Доктор Франсуа Рабле, 1534.





Странно, ведущие неврологи Москвы и РСФСР, а их трое: Л. С. Минор, Г. И. Россолимо, Л. О. Даркшевич, не были привлечены к ведению пациента, руководителя государства, герра президента. Профессор Минор или сам устранился от ведения больного или его не допустили, это неизвестно, и пациента вел его ассистент, также профессор, В. В. Крамер. Другой выдающийся русский невролог Г. И. Россолимо дал разовую консультацию в самом начале, 29 мая 1922 года. Он не исключил гемианопсию (в силу уже присутствующих когнитивных нарушений у пациента уже нельзя было точно выполнить пробу). Вот его мнение: «зрачки равномерны, реакция живая. Парез правого n. facialis. Язык не отклоняется. Апраксия в правой руке и небольшой парез в ней. Правосторонняя гемианопсия (??). Справа на ноге пальцевой рефлекс(?). Двухсторонний Бабинский, затушеванный в следствии сильной защитной реакции. Двухсторонний совершенно ясный Oppenheim. Речь не ясная дизартричная с явлениями амнестической афазии».

Сам ли Григорий Иванович устранился под каким-либо предлогом или его не допустили до ведения пациента дальше, не ясно. Профессор Ливерий Осипович Даркшевич, выдающийся отечественный невролог, осмотрел председателя Совнаркома ранее, и почему он не был привлечен к дальнейшему ведению, также неизвестно. Возможно, поскольку профессор одним их первых отечественных неврологов показал сифилитическую природу табеса, организаторы, определявшие, кто будет лечить пациента № 1, не хотели, чтобы прослеживалась логическая связь между его приглашением и Лениным.

В отборе специалистов, участвовали первые лица наркомздрава, которые, это не вызывает никакого сомнения, в силу имеющегося у них медицинского образования, и опыта работы в практическом здравоохранении, были хорошо осведомлены, что имеют дело с лучшими неврологами бывшей Российской империи, и, конечно же, донесли информацию о них до руководства страны. Это, разумеется, предположение, но оно основано исключительно на рациональном и клиническом мышлении. И только Политбюро могло решить – не привлекать каких-то конкретных врачей для ведения пациента Ульянова. Принципиальность и невозможность полного подчинения руководству партии большевиков, одна из возможных причин того, что среди лечащих врачей мы не видим знаковых лиц неврологии того времени.

Я не упомянул в списке ведущих неврологов академика Бехтерева, поскольку интересы его обширны, у него слишком много обязанностей, и в Психоневрологической академии, и в Государственном НИИ мозга. В это время он пишет книгу «Коллективная рефлексология», у него много и общественной работы. Но, в ситуации с Лениным нужны были практикующие неврологи, которые ежедневно и ежечасно работают с больными такого рода.

Впрочем, было приглашено много иностранных знаменитостей, и среди них ведущих специалист Западной Европы по лечению нейросифилиса, Макс Нонне. На мнение данного специалиста многократно ссылаются в своих монографиях, посвященных нейросифилису В. П. Осипов и А. И. Абрикосов. Его именем названа реакция Нонне-Апельта, проба, триада симптомов при поражении мозжечка, два синдрома. Отмечен в дневниках 20–21 марта 1923, бывал у больного 27 апреля 1923 года после четырехнедельного перерыва по 14 мая 1923 года (последний день, когда доктор отмечен в дневниках).

Вот что сообщает биохроника за 21 марта 1923 года: «У Ленина состоялся (в 14 час.) консилиум врачей с участием прибывших из-за границы профессоров С. Е. Хеншена, А. Штрюмпеля, О. Бумке и М. Нонне. После подробного обсуждения истории болезни и всестороннего обследования Ленина врачи дали заключение, что «болезнь Владимира Ильича… имеет в своей основе заболевание соответственных кровеносных сосудов. Признавая правильным применявшееся до сих пор лечение, консилиум находит, что болезнь эта, судя по течению и данным объективного обследования, принадлежит к числу тех, при которых возможно почти полное восстановление здоровья. В настоящее время проявления болезни постепенно уменьшаются…».

