Следует упомянуть об одной довольно примечательной, хотя и малой акции в первые часы того утра. Пока британцы обеспечивали себе позиции на высотах, одиночный вертолет «Уэссекс» скользнул над грядой к северу от гавани Порт‑Стэнли и приблизился к городу. Британские наблюдатели ранее докладывали о замеченных в то утро скоплениях аргентинских машин за пределами города, что очевидно говорило о проведении обычного совещания. Проявляя поразительную отвагу, пилот противолодочного «Уэссекса» согласился на предложение командира подразделения СБС безо всякой поддержки пролететь в Стэнли и попытаться нанести удар прямо по командирской группе противника. Вертолетчик выпустил одну ракету, не попавшую в цель, но пробившую большую дыру в крыше полицейского участка Порт‑Стэнли. Второй выстрел ударил в линию телеграфных проводов вдоль дороги и успокоился где‑то в бухте. Затем пилот развернул машину, поскольку по ней открыли стрельбу все зенитки в данном районе. Британцы испытали крайнее удовлетворение от того, что пилот «Уэссекса» возвратился на базу целым и невредимым, тогда как аргентинцы сбили один из их собственных вертолетов, на беду свою приблизившийся в тот момент к гавани.
***
Британский подход, в значительной степени построенный на диктате необходимости постоянного натиска, требовал выдвижения вперед 5‑й бригады в течение второй половины 12 июня и отправки ее частей в ночную атаку на горы Тамблдаун и Уильям. Однако миновал полдень, а вертолеты для переброски 2‑го батальона Шотландского гвардейского полка к району сосредоточения ниже горы Харриет, за Гоут‑Ридж, еще не прибыли. Бригадир Тони Уилсон послал донесение в ставку генерал‑майора Мура, высказывая ему соображения относительно переноса срока второй волны наступления на двадцать четыре часа. Просьба эта вызвала Некоторое раздражение и насмешки со стороны личного состава 3‑й бригады коммандос. И все же представлялось резонным дать 5‑й бригаде шанс осмотреться и разведать ареал хотя бы в течение нескольких часов, коль скоро Королевская морская пехота имела на то же самое перед началом наступления несколько недель. Мур согласился на просьбу Уилсона. Шотландские гвардейцы начали выдвижение в направлении района сосредоточения утром 13 июня. Находясь там под спорадическими обстрелами артиллерии противника, их офицеры получили возможность изучить вражеские позиции для ночной атаки.
|
|
Первыми британскими солдатами, вступившими в дело 13 июня, стали тридцать человек штабной роты 2‑го батальона Шотландского гвардейского полка, которыми командовал майор Ричард Бетелл, тридцатидвухлетний бывший офицер САС, старавшийся получить от командира разрешение на более активную роль, чем та, на которую он мог рассчитывать в условиях боевых действий в темноте. Бетеллу, пользуясь поддержкой взвода «Блюз‑энд‑Ройялс», предстояло провести отвлекающую атаку на аргентинские позиции к юго‑востоку от горы Харриет[522]. Бетелл уже участвовал в различных полных событиями патрульных и наблюдательных операциях Шотландских гвардейцев, в ходе которых его «Ленд Ровер» пережил взрыв мины. а взвод батальонной разведки оказался вынужденным отступить от Порт‑Харриет‑Хауса под сильным минометным обстрелом. понеся при этом некоторые потери.
