На стене еле заметное бурое пятнышко. Кровь? Если кровь, то какой группы?.. Сплошь залитая чернилами записка. Что в ней написано? Когда? Кем?.. Кусок расплющенного свинца. Из какого конкретно ружья была выпущена пуля? Окурок. Кто из десятков, сотен людей курил и когда? Почти невидимый на асфальте след протектора автомобиля. Когда он оставлен и какой машиной? Полуистлевшая, выцветшая картина. Кто автор? Год исполнения? Важный для следствия, но полностью сгоревший документ. Остался только легкий, как пух, сероватый пепел. Что за документ? Текст этого документа? На такие и подобные вопросы отвечает эксперт. Причем во внимание судом, следователем принимаются не догадки, а только научно обоснованные выводы. Эксперт неопровержимо доказывает вину преступников и оправдывает невинных.
СЛОМАННОЕ ЛЕЗВИЕ
Яркий сноп света настольной лампы. Усталое лицо мужчины, сосредоточенный взгляд. Борис Малков заканчивает очередную экспертизу. А она была нелегкой.
На улице неизвестный хулиган ударил ножом рабочего цементного завода Василия Петрика. Потерпевшего в бессознательном состоянии доставили в больницу. Когда он пришел в сознание, мало что прояснилось. Кто на него напал? Почему? Все это осталось тайной.
Работники милиции начали трудный поиск. Были проверены подозрительные лица, находящиеся в городе, опрошены граждане, проживающие вблизи места происшествия, случайные прохожие, бывшие в тот момент на улице. И все безрезультатно.
Между тем Петрик чувствовал себя плохо: рана воспалилась. При более тщательном осмотре ее врачи обнаружили маленький осколок лезвия ножа, который и послужил причиной воспаления.
Осколок лезвия передали в милицию.
Кто владелец ножа с обломленным концом? Не один десяток людей были опрошены, осмотрено множество ножей у подозреваемых лиц. И все не то.
Решили еще раз обыскать местность, где было нанесено ранение Петрику. И в сквере нашли обыкновенный перочинный нож со сломанным лезвием. Чей? Опять опросы.
Помогли дружинники: подобный складной нож видели у некоего Селиванова, недавно вернувшегося из мест заключения. Он нигде не работал. Часто выпивал. В общественных местах, на улицах вел себя грубо, вызывающе. Но все это еще не было основанием для обвинения.
При допросе Селиванов не отрицал, что нож, обнаруженный в сквере, принадлежит ему.
— Я этот нож потерял, а где — не помню, — объяснил Селиванов. — Кончик ножа случайно обломил однажды на рыбалке. Петрика я не знаю. Никогда с ним не встречался и не скандалил…
Перед экспертом стал вопрос: правду говорит Селиванов или лжет? Малков начал исследование осколка металла, изъятого из раны Петрика, и лезвия ножа, принадлежащего Селиванову.
Удельный вес, точка плавления, твердость, качественный состав стали и осколка, и лезвия ножа полностью соответствовали. При совмещении абсолютно совпала и линия излома. Особенно хорошо это было видно на сильно увеличенной фотографии.
И только теперь эксперт Борис Малков со спокойным сердцем написал заключение:
«Осколок лезвия, обнаруженного в ране Петрика, и лезвие перочинного ножа Селиванова изготовлены из одного и того же сплава. Осколок, извлеченный из раны Петрика, является частью ножа, принадлежащего Селиванову…»
И теперь уже дело следователя задать Селиванову вопрос, что побудило его ударить ножом Василия Петрика.
КТО ВОР?
Бывает, по многу лет живут рядом, а то и служат в одном учреждении однофамильцы, скажем, Борисовы, Перепелицы, Львовы. И ничего. Это им совершенно не мешает. Но случается и так, что подобное обстоятельство подчас приводит к серьезным недоразумениям…
В двенадцать часов дня в отделении милиции раздался тревожный звонок. Дежурный поднял трубку. Взволнованный женский голос сообщил:
— Около рынка ограблен киоск… — Потом без паузы женщина добавила: — Я видела грабителя. Его фамилия Луков Владислав Семенович… Я его знаю…
Женщина положила трубку. Ни фамилии своей, ни имени она не назвала.