Если верить этому тексту, европейские специалисты, включая специалиста по нейросифилису Макса Нонне, утверждают, что терапия лечащего врача А. М. Кожевникова и профессора Отфрида Ферстера, проводимая пациенту с конца мая 1922 года по 21 марта 1923 года, т. е. на протяжении всех десяти месяцев болезни, правильная. Также указана сосудистая форма заболевания. О том, что мы даже сегодня не можем лечить атеросклероз сосудов головного мозга, особенно на стадии множественных инсультов, всем прекрасно известно. Это говорит о том, что пациента лечили вовсе не от атеросклероза. Об этом же в своих книгах пишет и профессор Ю. М. Лопухин.

Итак, четыре ведущих врача Европы, включая специалиста Нонне, констатируют у пациента В. И. Ульянова сифилис сосудов головного мозга, что подтверждается не только тем, что они признают лечение пациента правильным на всех этапах болезни до момента консилиума, но всем последующим лечением, которое проводили пациенту. Клиническая картина на протяжении всего дневника не представляла особых трудностей для врачей того времени даже при отсутствии точного анамнеза заболевания.

Не вызывает сомнения, что, когда Макс Нонне после смерти пациента В. И. Ульянова прочитал в официальных источниках, что «Основой болезни умершего является распространенный артериосклероз сосудов на почве преждевременного их изнашивания (Abnutzungssklerose) вследствие сужения просветов артерий мозга и нарушения его питания от недостаточного потока крови наступали очаговые размягчения ткани мозга, объясняющие все предшествовавшие симптомы болезни (параличи, расстройства речи)», это его удивило. Несомненно, удивило это и прочих участников консилиума от 21 марта 1923 года.

Моя идея о токсическом действии арсенобензольных препаратов на тиосульфатные группы клеток эндотелия сосудов мозга пациента подтверждена записями консилиума: «Врачи пользующие Владимир Ильича не раз отмечали и считают необходимым указать, что

в следствии повышенной чувствительности его организма к ряду лекарственных веществ и существующего у него отрицательного отношения к врачам вообще – не удастся использовать в надлежащей степени все лечебные мероприятия, которые врачи находят полезными и существенными, поэтому, они вынуждены ограничиться применением лишь некоторых средств в небольших дозах и профилактическими мерами».

Первоначальное молчание в силу принципов врачебной деонтологии в дальнейшем стало принципом самосохранения, а позже, даже если кто-то из престарелых участников что-то и мог сказать, то ему бы уже никто не поверил. Нонне ушел из жизни в возрасте почти ста лет в 1959 году, когда почти все участники лечения Ленина умерли, и унес тайну в могилу. На момент его смерти из русских участников тех событий жив был только Николай Николаевич Приоров, который в 1923 году несколько раз приезжал к пациенту подбирать ортопедические сапоги. Он умрет в 1961 году, а из иностранцев жив был только младший Хеншен, но и он молчал, как все.

Но сегодня, когда большинству молодых людей малоинтересен вопрос «отчего умер вождь революции В. И. Ленин», можно с уверенностью сказать: он умер от того отчего его лечили профессор Макс Нонне, академик В. М. Бехтерев, профессор В. В. Крамер, профессор В. П. Осипов, приват-доцент А. М. Кожевников и прочие доктора. Это сифилис сосудов головного мозга, обычное и частое заболевание начала ХХ века. Лечения какой-либо другой болезни просто не велось.

Очень интересно сравнить двух специалистов по нейросифилису, консультантов пациента Ульянова: немецкого врача Макса Нонне и русского Алексея Михайловича Кожевникова. Первый известен на весь мир, на его имя делается много ссылок в книгах специалистов отечественной медицины. Второго не знает никто. Немецкий профессор прожил почти полный век (98 лет), наш доктор лишь половину этого срока (53 года). И в этом сравнении особая трагичность, ведь сколько Родина теряла и теряет раньше времени своих детей, которые могли бы принести ей славу.


