клином. – Едем к Данубию, а там…
Эх, жаль с «языком» пролетели. Впрочем, зато в другом повезло – не потеряли еще пока никого из своих. Людей у Радомира-конунга было мало, приходилось беречь каждого, за каждого биться. Вот, как за близнецов.
Истерзанный плетью Горшеня, надо сказать, держался мужественно, не стонал, а Саргана, прощаясь, шепнула на ухо Хильде рецепт настоя из кореньев и трав. Княгинюшка не сдержала улыбки – она-то этот рецепт давно и без воительницы знала. Подъехав к избитому пареньку, наклонилась, погладила по голове:
– Ничего, милый, вылечим твою спину, заживет.
Горшеня улыбнулся довольно – не с каждым княгиня общается! Дальше пошел быстро, сноровисто, только вот иногда морщился – туника спину ела, так ведь не голым же идти, холодновато все же. Хотя ближе к обеду разжарило, тогда и устроили привал у ручья, на опушке. Славный тянулся кругом лес – густой, с буками, вязами, дубами, высоченными, почти что до самого неба. Подлесок тоже плотный: папоротники, ракитник, малина, смородина, бузина, можжевельник, орешники. Кое-где – на пустошах – вереск, а вдоль ручья – краснотал, бредина, вербочки. Уже проглядывали первые листья, но много было и вечнозеленого, а местами и вообще еще только набухали почки: у осины – острые, зелененькие, у ивы – серебристые, плотные, у ольхи – страшные, как змеиные головы. А в малиннике вообще – лохматые, словно головы у юных данов, Готбольда и Раксы.
Дальше шли краем леса – на лошадях-то неудобно сквозь чащу, тропки звериные – узкие, да и по краю-то коней большей частью под уздцы вели. Ручей расширился, журчал громко и весело, играл на перекатах радугой. Вдоль него и зашагали, явно в большую реку ручеек этот впадал, не сразу в Данубий, так в какой-нибудь из его притоков, так Саргана сказала. Как сказала, так и двигались, не очень-то ходко – в зарослях-то, как ни старайся, а невозможно быстрее. Берега у ручья густо заросли ивою – черноталом, ветлою, кустами-ветками желтыми, красными, вишневыми, с пушистыми сережками-почками, а кое-где – и с проклюнувшейся уже листвой, клейкой и нежной. Славное время – весна! Все пробуждалось, тянулось к солнцу, к высокому голубому небу.
А погони так и не было! Князь специально выставил в арьергарде наиболее толковых парней – Хотонега с Домушем. Хотел и Линя, да потом махнул рукой – пусть, если что, брату поможет, да и так, рядом пойдет, поддержит морально.
Не было погони, никто за отрядом не гнался, видать, Саргана хорошо исполнила свое дело – отвлекла погоню на себя. Что ж, дай ей, Боже, здоровья.
Даны сноровисто шли впереди всех, всматривались, шарились вокруг по кустам, меж деревьями, даже успевали охотиться – уже успели запромыслить пару куропаток и глухаря. Вот и ужин. На всех, конечно, не хватит, однако на ночевку-то можно и пораньше встать, порыбачить в ручье, поохотиться. Ах, красота!
Рад так и представил своих друзей туристов. Вот бы сейчас так же – прошли бы, местечко удобное присмотрели, развели костерок, дежурные уже б и котелки повесили, в один – забросили супец пакетный, в другой – крупу, тушеночку, в третий – чай. Валентиныч бы всех за дровами отправил, сложили бы у костра аккуратно поленницу, вещи – чтоб не валялись – в палатки, только «жорики» – мешочки для ложек-тарелок-кружек – где-нибудь на дереве на суку повесили, чтоб потом по рюкзакам не искать.
– Конунг! – чуть поотстав от напарника, выглянул впереди из кустов дан Готбольд. – Хочу сказать тебе кое-что, конунг.
– Слушаю.
– Там, в усадьбе… Мне показалась, будто Саргана-гуннка и тот нидинг с косами, которого мы схватили, знакомы.
– Знакомы? – удивленно переспросил Радомир. – А с чего это ты взял?
– Воительница что-то шепнула ему… а я услыхал. А потом она сказала, что сама за пленным присмотрит… он как-то и потерялся, сбежал.
Князь прищурился:
– Так, значит, Саргана во всем виновата?
– Не знаю, конунг, виновата ли, но то, что они промеж собой шептались – слышал!
Рад задумался – интересная была информация. И главное – непонятная. Не похоже, чтоб Готбольд врал – к чему? Данов ведь за сбежавшего пленника особо не виноватили. Может, показалось? Ну, если б это были не воины, а туристы – тогда да, туристам могло и показаться, послышаться. Туристам, но не этим опытным, несмотря на возраст, воинам и охотникам! Людям этой эпохи вообще ничего никогда не казалось – обо всем, что видели и слышали, они судили уверенно и точно.