На место выехала оперативная группа. Сигнал подтвердился: в подарочном киоске выбито боковое стекло. Украдена ценная вещь. Работники милиции собрали осколки стекол с земли и положили в машину.
Как обычно водится в таких случаях, вокруг места происшествия собралась толпа… Начался обычный осмотр. Один из сотрудников разговаривал с любопытными, надеясь найти очевидцев случившегося. Его внимание привлек высокий парень со свежей ссадиной на руке. А в практике часто бывает, когда преступник появляется в толпе и наблюдает, что будет делать милиция.
Сотрудник милиции улучил момент, отозвал подозрительного парня в сторону и попросил у него документы. В паспорте значилось:
«Луков Владислав Семенович».
Улик на месте кражи сотрудники милиции больше не нашли и вместе с задержанным Луковым приехали в отделение милиции.
Эксперт осмотрел стекла, на них были обнаружены четкие отпечатки пальцев Лукова.
Задержанного начали допрашивать. Он упорно отрицал свою вину. О ссадине на руке сказал, что получил ее во время купания.
Как известно, преступник не всегда признается в совершенном, и тем не менее при наличии улик его судят. В данном случае доказательства имелись — это отпечатки пальцев на кусках стекла, доставленных в милицию. Парню можно было предъявить обвинение. Однако эксперт, старший лейтенант милиции Алексей Иванович Крошин, не торопился. Что-то в этом, казалось бы, простом деле, тревожило, беспокоило эксперта.
Парень приехал на отдых из Сибири. Комсомолец. Не судимый. Эксперту хотелось верить ему, помочь. Одна версия сменяла другую. И вдруг — догадка:
— Владислав, расскажи мне, как ты садился в машину, когда тебя задержали?
Луков удивился странному вопросу. Задумался. Потом вдруг его осенило. Он сказал:
— Товарищ эксперт! Да ведь, когда я садился в милицейскую машину, на сиденье лежали стекла. Я взял их и переложил чуть в сторону, потому что они мешали мне сесть…
Юношу освободили из-под стражи.
А вскоре задержали настоящего преступника. У него изъяли украденную в киоске вещь. Преступником был Владислав Семенович Луков.
КОЛЕСО ТЕЛЕГИ
В лесополосе рабочие совхоза случайно обнаружили свежую шкуру коровы жителя аула Октябрьского. На место выехала оперативная группа милиции.
— Безнадежное дело, — махнул рукой один из сотрудников милиции. — Съест преступник мясо, и делу конец…
Эксперт, лейтенант милиции Виктор Мальгин, придерживался другого мнения. Он твердо знал: без следов не совершается ни одно преступление. Мальгин начал метр за метром осматривать прилегающую местность. Его внимательный глаз заметил немало. Вот здесь кровь животного, примята трава. Однако нет ни вдавившегося отпечатка каблука, ни клочка бумаги. Преступник с профессиональной ловкостью сделал свое грязное дело. Но скоро Виктору повезло: обнаружил след телеги и пошел по нему.
Хорошо, что на поле есть мягкие кочки. Колесо вдавливалось и отрезало краюхи. И вот она, характерная «отметинка». Будто кто специально делал в колее углубления. Полтора метра и ямочка, еще полтора метра и опять ямка, маленькая, однако заметная поперечная бороздка.
Мальгин с нескольких точек сфотографировал интересующее его место, затем вырезал кусок грунта вместе с «отметинкой».
Ребятишки волновались стайкой на пологом берегу водохранилища, удивленно таращили глазенки. Немного в стороне от них — женщины и несколько мужчин. Кто-то из них говорил ехидненько: «У человека корову украли, воров надо искать, а они, смотрите, что делают — игру затеяли».
