Как выяснилось, письмо мистера Блоджетта помогло ему и здесь. Любезная молодая библиотекарша нашла Роберта Грина в базе данных компьютера за считанные минуты и проводила Джейка в отдел, расположенный в углу. Извиняющимся тоном она сообщила, что он не имеет права взять книги с собой, но может оставаться здесь хоть целый день, работая в одной из кабинок или за столом, либо воспользоваться звуконепроницаемой комнатой, если пожелает.
— Понимаете, сэр, Британская библиотека предназначена только для серьезных ученых, — объяснила она. — Мы не выдаем книги на руки.
К несказанному изумлению Джейка, который до вчерашнего вечера не слышал о Роберте Грине, здесь оказалось более двух десятков томов с его пьесами и эссе. Он довольно быстро нашел «Крупицу ума, сторицей оплаченную раскаянием» — в библиотеке имелось полдюжины экземпляров, — отыскал пустую кабинку, уселся за стол, положил на него свой блокнот с ручкой и принялся читать.
Притча «Крупица ума» повествовала о двух братьях, один из которых был коммерсантом, другой — грамотеем. На смертном одре отец завещал первому все свое состояние, за исключением одной серебряной монеты, на которую ученому брату было велено купить столько ума, сколько за нее дадут, — у него якобы и того не было.
Но любимчик принялся тратить деньги с упорством безумца. И глупое отцовское «вразумление» обернулось против обоих братьев, оставив их без гроша. В тот момент и появился неотесанный краснолицый путник. «Ты ученый муж, всегда грустно видеть, когда такой человек живет в нищете», — молвил он ученому брату. Тогда брат Роберто (судя по всему, сам Грин) спросил, как тот может ему помочь. «Очень просто, — заявил путник, — ибо люди моего занятия зашибают деньгу благодаря таким ученым мужам, как ты». Джейк сделал кое-какие записи. Кто может использовать труд ученых для того, чтобы составить себе состояние? Неужели доктор Льюис попал именно в такую ситуацию? Был ли этот путник чем-то вроде школьного учителя? Судя по описанию, он совсем на него не походил. Джейк стал читать дальше. «И какое ваше занятие?» — спросил Роберто. «Правду сказать, сэр, я игрок». Игрок? Иными словами, актер — Джейк сделал пометку. Затем Игрок рассказал, что он богатый человек, такой богатый, что даже может позволить себе построить ветряную мельницу.
|
|
Джейк задумался над прочитанным. Как случилось так, что бедный актер стал состоятельным человеком? Каким образом он мог зарабатывать на ученых? Не говоря уже о том, чтобы разбогатеть. По его представлениям, актеры, за редким исключением, всегда жили на грани нищеты. И при чем тут ветряная мельница? Может быть, это намек на Сервантеса? Грин, кажется, жил примерно в то же время. «Посмотреть про Сервантеса», — сделал для себя пометку Джейк и продолжил чтение.
«Было время, когда житие мое было тяжкое, потому ходил я по деревням и городам и играл на „fardle“…»
Что еще, черт подери, за «fardle»? Джейк отправился в ближайший отдел словарей и выяснил, что это «средневековый струнный музыкальный инструмент, похожий на мандолину».
Затем Актер рассказал, что когда-то он был бедным кукольником, но сейчас дела у него идут значительно лучше: «Одна только моя доля игровой одежи стоит поболее двухсот фунтов». Очень интересно. Сегодня это несколько тысяч. Покупали ли актеры свои огромные гардеробы сами, или же те принадлежали театральным компаниям? Джейк пожалел, что он так мало знает о елизаветинской культуре.
|
|
Тем временем бесстрашный Роберт задавал вопросы Актеру, который продолжал перечислять свои заслуги: «За мои роли Дельфиуса и короля Фей я знаменит поболее, чем кто-либо из ныне живущих. Я показал двенадцать подвигов Геракла и поставил три сцены, в которых дьявол восходит на небеса».
«Я могу сложить прекрасную речь, — продолжал хвастаться он, — потому был Сочинителем, несшим мораль, это я насаждал ее в людские умы, это я семь лет был единственным, кто говорил за марионеток».
В качестве доказательства он продекламировал следующее:
Люди не ценят
Того, чему их учит мораль.