Тогда что же произошло? И в самом деле, тот странный парень, «клерк» оказался старым знакомым воительницы? А почему бы и нет? Может быть, он даже оказал ей раньше какую-то услугу, вот Саргана и отплатила добром… вызвав неминуемую погоню! Которую, однако, сама же взяла на себя. Да-да, именно так, что еще тут сказать? А ничего. Просто – благородная женщина. Не чересчур ли? Нет. Благородство – такое качество, которого много не бывает.
– Благодарю за сведения, славный Готбольд-воин. Теперь поспеши, присмотрите с Раксой годное для ночлега местечко.
Хильда уснула сразу же, как только голова ее коснулась брошенной в шатер переметной сумы. В ногах, в другой суме, находилась корона бургундов, все больше воспринимавшаяся сейчас Радом не как некий сакральный символ, а просто как драгоценная вещица, да, дорогая, но вполне обычная, которую можно было при нужде продать, обменять, поставить на кон в азартной игре в кости. Человеку двадцать первого века многие представления древних казались надуманными и смешными. Вот и Радомир, хоть и давно уже стал в этом мире своим, но, тем не менее, сохранил известную меру цинизма по отношению… да хоть к тому же венцу, один раз уже сыгравшему важную роль в жизни его и Хильды. И тем не менее…
Ласково погладив спящую супругу – умаялась за день, бедная – сам князь, однако, не спал – думал. И о загадочном поведении Сарганы в частности (что там за шашни со слугой и зачем воительнице омела?), но больше все же – о могиле Аттилы, которую нужно было найти как можно скорее. Найти, вернуть – вернуть? – корону, черт с ним, пусть подавится, раз уж так все сложилось, раз уж именно от этого действия почему-то зависит распространение чумного микроба. В двадцать первом веке над подобной идеей, конечно же, можно было бы и посмеяться, но здесь вся мистика воспринималась совершенно иначе – именно как реальность.
Могила… Насколько помнил Рад, труп грозного повелителя гуннов предали земле ночью, положив в три гроба – золотой, серебряный и железный, при этом специально для устройства могилы отвели русло реки, а потом опять пустили воду. Так, чтоб никто ничего никогда не нашел. Молодого человека заинтересовала сейчас, так сказать, материальная сторона всего этого дела. Интересно, гробы запаяны? Или там просто имеются крышки… скорее, последнее, хотя все может быть, и тогда надо бы позаботиться о необходимом инструменте – не мечами же вскрывать. Хотя, конечно, можно и так – закаленный клинок и не такое выдержит, но… но все же – благородный меч имеет иное предназначение, и честь клинка ронять не стоит. Значит, инструментарий: долото, пилки, клещи – это добро в любой кузнице можно найти.
Что еще? Сам по себе процесс… Вот, Саргана сказала – почти всех убили. А много ли нужно рабов для рытья могилы и самое главное – для отвода довольно широкой реки (Данубия, Савы?). Могила – ладно, а вот выстроить плотину – даже экскаватору не на один день работы. А экскаватора у могильщиков, естественно, не имелось, зато людская сила – в избытке. Сколько рабов равняется одному экскаватору? Нет, лучше так, сколько человеко-дней равно одному машинно-экскаваторному часу? Сколько землекопов выроют столько же, сколько экскаватор за день? Точно, конечно, сложновато прикинуть, одно ясно – что много. И вот этих всех невольников из соображения строгой секретности нужно убить! А потом избавиться и от стражников. Это м-м-м… по всем прикидкам никак не меньше двухсот человек, и то, если брать по минимуму. И куда делись трупы? Вот эти двести – по меньше мере двести – трупов, а скорее, и гораздо больше! Куда их вообще могли деть? Там же, в могиле, и оставить? Х-ха! Это сколько же тогда понадобится места? Тем более что Аттила – язычник, следовательно, в его могиле и так будет полно всяких убитых наложниц, рабынь, жен. Еще только землекопов и не хватало для полного счастья. Так куда же их тогда всех дели? Сожгли? Вряд ли – крематориев еще нет, да и чадить будет на всю округу – тоже еще, тайна. Зарыли где-нибудь неподалеку в общей яме? Они же рабы – сами ее и выкопали. Однако и это дело не такое простое, как кажется – двести человек с лопатами и кирками уж всяко смогут за себя постоять, случись что-то нехорошее. И пусть лопаты в эти времена – как и долгое время спустя – чисто деревянные, лишь с обитой железной полоской рабочей кромкой, что с того? И такой кромкой с размаху заехать – голову сшибить можно, и это еще не говоря о кирке. Опасное это дело, взять, и вот так просто угробить за раз двести человек – автоматического оружия нет, отравляющих газов – тоже. Тогда что еще можно? Утопить в реке? Ну, это еще больше мороки. Как же от них избавились-то? Отравили. Самый простой и безопасный способ, стопроцентно эффективный. Устроили после работы пир, после которого пирующие так и полегли под лавками без всяких признаков жизни, осталось только зарыть. Ну, а тех, кто зарывал, можно умертвить и традиционными способами, скажем – поразить стрелами, дротиками, копьями заколоть, наконец.