А Виктор Мальгин и еще несколько работников в форме внимательно осматривали следы, оставленные колесами телег и бричек, которые одна за другой выезжали из совхозного двора. Колеса и копыта чавкали по густой грязи, оставляя четкие отпечатки.
Мальгина особенно заинтересовал след телеги ездового Асланбега Хута.
Колея тянулась ровно и гладко точно полтора метра, потом на ней появлялась неглубокая поперечная бороздка.
«Кажется, тот самый след, что я обнаружил на месте происшествия!» — подумал эксперт.
Обвинить человека в совершенном преступлении — дело серьезное. Самая маленькая неточность может привести к тяжелым, роковым последствиям. И Мальгин еще и еще раз просил Асланбега Хута проехать по берегу.
— Чего напрасно гоняешь взад-вперед! — взорвался Хут. — Узнать чего хочешь?!
— Слезьте с телеги и идите сюда, — позвал вместо ответа эксперт. Асланбег нехотя приблизился.
— Смотрите, — показал Мальгин на вмятинки в следе телеги.
Потом эксперт подвел Хута к телеге и указал на шину колеса. В одном месте она была деформирована, и образовался небольшой поперечный выпуклый шов — нарост.
— Этот шов и оставляет отметинку, — объяснил Мальгин. — В лесополосе, где мы нашли шкуру коровы, я обнаружил такой же след… Может быть, объясните, кто там ездил?
— Эх! Чего там объяснять, — махнул безнадежно рукой Хут. — Черт меня попутал… Мясо у меня в сарае под полом. Идемте, я покажу…
ЯД В ВОЛОСАХ
Семья Чубука — Анна и Алексей — жила дружно, казалось, они любили друг друга. Случались, конечно, мелкие ссоры, но это быстро забывалось. Алексей работал в отделе снабжения строительного треста, Анна — швеей.
Видимо, и не случилось бы несчастья, если бы не появился этот незнакомец.
С лица Алексея в тот вечер не сходила угодливая улыбка. Он суетливо бегал по комнате, передвигал стулья. Вилов, так назвался непрошеный гость, задержался надолго. Пил с Алексеем неразведенный спирт, говорил вполголоса. Анна подавала на стол и все время чувствовала себя третьей лишней. Она старалась поймать взгляд Алексея, но он упорно отворачивался.
На следующий день Алексей пришел с работы нетрезвый и коротко рассказал о незнакомце: Вилов работал по договору в колхозе, для которого «доставал» строительные материалы. Однажды Алексей помог заготовителю купить кровельное железо. В этом не было ничего противозаконного, однако Вилов решил «отблагодарить» Чубука. Вечером они сидели в ресторане. Алексей быстро опьянел. Вилов отвез его домой.
На следующий день, уже на работе, Алексей обнаружил в кармане пиджака двести рублей и благодарственную записку заготовителя. Он решил немедленно встретиться с Виловым и вернуть ему деньги. Но к вечеру передумал. Вот так и началась их «дружба», подкрепляемая постоянными махинациями. Теперь Алексей находился в полной зависимости от хитрого Вилова…
— Ты обязан пойти в милицию и обо всем рассказать, — потребовала жена.
— Никогда! — закричал Алексей.
— Хорошо, тогда в милицию пойду я, — твердо сказала Анна.
Утром Чубук встретился с Виловым и поведал ему о разговоре с женой.
— Дурак! — злобно проговорил Вилов и подсказал ему «выход». Через несколько часов после состоявшегося разговора он вручил Чубуку пакет с мышьяком.
— Только не сразу, понемногу всыпай в пищу, — напутствовал он.
Вряд ли стоит рассказывать о том, сколько времени колебался Алексей: применять ему страшный яд или нет. Факт остается фактом: подлец, дрожащий за свою шкуру, боявшийся разоблачения, начал свое грязное дело.
Ничего не подозревавшая Анна принимала вместе с пищей яд и слегка занемогла. Дозы были не смертельными. Чубук продолжал их увеличивать. Роковой день приближался.