|
|
В 8.30 вечера партия гвардейцев, проделав уже какой‑то путь вперед, пока так и не столкнулась с вражеским противодействием, но один из «Скорпионов» взвода «Блюз‑энд‑Ройялс» неожиданно наскочил на мину, причем подлетел от взрывной волны и претерпел изрядный ущерб, хотя сам экипаж в нем не пострадал. Оставшиеся машины остановились на месте, в то время как группа Бетелла двинулась в сторону противника. Британцы заменили целое скопление неприятельских брустверов[523]. Поскольку никакого шевеления на них шотландцы в процессе приближения не замечали, стало казаться, будто позиция брошена. Наконец Бетелл оказался там с сержантом‑инструктором по строевой подготовке Дэнни Уайтом, строя предположения, куда мог подеваться противник. И вдруг не более чем в метре от себя они услышали храп. Один аргентинец открыл стрельбу, британцы ответили, и вся казавшаяся мертвой позиция тотчас ожила. Бетелл и его парни, бросая гранаты и ведя огонь из стрелкового оружия, принялись прокладывать себе путь один за другим через одиннадцать вражеских окопов. В первой перестрелке погибли два бойца Шотландского гвардейского полка, а четыре получили ранения[524]. Бетелл вооружился ручным пулеметом системы Брэн, взятым у мертвого солдата. Бой продолжался свыше двух часов. Командир запросил непосредственную поддержку от «Блюз‑энд‑Ройялс», но не получил ее, поскольку экипажи боевых разведывательных машин не рисковали продолжать дальнейшее движение в условиях минного поля.
|
|
Наконец, на неприятельских позициях наступила тишина. Бетелл счел себя сделавшим все возможное для успеха отвлекающей атаки. В его партию входили четыре волынщика, выполнявших обязанности санитаров, и теперь майор залег рядом с одним из них у аргентинской траншеи, обсуждая момент эвакуации раненых, когда разыгралась невообразимая сцена, достойная не настоящей войны, а батальных полотен Голливуда. Сильно покалеченный ранами солдат противника вполз на парапет своего окопа и бросил к ногам Бетелла гранату. Бетелл успел скосить врага из ручного пулемета, прежде чем граната взорвалась, пронзив ноги майора осколками и ранив в легкое волынщика Даффи[525]. После этого партия начала отходить под минометным и артиллерийским огнем, унося с собой тех, кто не мог идти сам. Спустя несколько минут они очутились на знакомом минном поле. Двое военнослужащих, включая инструктора по физической подготовке, потеряли стопы, когда несли раненых. Урон увеличился еще на два человека. В отчаянии Бетелл задействовал фонарь для поиска прохода среди мин. Потрепанная группа гвардейцев медленно добрела до позиции взвода «Блюз‑энд‑Ройялс», кое‑как таща за собой раненых.
Между тем перешли в наступление основные силы 2‑го батальона Шотландского гвардейского полка[526]. В 9 часов вечера рота «G» пересекла исходную линию и зашагала вперед в холодной тьме под хлеставшими время от времени порывами несшего с собой снег ветра[527]. До цели шотландцы добрались, не встречая противодействия. Однако когда Левофланговая рота прошла через роту «G» с намерением выйти к основным высотам Тамблдауна, атакующих встретил яростный пулеметный огонь противника[528]. Всего за несколько минут аргентинские снайперы, вооруженные винтовками с прицелами ночного видения, убили трех гвардейцев и ранили еще двух[529]. Традиционный британский ответ – нанесение массированных ударов из 66‑мм и 84‑мм реактивных гранатометов – не оказал, как видно, должного воздействия на затаившегося среди скал неприятеля. Шотландские гвардейцы слышали крики и даже пение аргентинцев среди грома боя. Перед шотландцами находились лучшие солдаты генерала Менендеса – бойцы 5‑го батальона морской пехоты в количестве девяносто двух человек, поддерживаемые минометами и десятью станковыми пулеметами[530]. Часы ночи проходили один из другим, а ожесточенная перестрелка не утихала. Аргентинцы по‑прежнему упорно сражались, прочно удерживая занимаемые позиции. В 2.30 пополуночи, после непродолжительного артобстрела, командовавший Левофланговой ротой майор Джон Кисзели лично возглавил бросок на вражеский рубеж. «Где вы, 15‑й взвод?» – прокричал Кисзели, продвигаясь через мрак. Ответа не последовало. «Ну же, 15‑й взвод, где вы?» – снова прокричал майор. «Да, сэр, я здесь, – раздался голос, а затем другой: «Да, сэр, я, черт меня раздери, тоже здесь». Ведомая ротным командиром, Левофланговая рота устремилась на возвышенности. Кисзели лично убил троих противников, причем одного – штыком. Одна встречная пуля пробила его подсумок для винтовочного магазина, вторая ударила в ножны штыка и застряла в компасе.