Нарком Семашко

«Он доктор? Он мой раб»

Ф. Гете


Сегодня, когда на наших глазах умирает советское здравоохранение, созданное под руководством Н. А. Семашко, можно оглянуться в прошлое и узнать, как заканчивала жизнь земская и страховая медицина и как создавалась новая система общественного здравоохранения в СССР. Вот письмо Н. А. Семашко В. И. Ульянову и членам Политбюро ЦК РКП(б) от 21.05.1922 года: «Членам Политбюро. Товарищу Ленину. Уважаемые товарищи! Недавно закончившийся Всероссийский съезд врачей проявил настолько важные и опасные течения в нашей жизни, что я считаю нужным не оставлять членов Политбюро в неведении относительно этих течений, которыми так успешно пользуются кадеты, меньшевики и социалисты-революционеры; тем более, что, насколько мне известно, эти течения широко распространены среди не только врачей, но и спецов других специальностей (агрономы, инженеры, техники, адвокаты), и тем более еще, что многие даже ответственные товарищи не только не сознают этой опасности, но легкомысленно склоняют ушко под нашептывание таких спецов. Сущность выявленного на съезде течения сводится в самых общих чертах: 1-х, походу против советской медицины и восхвалению медицины земской и страховой; 2-х, в базировании в дальнейшем строительстве на «свободно избираемых строящихся с низов и самодеятельных организациях населения» (точнаярезолюция съезда); на тех узорах, которые расписывали ораторы кадеты, меньшевики, социалисты-революционеры на этой канве; 3-х, на резком стремлении стать вне общепрофессионального рабочего движения и, 4-х, на стремлении сорганизоваться на этой почве, между прочим путем своего печатного органа. Для борьбы с этими течениями мне кажется тактически необходимо: 1) быть крайне осторожными в вопросах переустройства нашей советской системы. НЭПО породила в этом отношении у нас своего рода былое ликвидаторство, когда с глубокомысленным видом и с иронией начинают третировать перед спецами основы нашего советского строительства. Всякую идею «земщины» нужно выжечь каленым железом. Никаких попыток восстановления «городских управ» (идея т. Варейкиса) не должно быть. С этой точки зрения я лично считаю опасной даже идею возрождения горкоммунхозов, которые фактически превратятся в городские управы. Наркомвнуделу, по моему мнению, следовало бы предписать производить реформы в области советского строительства лишь по одобрении Политбюро. 2) В частности, считать всякие попытки заменить советскую (классовую) медицину земской («народной») и страховой («внесоветской») политически недопустимыми. 3) Госиздату не разрешать спецам и их обществам издания газет и журналов, носящих общественно-политический (не научный) характер, иначе эти журналы-газеты, вроде разрешенного теперь журнала Пироговского общества, объективно вырождаются в органы противосоветской пропаганды; разрешение на каждое периодическое издание согласовывать с соответствующим ведомством и ГПУ. 4) ВЦСПС быть крайне осмотрительным в установлении границ автономии отдельных спецовских секций (врачей, инженеров) в общепрофессиональных союзах и ни в коем случае не допускать отдельных самостоятельных союзов спецов. Что же касается изъятия «верхушки» врачей меньшевиков и социалистов-революционеров, выступавших на съезде докторов Грановского, Магула, Вигдорчика, Левина), то этот вопрос надо согласовать с ГПУ (на каких основаниях, административных или судебно-следственных? Не создать бы популярности их выходкам, имея в виду, что больше съездов не предвидится?).

Молодая власть была быстра на решения. Вот ответ Ленина о директиве Политбюро в связи с Всероссийским съездом врачей от 22.05.1922, т. е. уже на следующий день по получению письма: «Поручить т. Дзержинскому (ГПУ) при помощи т. Семашко выработать план мер и доложить Политбюро в недельный срок».

Уже через пару дней у В. И. Ульянова случится переход из неврастенической стадии к паралитической стадии нейролюэса. К этому моменту у больных проявлялась яркая картина сифилитического психоза. Таких пациентов обычно изолировали, просили завершить работу, уехать в деревню, не вести финансовых дел. Начиналась стадия множественных псевдопараличей.

Впереди у наркомздрава Н. А. Семашко много лет плодотворной работы по развитию общественного здравоохранения в СССР, системы, показавшей отличные результаты для своего исторического периода. При непосредственном участии Н. А. Семашко создана система охраны материнства и детства, заработала сеть научно-исследовательских медицинских институтов, целесообразность существования которых сегодня сомнительна. Например, упомянутого московского НИИ мозга. А тогда, очевидно, это был разумный шаг в логике развития революционных событий, когда формировались новые научно-медицинские учреждения без привязки их к клиническим стационарам, создавалась наука ради науки, не наполненной практическим смыслом.