Точного диагноза болезни врачи сразу не установили, но подозрение на отравление Анны все же появилось. Поэтому событиями, происходившими в семье Чубука, заинтересовались сотрудники милиции. Следователь изъял в квартире Чубука пищевые продукты и направил их на судебно-медицинскую экспертизу.
Анализом продуктов занялась эксперт-химик Ольга Анисимовна Шандыба. Она быстро справилась с поставленной перед ней задачей: в молоке обнаружила яд — мышьяк.
Чубуку предъявили обвинение в умышленном отравлении жены. Он изворачивался, лгал. Тогда следователь снова обратился за помощью к Ольге Анисимовне. Эксперт должна была помочь найти веские доказательства, основанные на неопровержимых данных.
Ольга Анисимовна взяла на исследование несколько волос из головы Анны. И после тщательного анализа она с уверенностью сказала:
— В пищу женщины систематически подмешивался яд.
Ознакомившись с материалами судебно-медицинской экспертизы, Чубук признался в совершенном преступлении. Вместе с Виловым он понес суровое наказание.
Серега
В Крыловское отделение милиции пришло анонимное письмо:
«В среду будут брать универмаг».
В среду сделали засаду. Ночь выдалась лунная, прохладная. Милиционер Рябцев Сергей чему-то улыбался в темноте. Начальник угрозыска Хлебнов изредка поворачивал в его сторону голову: «Молодость, молодость. Мурашки, поди, от страха ползут между лопаток, а он, знай, ухмыляется. Давно ли такой был и я».
Хлебнову вдруг захотелось сказать что-нибудь приятное этому хорошему парню, но он сдержался. Стеснялся партийный секретарь своего, как он выражался, «бабьего сердца».
В положенное время прокричали петухи. И опять тихо, тихо. Разве в такие ночи совершаются преступления?
…Три тени приблизились к магазину. Звякнул замок.
— Руки вверх! — рявкнул простуженным басом Хлебнов.
Длинная Серегина тень метнулась к преступникам и на миг загородила их от Хлебнова. Прогремел единственный выстрел.
К этому месту бросилось несколько работников милиции. Крики, шум.
Через несколько минут трое были связаны, их вели к машине.
Хлебнов наклонился к упавшему милиционеру:
— Серега! Сережка!
Историю ранения милиционера знал весь больничный городок. Вокруг Сереги всегда толпились больные. Некоторые из них вообще не отходили от него: им нравилось широкое приветливое лицо парня, его тощая фигура.
Серега быстро устал от славы и теперь часто уходил в самый дальний, обычно пустующий угол сквера. Там однажды он почувствовал себя скверно и, невольно ойкнув, присел.
— Вам плохо? — спросил испуганный девичий голос. Девушка уставилась на Серегу своими беспокойными синющими глазами.
— Может, врача позвать?
Серега отрицательно покачал головой.
— Возьмите, вот яблоко. Съешьте.
Он взял тяжелое желтое яблоко и, глядя восторженно в бледное смущенное лицо девушки, улыбнулся:
— Если бы не вы — прощай, жизнь.
— Для кого она дорога, а кто и не рад ей, — обронила печально девушка и испугалась своей неожиданной откровенности с незнакомым человеком.
Серега сразу разгорячился, заспорил, но девушка поднялась. Она уходила, торопливо ступая по блеклой траве маленькими белыми ногами.
На следующий день, с раннего утра, Серега уже был в сквере и еле дождался появления девушки. Он приблизился к ней. Девушка глянула сердито и молча ушла.
— Подумаешь, — обиделся Серега, избалованный вниманием. — Видали мы и не таких! Сама, пожалуй, захочешь познакомиться.
Ночью Серега комкал подушку, а утром отказался от бараньих, с хрустящей корочкой, котлет. Неслыханная история!
Врач смерила температуру — тридцать восемь.
— Режим постельный…
Напрасно Серега умолял, чтобы ему разрешили выходить. Злой, валялся он на кровати и все вытягивал тонкую шею, и все высматривал через окошко.