Лишь семь гвардейцев 15‑го взвода дошли до вершины горы Тамблдаун, с боем продвигаясь к ней от нижних склонов. Трех из них, в том числе и взводного командира, тотчас же скосили пулеметные очереди[531]. На хребте остались четыре не получивших ран гвардейца, а тем временем подкрепления спешили к ним на помощь[532]. Левофланговая рота потеряла семь человек убитыми и двадцать одного ранеными[533]. В 6 часов утра, когда Правофланговая рота приступила к выполнению задания в третьей фазе наступления батальона, она тут же наткнулась на огонь пулеметчиков и снайперов, стоивший ей четырех раненых, включая командира взвода[534]. Гвардейцы смогли добраться до последних вражеских позиций на горе Тамблдаун только после шести часов борьбы, пядь за пядью отбивая у противника скалы, швыряя фосфорные гранаты и паля из автоматического оружия, чтобы выбить аргентинцев из их бункеров и долговременных огневых сооружений[535]. В итоге батальон недосчитался девяти человек убитыми[536]и сорока трех ранеными, но при этом взял наверное самую отчаянно защищавшуюся аргентинцами позицию в этой войне[537]. Несмотря на все трудности и разочарования, выпадавшие на долю 5‑й бригады в предыдущие полмесяца, захват горы Тамблдаун стал величайшим достижением – ни один из батальонов 3‑й бригады коммандос не мог похвастаться столь высокими достижениями.
***
Пока гвардейцы доблестно сражались за Тамблдаун, целая цепочка столь же захватывающих операций разворачивалась на северной оконечности британского фронта. В процессе наступления 5‑й бригады на юге 2‑му парашютному батальону подполковника Дэйвида Чондлера предстояло захватить Уайрлесс‑Ридж, чтобы превратить его в исходную позицию, с которой в рамках следующей фазы британского наступления, ночью 14 июня, пойдет вперед 3‑й парашютный батальон. Ребята из САС предложили отвлечь внимание противника от атаки парашютистов Чондлера на Уайрлесс‑Ридж путем совершения нападения на другие вражеские позиции с помощью капитана Криса Бакстера, командовавшего эскадроном «Риджид Рейдеров» Королевской морской пехоты. До того вся деятельность быстроходных штурмовых катеров Бакстера сводилась к роли водных такси в заливе Сан‑Карлос. Капитан с большой готовностью откликнулся на возможность сделать некий более весомый вклад в дело британцев.
Ночью 12 июня спецназовцы с четырех «Риджид Рейдеров» высадились на острове Кидни, к северо‑востоку от гребня Уайрлесс‑Ридж. Днем они бездействовали, а с наступлением ночи 13 июня отправились в стремительный рейд вокруг берега с целью подвергнуть нападению неприятельские позиции на восточной оконечности Уайрлесс‑Риджа[538]. По пути катера приняли на борт двадцать человек из лодочного взвода эскадрона «D» САС, ранее участвовавших в рейде на остров Пеббл, и команду СБС[539]. Задача операции состояла в проведении максимально шумного отвлекающего маневра, пока 2‑й парашютный батальон будет заниматься своей деятельностью на западе. Рейдовая партия пользовалась огневым прикрытием шестидесяти военнослужащих из эскадронов «D» и «G» САС, обеспечивавших ей поддержку из минометов, установок MILAN и пулеметов общего назначения с северного берега залива[540]. Когда спецназовцы высадились на сушу, неприятель открыл по ним сильный огонь из зенитных пушек. Все четыре «Риджид Рейдера» получили попадания и повреждения[541], а штурмовой партии пришлось с боем отступить в мертвое пространство. Аргентинский госпитальный корабль тут же включил прожектора и осветил ареал[542]. Прежде чем спецназовцы успели добраться до укрытия, были ранены один военнослужащий САС и один – СБС[543]. Получилась действительно шумная, этакая запоминающаяся операция. Она, однако, вызвала раздражение некоторых офицеров сухопутных войск, которые ощущали в ней изрядный привкус пиратства, а не настоящей солдатской работы, к тому же все предприятие едва не закончилось катастрофой. Так или иначе, рейд должен был создать у аргентинцев четкие убеждения о том, будто их атакуют одновременно с трех конвергентных направлений.