— Большое дело, — пробормотал Джейк презрительно. Чему учит мораль? Похоже на Ральфа Рида.[5]Он никак не мог понять, почему Десмонд Льюис заинтересовался этим произведением. Дальше он прочитал о том, как Актер взмолился, точно ноющий неофит, ждущий похвалы: «Разве это не замечательное житие для мужа, могущего без подготовки складывать рифмы и говорить их? Если ты будешь делать это, ты сможешь получать больше». «Нет, мне и так достаточно, — ответил Роберто, — но как ты хочешь меня использовать?» «В создании пьес, конечно. Тебе будут хорошо платить, если ты согласишься».
«Интересно, — подумал Джейк, привыкнув наконец к языку. — Этому парню были нужны пьесы. Если перевести его слова на человеческий язык, он сказал: „Доверься мне, добрый человек. Напиши для меня несколько пьес, и я сделаю тебя богатым“».
|
|
Джейк решил, что он не слишком похож на актера. Скорее он был чем-то вроде елизаветинского театрального агента.
Джейк принялся стенографировать в своем блокноте: «Мог ли этот „игрок“ быть тем, кто находил борющихся с нищетой писателей и покупал у них пьесы, обещая взамен щедрое вознаграждение и исполнение мечты. Совершенно очевидно, что этот персонаж Роберта Грина выдавал себя за сочинителя. Хотя не вызывало сомнений, что он им не являлся. А еще он открыто признавался в том, что готов использовать, то есть эксплуатировать, других».
Джейк вспомнил, что слышал от своих коллег из средств массовой информации, что этот термин — «игрок» — используют в современном Голливуде, когда речь идет об успешных ловкачах от искусства. Это вполне сгодится и для описания агента.
«А также героя из „Крупицы ума“ Грина», — подумал он.
Может быть, Льюис пытался раскрыть сущность литературных агентов Елизаветинской эпохи? Или даже Голливуда?
Кто из живших в то время претендовал на звание поэта и драматурга? И к тому же был «значительной» личностью?
Джейк сделал для себя пометку и стал читать дальше: «Да, не верь им; ибо среди них появился Ворон-Выскочка, украсившийся нашими Перьями, с сердцем Тигра в шкуре Игрока, который считает, что способен потрясать своим напыщенным белым стихом не хуже лучшего из вас».
Вот оно: Ворон. Но кто он, этот выскочка, и на что намекают строчки, ему посвященные?
«Совершенно очевидно, что Грин был чем-то возмущен», — подумал Джейк, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза, как делал всегда, когда ему требовалось сосредоточиться.
Потом он взглянул на часы. Пришла пора отправляться в новое путешествие по улицам Лондона со всеми их препятствиями и опасностями.
К своему облегчению, он не заметил преследовавшего его ранее мужчину, когда возвращался на Денмарк-стрит. Однако его пугало знание о том, что он где-то есть. Имеет ли это какое-то отношение к исчезновению Десмонда Льюиса? И если имеет, то какое и почему?
Глава 6
По-женски. Он всех милей мне — значит, лучше всех…
У. Шекспир. Два веронца
(Перевод М. Морозова)
Беркли, Калифорния, конец октября
Мелисса Флеминг вышла из электрички и начала пробираться сквозь вечернюю толпу, стараясь успеть на автобус, который доставит ее домой, в Эшли. Вне всяких сомнений, сегодняшняя встреча была проведена в воспитательных целях. Она знала, что ее исследовательская работа полностью соответствовала общепринятым нормам, проблема была не в этом. Впрочем, ее никто не назвал бы консервативной, ни в коей мере. Просто дело в том, что ее преподаватели, как большинство людей их профессии, не одобряли, иногда весьма яростно, «инакомыслия» в том, что касалось преподавания, и в еще большей степени — докторских диссертаций. После того как ее сурово отчитали — дважды — за предложенную ею тему, призванную раскрыть очевидное влияние некоторых малоизвестных писателей Елизаветинской эпохи, таких как Флетчер и Нэш и особенно Мэри, герцогиня Пембрукская, на развитие театра, Мелисса решила сдаться на милость традиционных тем и больше не отступала от неизменных и проверенных идеи. В конце концов, степень — вещь важная. А потом, как ей казалось, можно будет изучать все, что захочется. Поэтому она сделала то, что ей велели.