В больнице даже самые флегматичные становятся наблюдательными и хитренькими. Многие заметили, что лицо парня менялось, когда в скверике появлялась синеглазая.
Однако погода стояла дрянная. Как рваные куски материи, болтались по небу облака. Моросил дождь. Больничный скверик пустовал.
«Ну, хорошо», — бормотал Серега. А что «хорошо», он и сам не знал.
Пришлось побороть стыд и справляться о синеглазой у усатой тети Сары — старшей медсестры больницы. Для тети Сары не существовало тайн и загадок, своей осведомленностью она походила на начальника угрозыска.
— Мужик ее беременную бросил, — отвечала тетя Сара удивленному Сереге. — Видела я его, как приводил он Катю: кепка модная желтая, а душа… прости господи. От побоев она родила семимесячного. Ничего, горластый парнишка. На ее походит. А это уж верная примета: будет счастливым в жизни, хоть и без отца остался. Выписывать их пора, да вот куда — не знаем: Катя-то приезжая…
И странная жалость теперь прочно вселилась в Серегу. Опять он вертелся в постели, и опять прыгала температура.
«Как же она? Больная, слабая, и ребенок. Во всем городе одна, а может, во всем свете… Что, если с Хлебновым потолковать?»
Вечером Серега сбежал из больницы.
Народ больничный заинтригованно ждал: чем же все это кончится?
Беглец появился через день вместе с известным всему поселку Хлебновым. У начальника угрозыска в руках был большой букет цветов.
Работники милиции прошли в кабинет главного врача. Потом больные увидели синеглазую женщину с неловко закутанным ребенком. Ребенок заплакал. Молодая мать не знала, что с ним делать. В это время тетя Сара впустила ее к главному врачу и приложила ухо к замочной скважине.
Прошло много времени, тетя Сара устала стоять согнувшись. Наконец дверь открылась. Серега бережно держал ребенка и аккуратно вышагивал своими длинными ногами, за ним Катя. Шествие замыкал Хлебнов. Все они сели в милицейскую машину.
Тетя Сара многозначительно молчала, и больные мучились от любопытства.
А в это время машина катила, пылила и остановилась почти на окраине поселка у маленького деревянного домика. Серега взял на руки синеглазую и понес. Она прижимала к груди сына.
Покачал головой Хлебнов.
В комнате стояли две койки: маленькая, у свежевыбеленной печки, была убрана оранжевым поношенным одеялом. На большой кровати ватный матрац прикрывала милицейская шинель.
— Вот здесь и располагайтесь, — смущенно объяснял Серега. — Масло и картошка под кроватью. Дров я наколол. Вода в сенях, в бачке. Молоко там же в бидоне. Если почитать захочется, то вон книги — в ящике. Сам я в дежурке пока буду. Да и… общежитие найти нетрудно.
Серега приходил два раза в сутки. Вечером он задерживался, садясь напротив Кати, вздыхал и лишь изредка взглядывал в ее синющие глаза. Они темнели вместе с дневным светом. Тогда Серега смотрел на ее белеющие во тьме руки. Однажды он не удержался и дотронулся до пальцев Кати. Она вздрогнула: «Не надо».
— Ты что, расписана с Желтой кепкой?
— Бандит он, — шепотом выдохнула Катя и, ударившись лбом о спинку кровати, заплакала.
Серега посмотрел на мальчика. Он спал, безмятежно почмокивая розовыми губками.
— Парень, — как-то торжественно проговорил Серега и положил ладонь на гладко причесанную голову Кати.
Облезлый будильник тикал на боку. Большая стрелка совершила два круга. Перестали вздрагивать плечи Кати.
Серега пытался думать, но ни черта не думалось. Просто ему было хорошо и спокойно-спокойно.
Первый раз за два года службы Серега опоздал на работу. Дежурный по милиции, никогда не улыбающийся Ченчик послал его к Хлебнову.
Тот усадил в потертое кресло милиционера и долго смотрел на него. Серега смутился. Хлебнов, как всегда, когда ему что-либо особенно нравилось, потер ладонями седеющие виски, взял со стола конверт и протянул:
— Это от всего коллектива. Одеяло не забудь купить. Два дня отдыха, товарищ милиционер.
Серега глупейшим образом растянул рот, сунул деньги в карман и откозырял.
В универмаге он выбрал платье — самое большое и самое яркое, белое цинковое корыто, коня с пушистым хвостом, а в продмаге — две бутылки «Шампанского». Одеяло купить забыл.
Милицейские байки
Дежурная комната милиции. То и дело звонит телефон 02. Это поступают сигналы о происшествиях. В дежурке постоянный наряд: следователи, оперативные работники, дежурный. К утру телефон успокаивается. Но спать нельзя. Каждую минуту может потребоваться помощь людям. И все бодрствуют. Как всегда, начинаются воспоминания, споры, рассказы.
ПРЕСТУПНИК НЕ СКРЫЛСЯ
— Сколько можно не спать? — сладко зевнул помощник дежурного, молодой черноволосый парень.
— Бывает, не спят и по пять суток, — ответил моложавый подполковник, заместитель начальника уголовного розыска Петренко.
Все посмотрели на него, ожидая объяснения. Петренко заговорил ровным, спокойным голосом:
— Участковый уполномоченный Пащенко, вы его все знаете, однажды возвращался на мотоцикле в свою станицу из командировки. На окраине его встретили жители и рассказали, что известный хулиган Гончарук убил из охотничьего ружья свою жену и скрылся.
Без лишних слов Пащенко повернул мотоцикл. Было начало февраля. Погода скверная: снег, дождь, холод. Мотоцикл то и дело буксовал, приходилось вытаскивать его.
Недалеко от Глубокой балки, знаменитой тем, что в ней даже в самые жаркие летние дни можно было напиться холодной ключевой воды, он увидел мужчину и сразу узнал в нем убийцу.
Тот, услышав рокот мотора, бросился в сторону к пахоте. Гнаться теперь за ним на мотоцикле было невозможно. Лейтенант оставил мотоцикл и начал преследовать Гончарука, который явно стремился к виднеющимся невдалеке горам.
Свои хромовые сапоги Пащенко изорвал за два часа. У одного подошва совсем отлетела. Убийца был в лучших условиях: к бегству он приготовился заранее.
Работники райотдела милиции, которые тоже узнали о преступлении, не сидели сложа руки. Позвонили в Сочи, Туапсе, Геленджик. Там милиция перекрыла горные дороги. Сотрудники отдела выехали на место, откуда Пащенко начал преследовать убийцу, надеясь нагнать лейтенанта и помочь ему, но скоро в лесу потеряли след.
Нелегко пришлось участковому, но он проявил настоящее мужество и упорство. На пятый день непрерывной погони по горам и лесам Пащенко все же задержал Гончарука и сам доставил его в отдел милиции. Не спал лейтенант ровно сто тридцать часов — это пять с половиной суток.
Петренко закурил и продолжал:
— Гончарук перед судом жалобу на участкового подал. Написал, что Пащенко съел из его запасов полбуханки хлеба. Странный оказался преступник, с юмором.
ИСТОРИЯ ОДНОГО ПИСЬМА
Следователь Иванцов вытащил из внутреннего кармана пачку бумаг, полистал и отобрал два исписанных тетрадных листа в клетку.
— Я хочу прочитать вам это письмо, — заговорил он. — Но прежде объясню, как оно ко мне попало.
Примерно с полмесяца тому назад ко мне в кабинет вошел парень — Владимир Н. и молча протянул это письмо. Оно было написано из мест заключения неким Медведевым, с которым Владимир познакомился год назад. Медведев оказался вором. Он очень быстро подчинил своему влиянию Владимира. Кто знает, к чему бы это привело, но они ненадолго расстались, и за это время Медведев успел совершить преступление и попасть в тюрьму.
Итак, вот оно, это письмо:
«Володька, здравствуй! Посадили меня в третий раз. Сейчас надолго. Сам понимаешь, времени для раздумывания тут много, вот я и решил написать тебе. Раньше ерунду я тебе говорил: и о перчатках, и о том, что знаю назубок Уголовный кодекс. Ни черта мне это не помогло. Суди сам! В первый раз я обокрал столовую. И влип: отпечатки пальцев остались на стекле. По ним и нашли меня. Дали небольшой срок: кражу совершил впервые, молодой. Вышел я. Ну, теперь, думаю, буду похитрее. Прикинулся раскаявшимся. А сам совершил кражу из комбината «Лесомебель». Работал в перчатках. Хорошо взял. Гулял славно. Правда, недолго. Я-то на перчатки, как на каменную гору надеялся, а милиция, понимаешь, взяла меня на другом. В одном месте я след каблука оставил. Пыль там была. Ну, кто знал! Пришли, посмотрели мои туфельки. И — прощай воля. Как видишь, и в третий раз я попался — на краже вещей из магазина. Работал в перчатках, за всем следил, все продумал. Уверен был — на сто процентов. И снова проиграл. Сидят тут со мной разные. Послушаешь их рассказы — удивишься. Один на месте преступления потерял волос из головы. И по этому волоску его нашли. Десять лет он получил за грабеж.
Да, Володька, всего не напишешь. Одно я тебе скажу, на собственной шкуре испытал: как ни крути, ни верти, а если украл или напакостил, — рано или поздно отвечать придется. Сам я теперь выйду, завяжу сразу на веки вечные и тебе не советую лезть в кашу. Нет смысла».
— Вот и все, — закончил читать следователь Иванцов. — Владимир Н. нашел в себе мужество признаться, что он намеревался обокрасть швейную мастерскую. Парня мы, понятно, компрометировать не стали.
ВАНЬКА ХЛЫСТ
Полковник милиции в отставке Алексей Ефимович Рукавишников улыбнулся и вытащил из кармана пачку «Казбека». Полковник не входил официально в дежурный наряд милиции, но регулярно раз в неделю появлялся в дежурке и оставался вместе со всеми на сутки.
— Иначе не могу, — говорил он. — Я у вас здесь, как аккумулятор, энергии набираюсь. После дежурства целую шестидневку хожу бодрым.
Все ждали рассказа Алексея Ефимовича, и он не заставил себя ждать.
— Это было еще во времена нэпа, — пригладив седые волосы ладошкой, заговорил полковник. — Я работал в уголовном розыске. Дел в то время… Эх, да чего там сравнивать: иногда в ночь происходило по полсотни ограблений. Хотя речь, собственно, не об этом. Помнится, особенно досаждал нам некий Ванька Хлыст, хоть и занимался он карманными кражами, а не грабежами и убийствами.
Ванька Хлыст был видный мужчина: высокий, упитанный, румянец во всю щеку. Одевался он чисто, как интеллигентный нэпман: безупречный черный фрак, всегда отутюженные брюки, белая сорочка, ботинки с блеском, атласный цилиндр с бантиком на тулье. Благодаря такому элегантному костюму ему обычно без подозрений удавалось улепетывать с места кражи.
Ванька Хлыст считался королем карманников. И больше всего он любил тугие кошельки нэпманов. А они хоть и гребли деньги нечестным путем, однако поднимали такой шум после каждой кражи, что и не придумаешь.
— Советская власть, — орали они, — защитить нас не может. Что нам, свою милицию создавать?
В общем, дело приобретало политическую окраску. Помню, вызывает меня начальник и говорит:
— Приказываю тебе Ваньку Хлыста во что бы то ни стало задержать с поличным.
Приказ получен, надо выполнять. Начал я сети расставлять Хлысту. Но каждый раз ему удавалось выйти сухим из воды. Хотя я ему нервы потрепал чувствительно. И вот однажды встречает он меня на улице, приподнял цилиндр, поклонился:
— Как дела-с, товарищ чекист? Все за мной следите? Напрасно. Еще не родилось такого милиционера, чтобы взять меня. Прощайте-с.