Вот письмо ГПУ в Президиум ВЦИК о нежелательности возвращения из ссылки упомянутых в письме Н. А. Семашко врачей 18.12.1922: «Возвращая при сем переписку по вопросу о возвращении из ссылки врачей Магула, Вигдорчика, Горвиц-Власовой и др., ГПУ доводит до Вашего сведения следующее. Группа врачей, о которых возбуждено ходатайство, явилась одним из застрельщиков антисоветского движения среди интеллигенции в первую половину 1922 года. Эта группа провела весною сего года 2-й Всероссийский съезд врачей, принявший ряд контрреволюционных резолюций, направленных против политики Соввласти в области здравоохранения. Съезд носил резкий оппозиционный характер. Лидерами оппозиции состояли все врачи, о которых секция врачей Всемедикосантруда возбудила ходатайство. Эти врачи вели до и после Всероссийского съезда разлагающую работу среди врачебного мира и в своих печатных органах вели определенную оппозиционную линию. Врачи Станкевич, Грановский, Верховский, Вигдорчик являются меньшевиками; Фрумкин – социалист-революционер; высылка этих врачей произведена с согласия тов. Семашко и Всемедикосантруда по постановлению ЦК РКП. Эта высылка, сняв оппозиционную верхушку врачей, внесла во врачебую среду определенное успокоение и привела к значительному усилению во врачебных секциях Всемедикосантруда и его местных органов левых элементов. На основании изложенного ГПУ, считая, что возвращение этих врачей из ссылки неизбежно возродит антисоветское движение среди врачей, притихшее лишь благодаря репрессивным мерам, высказывается против удовлетворения ходатайства Центрального Бюро врачебной секции Всемедикосантруда».

Вы думаете, коллеги, это написано сегодня или вчера? «Россия нуждается в увеличении числа врачей, но именно врачей. Врачей научно образованных, получивших законченную вполне основательную теоретическую подготовку…». Нет, это написано в 1918 году одним из докторов, указанных выше в списке нежелательных к возвращению из ссылки, Б. В. Верховским, наркому просвещения Луначарскому в ответ на отмену декретом от 2 августа 1918 года вступительных экзаменов, в том числе и на медицинский факультет МГУ (далее 1 ММИ им. Сеченова), Высшие женские курсы (2 ММИ им. Пирогова), Военно-медицинскую академию и другие высшие учебные заведения.

Так трагедия и драма шли в ногу с великими делами в становлении нашей советской медицины и, одновременно, с уничтожением нашей же земской медицины. При опубликовании исторического документа об истории нашей медицины периода 20-х годов очень интересно смотреть на реакцию современных врачей. Тут только мастерство доктора Булгакова могло бы описать все многообразие красок в комментариях, которые я видел и слышал. Грустно, но становится понятным, на что опирались большевики, трансформирующие медицину под свои задачи – на глупость, ханжество и чванство отдельных наших коллег. У деструктивных сил всегда есть определенное количество волонтеров, готовых маршировать под мелодии фанатиков.

Но, это тоже история медицины нашей страны, которая требует серьезного спокойного и взвешенного анализа, чтобы внимательно оглянувшись в прошлое, мы сказали, как не надо делать.

Принципы «дело, которому ты служишь» и «ты отвечаешь за все» заменены у ряда врачей на политические игры с плохо прогнозируемым результатом. Сегодня есть врачи, которых ни в чем не убедить, они кричат с пеной у рта «вы все врете», уровень их предвзятости маргинален. Это обычно плохие специалисты, о которых сам В. И. Ленин говорил: «не дай Бог вам лечиться у врача-большевика».


Как долго жили и что оставили врачи В. И. Ульянова

«Мы склонны ошибаться не только во всем, что нам кажется, мы знаем, но даже в нашей критике»

К. Поппер


Мне было интересно сравнить продолжительность жизни врачей консультантов В. И. Ульянова, граждан СССР, и группы зарубежных врачей. Группа первых состояла из 21 человека (сюда же я отнес и двух наркомов здравоохранения), вторая группа включала 9 специалистов. Проделав нехитрые математические действия с днями рождения и смерти, я получил следующие результаты – у россиян средняя продолжительность жизни была 68,64 года, тогда как у группы «немцев» (в нее кроме граждан Германии, я включил и двух шведов) результат 80,33 года. При этом группы имели приблизительно один возраст, один уровень образования, ученые степени, и даже одного и того же общего пациента. Если исключить расстрелянного в 1938 году доктора Л. Г. Левина в первой группе, то продолжительность жизни врачей-россиян практически не изменится и будет равна 68,86 лет. Доктор Н. С. Попов, также расстрелянный в 1938 году, не был мною включен в список врачей, поскольку фактически выполнял функции санитара. Итак, в итоге получилось 11,5 лет разницы между двумя группами врачей, и это не просто календарное время, а потерянное время профессиональной работы во славу отечества, во благо здоровья пациентов. Ведь именно врачи относятся к той категории, которая, как правило, работает на протяжении всей своей жизни.