Между тем 2‑й батальон Парашютного полка, вновь перешедший под управление 3‑й бригады коммандос, изготовился к началу штурма Уайрлесс‑Ридж уже ночью 12 июня, когда командир узнал об объявленном по милости 5‑й бригады переносе операции на двадцать четыре часа. Ближе к концу второй половины дня 13‑го числа батальон и штаб 3‑й бригады коммандос очутились под ударами вражеской авиации. Тогда «Скайхоки» действовали, как потом оказалось, в рамках одной из последних попыток аргентинских ВВС заявить о себе в войне[544]. Британцы не понесли потерь, и 2‑й парашютный точно по плану выступил в направлении к исходной боевой позиции. Час «Ч» назначили на 8.30 вечера. Батальону Чондлера предстояло захватить четыре объекта, обороняемые аргентинским 7‑м полком и подразделениями неприятельского 1‑го парашютного полка[545]. Батальон нажил очень много ценного опыта в ходе операции против противника в Гуз‑Грине. И готовясь к штурму Уайрлесс‑Риджа, британские парашютисты собирались использовать обретенные знания в полной мере. Они точно знали – каждого имеющегося в распоряжении свободного человека необходимо задействовать на доставке боеприпасов на передовую и для выноса раненых оттуда. 13‑го числа с этой целью в поход отправилась партия из тридцати пяти человек.
Более того, 2‑й парашютный на наглядном примере убедился в ценности мощных подавляющих огневых средств. Для штурма Уайрлесс‑Ридж вдобавок к двум батареям орудий с достаточным для их задач количеством боеприпасов, фрегату обеспечения огневой поддержки с моря, взводу станковых пулеметов на исходной линии, парашютисты запросили взвод «Блюз‑энд‑Ройялс» с их «Скорпионами» и «Симитарами», вооруженными внушительными 76‑мм стволами, 30‑мм автоматическими пушками RARDEN и оснащенными превосходными приборами и прицелами ночного видения[546]. Тогда как большинство британских ПНВ страдали от «засветок», из‑за чего становились временно бесполезными после особенно яркого взрыва или любой другой вспышки, установленные на танках приборы второго поколения давали почти идеальную и постоянную картину поля боя. Дэйвид Чондлер, новый командир батальона, очень хорошо ощущал собственное положение чужака, которому доверили честь вести в битву ветеранов 2‑го парашютного. Уверенность его в себе никак не возросла, когда буквально за пятнадцать минут до часа «Ч» в штаб доставили захваченную у аргентинцев карту. Согласно ей, прямо на путях наступления рот «А» и «В» располагалось минное поле. «Слишком поздно», – заключил командир, пожав плечами, и отправился с тактическим штабом на передовую.