Она даже пошла дальше и провела сотни ночных часов, работая над документами для руководителя своего диплома, доктора Скофилда, который возглавлял кафедру Елизаветинской эпохи. Его новая книга должна была вот-вот выйти в свет, и Мелисса очень за него волновалась, впрочем, в неменьшей степени она гордилась собственным вкладом, хотя и знала, что ей не суждено разделить и крупицы славы. Впрочем, доктор Скофилд обещал упомянуть ее на странице с благодарностями, а это все-таки лучше, чем ничего.
Но после сегодняшнего заседания Мелисса увидела для себя новую блестящую возможность: направление, согласующееся с ее собственной работой; то, которое поддержит даже ее наставник доктор Скофилд. В любом случае, ей нужно съездить в Лондон, чтобы провести там исследования, необходимые для диссертации. А лучшего времени, чем сейчас, когда отец там, не придумаешь — по крайней мере, он пробудет в городе достаточно долго для того, чтобы она смогла завязать нужные связи и получить возможность действовать дальше самостоятельно. Идеальный момент. Город Диккенса, знаменитых королей и поэтов, с его славной историей и тайнами — неожиданно она подумала, что и сама не знает, почему так долго откладывала эту поездку. Мелиссе не терпелось сообщить отцу, что она решила к нему приехать. Она не сомневалась, что он не будет против. Она даже может оказаться ему полезной.
Кроме того, было еще кое-что. Когда она упомянула о том, что ее отец разыскивает Десмонда Льюиса, в комнате повеяло холодом. Неужели ее отец ввязался в какую-то историю? Ее миссионерский дух взял верх, и вопрос был решен. Она убьет двух зайцев одним ударом: напишет свою диссертацию в Лондоне и спасет отца от возможных неприятностей, если он будет продолжать совать свой нос в мир науки, где ему совсем не рады.
— Carpe diem![6]— крикнула она ветру, заставив нескольких прохожих обернуться.
Впрочем, Мелисса привыкла к тому, что на нее смотрят.
Глава 7
Лишь в отраженье…
У. Шекспир. Юлий Цезарь
(Перевод М. Зенкевича)
Лондон, конец октября
Громадный кампус Лондонского университета предоставлял богатые возможности лондонцам, англичанам, иностранцам и всем остальным, желающим получать степени и продолжать образование, а самое главное — сохранять анонимность и оставаться незаметными среди десяти миллионов (или около того) человек, населявших этот район Лондона. Блумсбери казался всего лишь еще одним районом Лондона, а университет — еще одним скоплением зданий, по крайней мере для неискушенного взора.
Для Джейка Флеминга он представлял собой кошмар, спастись от которого можно было только при помощи мятных конфеток. С помощью справочника и парочки правильно заданных вопросов, а в случае одного швейцара — вовремя предложенных нескольких фунтов он довольно легко нашел офис Десмонда Льюиса. А вот разыскать коллег профессора оказалось значительно сложнее. Ему удалось добыть справочник Колледжа искусства и наук — что оказалось совсем не простой задачей — в одном из книжных магазинов кампуса. Но это было всего лишь началом. Система нумерации зданий и офисов представляла собой практически неразрешимый шифр, а снующие по всей территории кампуса студенты и преподаватели, как правило, не были склонны делиться с ним информацией. Плюс часы работы различных представителей факультетов в офисах и классах сильно отличались друг от друга.
Ему удалось найти главу факультета английского языка Диану Паркер почти случайно, когда он задавал очередные вопросы в библиотеке кампуса. Библиотекарь неохотно кивнула в сторону седовласого мужчины в дальнем конце вестибюля:
— Вы можете спросить у доктора Чайлдерса. Он ее заместитель.
Джейк бросился к профессору, который в этот момент направлялся к двери.
— Прошу меня простить, доктор Чайлдерс?
Профессор повернулся и сердито приподнял брови.
— Да, что такое?
Джейк догнал его и протянул свою визитку.
— Джейк Флеминг, «Сан-Франциско трибьюн». У вас не найдется пары минут?
Чайлдерс посмотрел сквозь стеклянную дверь на мрачную погоду на улице, затем перевел взгляд на Джейка и, судя по всему, выбрал его.
— На самом деле не могу. Я спешу на совещание. Что вы хотите?
— Понимаете, мне никак не удается найти доктора Паркер, и я подумал, что, возможно, могу задать вам несколько вопросов касательно одного из преподавателей вашего факультета, доктора Льюиса?
Плечи Чайлдерса напряглись, и на лице появилось беспокойное выражение.
— А что вас интересует?
— Вы видели его в последнее время? Или, может, слышали что-нибудь о нем?