На время болезни В. И. Ульянова, в 1922–1924 годы, в РСФСР было три самых маститых выдающихся невролога – Л. О. Даркшевич, Г. И. Россолимо и Л. С. Минор, кто-то обязательно должен был бы консультировать и вести больного. Но никто из них пациента № 1 не вел. Вместо профессора Л. С. Минора, в консультациях принимал участие его ассистент профессор В. В. Крамер. Также в консультациях участвовали академик В. М. Бехтерев и профессор В. П. Осипов. Итого пять выдающихся неврологов и психиатров разного возраста кто мог быть понимать механизмы развития болезни у нашего пациента.

Профессор Л. О. Даркшевич умрет в 1925 году, в 1927 году Бехтерева, по моему мнению, отравили. Россолимо умрет в 1927, професссор В. В. Крамер и приват-доцент А. М. Кожевников умрут в 1935 году. До 19371938 годов доживут только два невролога – профессор Л. С. Минор уже слишком стар, ему за 80 лет, и, полагаю, мудр, чтобы проронить хоть слово, профессор В. П. Осипов занимает должность директора НИИ мозга в Ленинграде. Тема болезни В. И. Ульянова фактически стала на многие годы закрытой.

Мы не знаем и не сможем никогда узнать, вернее, документально подтвердить, отравили ли академика В. М. Бехтерева, но указанная серьезная разница в продолжительности жизни двух групп врачей, хоть немного, но подтверждает преждевременность его смерти. Известна тесная связь более долгой жизни с высоким уровнем образования, а самыми долгоживущими в мире являются академики и лауреаты Нобелевской премии. Это указывает, на то, что академик В. М. Бехтерев мог прожить еще долгую и плодотворную жизнь с учетом его крепкого здоровья. Но плодотворность его натуры и была прервана тем, что его отравили.

Обратившись к данным официальной статистики по ожидаемой продолжительности жизни мужчин, которую мы можем взять из открытых источников Федерального комитета статистики РФ, мы узнаем, что за 2017 год она составила 66,2 года и 66,93 лет. Это означает, что ожидаемые показатели длительности жизни мальчиков, родившихся в 2016 и 2017 годах, цифры того же уровня, что и сто лет назад у наших соотечественников, врачей В. И. Ульянова. Фактически можно утверждать, что средняя продолжительность жизни мужчин врачей в начале прошлого века не сильно отличается от ожидаемой продолжительности жизни мальчика, который к 2040 году тоже может стать врачом, родившегося в РФ через сто лет после октябрьского переворота.

Ни для кого не секрет, что в низкой продолжительности жизни россиян есть большой вклад алкогольной компоненты в общую смертность, но объяснить только этим значительную разницу в продолжительности жизни россиян и европейцев, очевидно, полностью нельзя потому, что у приема алкоголя тоже должны быть причины. Рассказы про генетическую компоненту в высоком уровне потребления алкоголя у россиян можно спокойно отложить в сторону, так как такой зависимости не было обнаружено учеными.

А вот стремление не обращаться к врачам, а заниматься самолечением, это старая проблема в популяции, которую мы видим и на примере с пациентом В. И. Ульяновым. Фактически Ленин и его близкое окружение озаботились его здоровьем только в конце 1921 года, когда он уже просто не смог работать и уехал в деревню Корзинкино. Профессор Ю. М. Лопухин так описывает этот период: «Зиму 1921/22 года В. И. Ленин пережил тяжело: вновь появились головокружения, бессонница и головные боли. По свидетельству профессора Даркшевича, приглашенного к нему 4 марта 1922 года, имелись «два тягостных для Владимира Ильича явления: во-первых, масса чрезвычайно тяжелых неврастенических проявлений, совершенно лишавших его возможности работать так, как он работал раньше, а, во-вторых, ряд навязчивостей, которые своим появлением сильно пугали больного».