С момента начала выдвижения роты «D» на штурм первой аргентинской позиции на противника был обрушен настоящий шквал огня[547]. За последние двенадцать часов боев по аргентинским позициям было произведено 6000 артиллерийских выстрелов. На холме становилось светло от вспышек постоянно стрелявших пушек боевых машин взвода «Блюз‑энд‑Ройялс», взрывов боеприпасов в неприятельских расположениях и разрывов снарядов 105‑мм полевых и 4,5‑дюймовых корабельных орудий, усердно работавших по противнику. Казалось, никто не сможет устоять перед лицом такого мощного натиска, и мало кто из аргентинцев осмелился попытать счастья проделать это на практике. Рота «D» выполнила задачу, почти не встречая вражеского противодействия. Бойцы рот «А» и «В» устремились вперед – через вероятное минное поле! – и миновали его без серьезных затруднений[548]. Где бы ни пытались преградить дорогу парашютистам аргентинские пулеметчики, на них тут же сосредоточивался весь возможный огонь. «Вот теперь надо вести бой по правилам общевойсковой битвы», – произнес Крис Кибл, с удовлетворением наблюдая за развитием обстановки со своего места как второго человека в батальоне. Дэйвид Чондлер охарактеризовал сражение как «стандартное наступление из четырех этапов на равнине Солсбери со всеми сопутствующими нюансами. Мы решили грянуть в атаку с шумом, а не красться тихо, поскольку второсортные солдаты не выносят, когда их обстреливают пушки».
Наконец рота «D» развернулась в восточном направлении для захвата передового склона кряжа[549]. Чондлер заволновался, услышав, что подразделения Шотландских гвардейцев столкнулись с заметными трудностями на Тамблдауне – с рассветом парашютисты рисковали оказаться опасно открытыми, если противник будет по‑прежнему удерживать господствующую над их позициями гору. Однако за несколько минут до наступления светлого времени суток командир парашютистов узнал о выполнении гвардейцами задачи. На своих позициях на кряже, среди брошенного аргентинцами оружия и военного снаряжения, грязные, обросшие и небритые, но ликующие парни 2‑го парашютного принялись заваривать чай и устраиваться поудобнее на отдых настолько, насколько позволяли вихри мокрого снега. При царившем у них тогда настроении они – прикажи им кто‑то – пешком бы отправились в Лондон. «Ну что, теперь только чуток подналечь – один бросок и все, а?» – произнес кто‑то из унтер‑офицеров роты «А». Когда Макс Хейстингз отстукивал на машинке депешу, прячась под дрожащим на ветру пончо среди торфяника посреди позиции роты «А», нахрапистый девятнадцатилетний рядовой по имени Берни Бернард засунул голову под пончо и потребовал сигару, в которой, как считал, никакой корреспондент не мог бы набраться наглости отказать ему. Бернард пошарил в трещине среди камней. «Если уж я смог найти дорогу сюда ночью и пройти через Гуз‑Грин, я найду и сигару среди скал, – с усмешкой проговорил он. – Давай, делай свое дело. Расскажи им, какие парни сумели сделать все это». Все до единого парашютисты с гордой уверенностью считали, что только бойцы их полка смогли бы явиться сюда, прошагав весь путь от Сан‑Карлоса до Уайрлесс‑Риджа.
И тут неожиданно по рации сообщили: «Арджи драпают – бегут повсюду». Бойцы громкими выкриками передавали эту новость друг другу, навьючивая на себя снаряжение, и вот за пять минут роты снова изготовились к броску. По всей линии британского фронта офицеры и солдаты в радостном удивлении наблюдали в бинокли поразительный спектакль: аргентинские солдаты улепетывали по склонам холмов в направлении к Стэнли. Бригадир Тони Уилсон, стоя на горе Харриет, повернулся к старшему артиллеристу: «Черти меня задери! Их оборона треснула».