Я так опешил, что даже ответить ему ничего не сумел. Ну, во-первых, мы лично с Хлыстом никогда не встречались, и я полагал, что он меня не знает. Во-вторых, озадачило меня: откуда ему известно о моей деятельности.
После этого я еще больше загорелся мыслью взять Ваньку Хлыста.
Был у меня товарищ-друг Фотей Сапин. Его нет в живых: погиб он от пули бандита в тридцать восьмом. Замечательный был человек. Так вот, в то время мы с ним вместе работали, жили в одной комнате. Он знал, конечно, о моем задании и вызвался мне помочь.
Спустя несколько дней, как раз после получки, мы взяли напрокат хороший костюм. Фотей вырядился, положил в карман кошелек с деньгами. Кстати, жили мы с ним своей маленькой коммуной, следовательно, и мои деньги были у него. Я еще предупредил Фотея, говорю:
— Смотри, как бы не увел Хлыст кошелек. Может, в него лучше бумаги натолкать?
Но Фотей меня успокоил.
Двинулись мы с дружком в те места, где частенько появлялся Ванька Хлыст. Фотей впереди, а я за ним — наблюдаю. Потолкались в магазинах, потом двинулись на рынок. И там почти сразу я заметил Хлыста.
Не знаю, умело я действовал или нет, только, конечно, следил за вором во все глаза, да и Фотей тоже был начеку. Толчея на рынке была страшная, и это осложняло наблюдение. Хлыст прошел около Фотея всего один раз и сразу же исчез в толпе, будто корова его языком слизнула. Я протолкался к Фотею и спрашиваю:
— Ну что?
— Да ничего, — говорит, — прошел он раз мимо, и все. Может, узнал меня.
Вздохнули мы оба, постояли, и я позвал Фотея съесть по паре пирогов. Только он руку в карман сунул, вижу, побледнел, глаза округлились: кошелька-то нет. Кинулись мы туда-сюда: Ваньки Хлыста и след простыл.
Искать и задерживать его дома было напрасно. Сами понимаете: деньги не пахнут и примет особых не имеют.
После этого случая пришлось нам с Фотеем подтянуть ремни: занимать у ребят сразу после получки неудобно, а продать нечего.
Спустя пару дней на улице я снова встретил Ваньку Хлыста. Румянец на щеках у него так и играет, а у меня от голода в животе бурчит. Подошел я к нему злой, готов на части его разорвать. Он цилиндр приподнял:
— Приветствую вас, товарищ сыщик. Большое спасибо за деньги. Они мне как раз пригодились. А ваш Фотей — ротозей. Только вы не обижайтесь, разбогатею я — и верну все.
— Идем в милицию, — приказал я.
— С большим-с удовольствием.
Шагаем мы по улице рядом.
— Лекцию мне будете читать в отделении? — подливает масла в огонь Ванька Хлыст. — Об искоренении мелкой буржуазии, наверное?
Мы немного не дошли до отделения, когда я, приостыв, решил отпустить Хлыста. Что я мог сделать ему? Ничего. О случившемся мы с Фотеем помалкивали: Знали, что товарищи нас засмеют.
— Иди, — говорю, — ладно, контра. Но знай: все равно тебе от правосудия не уйти. Я тебя поймаю.
— Спасибо, товарищ сыщик, и я вам даю слово: лично у вас я вытащу кошелек в самое ближайшее время. Как только у вас появятся деньги…
Честно сказать, меня эта угроза напугала. Я теперь уже хорошо знал, что Хлыст виртуоз своего дела и слов на ветер не бросает. Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, начал готовиться к встрече. Первым делом занял денег, купил в магазине четыре десятка рыболовных крючков самых различных размеров. Придя вечером домой, вывернул карманы своих брюк и пришил все крючки таким образом, что в карман просунуть руку было можно, а вот вытащить обратно — едва ли.