— Нет, не видел и не слышал. Но в этом нет ничего необычного. Разумеется, я не могу говорить за доктора Паркер, но я не слежу за теми, кто работает у нас на факультете, они все уже взрослые люди. По большей части.
Джейку показалось, что он рассмеялся про себя, а затем принялся кашлять.
— Угу, — улыбнувшись, пробормотал Джейк. — Понимаете, он не пришел на встречу со мной и вот уже несколько дней я не могу с ним связаться. Я подумал, что вы, возможно, знаете, куда он мог подеваться?
— Сожалею, но такая непредсказуемость очень для него характерна.
— Но это еще не все. Думаю, вы знаете, что он собирался передать в издательство новую книгу. Так вот, она тоже исчезла.
Чайлдерс приподнял одну бровь, но, учитывая присущее ему мрачное выражение лица, Джейк не сумел понять, что это означало.
— Понятно, — сказал он. — Значит, вы утверждаете, что он, скажем так, скрылся?
— Не уверен, что это подходящее слово, но в любом случае он пропал.
Чайлдерс невероятно заинтересовался голой стеной около двери.
— Я проинформирую главу факультета и всех, кто на нем работает. Я могу вам еще чем-нибудь помочь, мистер… э-э-э?..
— Флеминг. Да, можете. Вам известна тема его новой книги?
Чайлдерс улыбнулся.
«Слишком поспешно», — подумал Джейк.
— Боюсь, это мне неизвестно. Свобода академических исследований предполагает, скажем так, независимость, иногда к нашему огромному сожалению. Я ничем не могу вам помочь.
— Ясно. А вы не знаете, с кем на факультете он зависал, может быть, они сумеют мне помочь выяснить, куда он подевался?
— Я не имею ни малейшего представления о том, с кем он «зависал», — раздраженно заявил Чайлдерс. — А теперь прошу меня простить, я опаздываю на совещание.
С этими словами он ушел, но, оказавшись на улице, оглянулся и быстро раскрыл свой мобильный телефон.
«Интересно, — подумал Джейк. — Он даже не знал, что Льюис пропал. Или все-таки знал?»
Выходя из библиотеки, он заметил, что за ним наблюдает женщина, стоявшая около столов, где сдают книги. Джейк решил, что ей за тридцать; стройная, смуглая, почти черные волосы коротко острижены, блестящие карие глаза, одета в темную, плоховато сидящую шерстяную юбку и пиджак и совершенно не гармонирующий с костюмом джемпер.
«Эдакая английская Энни Холл»,[7]— подумал он, сразу почувствовав к ней расположение.
Особенно когда она уронила книги, подняла их, снова уронила, потом выпустила из рук сумку и тихонько выругалась. Отбросив осторожность ко всем чертям, он подошел к ней и наклонился, чтобы поднять с пола ее вещи.
— Все в порядке, никаких проблем, — фыркнула она. — Большое спасибо.
Когда она выпрямилась, прижимая к груди свои сокровища, часть из них снова начала вываливаться, но Джейк успел поймать их прежде, чем они упали на пол, и, улыбнувшись, протянул ей.
— Извините, что беспокою вас, но вы, возможно, слышали мой разговор с доктором Чайлдерсом. Вы работаете на том же факультете?
Она выпрямилась и спокойно оглядела его с головы до ног.
— Вы янки, который расспрашивает про Деса Льюиса?
— Совершенно верно. А вы?
— Паркер. Доктор Паркер. Я возглавляю факультет английского языка. Меня не было в офисе, когда вы приходили.
— О, прошу меня простить, вас-то я и ищу. Мы можем где-нибудь поговорить пару минут?
— В половине второго у меня лекция, а потом — встреча за ланчем. Но когда я здесь закончу, мы можем поговорить. Привет, Роберта, — сказала она, обращаясь к библиотекарше. — Похоже, в этом году зима началась рановато.
— А мне все равно, — вздохнув, ответила библиотекарша. — Если бы в мире не было календарей, я бы не знала, какое на улице время года. Вы все нашли, доктор Паркер?
Паркер забрала свои книги.
— Вижу, вы читали о Билли Холлидэе? — заметил Джейк, когда она жестом указала ему следовать за ней.
— Это для лекции по феминизму и культуре Нового Света.
— Понятно.
Джейк отчаянно пытался придумать умный, нешовинистический ответ, но у него ничего не получилось. Они уселись в алькове неподалеку от входа.
— Итак, чем я могу вам помочь?
Нельзя было назвать ее тон ледяным, но и особого тепла в нем не было.
— Я обратил внимание на то, что вы назвали доктора Льюиса Дес, — сказал он. — У вас были дружеские отношения?
Она отвернулась на мгновение, а потом снова посмотрела на Джейка.
— Не так чтобы очень, — ответила она. — У него ни с кем не было дружеских отношений. Но я стараюсь обращаться к преподавателям факультета по именам. А Десмонд — это… ну, немного старомодно, вам так не кажется?
— Я об этом не думал. Значит, вы с Десом не были близки. А вы знали, над чем он работал, прежде чем куда-то пропал?
Он снова заметил, что она колеблется и явно нервничает и смотрит влево, чуть выше его плеча. Где-то он читал, что если люди, отвечая на вопрос, глядят вверх и влево, это значит, что они врут.
— Мне очень жаль, — ровным голосом проговорила она. — Я ничем не могу вам помочь.
— Ладно.
Джейку очень хотелось пригласить ее на ланч, потому что он чувствовал: она знает больше, чем говорит. А кроме того, она была чертовски привлекательна.
— Мне правда нужно идти, — сказала она, складывая свои книги и надевая пальто. — Вы хотите спросить что-нибудь еще?
— У вас есть визитка? На случай, если у меня появятся новые вопросы.
— Сожалею, — ответила она, вставая, — думаю, вы можете найти все, что вам нужно, в справочнике.
— Мне смотреть «Паркер»? — крикнул он ей вслед, потому что она уже почти дошла до двери, но уронила перчатки и наклонилась, чтобы поднять их.
— Диана Паркер.
Она подняла перчатки и вышла.
Ну, это уже кое-что. Он сделал у себя пометку, но вовсе не потому, что собирался ей звонить. Он прекрасно понимал, когда его отшивают.
В течение следующих нескольких часов Джейк бродил по коридорам и залам Лондонского университета в надежде найти кого-нибудь, кто согласился бы поговорить с ним о профессоре Льюисе, или хотя бы отыскать намек на то, над чем тот работал. Но ему так и не удалось ничего выяснить.
О докторе Льюисе у него сложилось очень четкое представление. Очевидно, он принадлежал к тем ученым, которые считали себя выше того, чтобы опускаться до банального преподавания. Таким образом, расспросить о нем студентов Джейк не мог. Коллеги Льюиса по факультету изображали неведение относительно того, чем он занимался и где находился, а когда Джейк начинал на них давить, выражали неискреннее сожаление, что профессор пропал, но враждебность, окружавшая его, была такой сильной, что ее можно было потрогать руками. Разговаривая с некоторыми из коллег Льюиса, Джейк чувствовал тщательно скрываемое, но все равно заметное удовлетворение или равнодушие по поводу того, что тот исчез. Все это подтверждало слова Глории Пекхэм о том, что профессор Льюис был в академических кругах парией.
А как насчет физика по имени Бальсавар? Он тоже представлялся Джейку загадочной личностью. Ему удалось узнать о нем, только что он преподает физику и что он иностранец. Уже ближе к вечеру, так и не выяснив ничего существенного, Джейк укрылся от надвигающегося вечернего холода в баре отеля в Блумсбери: симпатичной темной, отделанной деревом комнатке с застаревшими следами дыма на потолке и въевшимися пятнами от пролитого спиртного на полу. Он заказал пиво, исключительно потому, что не смог устоять перед его названием — «Вичвудские ведьмы». Название, достойное самого Толкина, если такое вообще существует в природе. Он испытал странное злорадство, когда обнаружил в вечерних газетах заголовки «Несговорчивый профессор исчез». Статья агентства «Рейтер» сообщала практически все, что ему и так было известно, но он все равно отправился к ближайшему телефону-автомату и набрал «ноль», чтобы еще раз убедиться.
— Соедините меня с лондонской полицией, — попросил он.
Короткий разговор с представителем отдела, занимающегося поиском пропавших людей, не открыл ему ничего нового, и он повесил трубку. Ему показался занимательным и неприятным тот факт, что некоторые коллеги Льюиса знали о его подозрительном исчезновении больше, чем полиция.
Чтобы немного отвлечься, Джейк принялся размышлять о Роберте Грине и попытался вспомнить все, что знал, о Елизаветинской эпохе. К несчастью, картины, которые то и дело рисовало его воображение, не помогали успокоиться: целые флотилии, гибнущие под обстрелами пушек; извивающиеся в огне тела привязанных к позорным столбам, вопящих от боли люди, испускающих последний вздох из своих обожженных легких; священники в черных сутанах, произносящие панегирики, в то время как невинных людей разрывают на части лошади, мчащиеся в разные стороны; топоры, отрубающие головы, которые падают на землю, раскрыв рот в безмолвном крике; виселицы и дергающиеся на них тела. Так в те далекие времена люди расплачивались за свои убеждения.
«Да, кое-что изменилось», — раздраженно подумал он.
Он решил, что пора сделать перерыв в своем расследовании, и заказал еще пива. Затем достал список, который ему продиктовала Глория Пекхэм, и еще раз его перечитал:
Ворон
М. Т.
Оксфорд
ПВЗ
Дознание
В. А.
Апок.
Ламбет
Гоффман
Герберт
«Какого черта! — подумал Джейк. — Чем занимался Льюис?»
Он не имел ни малейшего представления о том, с чего следует начать, и потому открыл новую упаковку мятных конфеток. Он подумал о том, что ему явно потребуется много этих штучек. Либо это, либо операция на желудке. Он предпочитал конфеты.
По крайней мере, он немного продвинулся в том, что касалось «ворона». И что теперь? Его внимание привлек «Апок.». Может быть, имеется в виду апокалипсис? Неужели Льюис собирался сообщить о конце света или о чем-нибудь еще в том же роде? Джейку не понравилась эта пугающая мысль. Он вздохнул, сдался, отправился спать, и ему снились кошмары о громадных черных птицах в тюрбанах и белых халатах, которые гонялись за ним по темным больничным коридорам, размахивая сверкающими ножами. Одновременно в его сознании повторялось древнее заклинание: «Ад и Ночь должны породить это чудовище, свет мира».
«Что это такое?» — кричал он во сне, но так и не получил ответа.
Глава 8
И ты будешь истцом и судией…
У. Шекспир. Двенадцатая ночь
(Перевод М. Лозинского)
На следующее утро, когда он понял, что с него хватит отвратительного кофе и залежавшихся жирных сосисок, которые он приобрел в ближайшем магазине на Денмарк-стрит, Джейк купил кусок сицилийской пиццы у уличного торговца, а затем решил снова побывать в старом добром книжном магазине Генри Блоджетта на Чаринг-Кросс-роуд. Тот приветствовал его с типичной английской сдержанностью.
— А, мистер Флеминг. Вы вернулись.
— Угу. Похоже, вашим редким книгам некоторое время ничего не угрожает, мистер Блоджетт. Спасибо за совет сходить в Британскую библиотеку. Поразительное место.
— Да уж. Временами я нахожу там тот мир и покой, какой другие люди обретают, скажем, в церкви.
— Или в книжном магазине? — ухмыльнувшись, предположил Джейк.
Блоджетт с понимающим видом улыбнулся.
— Итак, вы нашли то, что искали?
— Не знаю, — пожав плечами, ответил Джейк. — Как я понял, Грин был очень на что-то зол. Или на кого-то. Это не вызывает сомнений. Вопрос: на кого он злился?
— Да уж. — Блоджетт решил сменить тему. — И чем я могу помочь вам сегодня?
Джейк коснулся списка, лежавшего у него в кармане.
— Вы сказали, что доктор Льюис был вашим постоянным покупателем?
У Блоджетта снова сделался настороженный вид.
— Послушайте, мистер… э-э-э… Флеминг, я вам уже сказал, я очень серьезно отношусь к частным делам моих клиентов.
— Даже когда они пропадают и, возможно, мертвы?
— Не понял? — прищурившись, спросил Блоджетт.
— Мне очень не хочется говорить вам это, но, когда люди бесследно исчезают, как правило, это происходит по двум причинам: либо у них имеется очень серьезное основание для того, чтобы скрываться, например их разыскивает полиция за растрату и тому подобное, либо речь идет об убийстве.
Кустистые брови поползли вверх.
— Вы говорите — убийство?
— Да, мне очень жаль, но, учитывая, что университет не совсем подходящее место для растраты в сочетании с тем фактом, что Льюис собирался издать свою новую книгу, упоминание о которой заставляет нервничать огромное количество людей, включая вас, человек, потребовавший, чтобы вы хранили его тайны, скорее всего, мертв.
Хозяин книжного магазина посмотрел на него с нескрываемым отвращением. Затем нахмурился и отвернулся, очевидно, слова Джейка его по-прежнему не убедили. Затем он покачал головой и сказал:
— Я не верю. Только не он. Он был молодым и сильным. Точно могучий фрегат.
— Возможно, — наклонившись к нему, проговорил Джейк. — Но прошло уже пять дней, как он пропал, и с тех пор никто ничего о нем не слышал. Можете позвонить в его офис.
— Это очень печально. И вы считаете, что он попал в какую-то очень неприятную ситуацию?
— Да, я начинаю так думать.
Блоджетт принялся расхаживать взад и вперед, он был явно взволнован.
— Ну, тогда это совсем другой расклад. Если вы правы, это ужасно. Ужасно. Однако мне нужно все проверить. — Он с мрачным видом покачал головой.
Джейк протянул ему листок.
— Вот. Позвоните его помощнице. Можете справиться в лондонской полиции. А еще лучше, загляните в «Лондон таймс».
Он показал Блоджетту газетную статью. Книготорговец нахмурился, а затем кивнул.
— Понятно. И все равно я стою перед дилеммой. Возможно, вы правы, и он мертв. А если он всего лишь уехал куда-нибудь? В жизни иногда случаются ситуации, когда даже самые правильные из нас вынуждены сменить курс, выбрать новую дорогу или… — Он с трагическим видом огляделся по сторонам. — Спрятаться.
Джейк об этом тоже думал и понимал, что в словах старика есть доля здравого смысла. Он решил зайти с другой стороны.
— Хорошо. Тогда, может, ответите вот на какой вопрос: доктор Льюис когда-нибудь обсуждал с вами или спрашивал про человека с инициалами М. Т.?
— М. Т.? Как у нашего бывшего и горячо любимого премьер-министра леди Тэтчер? — приподняв брови, спросил Блоджетт.
— Совершенно верно. Он когда-нибудь ею интересовался? Заказывал книги о ней или написанные ею?
— Не думаю, что она написала хоть одну книгу, которую стоило бы читать. Мне очень жаль, но нет. Прежде чем уехать, он спрашивал еще только об одной книге… — И тут на его лице появилось беспокойство. — Да, но если я ее назову, получится, что я открою вам его тайну.
— Вы действительно не собираетесь мне помогать?
Блоджетт взглянул на него и решил уступить — слегка.
— Вот что я вам скажу: леди Маргарет — не единственная знаменитость с инициалами М. Т. Думаю, я могу вам сообщить, что доктор Льюис выказывал интерес к некоему человеку, который близок вашему сердцу — возможно. Ответ прямо у вас под носом.
— Что? Кто?
— М. Т.? Ваш собственный американский бард, кстати. Разумеется, это псевдоним, но правда часто прячется на самом видном месте. О господи, да. — Он издал дребезжащий смешок.
Джейк с удовольствием задушил бы его. Американский бард? Псевдоним? И тут на него снизошло просветление.
— О! — сказал он и покачал головой. — Разумеется. Марк Твен. Вы имеете в виду Марка Твена.
— А кого же еще? Боюсь, у меня в магазине не слишком много американских писателей, — добавил Блоджетт, а на лице Джейка появилось разочарование.
— Вы, наверное, не скажете мне, почему Льюис интересовался Марком Твеном?
— Не скажу, и, к сожалению, мне не удалось переубедить доктора Льюиса, — хихикнул Блоджетт. — Даже несмотря на то, что этот парень был янки, и все такое. — Он подмигнул Джейку, когда говорил это. — Однако я кое-что придержал для доктора Льюиса в своем хранилище. А раз он…
— У вас есть для него книга? — перебил его Джейк.
— Ну, он про нее не знал. Я нашел ее уже после того, как он ко мне пришел в последний раз и попросил ее отыскать. Получается, что она становится общественным достоянием, скажем так. А посему, думаю, вы бы хотели на нее взглянуть.
— Да, хотел бы, если вы не против.
— Ни в коей мере не против. По правде говоря, мне кажется, я почти точно знаю, где она сейчас находится, — заявил он. — Прошу меня простить.
И Блоджетт шаркающей походкой отправился в заднюю часть магазина, наклонился, принялся перебирать книги, но вскоре выпрямился, держа в руках потрепанную толстую книгу, и вернулся к прилавку.