В первых проблесках рассвета внимание солдат роты «D» из 2‑го парашютного батальона привлекли бывшие казармы Королевской морской пехоты в Муди‑Бруке, отчасти разрушенные артиллерией и бомбами. За ними, всего в трех милях (4,8 км) к востоку, за водной гладью бухты, виднелись крыши домов Порт‑Стэнли. Аргентинская артиллерия продолжала хаотичные обстрелы, и снаряды ее ложились между позициями 2‑го и 3‑го парашютных батальонов. Неожиданно бойцы роты «D» заметили приближение поднимавшегося вверх по склону отряда из сорока неприятельских парашютистов. Аргентинцы развернули первую и единственную за всю войну контратаку. На какой‑то момент британские парашютисты заволновались, поскольку боеприпасов у них почти совсем не осталось. Они в темпе примыкали штыки к винтовкам и готовили к бою гранаты, в то время как артиллерийский офицер‑наблюдатель на передовом посту вызывал огневую поддержку[550]. Аргентинцам хватило нескольких минут хорошего обстрела. Они поспешили повернуть и рассеяться в долине, догоняя других, спешащих в восточном направлении[551]. Дэйвид Чондлер поначалу очень забеспокоился из‑за контратаки. Убедившись в невозможности связаться по рации с Филом Нимом, командиром роты, комбат отправился вперед, чтобы оценить ситуацию самому. Как только Чондлер увидел происходящее внизу – подступы к Стэнли были открыты, приходи и бери, – он связался с Джулианом Томпсоном. Командир бригады приказал Чондлеру ничего не предпринимать до своего прибытия. Когда Томпсон высадился с вертолета за линией хребта, он с изрядным беспокойством воззрился на Чондлера, беззаботно стоявшего полностью видимым на линии горизонта, и в спешке потянул его обратно в безопасное место. «Все в порядке, Джулиан, – весело отозвался парашютист. – Все кончено». Через несколько минут Томпсон дал добро на немедленное выступление батальона Чондлера. Учитывая прошедшее время, существовал, конечно, риск возможной перегруппировки противника. На кряже над Муди‑Бруком подполковник наскоро провел летучку группы «О». Он приказал роте «В» наступать и закрепиться на склонах горы впереди перед ними, легким танкам из взвода «Блюз‑энд‑Ройялс» предстояло служить средством огневой поддержки с занимаемых ими позиций, а роте «А» Дэра Фаррар‑Хокли – со всей возможной поспешностью продвигаться к Порт‑Стэнли.
Неожиданно накопившиеся за недели жизни в горах страхи и обиды переполнили через край души воинов Менендеса. «Все находилось просто‑таки в ужасном беспорядке, – рассказывал юный рядовой по имени Сантьяго из 3‑го пехотного полка. – Никто не знал, какие приказы отданы, надо ли продолжать воевать или уже нет. Многие младшие офицеры совершенно запутались, поскольку куда‑то подевался наш командир роты и мы нигде не могли его найти… Мы все изрядно нервничали из‑за пережитого. Наш командир взвода велел нам занять позиции в домах: «Никого не бойтесь. Идите в дома, а если какой‑то келпер будет сопротивляться, стреляйте в него». На деле‑то никто из них, конечно же, ничего подобного не делал. Сантьяго описывал эмоции солдат разбитых частей, когда те тащились через Порт‑Стэнли. Молодые призывники не выдерживали и начинали буквально плакать от вида «складов, заваленных провизией и обмундированием, каковых так не хватало нам и которые никогда до нас не доходили».
Ярчайший драматический момент перехода от войны к победе наступил за какой‑то час. Гуркские стрелки и Валлийские гвардейцы, наступавшие на гору Уильям и Сэппер‑Хилл, попадали под хаотично ведущийся артогонь неприятеля, но значительного сопротивления не встречали и благополучно продолжали атаку до обеспечения целей, за которые, как предполагало британское командование, им пришлось бы вести кровопролитные бои[552]. Ночью Хью Пайк, командир 3‑го парашютного, отдавал приказы батальону действовать в направлении к Муди‑Бруку, когда по рации сообщили, что майор Фаррар‑Хокли и бойцы его роты уже проследовали развалины казарм и шагают прямым ходом на Стэнли.
***
Парашютисты шли на восток по узкой повидавшей виды дороге в сторону столицы, не чувствуя пока из‑за охватившей их победной эйфории жуткой накопленной усталости. На пути их все свидетельствовало о понесенном противником поражении – аргентинская форма, куча рассыпанных боеприпасов, брошенная техника и пушки на склонах господствующих высот. Порывы ветра доносили до солдат запах гари от полыхающих строений. Звуки перестрелки по‑прежнему слышались с юга, где сближались с врагом гуркские стрелки и Валлийские гвардейцы. В маленьких окруженных изгородями бунгало в предместьях Порт‑Стэнли не чувствовалось присутствия живых людей. Когда из роты «А» донесли о двигающейся бронемашине «Панар», наступление на момент приостановилось. В голову колонны наскоро вызвали парашютиста с 66‑мм гранатометом. Затем продвижение продолжилось. Маленькое судно заходило в гавань. Парашютисты увидели на нем белый флаг. По рации передали сообщение – остановиться и ожидать прибытия Дэйвида Чондлера. Через несколько минут, сменив каски на красные береты, бойцы 2‑го парашютного батальона, возглавляемые подполковником и Крисом Киблом, приступили к триумфальному шествию через предместья Порт – Стэнли.
Следующему эпизоду не нашлось места в истории войны, не упомянут он и среди перечня достижений британских сухопутных сил. Макс Хастингс цитирует здесь тогдашний свой коротенький репортаж для газеты – некий акт любопытства публициста, а не часть собственно повествования о битве за Фолклендские острова.
Батальонные офицеры отошли, наверное, на сотни две метров от места привала, когда до сведения полковника довели следующее распоряжение: до окончания переговоров ни один британский солдат не должен продвинуться дальше ипподрома. Раздалось недовольно ворчание. Где он тут, тот ипподром? Рядом с нами. Раздались было дружные ссылки на слепой глаз Нельсона, но быстро стихли[553]. Полковник[554]приказал роте «А» развернуться в сторону ипподрома. И тут неожиданно на людей навалилась усталость. Они забрались на невысокие деревянные трибуны и расселись там, как и прежде нагруженные личным оружием и пулеметами. Бойцы приветствовали одного из товарищей, который залез на крышу и не без некоторых сложностей сорвал и сбросил аргентинский флаг, водрузив на его место британский. имевшийся у 2‑го парашютного. По их настоянию, я сделал групповую фотографию этого торжественного собрания отчаянных парней на лавках. Затем солдаты принялись готовить чай и делить между собой несколько блоков аргентинских сигарет, найденных тут же в будке подающего команды на старт, – первые военные трофеи.
Я побрел к дороге. Пустынная, она тянулась вдаль, и с нее хорошо просматривался собор, расположенный примерно в полумиле впереди. Упустить такой дивный шанс было просто нельзя. Стащив с себя лямки снаряжения и камуфляжный бушлат, я отдал все это командиру одного из «Симитаров» «Блюз‑энд‑Ройялс», припаркованного посреди дороги и украшенного большим «Юнион Джеком». Затем в гражданском анораке и с тростью, на которую опирался с тех пор, как мы высадились в Сан‑Карлосе, я зашагал по направлению к городу, стараясь выглядеть как можно безобиднее. «И куда это вы изволите направляться?» – требовательно вопросил унтер‑офицер парашютист в тоне, традиционном для военнослужащих его ранга, заметивших нарушителей. «Я же штатский», – твердо ответил я и пошел дальше, никем не задерживаемый. Прямо за поворотом дороги стояло большое здание с оранжереей при нем, в котором я неожиданно опознал виденную на фотографиях резиденцию губернатора. На подступах попадались бункеры и долговременные огневые сооружения. Был там кто‑то или не был, я не видел. Чувствуя себя очень глупо, я остановился, улыбнулся, глядя в сторону блиндажей, поднял руки высоко над головой и подождал немного. Ничего не произошло. Все еще улыбаясь и кланяясь неведомо кому в этих сооружениях, я снова повернулся и пошел в направлении собора, все так же держа руки над головой. На обочине расположилась группа аргентинских солдат. Я прошел мимо, бросив «с добрым утром», стараясь выглядеть совсем беззаботным. Они глазели на меня с любопытством, но ничего не предпринимали. Затем впереди я заметил группу явно гражданских лиц, появившихся из большого казенного на вид здания. Я прокричал им: «Вы британцы?», и они ответили: «Да». Страх тут же отступил, и я пошел к ним навстречу. После небольшого разговора, они указали мне на аргентинского полковника на ступенях административного здания. Я представился ему, приврав, что являюсь корреспондентом «Таймс» – единственной, как считал, британской газеты, название которой он наверняка мог слышать. Мы поговорили несколько минут. Он все время повторял, что ответы на большинство моих вопросов сможет дать только после четырех часов дня, когда британский генерал встретится с генералом Менендесом. Я спросил, можно ли мне пока пообщаться со штатскими британцами? Он совершенно не возражал. Я направился в сторону известного отеля Стэнли, «Апленд Гуз»[555], проходя по дороге, где попадались цепочки за цепочками аргентинских солдат, очевидно, собиравшихся в одно место для сдачи в плен. Они выглядели совершенно подавленными, начисто вымотанными войной. И все же я не посмел фотографировать раненых, едва тащившихся тут и там среди своих товарищей. И тогда только, заметив, с каким любопытством смотрят на меня из своих машин офицеры, я понял, сколь тщетны мои попытки притворяться штатским с лицом, все еще вымазанным черной маскировочной пастой.
Войти в гостиницу являлось для меня исполнением мечты – фантазией, наполнявшей мои мысли на протяжении почти трех месяцев. «Мы никогда не сомневались, что британцы придут сюда, – признался мне хозяин, Дезмонд Кинг. – Мы просто ждали, когда сей момент настанет». Ей‑богу, такое ощущение, что армия и флот освободили английский загородный гольф‑клуб.
Через несколько минут после того, как Макс Хастингс вошел в отель «Апленд Гуз», в нескольких сотнях метров в западном направлении разыгрывалась куда более серьезная драма. Каждое утро с начала наступления в радиоцентре на «Фирлессе» Род Белл и подполковник Роуз все упорнее вели передачи на своей «медицинской волне». Ранним утром в понедельник, 14 июня доктор Элисон Блини посетила капитана аргентинского военно‑морского флота[556]Мелбурна Хасси и обратилась к нему с просьбой ответить на призывы британцев. «Положение аргентинских войск безнадежное, – вещал Белл тем утром, – вы со всех сторон окружены британскими войсками… Если вы откажетесь откликнуться на это обращение и произойдет ненужное кровопролитие, мир будет относиться к вам соответственно». Хасси прослушал британское сообщение в полдень, но, несмотря на отчаянные увещевания Элисон Блини, не пожелал дать ответа без консультации с начальством. В 1 час пополудни капитан возвратился в маленькую комнату на Джон‑стрит и передал британцам: генерал Менендес согласен на переговоры. Позднее во второй половине того же дня одинокий вертолет «Газель» с Беллом, Роузом и связистом на борту застрекотал над Порт‑Стэнли, из чрева машины виднелся белый парашют. Британцы приземлились на некотором расстоянии от намеченного места. И вот точно в каком‑то фарсовом шоу небольшая делегация, чтобы достигнуть аргентинцев, была вынуждена пробираться через сменявшие друг друга изгороди и канавы. Когда они проходили мимо больницы, Роуз заметил девушку на балконе здания. «Вы Элисон? – спросил он. Она кивнула. – Большое дело сделали!»