Вероятно, элементы недоверия к врачам заложены самой нашей историей – слухи о том, что многие статусные пациенты, начиная с царя Ивана IV Грозного, умерли при неумелом лечении, как и то, как в средствах массовой информации создается негативный образ врача, как бы говорят людям – не обращайтесь к медикам. Люди забыли, что жизнь конечна. Даже когда умирает очень и очень старый человек, фактически долгожитель, которому далеко за 90 лет, живший только за счет любви и заботы ближних родственников, публика почему-то любит обсудить тему вины врачей, мол, не то делали.

Наверное, в такое отношение к врачам есть вклад и истории, которая развернулась в 1922–1924 годах в Кремле и в Горках. До сегодняшнего дня в народе бытует мнение, что врачи залечили Ленина до смерти. Да, в силу медицинской деонтологии и этики, доктора молчат, что позволяет «бедным людям», в том смысле, который в это выражение вложил коллега М. А. Булгаков, рисовать всякие небылицы. Но мало того, что они создают неверную картину обсуждаемого заболевания, они также рисуют и негативный образ докторов.

Главный фактор, который определяет, по моему мнению, как клинического геронтолога, низкую продолжительность жизни и врачей пациента Ульянова и живущих сегодня в России мужчин это то, что население страны находится в состоянии стресса на протяжении уже почти ста лет. А в стрессе, как известно, долго не живут даже модельные животные с большей пластичностью мозга, чем у человека. Например, если перед клеткой с мышками посадить кошку, то они быстро умрут от стресса, а что уж говорить о человеке…

Врачи В. И. Ульянова оставили своим потомкам прекрасное наследство. Оно имеет не только материальное выражение в виде институтов (как например, Больница им. С. П. Боткина, ЦИТО, НИИ им. Гельмгольца, НИИ судебной психиатрии, НИИ нейрохирургии, НИИ психоневрологии им. В. М. Бехтерева), научных сообществ, кафедр, журналов, но и нематериальную сторону, они задали направление отечественной научной мысли.

Врачи Ленина большую часть жизни прожили и проработали в Российской империи, их медицинское мышление получало становление в других социальных условиях, и они даже не догадывались, что им принесет 1917 год. Судьба многих изменилась после революции, но отношению к делу у них осталось таким, каким было заложено их учителями. Когда их пригласили лечить или консультировать пациента Ульянова, они уже были сложившимися и зрелыми людьми, маститыми врачами отечественной медицинской школы.

Группа немецких врачей также оставила после себя вклад в мировую медицинскую науку и, хотя сегодня их имена известны в нашей стране только очень и очень узкому кругу специалистов, вклад их более, чем огромен.

Начало XX века – это времена, когда ученые сами писали свои книги, а в шапку статьи не было принято ставить список соавторов, причем самого создателя указывать где-то в конце огромной очереди. Что касается врачей, которые упомянуты в нашей книге, если некий труд написан Крамером, то именно Василием Васильевичем, если Бехтеревым, Бумке или Минором, то там тоже не видать соавторов. Иногда было и наоборот, например, когда умер основатель отечественной неврологии А. Я. Кожевников, ученики собрали его лекции в книгу и поставили на обложку его имя, как автора. Конечно, сейчас наступили другие времена. Бывают междисциплинарные исследования или участие в одном проекте ученых из разных стран. Но мы говорим о тех случаях, когда желание угодить чиновнику от медицинской науки или главному врачу, приводит к широко известному явлению, когда в авторстве статьи указана целая шеренга людей, даже не знающих ее тематики.

Если возвратиться к болезни Ленина, то врачи, которые находились рядом с ним, точно заслужили, чтобы их роль в той истории была правильно оценена врачебным сообществом. Любой человек имеет право на память и оценку его следа на земле, вне зависимости от сословий, званий и религий. Российский врач должен знать историю великой и многострадальной отечественной медицины, чтобы в будущем избежать использования нас самих и нашей профессии в угоду любому режиму.


История французской болезни в России: от Ивана Грозного до Владимира Ленина

«Тысячи безпризорных обезьянят ютятся по городам СССР-ии, только, вот, не в шерсти ещё, и ещё болтают они с прохожими членораздельно: «дай копейку, не то укушу, а я венерик!» И кусают.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2023-01-17 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: